Не ходите, дети...

      Я бы соврал, если бы сказал, что мысли о милом мальчике Славе занимали мою голову каждую минуту. Как там говорят? Хороша ложка к обеду? Но так как обед еще не наступил, а под обедом я подразумеваю совращение невинных ягнят, то и гонять просто так пустые фантазии было нелепо и бессмысленно. Тем более, что работы было предостаточно, да и других дел тоже хватало. Рабочая неделя летела незаметно к концу, а в пятницу, сразу после обеда, вдруг звонок с незнакомого номера:       — Алло, Максим, здравствуйте. Это Вика.       Вот больше всего на свете ненавижу подобные звонки. Кто ты, Вика? Откуда ты взялась на мою голову? Что у нас с тобой было, и где мы, черт возьми, познакомились. Никогда не фиксировал в памяти такие мимолетные встречи. Персонажи моих одноразовых секс акций мелькали, как слайды в быстром показе — так же быстро, так же однообразно, так же скучно. Запоминать лица случайных партнеров — никогда не видел в этом смысла.       Спасибо, детка, как-нибудь созвонимся.       Чао, крошка, до встречи.       Адьос, сладкий, ты был неподражаем.       И все, вечер скидок окончен, это была демо-версия вашего экс-парня. Что? Как приобрести лицензионку? Простите, но в данное время программа снята с обслуживания.       Нет, Максим не создан для отношений. Да и зачем? Обрекать себя на стылое болото быта способен только идиот. Для чего довольствоваться одним партнером, когда перед тобой столько возможностей, столько новых и сладких ощущений, что горло сводит от предвкушения.       Порой я даже горжусь своей всеядностью. Не могу устоять перед красивыми людьми, а так как красивыми бывают не только девушки, но и парни — это добавляет лишний процент к выбору претендента на роль моей однодневной фантазии.       А сейчас эта Вика, чьего лица я не вспомню, даже, если мне предложат за это заплатить.       — Да, я слушаю, — решаю быть вежливым.       — Вы у нас в школе выступали, рассказывали про свою профессию, а еще обещали сводить наш класс на экскурсию.       А, вот кто ты, Вика, с незнакомого номера. Ну конечно, про свое обещание я забыл сразу же, как только покинул гостеприимные стены гимназии. А ребятки, похоже, не забыли. Тут же вспоминаю серые глаза Славы в окружении светлых ресниц. Вот и повод, малыш.       — Да, Вика, я уже всё устроил. Подъезжайте к редакции, я вас проведу.       Ха, ну держись, Василий Карпович. Иду к главреду, с таким вдохновением езжу ему по ушам, что сам восхищаюсь своим умением пиздаболить. Не даю ему и секунды на размышление, он слушает меня, открыв рот и затаив дыхание. У него такое лицо, будто он готов дать согласие на что угодно сейчас — предложи я ему сейчас отсосать у меня, кажется, что он безропотно бы встал на колени.       Добиваю контрольным в голову:       — Я всегда знал, Василий Карпович, что вы пример для любого руководителя.       И вот, мой одиннадцатый класс топает по коридорам редакции. Чувствую себя предводителем стада обезьян, просто обезьяньим царем каким-то. Великовозрастные детки чуть ли не виснут у меня на руках, а меня интересует тут всего лишь один ребёнок, остальные же, досадное приложение к основному тому.       — Интересно? — наклоняюсь к его уху так близко насколько могу, прикасаюсь губами к хрящикам, преодолеваю соблазн сжать зубами нежную, бархатную мочку.       Нет, не время, не вспугнуть, не вызвать подозрений.       Да, мой мальчик, мне и в самом деле важно, чтобы тебе все тут понравилось.       — Да, очень интересно, — тихо говорит Славик, говорит только мне, слабо улыбается, подергивает мышцами лица.       А я обнимаю его и еще одного парня за плечи, говорю громко, обращаясь ко всему классу:       — А сейчас мы пойдем смотреть, как верстается номер.       Все радостно галдят, я все так же приобнимая мальчишек, по-дружески, конечно, как же иначе, веду их дальше. Сжимаю плечо Славика чуть сильнее, чем надо, сдвигаю руку выше, слегка касаюсь пальцами кожи шеи и тут же убираю руку. Он удивленно вскидывает на меня свои обалденные серые глаза, а я, сама невозмутимость, уже что-то вещаю притихшим детишкам. Что ты, Славочка, случайность вышла, ты что думаешь — дядя-педофил что ли? Он успокаивается. А ведь и правда, могло и показаться. Ерунда какая, ведь так не бывает с хорошими мальчиками.       