Верный клятве

Алый походный шатер. Шум солдат за его пределами. Слишком громкая тишина внутри. Он не может с ней говорить. Наедине — нет. Остальные давно ушли. А зайти без разрешения они не смогут. Ослушаются — умрут. Все в духе королевы Серсеи. Никто и не заподозрит… Никто не узнает, что она лишь призрак, лишь маска, которую Арья Старк так ждала, и которую теперь так ненавидит. Они оба ненавидят. Ведь если бы не это чертово лицо, все было бы гораздо проще. Она умерла. И должна была уйти, навсегда, исчезнуть. Но не вышло. Они вроде как победили её, переиграли… Но стали пленниками. И кто посмеет судить, чей плен страшнее. Ведь смотреть на нее… Как персональный ад, его личное седьмое пекло. Худшая в мире пытка. Сдерживать подступающую агонию, как пытаться остановить огонь, не имея ничего, кроме надежды. Но он ведь держится… Носит маску, в точности как Арья. Выходит к генералам, стоит перед ними полон решимости и уверенности. Отдает приказы, планирует, подгоняет и в тысячный раз проигрывает в голове все возможности. Джейме теперь как никто знает, как важно продумать все. Знает, но понимает, что что-то точно пойдет не так. Уже пошло. Потому что он убил свою сестру. Навсегда и окончательно. Оборвал все, связывающее их. Но день за днем он все-равно видит её перед собой. Арья Старк ходит как Серсея, говорит, как Серсея и смотрит него… совсем не так, как Серсея. И Ланнистер всеми силами старается не смотреть на нее. И плевать, что думают все вокруг. Пусть думают. Пусть шепчутся, что что-то не так. Им все-равно не догадаться. А значит, плевать на них. Он выдержит. Они придут в Торхенов Удел, прорвут осаду, и он сам, лично сделает все, даже невозможное, чтобы убить Короля Ночи. А затем… Затем он заставит Арью навсегда избавиться от этой маски. Она снова станет Арьей Старк, и он снова сможет… Что? Любить её? Разве сейчас не любит? Он же так легко сказал это ей. Так уверенно. Где теперь эта уверенность? Вместо нее теперь страх. Страх того, что он вовсе не любил, просто пытался доказать себе, что может любить не Серсею. От этого мерзко. Он сам себе омерзителен. И Арья наверняка бы это увидела. Если бы знала как это, чувствовать к себе отвращение. Дочь Неда Старка… Как до этого дошло? Сегодня последний день. Последний привал перед решающей, наверное, битвой. Поэтому сегодня Арья Старк хочет быть собой. И впервые снимает лицо. На мгновение проскальзывает совсем глупая и детская мысль, что оно не снимется. Что лицо той, которую она так ненавидела, за все это время приросло намертво, и она стала ею. Но всего на мгновение. А затем она в маленьком зеркале видит себя. Измученную. В голове только слова Якена. Безликие ничего не чувствуют. Каким все было бы простым и ясным, если бы не все, что случилось раньше. Она поцеловала Джейме Ланнистера. Он поцеловал в ответ. И сказал, что любит. Она сама почти сказала это. Почти в это поверила. Но с чем ей сравнить все эти чувства? Она презирала их девочкой, все время отвергала, повторяла, что все это для Сансы, не для нее… Так как знать, что то, что она чувствует — любовь? Не о такой ведь поют в песнях… Да почему же она вообще об этом думает? Впереди война. Сама смерть с чертовыми голубыми глазами. Так почему она не может выбросить из головы всю эту чушь? — Тебе нужно отдохнуть. Джейме стоит за спиной. Смотрит прямо на её позвонки, все явственней проступающие теперь. Говорит себе, что просто так. Знает, что не хочет видеть то, что лежит на столе. Как трус. — Как и тебе. У меня будет короткая передышка, а ты ведешь армию. — Не поворачиваясь, Арья устало потирает глаза. — Дай мне несколько минут, и я снова стану ей, ты смо… — Прошу тебя, не нужно. Не делай этого сегодня. Я все равно не усну, не стоит ради этого… Арья поворачивается, смотрит в его лицо, такое же измученное как у нее. Встречаются глазами, как сотню раз до этого. И синхронно проскальзывает мысль, что та голубоглазая смерть впереди — ничто, рядом с тем, что они уже пережили. Она встает, старается улыбнуться. — Это очень опасно сейчас. — Да, я знаю. Но к завтрашнему рассвету мы можем и не дожить. И сейчас я хочу побыть с тобой. Чтобы знать правду — почти добавляет. Но Арья не слышит. А может просто не хочет слышать, потому что сама думает о том же? Как бы там ни было, он прав. Сегодня, возможно, их последняя ночь. — Ты помнишь, что сказал мне тогда, перед битвой в Витерфелле? — Помню. — Я хочу, чтобы ты пообещал, что без сомнений сделаешь то же самое для меня. — Я обещаю. — Он легко кивает, а спустя мгновение уже самодовольно ухмыляется и Арья почти догадывается, что он скажет. — Тебе не пойдут голубые глаза. Она смеется. Так легче. когда он вот такой, прежний. Джейме кажется, что в эту минуту он снова чувствует уверенность. Когда она смеется, когда они снова такие, как у того костра. Ланнистер улыбается. Большим пальцем словно чертит линию от её висков до самых губ. Наклоняется, оставляя всего какой-то миллиметр. Ждет. Пусть в этот раз она сделает это. Пусть поцелует его первой. Ему нужно знать, что он почувствует тогда. Старк подается вперед. И он чувствует только ее губы. Целует, глубоко, как никогда до этого. Внутри все переворачивается. Он хочет знать. Арья понимает, что ноги не держат, когда Джейме обхватывает её за талию и поднимает, привлекая ближе. Она знает, что будет дальше. Она хочет этого. Они оба хотят. Им нужно это. Нужна эта близость… Нужна, но зачем? Если они соврали друг другу, пусть это все решит. Если им не суждено выжить, пусть это будет последним, что будет между ними. Они хотят знать друг друга такими, почти уязвимыми. Но разве для этого нужна близость? Все ведь должно быть не так. Нет. Они должны быть не такими. Не испуганными, не загнанными собственными демонами. Не боящимися отступиться и передумать. Не сомневающимися. Но они такие. И им нужна эта близость. Ведь даже если они не любили, каким сладким был этот сон. Утро его разрушит. Навсегда. А теперь… Это останется их вечной тайной. Потому что никто не должен узнать, что Арья Старк, которая такая храбрая, которая столько пережила и совсем девочкой выжила в войне пяти королей… Что яростная волчица Старков может быть совсем ручной. Ведь может быть она и воин, но только не в мужских объятиях. Только не в его объятиях. И это почти причиняет боль. Ведь она заслуживает большего, лучшего. Джейме почти готов остановится, прекратить. Сказать до ужаса банальные слова о том, что он не тот, кто должен быть с ней. Немного поздно. Если действительно хотел её защищать, нужно было остановиться раньше. Еще тогда, когда не дал ей упасть. Тогда, когда впервые захотел поцеловать. Ланнистер помнит, что думал тогда. