Верный клятве

Страшно. Жутко. Холодно. Якен учил не бояться, подавлять страх, засовывать его в самые глубокие части души и никогда не вспоминать. Но когда у родных стен толпятся горы живых мертвецов, когда неведомый доселе мороз проникает сквозь самые тёплые одежды и рука, впервые за долгое время, дрожит сжимая Иглу - Арья понимает, что не выходит. Но страшнее ещё и от того, что рядом лишь десяток солдат на стене. И Цареубийца. Только теперь он уже не Цареубийца, так же как и она сейчас уже не Арья Старк. Они сведут счёты потом, когда всё закончиться, когда они останутся друг для друга единственными врагами. А сейчас враг у них общий. И он ломится в Винтерфелл всеми силами, желая уничтожить жизнь, убить всех, сделать своими слугами навечно. И поэтому он больше не Цареубийца. Первого мертвеца Арья убивает слишком легко, обманчиво легко. Но их становится больше, в десятки раз больше и вот она уже не различает части их тел. Она просто бьёт, нападает, как учил её безликий, сражается, заставляя себя верить. Ведь иначе нельзя. Иначе она уже не будет сильной и не сможет защитить ни Сансу, ни Брана, ни всех тех, кто поверил в дом Старков. Арья сражается яростно и неистово, забывает обо всём вокруг... в один миг понимает — рядом нет Ланнистера. Его вообще нигде нет. Отбиваясь от кучки вихтов, она отчаянно пытается найти его в этом хаосе, но безуспешно. Она обещала Джону, так проще думать. Так легче говорить себе, крича, срывая горло: — Ланнистер! — и не слышать ответа. Когти вихта больно разрывают кожу. Игла сейчас бессильна. Арья почти что видит свою смерть, и у неё синие глаза. Смерть приближается, загоняет в угол. Ноги впервые подводят и, когда кажется что вот и всё, конец, рядом раздаётся почти что животный рык и смерть, рассыпавшись на сотни осколков, исчезает. — Мне казалось, Джон Сноу приказал тебе охранять меня, а не наоборот. Он весь в крови, в своей и чужой, тяжело дышит, от былого высокомерия нет и следа. Слова должны звучать с ехидством, но от него нет и следа. И Старк коротко кивает: — Спасибо. Пламя льётся с самого неба, сжигая мертвых и живых, всех вместе, без разбора. Чтобы не было даже шанса, что армия Короля Ночи станет хоть на одного воина больше. И от того страшнее видеть схватку драконов, от того страшнее слышать крик Джона, где-то далеко, отзывающийся сотнями голосов «Отступаем!». Только вот всё это - ерунда. Ведь им дают уйти.

***

— Нас отпустили. — Нет, нас загоняют в угол. Они стоят у карты в шатре Джона, в наспех разбитом лагере у Торхенового Удела. Им бы отдыхать после тяжёлого боя, вот только расслабиться нельзя. Враг слишком непредсказуем. Дают им уйти или же просто обманывают затишьем? Расслабиться нельзя. Санса в замке, как и многие женщины и дети, что смогли спастись. Она сейчас нужнее там, а Арья здесь, подле Джона. — Я не понимаю, почему нам дали уйти... — Это пугает тебя? Джон стоит напротив. Едва стоит. Он слишком измотан, ещё с застывшей кровью на лице и слишком глубокими порезами на шее. Но он не может позволить себе быть слабым. Сейчас никто не может. — Да. — Он честен. С Арьей можно. — А тебя нет? Они могли убить нас всех ещё в Винтерфелле и беспрепятственно уйти на Юг. Но они нас отпустили. Ты видела армию Короля Ночи, ты видела Визериона. — Мы хорошо сражались, он ослаблен... — Не обманывай себя. Арья хочет сказать, что это действительно так, но выходит только: — Я не могу, Джон. — голос дрожит и, впервые за много лет, она позволяет себе... плакать. Брат сжимает в объятиях, прижимает ближе, и, в какой-то миг, Старк понимает, не видит, просто чувствует, что у него на глазах такие же горячие слёзы. — Наш дом, Джон. Винтерфелл... Хочется кричать, ведь единственное место во всём мире, где она была действительно счастлива, теперь сровняют с землей. Не оставят ничего, кроме памяти, которая уйдёт вместе с ними, которая погибнет в этой войне. — Там отец... Арья пытается прогнать образ каменного лица, так не похожего на живого Неда Старка, но не может. И в этот самый момент, когда она так уязвима, когда