Инструкция Ада для чайников

      Юри покинул квартиру Никифорова быстро. Впрочем, его никто и не останавливал. Он не винил Виктора в том, что тот начал его презирать. Хорошо, он мог сердиться, беситься, ненавидеть, в конце концов, но он должен, нет, обязан был вымести свои чувства не только на Кацуки, но и на Плисецкого.       Юри просто выводили из себя чертовы ярлыки, которые люди привыкли вешать на демонов и ангелов. То есть люди сначала совершают плохие поступки, а потом такие: «О Боже, нас забирают в Ад. Там мы будем вариться в котлах веки вечные. Что я такого сделал? За что?»       — Да действительно, за что? — неосознанно вырвалось у Юри, и только потом осознал, что сделал это вслух и на улице. Пожилая тетенька, что шла впереди него, ускорила шаг.       Придя домой, он словно статуя тупо стоял в коридоре, считая про себя до десяти и обратно. В Аду, когда ему приходилось по несколько раз переписывать один и тот же отчет, эта система успокоения срабатывала, сейчас — нет.       Первое, что полетело в стену, — ваза, которая зачем-то стояла в коридоре и об нее Юрий вечно спотыкался. Когда теперь уже бывший предмет интерьера неравномерными осколками осыпался на пол, Юри вздохнул с облегчением. Но полного умиротворения это не принесло. Демон старался вдохнуть как можно больше воздуха, чтобы успокоиться, однако внутри уже разлилось удовольствие от разбитой вазы. В итоге он перевернул с ног на голову половину квартиры.       Первым делом, что сделал Юра, когда вернулся в квартиру, — споткнулся обо что-то в прихожей.       — Просто приходил Сережка, поиграли мы немножко? — присвистнул Плисецкий, рассматривая то, что осталось от их комнаты.       — Отвали.       — А че ты бесишься? — со всей наивностью спросил Юрий, выискивая взглядом клочок места, куда можно было бы присесть, — хочешь, чтобы к тебе как к демону относились нормально, — пиздуй в какую-нибудь секту анархистов. Там тебя на руках носить будут.       — Отвали, — чуть более медленно повторил Кацуки.       — У тебя пластинку что ли заело?       Больше в тот вечер они не разговаривали.       Всю ночь Юри разглядывал потолок не в силах заснуть, отделаться от гложущих мыслей. Он совершенно не представлял, что теперь делать. Виктор, что логично и естественно, теперь и на шаг его к себе не подпустит. Так что ни убить, ни спасти он его уже не мог. Вернуться в Ад… И быть тут же сосланным в далекие дали, откуда еще ни один демон не возвращался, тоже перспектива так себе. То, что Челестино до сих пор не просек о его грандиозном провале, говорило только о том, что тот попросту слишком занят. Ну или он предусматривал очередной провал Юри Кацуки и ему стыдно на это все смотреть. Да, этот вариант вполне себе может быть.       Утром на работу ушел один Плисецкий. Демон же намеревался пролежать в своей кровати до тех пор, пока за ним не явится кто-то из Ада и не заберет обратно. В любом случае рано или поздно они узнают, а до тех пор он будет рассматривать «такой интересный» потолок. Но надолго его не хватило. И уже через пару часов Юри принялся за уборку, ведь сам же и виноват в этом беспорядке. Хотя настроение было таким, что по большей части хотелось доломать все в этой комнате уже до полного конца.       Плисецкий пришел поздно и очень вымотанным, а Юри так и тянуло сказать что-то саркастичное по этому поводу. Видно было, что даже в работе им без него тяжело. Но он же демон, он приносит с собой только зло.       — Виктор сказал, что ты можешь приходить на работу, — устало выдохнул ангел, с размаху плюхаясь на свою кровать, — ну пока наш месяц не истечет.       — Но?       — Что но?       — Я прям чувствую, что здесь есть какое-то «но»! «Но» держаться от него подальше. «Но» находиться с ним рядом или разговаривать только в присутствии тебя. Здесь явно есть это чертово «но»!       Юра задумался. В общем-то Никифоров ничего такого не говорил, хотя мог подразумевать.       — Слушай, хватить строить из себя гребаную королеву драмы, мы вроде бы уже решили, что это роль исключительно Виктора. Ты демон, и забрать его в Ад твоя непосредственная задача.       — А твоя — не угробить, однако ж…       — Так, вот тут сложнее. Я, по-моему, уже доказал, что убить человека проще, чем спасти.       