Верный клятве

Она спала. Впервые за несколько дней Санса по-настоящему спала. Джон всё видел. День за днём она пропадала в лагере, вместе с ранеными или помогала женщинам и детям. Она делала всё, что могла, порой даже больше. Она, время от времени, совсем не была похожа на благородную леди, какими их описывают в балладах менестрели. Вся измученная, растрёпанная, исхудавшая и без тени улыбки на слишком бледном лице. Но, мельком увидев сестру в лагере, Сноу каждый раз думал, что сейчас она намного больше похожа на леди, чем в детстве, когда одевалась в красивые платья и смотрела на всех с холодным высокомерием. Санса теперь очень была похожа на леди Кейтлин, такую, какую он запомнил в тот миг, когда наконец очнулся от долгой горячки. Они изредка перекидывались несколькими фразами. Об Арье не говорили. Это стало их негласным правилом. Правилом, которое каждый не смог бы нарушить. Каждый день Джон спрашивал себя, правильно ли он поступил, позволив Арье уехать. В голове настойчиво всплывали мысли о том, что он послал сестру на смерть. Но сердце упрямо говорило, что она жива и что всё хорошо. Так и сейчас, смотря на Сансу, совсем не похожую на сестру, он надеялся, что где-то далеко, за сотни миль, его маленькая Арья тоже спит, уставшая после долгой дороги… Старшая Старк неожиданно и слишком резко просыпается, словно что-то очень сильно её встревожило. — Прости, я разбудил тебя. — Нет, мне просто показалось, что я слышала голос… Имя сестры застряло в горле, несказанным повисло в воздухе… — Всё по-прежнему спокойно? Слишком скоро она меняет тему, слишком нарочито… Но Джон не в праве её осуждать. Никто не в праве. — Да, они продолжают держать осаду. С места не двигаются, в самом прямом смысле. — Хорошо, мне пора в лазарет. — Нет, поспи. — Джон нежно кладет руку сестре на плечо. — Тебе нужен отдых. — Я уже отдохнула. — Санса заставляет себя улыбнуться. — Пора идти, у нас слишком мало тех, кто может помочь раненым. Джон отпускает. Наверное, так лучше. Наверное. Леди Старк идёт по коридору и отчаянно желает услышать, как шаги гулко отдаются среди каменных стен. У неё отняли её дом. Место, где она действительно чувствовала себя в безопасности. И теперь лишь среди тех, кто потерял больше она могла найти странное, извращённое подобие покоя. Среди крови, гниющих ран и стонущих солдатов она наконец-то забывала обо всём. Забывала о ходоках, огромным кольцом стоящим вокруг замка, об Арье, за сотни миль от неё каждую секунду рискующей своей жизнью, о всём, что пережила и многом другом. Кроме одного. — Леди Санса… Тирион смотрит на девушку с нескрываемой жалостью. Он видит тени, глубоко залегшие под её глазами, видит осунувшееся лицо, слишком явно проступившие скулы, грязь под ногтями… Так не похожа на леди, которой всегда хотела быть. — Милорд. — Старк приседает в реверансе, стараясь не пошатнуться от усталости. Губы сводит в какой-то ироничной ухмылке. Как же нелепо кланяться теперь. — Вы выглядите очень уставшей. — Вы тоже. Спорить бессмысленно. У него в волосах седина (как скоро она появится и у неё?..), глаза покраснели, благо она в темноте этого не заметит, и шрамы на исхудавшем лице выглядят ещё ужасней. Он теперь еще меньше похож на принцев, о которых она мечтала. Сейчас, впрочем, это кажется не столь страшным. Или вовсе наоборот? — Я привык. — Да. — Санса коротко кивает. — Я помню. От этих слов мороз бежит по коже. Как она это говорит. Они ведь муж и жена. Все еще. Хотя ни один закон этого не примет. Но ни один закон не отберёт у Тириона острого желания заботиться о ней и защищать. Ни один закон не запретит её… любить? Ланнистер запрещает себе думать об этом. Он просто заставляет её пойти в свои покои, проводит до самой двери, и собирается уйти. — Посидите со мной немного. Не уходите. — соблазн слишком велик. Она слишком несчастна. Санса, поддавшись уговорам… мужа?.. ложиться в