она уже не каменная девочка, а совсем настоящая и живая, появляется он. И Арья тут же забывает обо всем, что произошло. О том, что он спас её еще несколько часов назад, о том, что он тоже человек. Он снова Ланнистер и она ненавидит его за это. И за то, что видел её слабой. — Что тебе нужно? — говорит она совсем грубо. Но другого Джейме и не ждал. Он понимает, пока смерть не станет за их плечами, пока их жизни не будут связаны почти что абсолютной вероятностью гибели, они останутся врагами. Иначе быть не может. Ведь она Старк, а он Ланнистер. И этим всё сказано. Это, почему-то, слишком сильно его трогает. Ведь, ещё несколько часов назад, он действительно восхищался ею. Такая сильная, бесстрашная, и по-особенному прекрасная в схватке. Да, сражения ей невероятно к лицу. Но сейчас она уязвима, ей больно, и почему-то совсем не хочется видеть её такой. Хочется быть как Джон, подойти, утешить. Ведь сейчас она просто девочка, которой слишком рано пришлось стать взрослой. Бедная, бедная девочка… И откуда только в нём столько сочувствия? Откуда? Ведь ему самому ещё недавно казалось, что любое чувство, хоть чем-то отличающееся от боли или тупого, ноющего безразличия, ему испытывать уже не дано. Но она, уже в третий раз, рушит это убеждение. И это кажется ненормальным, неправильным… Правда думать об этом он будет не сейчас, ведь сейчас она задала вопрос, даже не удосужившись стереть слёзы со щек, даже забыв скрыть свою слабость. А Арья даже не знает почему. Почему, рядом с ним, желание быть сильной и бесстрашной как-то... стихает. Не пропадает, нет, но становится слабее, позволяя слезам всё так же катиться по щекам, заставляя оставлять душу хоть и немного, но приоткрытой. — Я хотел поговорить с вашим братом, миледи. — Я не леди, — как-то слишком жалко, но теперь уже и злобно. Ведь «миледи» звучит теперь, как насмешка. Старки с давних времен были королями и хранителями Севера, лордами Винтерфелла. Могущественного замка больше нет, северяне бегут на Юг, и ей нечем править, прими она этот титул хоть сотню раз. — Простите. — Говорите, лорд Джейме. — Джон всё ещё не отпускает Арью. Что толку теперь показывать силу? Они все ничтожно слабы рядом с их общим врагом. — Я думаю мне стоит отправиться на Юг. Я думаю, вы оставили меня подле себя с конкретной целью и вот, время пришло. Признаю, мне следовало что-то предпринять ещё по дороге сюда, но тогда мне казалось, что куда важнее, как можно скорее, сообщить вам о планах моей сестры. Теперь я вижу, что это было одной из самых больших моих ошибок. Не знаю, надеялись ли вы удержать Винтерфелл, но теперь совершенно очевидно, что поддержка Ланнистеров необходима. Джон не может не согласиться. Его беспокоит лишь одно. — Это всё верно, но у меня есть одно существенное подозрение. — Он смотрит на Арью. Джон хотел бы сейчас попросить её уйти, но понимает, что это несправедливо по отношению к ней. Ведь сейчас война, а на войне нет братьев и сестёр, есть только воины. — Я думаю, что единственной причиной почему нам дали уйти может быть то, что нас уже ждут на юге. Мы не можем отступить назад, а при малейшей попытке пройти дальше, нас уже встретит Король Ночи. — Какой от этого толк? Что ему от этого? — Он мстит. — Бран появляется слишком внезапно. Будто всё это время был рядом и появился лишь для того, чтобы эффектно дать ответ. Всё как в сказках старой Нэн. — Он хочет не просто уничтожить людей. Он даёт надежду, чтобы потом разбить. — Почему ты так думаешь? — Я не думаю, я знаю. Слова Брана, в который раз, сбивают с толку. — Тебе было видение? — Арья подходит ближе и отчётливо видит, как Ланнистер прячет взгляд. Ему физически трудно смотреть на юного Старка. Он уверен, это всего лишь игра воображения, ничего такого нет, ведь Брандон за последние годы видел вещи намного страшнее Цареубийцы, но последнему всё равно кажется, что он видит в глазах юноши тот мальчишеский страх... и будто ощущает, как детские пальцы судорожно сжимают его руку. Он не знает, но Арья всё это видит. Она знает, в чём причина, но это почему-то