Они оба на данный момент находились в ужасном положении, вся эта ситуация с тем, как ангел столкнул своего подопечного с крыши, вызывала лишь истерические смешки, не более.       — Тебе не кажется, что для демона ты ведешь себя слишком человечно? Я даже не знаю завидовать или нет, так как либо со мной что-то не так, либо у тебя там какой-то сбой программы.       Когда на следующий день они вместе отправились на работу, Юри честно пытался делать вид, что ему абсолютно все равно, а Юрий притворялся, что не замечает, как лихорадит его напарника. Если можно было обоих так называть.       Плисецкий хоть и имел характер, с которым люди приходят в Ад легендой, вопреки этому являлся ангелом, а сейчас еще и на пятьдесят процентов человеком. Поэтому чувства у него тоже были, и, честно, он в какой-то степени жалел Кацуки. Правда, он так же, как и Юри, совершает ошибки на каждом шагу, однако в Раю к этому намного проще относятся, а вот демону в Аду будет несладко. И, казалось бы, за что? Ну не можешь ты прямо вот практически насильно убить человека. В конце концов у демонов тоже могут быть свои принципы.       А еще Юрий бесился.       Как-никак признаться демону, что он не может убить человека, проще, чем ангелу сказать: «Не, ну я правда пытался тебя не укокошить и, если забыть о том, что я скинул тебя с крыши, то можно даже подумать, что я неплохо справлялся». Кацуки вообще все было проще в их ситуации, а он все усложнил до того, что и сам не знает, как из этого всего выпутаться. А помочь ему может только Никифоров, ангел это чувствовал. Однако Виктор — человек, а люди очень часто (всегда) «слепы». Они привыкли жить ярлыками, штампами, сказками, что им вбивают в голову с рождения. Вот есть ангелы и демоны, одни — хорошие, другие — плохие. И все, и никак иначе.       «Позвольте продемонстрировать обратное», — сказали Юрий и Юри, когда пришли в этот мир. Но Никифоров этого не увидел. А почему? А потому, что Люди не способны разглядеть в добре зло только потому, что никто им никогда не говорил, что такое может быть. Бесило то, что Виктор этого не видел, не понимал.       Плисецкий был плохим, да, но он был честным. И то, как Никифоров распределил их роли для себя, было совсем не честно.       Уже в больнице Юрий ощутил такое напряжение между этими двумя, что случись хоть что-то не так и снесет к черту весь материк.       И полдня все шло, с позволения сказать, хорошо. Если можно под этим подразумевать то, что Никифоров и Юри пересекались редко и общались лишь односложными стандартными предложениями. Но, если апокалипсис должен случиться, он случится, рано или поздно.       — Кстати, — ангел завалился в ординаторскую, где сейчас отдыхал один Кацуки, — а ты не смотрел че у нас, — он выделил это слово, давая понять, что речь идет об убийстве-спасении Никифорова, — по плану?       — Честно? Вообще все равно, — устало отозвался демон.       Плисецкий залез в свой рюкзак, достал оттуда лист и выругался.       — Мой.       — Удачи, — хмыкнул Юри.       — Помогать не будешь?       — А смысл? Ты видел, он меня избегает.       Несколько минут они провели в тишине. Каждый очень сильно задумывался о своем, а конкретно Кацуки боролся то ли с желанием, то ли уже с привычкой спасти Виктора.       — Какая причина смерти-то?       — Снова машина, — хмыкнул ангел, — никакой фантазии.       Через некоторое время Плисецкий снова покинул общую комнату для врачей, так как Виктор предпочитал работать именно с ним. На демона же сбросили несколько несложных пациентов: проверка самочувствия, выписка... Но не сказать, что это было неожиданно. Юри все также просиживал диван в ординаторской. И когда в комнате появился Никифоров, он даже не сразу заметил.       — Я тут подслушал, — голос мужчины вывел демона из транса, и тот резко подскочил, уставившись на Виктора.       Такое резкое действие заставило врача отшатнуться. От Кацуки это не укрылось, и на душе сделалось мерзко. Зачем он пришел в эту больницу? Ведь знал же, какое отношение к нему теперь будет. Мазохист — не иначе.       