кровать, а он становится рядом, опираясь на стул. Так нелепо. Им не о чем говорить. Тирион просто смотрит в её глаза, и, как не странно, не испытывает неловкости или стыда или сотни других чувств появляющихся в подобных ситуациях. Он чувствует покой. Девушка просто смотрит на него, ничего не говорит, не отводит взгляд. Она, так же как и он, совершенно спокойна. Они как старые супруги, прожившие вместе долгую жизнь и не требующие друг от друга больше ничего кроме как быть рядом. И это совершено не вяжется со всем тем, что было и есть между ними. Старк не впервые ловит себя на этом странном чувстве. Она замечает лорда десницу среди толпы, ловит на себе его взгляды, и улыбается, в ответ получая его улыбку, и… по душе будто тепло разливается. Даже среди раненых, даже среди боли и страданий. Время изменило юную Леди Старк. И теперь признаться себе в любви к изуродованному шрамами карлику совсем не трудно. Потому что… — Я давно хотела сказать спасибо. — Простите? — Вы защищали меня. Относились как к человеку. — Я был твоим мужем. — Был? Санса замечает, что впервые наверное позволила обратиться к Тириону на ты. А он лишь удивленно смотрит на неё, пытаясь понять, что она имеет ввиду. — Не думаю, что мне нужно тебе объяснять, почему… — Брак с Рамси ведь был незаконным! То, что она, до сих пор, настолько наивна, заставляет не заметить, что именно она пытается доказать. Поэтому Тирион лишь усмехается, и тихо говорит: — Мне жаль, но он был вполне законным. Он консуммирован, а наш… — Ланнистер смеется и, повернувшись спиной, повторяет то же, что когда-то было совсем легко сказать: — И начинается мой дозор. Санса тихо вздыхает, шепчет едва слышно: — Если бы вы знали, как я жалею о том, что сказала вам тогда. Ланнистер не спешит оборачиваться, раздумывая о том, что услышал. — Нет, ты имела право так говорить. Я далек от идеала, враг твоей семьи, да ещё и лишил тебя надежды на брак по любви. — Но и я тоже вас этого лишила. Верно? — Я не рассчитывал на любовь никогда. Две женщины говорили мне что любят. Обе служили моему отцу. — Я не служу вашему отцу. Слова срываются прежде, чем Старк успевает подумать. Может так и правильней. Может не нужно думать о том, почему именно о, ненавистном когда-то, Тирионе Ланнистере она теперь не может не вспоминать. Почему слишком долго смотрит ему вслед, случайно встречая его где-нибудь. Почему всё чаще вспоминает ту ночь и так неосторожно брошенные слова. Тирион поворачивается. Это вовсе не те слова, которые значили бы, что он не совсем пропал, но смысл тот же. — Сейчас не самое подходящее время. — Разве в Королевской Гавани оно было подходящим? — Санса… Мужчина подходит к ней, берет лицо в свои руки, смотрит прямо в глаза, и… даже не знает что сказать. Сейчас глубоко плевать на многое, что остановило бы раньше. На приличия, мораль, даже на будущее, каким бы оно не было. Просто в один момент они могут умереть. Окончательно и бесповоротно. И кто знает, что его персональным адом не станет именно этот миг, где он так и не решился… Поэтому Тирион Ланнистер возможно впервые по возвращении из Эссоса делает то, чего действительно хочет. И Санса отвечает. Целует его, обнимая за плечи. Как верная жена, которой пришлось ждать слишком долго. Но теперь всё хорошо. Её муж рядом. Так странно… Все как-то быстро и казалось бы неестественно. Ещё вчера она бы и не подумала заговорить с ним. Даже не подумала бы, что вот так просто сможет сказать о том, что так сильно волнует. А сейчас она заставляет себя отстраниться, отпустить его к королеве. — Мне нужно идти. — Я знаю. — Я обещаю вернуться, как только смогу. Ты только поспи, прошу. — Хорошо. Тирион тихо смеется. — Леди Старк стала совсем послушной. — Девушка улыбается. — Ложись. Санса засыпает быстро. И просыпается не скоро, лишь почувствовав, как рука Тириона нежно гладит её по волосам. Он сдержал обещание. Он вернулся.