уже не вызывает такого возмущения как раньше. Может она понимает, что, в какой-то мере, этим ужасным поступком, Джейме спас больше людей, чем погубил, может видит его раскаяние, а может... — Нет. — хочется снова заплакать, не до конца прошедшая слабость дает о себе знать, но стоит сказать спасибо Ланнистеру. Сейчас, Старк вполне может заставить себя быть перед ним сильной. — Арья, мне нужно поговорить с Джоном с глазу на глаз. — Неужели у тебя от меня есть тайны? — Да. Это выбивает из легких воздух. Она ждала оправданий, отмазок, да чего угодно... Правда бьёт слишком больно, и Арья понимает, что хочет, чтобы он солгал. Ведь это не так больно. — Ладно. — Только и отвечает она, покидая шатер. Ланнистер следует за ней, до самого их шатра. Их шатёр. Как ужасно это звучит. Он бы отдал сейчас что угодно, лишь бы не находиться рядом с Арьей Старк. Вовсе не потому, что ему неприятно, а лишь потому, что он понимает, что, чем больше времени они проведут вместе, тем сложнее будет не рассказать ей всё. Почему-то сейчас, именно перед ней, хочется оправдаться. Но его, как всегда, спасает верный друг. — Миледи. — почему Бриенне она прощает это обращение? — Как ты? — Всё хорошо. Слишком коротко. Они говорят о чём-то, пока юная Старк сидит рядом, даже не глядя в их сторону. По её лицу не поймешь, о чём она думает. И это бесит. До того, что это замечает даже Тартская Дева. — Мне нужно идти. Рада, что вы живы. Она уходит, и Джейме отчетливо видит того, к кому она идёт. Его сложно не узнать. — Мне очень жаль, что ты лишилась своего дома. Арья молчит, даже не поворачивает головы. И Ланнистер, тот же, что когда-то, совершенно без колебаний, обрёк ребенка на гибель, не сказал бы больше ни слова. Но он давно другой. И когда Джейме просит, в его голосе нет ничего жалкого, молящего или унизительного. Он говорит это, как будто просит о какой-то мелкой, совсем незначительной услуге. Но, боги свидетели, для него это очень важно. — Прошу, ответь мне хоть что-то. Старк поднимает голову. В её взгляде удивление. И ничего больше. — Не думаю, что нам стоит об этом говорить. — А я думаю, что нам нужно об этом поговорить. Мы ведь должны доверять друг другу. — Я доверяю тебе. Она смотрит прямо в глаза, так долго, что кажется, даже время пропадает. И всё так же, не отводя глаза, добавляет: — Но будь ты хоть последним человеком на свете, я бы не стала говорить с тобой о моей семье. И доме. — Я виноват во многом. Но я никогда бы не желал того, что случилось с твоей семьей. Мой отец... — Замолчи. — уже сердито. Арья не хочет этого слышать. Но положив руку на рукоятку кинжала, сама не понимает, что готова молиться богам, в которых давно не верит, чтобы он не слушал. — Я лишь хочу сказать, что очень сожалею... Холодная сталь касается горла, так плотно, что будь она живой, непременно чувствовала бы, как на шее Цареубийцы пульсирует жилка. — Не смей говорить о моей семье. Если бы не твой отец, сестра... Если бы не ты, моя семья была бы жива. Я была в Близнецах, я видела, что они сделали с моим братом, я видела, как тело моей матери сбросили в реку и как Фреи пировали на телах северян, на телах моего народа. И я была там месяцы спустя, когда ты пировал с Фреями. «Вот они мы, два цареубийцы», помнишь? — Джейме не может сказать ни слова. Он помнит сказанное Фреем до последнего слова, но представить себе не может, откуда она всё это знает. Арья видит и лишь смеётся. — Ты меня не помнишь, верно? Куда уж запомнить девчонку, улыбнувшуюся рыцарю. Куда уж видеть, что она совсем рядом. — Как ты... — Когда-то ты узнаешь. — Старк говорит тише и от этого мурашки бегут по коже. Не от страха, не от злости, но от… — Но вот в чем дело. Цареубийца Фрей мертв, как и всё его отродье, я перерезала ему горло, отравила весь его дом и отомстила за смерть семьи. Север помнит. И убить тебя мне мешает лишь приказ Джона и то, что ты тогда спас меня. Но это никогда не изменит того, что я тебя ненавижу! Джейме бы замолчать, сесть, уставиться на костер, забыть обо всём и больше никогда не вспоминать. Вот