Но ведь я буду рядом

Желтый школьный автобус распахивает двери перед шумной толпой старших школьников, из которых уже выстроилась небольшая очередь. Стэн держит за руку Венди, рядом с которой стоит на земле небольшая дорожная сумка. Картман маячит за ними и громко хрустит кукурузными палочками, периодически вытирая руки украдкой об ту самую розовенькую сумку Тестабургер. Кенни хмыкает. Ну не способен жиртрест спокойно относиться к чужому счастью. Впрочем, в эту минуту он почти солидарен с ним: едва ли сладко воркующая и глядящая друг на друга с обожанием парочка способна прибавить ему душевного спокойствия в данный момент. Он снова не выспался предыдущей ночью, и еще он сильно озабочен отсутствием на площадке перед школой именно того субъекта, ради которого он вообще приплелся в такое раннее субботнее утро на дурацкую школьную экскурсию, еще и за деньги. Где… – Эй, прекращай, Картман! – недовольный и звонкий голос Кайла раздается прямо перед ним, и Кенни оборачивается. Внутри все сжимается в сладкий комок, отчего Маккормик укрепляется в мысли, что ему не помешает на досуге наведаться в психиатрическую клинику Южного Парка. Рядом с ним начинается шумная возня: разъяренная Венди тычет пальцем Картману в грудь и что-то пытается ему доказать, Стэн ласково гладит ее по плечу и согласно бубнит, но Кенни плевать. В данный момент он просто млеет, глядя на Кайла, недовольно скрестившего руки на груди. Брови тот сурово сдвинул, испепеляюще глядя на жиртреста. Красиво. Несмотря на свою тонкость и правильность, Брофловски был очень сильным, Кенни всегда это знал. Кенни моргает, оценивая ход своих мыслей. Он считает Кайла… красивым? Он только что… думал о том, что тот прекрасно выглядит в расстегнутой по случаю относительно теплой апрельской погоды куртке? Кенни испытывает сложное в своей основе желание быть пристреленным из ружья прямо здесь. – …и если еще раз я увижу тебя рядом – ты получишь по зубам так, что не сможешь больше жевать, ты понял?! – Ставит точку в этом споре Тестабургер, и, взмахнув хвостом темных волос, поднимается по ступенькам автобуса. Стэн следует за ней, подхватив с земли сумку, а Картман закатывает глаза: – Гос-споди, ну и проблем же с этой идиоткой!¬ – укоризненно качает головой, глядя на Кайла. – А все это из-за евреев, между прочим. С тех пор, как вы продали Христа, вы так и не остановились в череде бесконечных предательств. Надеюсь, Кайл, что ты упадешь со скал и свернешь себе шею на дне каньона, чтоб ты сдох. Эрик сплевывает на землю и поднимается в автобус, плюхаясь на ближайшее от входа сиденье и занимая своим рюкзаком соседнее. Кайл только вздыхает в ответ на привычную издевку Картмана, заходит вслед за ним. Кенни спохватывается и почти взлетает по ступенькам в салон. Расклад сам собой организовывается в его голове: если Стэн с Венди, а жиртрест явно намерен трескать свои доритос в одиночестве, то, возможно, он сможет сесть рядом с Кайлом. От этой мысли мурашки скапливаются под ребрами. Брофловски действительно сидит один, задумчиво глядя в окно, держит рюкзак на коленях. Кенни нерешительно останавливается возле его сиденья, кладет ладонь на спинку соседнего кресла. «Нерешительно». Совсем не то прилагательное, которое можно отнести к нему. Раньше. Было. Пока все не завертелось, не запуталось и не стало так, как есть сейчас. – Ты ведь не занимал никому, так… я сяду рядом? – Кенни бубнит это в воротник собственной парки, словно не совсем уверен, что хочет, чтобы Кайл услышал его вопрос. Тот оборачивается, выдернутый из своих мыслей: – А, да, конечно, садись, – и улыбается ему так искренне-радостно, что Кенни не сразу соображает, что он ему ответил. Просто любуется пару секунд, а потом садится и, осознавая нелепость своего поведения, закрывает глаза и трет прохладными пальцами веки. Ехать им четыре с чем-то часа. Возможно, стоит подремать это время. Во всяком случае, это дает хоть какую-то надежду, что он вернет контроль над своими чувствами. Автобус звучно фырчит мотором, трогаясь с места, и Кенни откидывает голову на сиденье. Да, поспать правда не помешает. После ночной смены все тело отдает усталым гулом, но он бросает взгляд из-под полуприкрытых век на Кайла – напоследок. Тот достает из рюкзака какую-то книжку и открывает ее, разглаживая пальцем замятый уголок страницы. «Задрот», – думает Кенни, зевая, прежде, чем провалиться в сон. – Кенни, проснись, приехали, – кто-то трясет его за плечо, но Маккормик только мычит сквозь сон. Он только успел расслабиться, так что его тело просто умоляет, чтоб все от него отстали хотя бы ненадолго, в идеале – еще часов на десять. Но рука не отстает. Кенни трется носом о что-то теплое и мягкое, раздраженно выдыхая. Неужели трудно оставить его в покое? Даже