13
14 января 2018 г. в 13:23
— Я умираю, — сообщил Юра страдальческим тоном.
— У тебя тридцать семь и семь, — Отабек даже не оторвался от телефона.
— Тебе хоть жаль меня? — Юра перекатился от него на самый край кровати. — Изверг.
— Конечно, жаль, — вздохнул Алтын и продолжил что-то листать.
Юра недоуменно посмотрел на него, потом отвернулся. Больно надо. Юра сам переживет эту страшную болезнь, а потом не будет разговаривать с Отабеком целую неделю. И кофе пусть сам себе делает. И блинчики.
— Хочу блинчиков, — прошептал Юра.
— Угу, — отозвался Отабек.
Ну, здесь Плисецкий не смог молчать. Гнев праведный наружу рвался.
— Не любишь ты меня, — ткнул Юра в него пальцем.
— Чего? — Отабек, наконец, отложил телефон.
— Позволяешь мне страдать, можно сказать, погибать даже, — сказал Юра срывающимся голосом.
— Юра, ты не умираешь.
— А что же тогда?
— У тебя тридцать семь и…
— Самая опасная температура, между прочим, — он поднял палец вверх.
— … и семь.
— А еще горло болит.
— Не стоило есть мороженое зимой.
— Это было на спор.
— Я помню, я там был. А еще говорил, что заболеешь ведь.
— Ну, не позволил бы я Кацуки победить.
— Да, уж, — Отабек бросил на него раздраженный взгляд. — И дался тебе Юри. Отцепись от него.
— Не понял, — протянул Юра, перекатываясь на живот. — Ты, на чьей стороне-то?
— На твоей, — вздохнул Отабек и подбил ему подушку. Юра лег на нее с выражением полнейшего блаженства на лице.
— А мне ведь на тренировки, Яков прибьет, — наматывал локон на палец Юра. — И Виктор ему все доложит, как было.
— Ну-ну, — Отабек лег рядом, притянул к себе. Юра прикрыл глаза.
— Уйди, — он легонько пихнул Отабека в грудь. — Ты горячий.
— Это ты горячий, — Отабек улыбнулся, прижался губами к его лбу, как делала когда-то мама.
— Значит, ты холодный, — решил Юра, довольно улыбаясь. — Вдруг я еще сильнее заболею.
— Не заболеешь, — Отабек убрал волосы с его лба. — Чаю хочешь?
— С лимоном, — сказал Юра.
— И имбирем?
— И коньяком, к черту имбирь.
— Хорошо, — Отабек укрыл его и начал подниматься, Плисецкий остановил его.
— Не уходи.
— Как же чай тогда сделать?
— К черту чай, полежи со мной. Ты — мой лучший антибиотик.
Отабек отвернулся, чтобы Юра не видел его смущенной улыбки, но Юра все равно увидел. Погасил ночник, лег рядом и укрыл их одеялом. Юра положил голову на его плечо. Они лежали с открытыми глазами, слушали улицу, свое тихое дыхание. Время от времени Юра шмыгал носом.
— Бек, — Юра рисовал пальцем по его груди.
— А? — хрипло спросил Отабек, его рука осторожно гладила волосы Плисецкого.
— И все-таки не докрутил я аксель вчера.
Отабек тихо и коротко рассмеялся, и нашел своими губами губы Юры. Сердце в груди затрепыхалось как сумасшедшее, рукой он чувствовал, что с сердцем Отабека творится что-то похожее.
— Уйди, — прошептал Юра, водя пальцем по нижней губе Отабека. — Заболеешь.
— Не заболею, — усмехнулся Отабек.
Утром злой Виктор обнаружил их обоих с температурой, заявил, что он тут не нянька всем, что Кацуки и сам заболел из-за их выходок, что работать так совершенно невозможно, и что они безответственные, пропускают столько тренировок. Оставил им сироп от кашля, килограмм лимонов и тихо прикрыл за собой дверь, хоть и планировал швырнуть ее так, чтобы мало не показалось.