только слишком сильно хочется чтобы не только Бриенна знала всё. Хочется оправдаться перед Арьей Старк, рассказать ей. Зачем? Ответа у него нет. Да и откуда ему взяться? — Ненавидишь? Ну конечно. — в его голосе уж очень заметно ехидство. — Ты так похожа на своего отца. — Не смей говорить о моём отце! — Благородный Эддард Старк, рассказывал ли он тебе хоть раз, как мы с ним встретились в тот день? Рассказывал ли он тебе вообще об этом дне? Хотя что он мог рассказать? Как увидел подлого Ланистера рядом с бездыханным телом Эйриса Таргариена, Безумного короля! Если бы он тогда, хоть на минуту, усмирил свои гордость и презрение, он бы узнал намного больше. Но благородный лорд Старк не стал бы говорить с Цареубийцей и клятвопреступником, куда уж ему! Но услышь он меня тогда, ты бы знала, что я спас их всех! Миллион мужей, женщин и детей! От воняющих помоями попрошаек с Блошиного конца до высоких лордов Вестероса. — Он даже дух не переводит, слова будто сами льются непрерывным потоком, но… Арья даже не меняется в лице. — «Сжечь их всех» — повторял он, когда я его убил. Он верил, что возродится в пламени, в пламени дикого огня, который приказал разложить в катакомбах под городом. Я убил его и его пироманта. Я спас их всех! А что получил за это? Джейме молчит, будто и вправду ждёт ответа. Он хочет услышать: «Мне жаль» или хотя бы «Я ведь не знала»... — Какой ответ ты хочешь от меня услышать? Слова Старк выбивают воздух из лёгких. — Я могу сказать, что ты герой, могу сказать, что мне плевать или... всё это ничего не меняет. Что ты хочешь услышать? — Ничего. В своей жизни я сделал много чего плохого. Я не святой. Но и твой отец тоже. Он разворачивается и уходит куда-то. Арья остаётся. Ей сложно. Уже сейчас, когда Джейме нет рядом и ярость, понемногу, отступает, она осознаёт его слова. Конечно, она верит. Толку сейчас врать? Во лжи нет ни малейшего смысла сейчас, уверяет она себя, настойчиво эту же себя обманывая. — Где Ланнистер? — голос Джона приводит в чувство и Арья понимает, что уже слишком долго вот так сидит. Даже костер догорает. — Я не знаю... — Как это? — он начинает сердиться. Сердиться на Арью, подумать только! Вот только на его Арью она совсем не похожа. Какая-то слишком рассеянная, потерянная... — Мы повздорили, он ушёл... — Чёрт! В лагере его сейчас не найдёшь - слишком всё вперемешку... За лагерем его искать никто не отважиться. И Джон просит богов, чтобы Цареубийца оказался жив. Арья словно видит всё это и чувствует себя виноватой. Она поддалась чувствам. Это её вина. Она подвела Джона. И это нужно исправить. — Я найду его, сейчас же. — Не нужно. — Джейме появляется сзади. Видят боги, будто поджидает рядом, чтобы появиться в нужный момент. — Я всего лишь за хворостом ходил. Это отчего-то бесит. Ведь он вовсе не тот, кто станет понапрасну подвергать свою жизнь опасности. Так ведь? — Ну да, всего лишь ушёл, за хворостом в лес, один, ведь это просто увеселительная прогулка и нет ни ненавидящих тебя северян, ни ходоков, ничего! Ты хоть понимаешь, что мог погибнуть?! Только сказав это, Арья понимает, что где-то глубоко в душе вместе с яростью и раздражением в ней говорит страх. Страх, что он действительно мог погибнуть. Это кажется настолько странным, пугающим и неправильным, что её голос срывается на последнем слове. И это так ужасно бьёт по самолюбию, что не хватает воздуха. Ведь она Арья Старк из Винтерфелла, она была Безликой, Никем, она лучше любого в Семи Королевствах может скрывать свои истинные чувства. Но самолюбие играет злую шутку, как всегда до этого. И голос, всё же, дрожит. И Джейме замечает это. Замечает странную перемену в тот миг, когда она говорит о его смерти. Вот только гораздо проще убедить себя, что всего-лишь показалось, что воображение разыгралось и вообще, его бесит то, насколько она непосредственна. Ведь это... действительно так?.. — Мне казалось, моё общество тебе неприятно, куда уж, ты мне это так и сказала! А теперь заявляешь, что я должен ставить тебя в известность, каждый раз, как мне нужно уйти? Может