если это Кайл… Кайл? Кенни резко подрывается и бьется лбом о чужой подбородок. Капюшон смягчает удар для его черепа, но Брофловски прикусывает язык от этого удара, так что на его глазах выступают слезы. – Черт! Чел, извини… – Ох, да ладно, – Кайл морщится, потирая ушибленный подбородок. – Мы уже приехали, подъем, почти все уже вышли. Кенни озирается по сторонам. Верно, автобус почти пуст, на месте только водитель и пара учеников у двери. Тогда он поспешно забрасывает за спину рюкзак, оборачивается к Кайлу: – Тогда идем? Надо было раньше меня разбудить. – Да чего там, – Брофловски улыбается, – я ведь понимаю, ты с работы, чувак. Хорошо еще, что на ногах держишься. Каньон никуда от нас не убежит. Кенни одновременно ненавидит и обожает это «нас». Они подъехали к национальному парку с южной стороны. У небольшого домика дежурного рейнджер раздает им карты местности, на которых обозначены туристические дороги, их кемпинг и маршрут на два дня. Кенни зевает в воротник, разглядывая карту. Именно схематично нарисованные на плане местности палатки сейчас кажутся ему наиболее соблазнительными. – Будешь кофе? Кенни отвлекается от разглядывания листка в своих руках. Кайл протягивает ему термос, хмурясь как-то озабоченно. Его внимание, как стало уже привычным, трогает до глубины души, заставляя что-то внутри потеплеть. – Он без молока и без сахара, к сожалению. Но зато хоть проснешься, – Кайл как-то криво ухмыляется. – Будет обидно, если в самом начале экскурсии ты скатишься по ступенькам и проснешься уже дома завтра утром. Кенни благодарно кивает, берет термос в руки и делает пару глотков, стараясь не обращать внимания на горечь, от которой все тело встряхивает, словно от разряда тока. Что такое отвратительный вкус черного крепкого кофе, когда твой идиотский подростковый мозг занят лишь обдумыванием того, что ты получаешь косвенный поцелуй от человека, по которому в данный момент сходишь с ума. Интересно, много ли в их психбольнице свободных палат?.. Тем временем местный рейнджер собирает их класс в нестройную колонну и ведет к высокой лестнице, спускающейся вниз, к узкой бурлящей речке, что течет на самом дне каньона. Кенни спешно завинчивает крышку, засовывает термос в рюкзак за плечами Кайла и вжикает молнией. Даже почти не останавливается, чтобы подумать о том, как здорово было бы получить разрешение погладить эти плечи или не спеша размять их пальцами, и устремляется вслед за остальными. Вокруг них почти отвесные серые скалы высотой в полкилометра. Кенни морщится. В таких небезопасных условиях Смерть явно не откажется сцапать его за яйца. А не хотелось бы. В такой-то день. Но спуск по достаточно крутой и стремной лестнице, представляющей собой смесь ступенек из дерева и камня, заканчивается для него вполне успешно. Большинство подростков щелкают камерами телефонов, а Кенни просто смотрит вверх, в далекое небо, вдыхая прохладный воздух. Вероятно, он поехал сюда совсем не зря. Гид останавливается у самого края воды, над которой причал с рядами надувных лодок и дежурят еще несколько рейнджеров в униформе национального парка. Их проводник говорит пару слов о водохранилище Морроу Пойнт, по которому они проплывут на лодках, но Кенни не особенно вслушивается. Им раздают оранжевые надувные жилеты, Маккормик защелкивает застежки на груди, машинально проверяя, рядом ли Кайл. Да, он рядом, но, в отличие от Кенни, внимательно вслушивается в рассказ проводника, словно пытается вывести свое звание зануды на новый уровень. Кенни только вздыхает. Это уже не имеет никакого значения. Едва ли найдется что-то в Кайле, что сможет оттолкнуть его, увязшего в омуте привязанности. Он стремится попасть в одну лодку с Кайлом и ему везет. Усаживается рядом на сиденье, а надувная моторка – не слишком просторное средство передвижения, так что они соприкасаются одновременно коленями и локтями, сидя на узкой скамье. Кенни чувствует себя так, будто за 20 баксов, потраченных на поездку, приобрел целое состояние. Они отплывают от берега, и пока все озираются по сторонам, наслаждаясь красотами природы, Кенни по-прежнему сосредоточен на близости Кайла, тепле его тела. Это уже, честное слово, какое-то безумие. Пусть и до одури приятное. Спустя несколько минут Маккормик все же решает, что должен отвлечься на окружающую местность хотя бы конспирации ради. Привстает с сиденья, опираясь руками о надувной борт, немного перегибается через него. Тем более, вокруг действительно есть, на что взглянуть. Он как раз наблюдает, как проносятся мимо отражающиеся в прозрачной воде озера горы, когда его нога неожиданно скользит по мокрому дну лодки. Неумолимое скольжение – и он падает в обжигающе ледяную воду. Одежда сразу намокает, становясь неприятно тяжелой, а