***

Лязг железа разрезает лесную глушь. На десятки миль вокруг — ни души. С громким звоном валирийские клинки скрещиваются вновь и вновь, едва не высекая искры. Снег предательски хрустит под ногами, выдавая каждое новое движение, каждый шаг навстречу, каждый выпад… Густо растущие деревья лишь усложняют задачу, пространства для движения слишком мало. В сумерках противника видно не так уж и хорошо. И это просто опьяняет. В глазах Арьи пляшет азарт охотника, загнавшего хищного зверя в угол. И это не может не пугать. Даже Джейме. Она сражается слишком искусно, слишком легко и опасно. А с лица не сходит улыбка. Волчица и лев сходятся в схватке уже не впервые. Ей нужно привыкать к новому мечу, ему — все ещё тренировать левую руку. Им нужно быть готовыми к сражению. До Королевской Гавани ещё далеко, но до лагерей армии Ланнистеров не так уж долго. План выверен, проработан и сотню раз обговорен между ними. Почти без изъянов. «Если ему хватит духу…» — думает Старк. Но, в противном случае, она давно уже решила что будет делать. Если только у неё хватит духу. Совершенно лишняя, неуместная мысль. Она больно ударяет куда-то под дых, сбивает с толку, отвлекает. А это хуже всего. Джейме видит её замешательство и тут же бросается вперед. Всего пару выпадов и ему почти удается взять преимущество. Почти. Ярость, ненависть к самой себе захлёстывает Арью с головой. Удар. Ещё. И ещё. Слишком сильно, слишком безобразно, слишком далеко от всего того, чему учил Якен, чему учил ещё Сирио. В ней уже не азарт, а животная ненависть, одно желание — убить. Она уже не помнит, что Джейме Ланнистер спас ей жизнь, что она сказала Джейме Ланнистеру, что они не враги. Она не помнит. Из-за него она проявила слабость. А слабости нужно уничтожать! Ланнистер совсем не ждёт от Арьи, маленькой, слишком худой (не он, но кто-либо другой, непременно назвал бы её хрупкой), такой силы. И он выпускает меч, скорее от удивления, нежели всё же от силы. Старк с звериным рыком в два шага подбирается совсем близко, приставив к шее кинжал. Оба тяжело дышат, едва преодолевая резь в легких. Оба всё ещё не до конца осознают происходящее. Джейме ждёт, что Старк успокоится, отступит, спрячет кинжал и, подняв его меч, отпустит одно из её привычных ехидных замечаний. Пф, Королевская гвардия… Но нет. Бешенства в её глазах меньше не становится. Дыхание не выравнивается. Рука не опускается. — Всё хорошо? — спрашивает рыцарь очень медленно и осторожно поднимая здоровую руку. Арья не отвечает, она будто вообще его не слышит. Мужчина продолжает поднимать руку, но она всё так же не замечает, смотрит прямо в глаза. Совсем осторожно Джейме берет её руку, довольно сильно обхватив запястье и немного отводит от своей шеи. Проходит лишь несколько секунд, но они тянуться ужасно долго. Слишком долго. — Арья, всё в порядке. Это я, Джейме. Она начинает моргать, словно выходя из оцепенения. Арья отчётливо чувствует как рука Ланнистера уже немного настойчивей опускает её собственную руку. Что же на неё нашло? — Прости меня. Я… увлеклась. — Да, я заметил. Слова — вроде бы и шутка. Только Ланнистер вовсе не шутит. В его голосе опаска и смотрит он ещё слишком внимательно. Старк это бесит. И желая поскорее избавиться от этого взгляда, она, придав голосу твёрдости, говорит: — Костёр почти погас нужно еще хвороста подкинуть. — Да, конечно. Следующие полчаса вокруг лишь треск дерева, объятого огнем. — Можно мне задать вопрос? — сказал наконец Джейме и девушка удивлённо вскинула брови. Разговоры как-то не входили в круг их обычных занятий. По понятным причинам. Но они стали чем-то наподобие друзей, и это позволяет некую откровенность. — Если ты уверен, что хочешь знать ответ. — Я уверен. И я спрошу. Как бы это сказать… Ты как-то сказала «куда уж тебе заметить улыбнувшуюся тебе девчонку». А в Винтерфелле накинулась на меня, едва не убила. Ты же ненавидишь меня, верно, так с чего бы вдруг тебе улыбаться? — Всё так прозаично… я думала ты спросишь о добром и вечном… — Ты уходишь от ответа. — Резким движением Джейме подкинул в костёр большую ветку и искры взмыли вверх, впору залюбоваться. — Тебе кажется. — Арья пожимает плечами и совершенно безразлично отвечает: — Ты смотрел на меня, и я сделала то, что сделала бы любая служанка, поймав взгляд благородного лорда. Они все вам улыбаются. Ланнистер ничего не отвечает. Он лишь смотрит на костёр, скрывая какое-то внутреннее разочарование. — Ты ждал другого ответа, верно? — с едва-заметной издёвкой в голосе, спрашивает девушка. Она видит, что он разочарован, хорошо это видит. Не понимает почему и находит единственное объяснение, которое укладывается в её устоявшуюся картину мира — самолюбие Ланнистеров. - Мне следовало ответить, что в тот миг, поймав взгляд твоих, как там Санса когда-то говорила, невероятно прекрасных изумрудных глаз, я просто не могла