ещё и по нужде со мной ходить будешь? — он хочет скрыть волнение за ехидством и это получается, как нельзя лучше. Кому как не ему управлять своими эмоциями. — Я отвечаю за твою голову, так что если хочешь сдохнуть, скажи прямо сейчас и я тебе это устрою! — Заткнитесь оба! Голос Джона отрезвляет и возвращает в реальность. Реальность, в которой они оба стоят слишком близко друг к другу, забыв давно о чёртовом хворосте, брошенном где-то, орут, как дети, не поделившие игрушку и, совершенно, не замечающие ничего вокруг. Арья неловко опускает голову, слишком резко отступая от Ланнистера, поворачивается спиной, смотрит на Джона, делает всё, только бы не видеть его глаз. И сама не понимает, что тем самым отдает долг, спасая Джейме от того же. Унять дрожь легче, когда она не смотрит... не смотрит в глаза, в душу. — Вы словно малые дети! Вы оба должны понимать, что любой конфликт сейчас может привести к краху всего. — Прости, Джон. Этого больше не повторится. То, как она это говорит, настораживает. Слишком быстро, слишком через силу и… Как лорду. Не как брату, не как другу, а как лорду, отдавшему приказ. Она говорит Джон, но он словно слышит убийственное «милорд». Это до ужаса больно и отвлечься можно лишь не думая о том, какой приказ ему теперь предстоит отдать. — Лорд Ланнистер. Я согласен с вашими словами о том, что нам нужны еще люди. — Арья про себя улыбается, немного саркастично, ведь Джон говорит «они такие же люди», а Ланнистерами их не называет. — Я прошу вас отправиться на Юг и попытаться привести помощь. Всех, кто захочет сражаться, всех, кто может держать в руках меч. — Хорошо. Я попытаюсь. — Но все нужно делать как можно более тайно. Я думаю, чем позже ваша сестра узнает о том, что вы делаете, тем лучше. — После первой же попытки переманить Ланнистеров на нашу сторону, Серсея узнает.- Старк смотрит на догорающий костер и старается не выдавать своих чувств. — Подумайте, ваши солдаты непременно пойдут за вами. Но не все. Человек боится смерти, а вы ставите солдат перед выбором — смерть от рук мёртвых, которых никто из них не видел, или смерть от рук вполне реальной королевы. — Другого выбора у нас нет. — Очень глупый план. Понадеяться на везение, на счастливое совпадение и глупость Серсеи. Слишком наивно и беспечно. — Мы можем войти в шатёр? — Джон скорее не спрашивает, а говорит как есть. И уже под пологом шатра продолжает. — Мы окружены. Всем людям не пройти на юг, и сколько продлится эта осада мы - не знаем. Знаем лишь, что долго. — Это Бран сказал тебе? — Да. — Значит... — Надеяться нам не на что, кроме помощи извне. — А как же драконы? — Они ослабленны. Им нужна пища, а здесь её не так уж много. Дейенерис не станет рисковать ими, ради пустого геройства. Торрхенов удел не неприступная крепость, её нам не удержать при атаке. Но если удастся пробить окружение извне, у нас будет шанс. — И сколько у нас есть времени? — Я не знаю. Но если Бран прав, а я склонен считать, что так и есть, и Иные хотят заставить нас страдать перед смертью, то думаю, они будут ждать, пока мы не съедим последнюю лошадь и не примемся друг за друга. А это, надеюсь, случится ещё не скоро. Арья смотрит куда-то вдаль, это настораживает. Джейме готов поклясться, что она уже точно знает, что будет делать. И также он готов поклясться, что знает, что для этого ей нужен он. И это осознавать до ужаса приятно. — В таком случае, у меня есть другое предложение. Оно куда более опасное, но если всё получится, мы получим не горстку добровольцев, а всю вашу армию. Джон хмурится. Ведь ему совсем не нравится то, с каким азартом Арья говорит об этом. Он хорошо знает этот взгляд. И ничего хорошего он не сулит. — Что ты имеешь в виду? — Ты еще помнишь о моем списке? У Сноу по коже бегут мурашки. Этого он и боялся. — Я тебе запрещаю. — А я у тебя разрешения и не спрашиваю. Джон уже знает, что она задумала. Джон уже знает, куда она направится. И от того ещё ужаснее слышать её слова: — Лорд Ланнистер, вы ещё хотите узнать, как я могла слышать ваш разговор с Уолдером Фреем?