Не ходите, дети...

      Влад переехал в мою квартиру в тот самый день, когда мы, после постановки всех точек над Ё, отправились ко мне. Я не задумывался на тот момент — правильно ли я поступаю, я не задумывался вообще ни над чем. Я так хотел, чтобы Сергеев был рядом, что отметал абсолютно все попытки моего разума, надо сказать очень вялые, призвать меня к анализу этой ситуации. А поразмышлять тут, на самом деле, было над чем.       Но, как я уже говорил, думать я на тот момент был не в состоянии. Первые несколько дней мы присматривались друг к другу, как новички в чужой стае — пытались разобраться, выяснить, куда можно поворачивать, а куда нет.       Когда Влад говорил, что легко не будет, я просто не представлял, что именно он имеет в виду. Его спокойствия и невозмутимости хватило ровно на пару дней. Потом, совсем незаметно для себя, я оказался участником реалити-шоу «Психиатрическая лечебница он-лайн».       Проблемы начались сразу же, как только мы подошли к пункту под названием «секс». Пока дело ограничивалось поцелуями и взаимным петтингом — все было хорошо. Это было несколько смешно, учитывая то, что мы не вчера познакомились, да и вообще, кто бы узнал, что Макс Соболев с кем-то спит в одной постели и даже ни разу не присунул — вот бы обхохотались. Но в этом случае, в случае с Владом, я решил не торопить события.       Итак, пока мы с ним были одеты — все было, как в самых сопливых фильмах про любовь и страсть. Сергеев порнушно закатывал глаза, обвивался вокруг меня всеми конечностями, томно вздыхал и стонал так, что я был в полушаге от самопроизвольной эякуляции. Но как только мы доходили до фазы «разденься, детка», он прищуривал глаза и едко интересовался, кто будет управлять паровозом.       Он наотрез отказывался быть нижним, а на мои доводы, что когда-то давно ему очень понравилось, он начинал орать дурным голосом и бросать в меня все, что к полу не приколочено. Сначала я терпел его истерики по этому поводу, постепенно стал отвечать.       Если детка хочет средневековья, то детка получит средневековье.       Это была битва титанов, учитывая то, что мы были в одной весовой категории, на его стороне была юность, всё еще не прошедшая злость по отношению ко мне, настойчивое желание сделать мне больно, на моей же стороне был инстинкт самосохранения и потребность не упустить бразды правления из своих рук.       Нет, нам кардинально было не по пути. Моё творение не желало склонять свою гордо сидящую на плечах голову, мое творение по-прежнему жаждало моего падения, моё творение смотрело на меня свысока и удивлялось, почему я не чувствую себя виноватым и обязанным искупать свою вину каждым мгновением своей жизни.       Вот и сейчас мы сидим на банкете в честь юбилея нашего журнала и бдительно следим друг за другом, кто раньше достигнет кондиции.       — Ты пей-пей, зайчик, — фальшиво ласковым голосом говорю я Владу, на что получаю не менее ласковый ответ:       — Ты тоже не пропускай, малыш, я слежу за тобой.       О да, надраться как следует, это единственная возможность для нас с Сергеевым оказаться в одной кровати голыми. А тут уже кому как повезет. Пьем мы одинаково — игра должна быть честной, а кто раньше отъедет, тот и проиграл.       Я стараюсь держаться в тонусе, потому что если выиграет Влад, то на следующий день мне будет туго. Сергеев словно специально трахает так, чтобы причинить как можно больше боли, оставить как можно больше следов — это его месть, он считает, что имеет право. Удовольствия от этого он получает мало, сам признавался, но остановиться он не может.       Если же выигрываю я, и Влад оказывается в моих объятиях пьяным и невменяемым — это праздник. Постоянно козлящий Сергеев превращается в моих жадных руках в пушистого зайчика Славочку, который задыхается от моих поцелуев, который дрожит под моими губами, просит еще, просит не останавливаться. Он сам толкается навстречу мне, подкидывает вверх бедра, чтобы принять меня глубже, так сладко стонет подо мной, тянется горячим ртом и не хочет отпускать меня из плена своих рук и ног.       Наутро он дуется, сучит больше обычного, смотрит на меня взглядом опороченной чести, в раздражении пинает все, что попадается ему по пути, и сваливает на работу в гордом одиночестве, не дождавшись меня.       — Пей, сука, что ты мнёшься, — уже зло шепчет мне на ухо Влад.       Я усмехаюсь — котик нервничает, котик на пути к кондиции. Поднимаю глаза, натыкаюсь на недоумевающий взгляд Валерика, нашего ответственного секретаря.       Он жует губы, смотрит то на меня, то на Сергеева, и вдруг выдает:       — Вот наблюдаю за вами и одного понять не могу — кто из вас верхний?       Тут уже мы с Владом ржем синхронно и в унисон. Влад доверительно наклоняется к Валерику и так же доверительно говорит вполголоса:       — А за это право, детка, мы бьемся каждый день насмерть. Кто победит, тот и верхний.       Валерик смотрит на нас обалдевшим взглядом, видно, что он пытается представить себе эту картинку, качает головой и говорит:       — Нет, ребята, вы так долго не продержитесь.       Даже он, посторонний наблюдатель, видит это. Мы пытаемся искать выход из этой ситуации. На этой стадии я начинаю понимать Демьяна и Алису.       Правда, у нас с Владом совсем другая история, но напрямую спать друг с другом мы тоже не можем. Я предлагаю Сергееву попробовать пойти этим путем, и мы приглашаем в гости близнецов-вампиров.       Сначала все идет лучше некуда. Весело, юморно, с огоньком и задором. Пока Дёма отсасывает мне, а Алиса трудится над Владом, он улыбается, млеет под умелым языком вампирши, тянет ко мне руки, гладит волосы, обхватывает шею, прижимается губами.       Я уже думаю, что это выход, но когда Демьян поворачивается ко мне задом, прогибаясь в пояснице, взгляд Влада стекленеет, он щурится, хмурится, и как только я, въехав в разработанное и пульсирующее нутро Дёмы, в блаженстве откидываю голову назад, Сергеев резко и со всей дури толкает меня в грудь.       Я теряю равновесие и падаю, а он, с ненавистью глядя на вампиров, отчетливо шипит: «Свалили нахуй отсюда!»       После стремительного побега близнецов, спасающих свои жизни, из нашей квартиры, начинается очередная часть марлезонского балета.       Сергеев кричит, что с какого хрена он должен смотреть, как я трахаю какого-то ежа. На этом моменте я начинаю ржать, потому что сравнение Дёмы с ежом, ну уж очень стёбное.       Это выводит Влада еще больше из себя, он пытается дотянуться до меня своими цепкими пальцами и вцепиться мне в горло. Мы катаемся по полу, мы, в пылу схватки, не замечаем, что вокруг нас рушится мебель, мы не чувствуем боли, мы сходим с ума от адреналина. Но я хочу его так, что судорогой сводит все тело, и немеют мышцы. Но нет, это не наш вариант. В этой войне не будет победителей, в этой войне мы сдохнем оба, сжимая друг друга в объятиях.       Моя следующая идея, после неудавшейся попытки с близнецами, рассыпается в прах. Я уже думал над возможностью подыскать в наш дуэт какого-нибудь натурального, ну чтобы натуральнее и не придумаешь, пасса, и жить в не менее дружном трио долго и счастливо. Но последние разрушительные события четко дали мне понять, что Сергеев не будет просто стоять и смотреть, как я получаю удовольствие с кем-то, кто не он. А он мне это удовольствие так же давать не собирался.       Дилемма.       Как выбраться из волчьей ямы без потерь? Я не знаю.       Я все жду, когда Влад наиграется в свой квест насчет мести и сам уйдет от меня. Прогнать его я не могу. Ну не могу и все. Как объяснить эту больную зависимость? Ни у меня, ни у него нет на это ответов. В какой-то момент, я даже предлагаю Сергееву обратиться за помощью к специалистам. Есть ведь какие-то программы, которые помогают жертвам насилия. Потому что, что бы он там ни утверждал, та далекая травма до сих пор жива и никуда не делась. И пока это мучает его, он не может прийти с самим собой в состояние равновесия. Не может простить меня, несмотря на все мои уверения в моей вечной любви к нему.       Поэтому то, что мы сейчас с ним делаем на этом пафосном банкете в честь юбилея журнала — это упиваемся в хлам, чтобы хоть как-то преодолеть барьер между нами.       Реальность постепенно расплывается мутными разводами, течет, плавится по стенам разноцветными пятнами. Сергеев уже тащит меня в туалет, прижимается ко мне, мы целуемся под отдаленные биты долбящей по ушам музыки. Зрачки у Влада плавают, как рыбки в аквариуме. Он проталкивает мою ладонь под ремень своих брюк, сжимает своей же рукой через ткань, подталкивает, втирается в мою руку. Наклоняется к моему уху, хрипло спрашивает:       — Отсосешь мне?       