Не бывает, мысленно соглашаюсь я, пока хорошие мальчики не попадаются на глаза мне. А уж я могу сделать из хорошего мальчика что-то совсем другое. Это уж как карта ляжет.       В конце рабочего дня усталые детки вываливаются на улицу, благодарят меня, жмут руки, расходятся в разные стороны. Славик выходит последним. Спрашиваю:       — Ну как, не передумал еще насчет выбора профессии?       Он качает головой:       — Нет, не передумал. Это еще интереснее, чем я себе представлял.       — Сильно устал?       — Не сильно.       — Всё еще хочешь, чтобы я помог тебе с подготовкой к творческому заданию?       В глазах Славика вспыхивает радость, он прячет её под длинными ресницами и с надеждой смотрит на меня:       — Да. А когда?       — Да прямо сейчас.       Он растерянно топчется на одном месте, смотрит вниз, кусает губы в нерешительности.       — Прямо сейчас. А где?       — Можем поехать ко мне. Я один живу, нам никто не помешает.       Вот тут самый ответственный момент, вот именно тут всё может сломаться. Решение Славика сейчас зависит и от того, насколько сильно ему хочется заняться, наконец, подготовкой к экзаменам, и от того, насколько он, на данный момент, доверяет мне.       Не даю ему времени на раздумья, подстегиваю:       — Решай. Сегодня у меня есть время. Потом я буду загружен работой по самое горло, даже не знаю, смогу ли выкроить хотя бы минуту.       Да, детка, это был правильный ход. Глупый зайчик сам, добровольно протягивает свою серую лапку страшному волку, нацепившему костюм доброго волшебника.       Садимся в такси, захлопываю дверь. Всё, мой мальчик, выбор сделан, фигуры расставлены, партия началась. Белые думают, а пока белые думают … черные ходят первыми и выигрывают.       — Проходи, будь как дома, — говорю ему, только мы заходим в мою квартиру. — Я что-нибудь нам соображу перекусить.       — Не надо, я не голоден, — смущенно шепчет Славик.       Хороший мальчик — хорошее воспитание. Мой любимый цвет, мой любимый размер. Предвкушение грядущего удовольствия заставляет меня хищно облизнуть пересохшие губы. Да, еще немного, совсем чуть-чуть, всё будет, просто будет.       Я еще не решил, как это будет. Потому что тут есть два варианта, и каждый прекрасен и уникален в ракурсе эмоций и удовольствия.       Достаю фрукты, конфеты, вино. Стандартный набор для стандартного соблазнения.       Алгоритм подходит для всех: для мальчиков, для девочек — по факту не особо тут много отличий.       Вхожу в комнату — Славик сидит на диване, сложив ручки на коленочках — ну просто ангел во плоти, отличник пятого класса, надежда родителей и гордость учителей. Хочется уронить его прямо сейчас на спину, задрать руки кверху, зажать их стальной хваткой, закинуть его ноги себе на плечи и насухую, без подготовки, по свежей крови, слезам и соплям утонуть в море адреналина. Это, кстати, первый вариант развития событий.       Слишком уж милый малыш сидит сейчас передо мной. Настолько милый, что острая потребность клацнуть перед его носом страшной пастью рвется наружу. Но нет, не сейчас, растянем удовольствие.       Славик, увидев бутылку в моих руках краснеет:       — А это зачем?       Снисходительно улыбаюсь:       — Как это зачем? Творческий экзамен — дело такое, тут надо расслабиться, чтобы на ум приходили грандиозные идеи. А ты что, боишься? — подмигиваю ему.       Я знаю, на что давить и в какое время. Юношеское самолюбие не даст ему сейчас отступить, не позволит показаться в моих глазах ребенком.       — Я не боюсь. Просто…       — Что просто? — смеюсь я. — Мама пить не разрешает?       — Я сам решаю, что мне делать, — гордо отвечает он, а я внутренне аплодирую. Да, детка, и это правильный ответ. А что ты еще мог ответить?       А он продолжает:       — Просто завтра в школу.       Я подсаживаюсь к нему на диван, ставлю поднос на журнальный столик, наклоняюсь к нему и тихо, как по секрету, говорю ему:       — Завтра суббота, можно и пропустить. Один раз не… пфф, — фыркаю, не удержавшись.       Славик поджимает губы и вдруг улыбается:       — Хорошо. Только вы мне всё хорошо объясните, чтобы я понял.       Не переживай, малыш, я тебе так все объясню — ты на всю жизнь запомнишь.       