устоять? Джейме глухо смеется. — Я оценил шутку. Его смех действует как-то странно и Старк, желая (с чего бы это вдруг?) хоть немного отогнать ещё висящее в воздухе напряжение от её… срыва? продолжает. Она голосом и манерой речи подражает всем тем леди, с которых ещё совсем маленькой смеялась, вызывая замечания и укоры септы. — Ну что ты, я надеялась, что сквозь тонкость сатиры ты поймешь, что я уже очень давно неравнодушна к тебе и этот поход, всё это - лишь повод остаться с тобой наедине, заставить тебя так же страстно полюбить меня! В этот раз Ланнистер уже вовсю хохочет, а Арья уже с трудом сдерживая смех, картинно толкает его, выдав лишь возмущенное: — Да как ты можешь смеяться над моими чувствами! Может всё это странно, непривычно, возможно учитывая все же их чертовы фамилии даже неправильно, но… они смеются, шутят, подкидывают сухие ветки в огонь… совершенно забыв о том, что идёт война, что вокруг гибнут люди, что вокруг лишь враги, и неизвестно встреча с каким из них окажется труднее… Сейчас так же, как и в бою, они оба это отчетливо понимают. Сейчас, у этого костра, дающего тепло, свет и защиту, они не враги. Не Старк и Ланнистер. Но в отличие от битвы, это уже не на время. Проходит час. — Я в детстве плохо различал буквы, с трудом читал, писал… Мне было куда проще и интересней учиться сражаться. Мейстер часто ругал меня за это, а отец ещё и добавлял. — Да что ты знаешь о проблемах с учением! Я терпеть не могла вышивать. Мальчикам этого делать ведь не нужно! Даже не представляешь какое это пекло! А рядом садится септа и нарочно громко говорит: «Леди Санса, стежки просто изумительные!» — Старк состроила ужасно мученическую гримасу. — А пение? Часами стоишь, уставившись в какие-то закарлючки, которые они зовут нотами, и пытаешься издавать звуки хоть немного отличающиеся от петушиного крика! И ещё один. — Это было просто невероятно! То, как он дрался, как держал меч… Слышать об этом, это совсем не то, что увидеть. Мне было пятнадцать, и вот он, Меч Зари, посвящал меня в рыцари… Наверное лучший день в моей жизни… — Я думала так же, когда отец привел меня к Сирио. Я наконец-то училась тому, что мне по-настоящему нравилось. Я была вся в синяках, вечно растрёпанная, стражники даже как-то меня в замок не пустили, до того я была похожа на попрошайку. Но я была счастлива. И ещё. — Я помню всё настолько четко, что иногда даже дрожь пробирает. Боль была адской, но хуже всего то, что у меня отобрали то, чем я больше всего гордился. Я был рыцарем, а у меня отобрали моё главное оружие… — Мне нечего помнить, Йорен закрыл мне глаза, не дал увидеть. Зато я видела Робба. Я видела его ещё долго после. Каждую ночь, как только закрывала глаза. У меня отняли самое дорогое. И как же сладка была месть. Солнце подымается совсем невысоко, чтобы через несколько часов опять уйти, погрузив всё вокруг в сумерки, которые теперь куда длиннее дня. Вот он, рассвет, но усталости от бессонной ночи вовсе нет. Разве что только глаза немного опухли и легкие болят от едкого дыма, которого было слишком много. Не самый удачный хворост. — Осталось всего пару дней пути до лагеря. — Джейме складывает вещи, пока Арья тушит костер и старается скрыть следы их ночевки, обставив все так, будто люди здесь были уже довольно давно. — Ты уверена, что мы продумали всё? — Да, от того, насколько всё пройдет хорошо, зависит очень многое. Права на ошибку у нас нет. — Да, ты права. Вещи собраны, лошади готовы и пора в дорогу. Они стоят рядом, почему-то не решаясь тронуться с места. — Нужно ехать. — Слишком нерешительно говорит Арья, прерывая слишком нелепое молчание. Джейме кивает и идёт к лошади. В тот же миг, что и она. Шаг. Она оступилась. Он поймал. Слишком близко. Дыхание сбивается, по телу пробегают мурашки, хоть между ними не один слой одежды. Он друг. — Она друг. На друзей так не смотрят. Секунды растягиваются в минуты, в часы, в месяцы, в годы… Нет. Нет! НЕТ! Я не хочу тебя целовать! — Я не хочу чтоб ты меня целовал! Безликие умеют лгать. И Ланнистеры тоже. Слишком громкий шорох, слишком неестественный для глухой чащи. Лязг железа прогоняет безумное наваждение. К черту всё. Неужели они тут не одни? Слежка? Ходоки? Разбойники? Звери так не шумят. Да и зверей здесь давно нет. Они куда умнее людей. Они чувствуют, что смерть дышит в затылок. — Здесь никого. — тихо говорит Арья, когда всматриваться в чащу становится уже бессмысленно. — Мы тут одни. — Но звук был будто… — Может упала ветка, а мы… не заметили. — Девушка вскакивает на лошадь и избегая его взгляда, совсем твёрдым голосом говорит: — Нельзя медлить. Едем. Стук копыт глушит рассудок. Морозный ветер возвращает к чувству. Это всё глупости. Они говорили ночь напролет, они просто слишком увлеклись, не заметили, когда перешли грань. Они друзья. Они союзники. Между ними война, долг и имя. Не любовь.