За весь день, что им пришлось пересекаться, Виктор либо говорил что-то быстро, не смотря в глаза, и ту же убегал, либо передавал указания через ангела.       Однако сейчас он сам пришел к нему, Кацуки и не надеялся на такое.       — Сегодня я должен умереть? — мужчина спрашивал вроде спокойно, но демону было заметно, как тот напряжен.       — Ну с учетом того, что это день Юр... ангела, нет, сегодня он должен тебя спасти. Удачи, кстати.       Говорить о том, что ангел убьет его быстрее демона, уже не хотелось. Ему все равно никто не поверит.       Демон позволил себе немного рассмотреть Виктора. И выглядел он неважно. Немного осунулся, аквамариновые глаза потускнели. У Кацуки от этого вида защемило сердце. Больно осознавать, что такое состояние было вызвано им.       И в общем-то он был прав. Такое состояние было вызвано Юри, да. Но не потому, что тот оказался демоном... Нет, может и поэтому, но... Виктор влюбился в Кацуки. Влюбился как мальчишка с первого взгляда и безвозвратно. Где-то в подсознании он уже построил светлое будущее, и тут на тебе. Любимый человек должен тебя убить. Любимый человек даже не человек — демон. Хотя, если бы демоны спокойно жили в этом мире, возможно, он бы смог с этим смириться. Но главное, что убивало, — это то, что его должны убить. Он не был сильно осведомлен в том, что там и как происходит у демонов и ангелов, но был свято уверен, что те действительно подчиняются своим инстинктам. Пусть и пока они действовали ровно наоборот, кто знает, как все обернется дальше?..       — Я не хотел тебя обидеть...       Извиниться мужчина хотел еще в тот день, когда узнал истинные сущности своих интернов. Он тогда наговорил много лишнего и понимал это. Но ничего не мог сделать с тем, что тело каменело каждый раз, когда в голове рисовались картинки с тем, как Юри, как человек которого он полюбил, убивает его. Хладнокровно или же ненамеренно. Не важно. Это все равно больно.       Сердцу-то может и не прикажешь, но мозг и инстинкт самосохранения были иного мнения. И заставляли отдаляться от любимого человека, когда хотелось быть как можно ближе к нему.       — Ты сказал правду, успокойся, — Юри поднялся с дивана. — У меня есть еще работа на сегодня?       — Юри...       — Виктор...       Молчание. Никто не знал, что сказать. Они оба тянутся друг к другу словно намагниченные, но оба запутались... оба боятся...       Возможно, они действительно могли бы спасти друг друга. Во всяком случае Никифоров точно мог бы спасти Юри перед его неминуемой гибелью. Подарить немного любви перед тем, как тот исчезнет навсегда, но они не знают как. Это не бытовая ситуация — это пропасть, через которую им не перепрыгнуть.       — Это конец? — Виктор сделал шаг к Кацуки, но теперь тот отпрянул.       — Видимо, — мрачно заключил он.       Они взглянули друг другу в глаза, но кроме боли ничего не увидели. Это убивало. Убивало обоих.       — И что теперь?       Мужчина хотел услышать то, что демон вопреки всему будет рядом, не сможет убить и поможет выжить. Однако Юри этот страх понял по-своему. Он все еще боится его. Он боится, что стоит ему отвернуться, и демон вонзит ему в спину нож. Интересно, почему никто из них не знает о такой простой вещи, как обычный разговор? Вот просто не надумывать свое, а просто задать один вопрос. Это бы в корне поменяло ситуацию.       — Думаю, что логичней и проще будет следовать инструкции, но... — Кацуки позволил себе погладить рукой щеку Никифорова, — я не буду пытаться тебя убить...       Он с самого начала этого не мог.       — А уж Юра пусть тебя спасает.       — Юри...       — Я демон, Виктор. Демону положено убивать, но тебя убить я не могу, — на глазах навернулись слезы, — так дай мне выполнить хоть половину своей работы.       Он не хотел этого говорить. Это не его слова. Но обида и состояние Виктора, которое, по его мнению, вызвана им же, сделали свое.       — Прощай, Виктор.       Апокалипсис произошел.       А еще Кацуки со своей обидой пропустил одну важную деталь. Когда он коснулся рукой щеки мужчины, тот не отшатнулся, а наоборот — сделал к нему шаг. Если бы влюбленные проглатывали свои обиды и обращали бы внимание на то, как ведет себя их вторая половинка. Может и это могло бы изменить ситуацию?