В принципе, я знаю все подводные камни этого пресловутого творческого экзамена, поделиться с мальчишкой некоторыми секретами мне не жалко. Рассказываю, наблюдаю за его реакцией — слушает меня, старается не пропустить ни одного слова. Подливаю ему вино, слежу, чтобы пил. Он, увлеченный моим рассказом, даже не замечает, что пьет один. За первой бутылкой идет вторая — мой мальчик сидит, раскрасневшийся, прерывисто дышит. Я подсаживаюсь поближе, совсем близко, в пылу рассказа невзначай кладу руку ему на колено. Так ведь бывает? Когда собеседники так увлечены разговором, что не замечают случайных прикосновений.       Поглаживаю его колено, он опускает взгляд на мою руку, хмурится, пытается сообразить что-то:       — Максим…       — Да, малыш? — мурлычу я, двигая руку выше к бедру.       — Что вы делаете?       — Тебе неприятно?       Мой вопрос сбивает его с толку, ему трудно сейчас сообразить, к чему я веду. За что я люблю алкоголь, так вот за это. Он погружает тебя в состояние любой возможности, он стирает моральные рамки, он позволяет тебе быть хоть кем, все становится возможным на какое-то время. И ты, такой новый и раскрепощенный можешь позволить себе абсолютно всё.       Он с трудом сглатывает ком в горле, пытается прокашляться, медленно поднимает на меня мутные глаза:       — Я не знаю. Наверное, мне надо идти.       Я качаю головой:       — Куда же ты пойдешь. Уже ночь. Боишься меня?       Он все пытается думать — безуспешные попытки. Наливаю еще бокал, сам подношу к его губам:       — Пей, детка.       Он машинально подчиняется — мальчик уже в кондиции. Тянет себя за ворот рубашки. Дело пошло. Спрашиваю:       — Тебе жарко?       Кивает. Расстегиваю одну за другой пуговицы на его рубашке. Он следит за моими пальцами ничего не выражающим взглядом, его волнение выдает румянец на щеках. Стягиваю рубашку, бросаю её на пол.       Красивый мальчик. Вы замечали, как меняется человек, когда остается без одежды? Как преображается весь его вид, даже черты лица выглядят по-другому.       Провожу рукой по его волосам. Он неосознанно подставляется под мою ладонь. Да будет благословенным тот день, когда неизвестный и непризнанный гений изобрел алкоголь.       Спрашиваю его:       — Ты уже спал с девчонками?       Качает головой, молчит.       — Вообще сексом не занимался?       Тот же жест.       А вот это уже попадос. С ребенком, который секс видел только в порнухе, заняться вот этим самым, что я сейчас планирую — это грубое вторжение в его ориентацию в принципе. Вмешательство в психику, в личностное восприятие — это ответственность, это важный шаг, который стоило бы обдумать. Но я был бы не я, если бы меня это остановило.       Глажу его шею, плечи, царапаю ногтями покрывшуюся мурашками кожу, задеваю соски.       Славик кривит рот, умоляюще смотрит на меня:       — Максим, не надо. Это ведь неправильно.       Ох, детка, как же ты прав. Это все так неправильно, что терпеть я больше не могу. Встаю, тяну его за ремень школьных брюк. Он поднимается следом. Не отпуская ремня, веду его в спальню. Да, мой мальчик, я хочу тебя медленно и со вкусом на кровати, а не впопыхах на неразложенном диване.       Мне не надо, чтобы ты сейчас сопротивлялся, чтобы тебе вообще эта мысль в голову пришла, иначе я могу не удержаться и сделаю тебе больно. А мне хочется, чтобы ты стонал под моими руками, дрожал под моим телом.       Иду к бару. Так, что мы имеем. Ага, вот оно, что надо. Наливаю до краев в стакан водки, возвращаюсь в спальню. Славик сидит на краю кровати в том же положении, в каком я его и оставил. Поднимаю ему голову за подбородок:       — Выпей. Тебе полегчает.       — Вода?       — Вода. Пей.       Он пьет на одном дыхании, на последнем глотке закашливается, поднимает на меня полные слез глаза:       — Это не вода.       Не плачь, детка, будет тебе вода. Потом. Наклоняюсь, сцеловываю слезы с его ресниц. Он замирает под моими губами, потом слабо пытается оттолкнуть меня:       — Не надо.       — Тссс, тихо, малыш. Не сопротивляйся, а то будет очень больно.       — Что ты хочешь от меня?       Я улыбаюсь ему в губы:       — Я хочу тебя трахать. И я это сделаю, согласен ты или нет.       — Это же изнасилование.       — Да ну? Скажешь мне об этом, когда кончишь.       Он давится воздухом от моих слов, но последний стакан уже начинает действовать, он расслабляется в моих руках. Стягиваю его брюки, трусы, накрываю рукой полувозбужденный член. Тебе уже это нравится, малыш. Твой организм уже все за тебя решил. Медленно, не торопясь стимулирую его, наблюдаю, как Славик, закусывая губы, начинает подкидывать вверх бедра, толкаясь навстречу поступательным движениям. Удовлетворенно усмехаюсь.       Хорошо тебе, детка? Детке хорошо. Убираю руку, Славик разочарованно вздыхает, всхлипывает, он так возбужден — ему так хочется кончить — и я его понимаю.       Оставляю его ненадолго, раздеваюсь сам, достаю из тумбочки массажное масло.       Что ж, выберем на сегодня второй вариант — нежно, сладко и без членовредительства. Жаль портить такого сладкого мальчика. Оборачиваюсь к Славе, он, закрыв глаза, пытается справиться со своим возбуждением без моей помощи. Убираю его руки.       Нет, так не пойдет. Терпение, мой мальчик, терпение.       Лью щедро масло на его тело, массажными движениями растираю мышцы, не пропускаю ни одного миллиметра его кожи, задеваю все чувствительные местечки, и вот, мальчик, сам уже выгибается под моими руками, сам разводит в стороны ножки, открывая мне доступ к своему сокровенному. Глажу, дразню нежную кожу. Медленно, осторожно, чтобы было приятно, не тороплюсь, пусть будет так, что он сам захотел, пусть попросит. Только тогда я сделаю этот шаг. Все происходит так медленно, что мальчик сам не замечает, как начинает стонать — то ли от моих пальцев внутри его тела, то ли от моих же пальцев на его члене.       Такие новые ощущения, ах, как приятно, да, малыш?       Чувствую — еще немного и мой сладкий ангел кончит. Убираю от него руки, его тело дергается в поисках источника наслаждения. Но ничего не находит, он привстает на локтях, кусает уже вспухшие губы, смотрит на меня плавающими зрачками, прерывисто дышит и тянется к моим рукам. Я отодвигаюсь от него, насмешливо спрашиваю:       — Всё еще хочешь домой?       — Нет.       — А что ты хочешь?       — Тебя.       — Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — уточняю я.       — Да. Хочу, — тихо говорит он.       — Попроси.       Он жалобно вскидывает на меня глаза, даже в его состоянии это слишком для него. Но его возбуждение решает все само:       — Трахни меня, — шепчет он.       — Пожалуйста?       — Трахни меня. Пожалуйста, — уже чуть не плачет.       Совсем другое дело, зайчик мой. Возвращаю на прежнее место свои пальцы, Славик облегченно откидывается на кровати. Подталкиваю в стороны его колени, он безропотно разводит их в стороны. Еще немного растягиваю его — думаю, достаточно. Шепчу ему:       — Подтяни ножки повыше.       Он подчиняется, упираюсь членом в его влажную, растянутую дырочку, нежную и шелковую, как у девочки, толкаюсь в горячую глубину. Не спешу, все так же медленно продвигаюсь короткими фрикциями. Славик прерывисто дышит подо мной, внимательно наблюдаю за его лицом, ему не больно — я хорошо постарался, чтобы причинить ему минимум дискомфорта. Всё, я внутри — работаем. Теперь можно подумать и о своем удовольствии, Славиком я займусь позже.       Здравствуй, мой подарочек на Рождество.       Трахаю его размеренно, мне некуда спешить, смакую свое удовольствие, любуюсь его напряженным лицом, прокушенными губами, зажмуренными крепко-накрепко глазами…кто-кто в теремочке живет?       Прелесть моя, моя детка. Хороший мальчик, сладкая детка. Он слишком хорош, чтобы можно было долго продержаться на нём. От сладкого мальчика не менее сладкий оргазм. Приятный бонус.       Не выходя из него, додрачиваю его член, истекающий смазкой, с удовлетворением чувствую, как сокращаются мышцы внутри его тела, как жарко обволакивают меня со всех сторон.       Да, черт возьми, оно того стоило.       Сразу наваливается приятная истома, я откидываюсь спиной на кровать и мгновенно проваливаюсь в сон.       Утром просыпаюсь резко, от ощущения чужого взгляда на моем теле. Открываю глаза. Славик сидит на краю кровати и смотрит на меня потерянным взглядом:       — Что теперь? — тихо спрашивает он, опустив длинные ресницы вниз.       Бедный, маленький, падший ангел. Что я могу тебе сказать. Да ничего. Слишком раннее утро, мне не хочется думать сейчас ни о чьей судьбе, я не выспался, а мальчику, кстати, вроде как пора в школу.       Удивленно приподнимаю брови:       — А теперь ты тихонько соберешься, так же тихонько захлопнешь за собой дверь и поедешь получать знания в любимую гимназию. Желаю удачи на экзаменах.       Снова закрываю глаза, и уже сквозь дрёму слышу тихий звук закрывшейся двери.