спасательный жилет, конечно же, бракованный и не держит на плаву, так что Кенни чувствует острую досаду. Да, он привык умирать за эти годы. Нет, он по-прежнему ненавидит гореть и тонуть; он даже не знает, что поставил бы на первое место в своем топе самых отвратительных вариантов смерти. Но он знал, что его судьба не может быть так добра, чтобы позволить ему провести хотя бы один день расслабленно и приятно. Он предвидел что-то в этом роде, так что даже не пытается плыть и позволяет холодной воде волочь его тело, куда вздумается. Макушка как раз скрывается под водой, и он чувствует, как волны приятно ласкают волосы, когда его хватают за капюшон и рывком тянут вверх. Он выныривает и резко вдыхает – просто от удивления, потому что легкие еще не начали гореть от недостатка кислорода. Затылком он упирается в резину лодки, а над ухом слышит шипящее, гневное: – Ты куда собрался, чел? Думаешь, я так просто тебя брошу?.. И от этого ему становится жарко. Даже в апрельском горном озере на западе Колорадо. Позже, уже в кемпинге «Южный край», Кенни сушит у костра вымокшую парку. Кайл одолжил ему свой зеленый свитер из запасных вещей, а в лагере нашлись одеяла, так что он не рискует простыть. Солнце давно зашло, и из глубины леса доносится плач койота. Кенни не умер. Не в этот раз. Не сегодня. Просто потому что на этот раз рядом оказался тот, кому не все равно. Маккормик жмурится, когда теплый воздух от костра касается лица, и вытягивает вперед ладони. Кайл ушел в палатку готовиться ко сну, но это даже неплохо. Еще немного – и Кенни разорвался бы от впечатлений, накопившихся за день. Он машинально натягивает воротник свитера повыше на лицо и пораженно замирает. Тот еле слышно, но все еще ощутимо пахнет… Кайлом. Рывок вниз, пауза, затем учащенный стук – Кенни уже знает наизусть такие реакции своего сердца. Он задумывается, не мерцательная ли у него аритмия, как у старика Стэнфорда из пятой палаты. Нет, едва ли. Тогда бы эти перебои он чувствовал постоянно, а не только когда речь заходит о совершенно конкретном человеке. Маккормик вздыхает, ерзает на бревне, играющем роль скамейки, придвигает все еще сырые, тяжелые кроссовки ближе к огню. Он скоро сойдет с ума и либо окончательно наломает дров, либо вздернется – впрочем, с нулевым успехом – если все продолжится в том же духе. – Что, вздыхаешь по еврейчику, прекрасная принцесса? Кенни будто снова окатывает ледяной водой. Он дергается и поднимает глаза, встречаясь взглядом с глазами Картмана, которые так и лучатся ехидством. – Ах, он так трогательно тебя сегодня спас! Ну точно прекрасный принц. Эрик картинно смахивает с глаз несуществующие слезы умиления. Кенни чувствует, как пальцы сжимаются в кулаки от вскипающей злости. – После такого ты просто обязан на нем жениться… или выйти замуж… черт вас разберет, голубки, как у вас там заведено. – Завали ебало, жиртрест, Кайл просто меня спас, – Кенни хмуро оглядывается по сторонам и, не заметив никого из старших, извлекает из кармана рюкзака смятую пачку и зажигалку – счастье, что их он с собой в плавание по озеру не взял. – Н-да?.. Он-то, может, и без задней мысли, но ты-то скоро вагину отрастишь, если продолжишь так страстно пожирать его глазами каждый день. Ну, что скажешь, нищеброд? Я не прав? Вкрадчивый голос Картмана вызывает новый прилив гнева – и одновременно заставляет чувствовать себя пойманным в мышеловку грызуном. Кенни щелкает зажигалкой и затягивается. Двинуть ему под дых – значит, косвенно подтвердить его правоту. Не дать отпора? В таком случае этот гондон ощутит безнаказанность и в любом случае не отвяжется. Маккормик понимает, что ему плевать с вершины Эвереста на то, что о нем будет болтать жиртрест. Плохо лишь то, что он одновременно с этим продолжит трепать имя Кайла. Картман продолжает настойчиво смотреть на него с другой стороны костра, так что по его двойному подбородку пляшут зловещие тени. Кенни фыркает от этой мысли и бросает окурок в огонь. Плевать ему и черт со всем этим миром. Кайл наверняка уже ложится спать, а им досталась одна палатка на двоих, так что Кенни совсем не хочется пробираться к своему спальнику в темноте и тревожить его сон. Он чувствует себя совершенно счастливым – иррационально и глупо, но, видимо, на волне этой эмоции просто показывает Картману средний палец, не говоря ни слова, и направляется по тропинке к своей – к их с Кайлом – палатке. Если влюбленность – это дофаминовая буря, схожая с наркотическим опьянением, как читал он через плечо Кайла как-то раз в одном из его научных журналов, сегодня он собирается просто чувствовать приход каждой клеткой своего тела. И не думать ни о чем постороннем. Он снова зарывается носом в шерстяной колючий воротник чужого свитера. Ткань пахнет теплом.