Я уже хорош, я в нирване, но все же качаю головой:       — Сам отсоси.       Тем не менее, встаю перед ним на колени, мне пофиг, что мы в общественном месте, что по этому полу ходило хуй знает сколько людей, и хуй знает, что они тут делали. Мне похрен на все: на случайных свидетелей, на свои амбиции — я в той стадии, когда работают правила — «я в домике».       Он чувствует это, он не церемонится, он крепко держит мой затылок, вцепившись в волосы мертвой хваткой, не дает отстраниться ни на миллиметр, он входит в мой рот так глубоко, что я давлюсь, на глаза наворачиваются слезы от неимоверного напряжения, челюсти сводит, и нет возможности вдохнуть.       Он хрипло дышит где-то надо мной, и в момент, когда я уже теряю последние пузырьки кислорода в легких, резко выходит из моего горла и кончает мне на лицо. Тут же падает рядом со мной на колени, вытирает ладонями подтеки, стирает следы своей победы, целует мои саднящие губы, шепчет еле слышно:       — Всё должно быть не так, всё неправильно, — и резко без перехода, — выпьем?       Снова сидим за столом, пьем, уже не считая. Валерик косится на мои поруганные губы, но молчит, не рискует спрашивать.       В какой-то момент сознание рассыпается хрустальным дождем, я закрываю глаза, тут же происходит смена слайда, и когда я их открываю — уже утро.       Влад еще спит, во сне он теряет свой налет наглости и мнимой доминантности. Во сне он все тот же милый зайчик Слава, он расслаблен, он в безопасности, он ничего не боится.       Я понимаю, что пора заканчивать. Что добром эта история не закончится. Чем дальше, тем больше нас затягивает этот омут болезненной, мучающей обоих, никогда не реализующейся, страсти.       Да, прогнать я его не смогу. Какой у меня выход? А выход тут один — уйти самому. Уйти — переждать бурю — дождаться, пока он уйдет сам, потому что понятно же, что его держит рядом со мной только извращенная зависимость, закрученная на обиде и мазохизме.       И да, у меня есть план. Я готовил его тайно, я все просчитал. Так будет правильно, так будет верно. А кто говорил, что все верные решения даются легко? Мне пиздец как нелегко сейчас. Но, мне пора прекратить мучить его, прекратить мучить себя. Кто-то из нас должен это сделать. И если он не может сам уйти от меня, я помогу ему… я сильный, я справлюсь с этой бедой.       Влад открывает глаза, смотрит на меня, улыбается самыми кончиками губ. Мне сейчас так больно, но я должен это спросить:       — Тебе не кажется, что пора уже что-то решать?       Сергеев прекращает улыбаться:       — Ты о чем?       — О нас. У нас ничего не выходит. Может уже хватит терзать друг друга?       Глаза Влада недобро щурятся:       — Хочешь еще один раз вышвырнуть меня за дверь?       Он резко поднимается с кровати и кричит мне в лицо:       — Что? В очередной раз наигрался? А я все ждал, насколько тебя хватит на этот раз.       Еще пара минут, я знаю, и Сергеев бросится на меня с кулаками. Стоит мне хоть что-то ответить, как тайфун будет уже не остановить. Я молча встаю, одеваюсь, выхожу в коридор. Сергеев идет следом, что-то орет мне в спину. Я не слушаю его, специально не слушаю, я могу сорваться, могу ответить, и тогда мой план полетит к ебеням.       Обуваюсь, беру из шкафа куртку. Влад толкает меня в спину:       — Куда, куда ты собрался? Кого в этот раз ты будешь ебать за моей спиной?       Всё. Это предел. Быстро поворачиваюсь к нему, бросаю ключи от квартиры на стеклянный столик в прихожей с такой силой, что по стеклу во все стороны разбегаются паучьми лапками мелкие трещины, сгребаю в кулак футболку на его груди и отчетливо выплевываю ему в побледневшее лицо:       — Всё, Влад, хватит. Я козел, я испортил тебе жизнь. Больше не хочу. Я сваливаю из твоей жизни. Сюда я больше не вернусь. Можешь делать, что хочешь.       Резко разжимаю кулак, Влад от неожиданности теряет равновесие, а я быстро, чтобы не передумать, открываю входную дверь, выхожу, захлопываю её за своей спиной и быстро спускаюсь вниз.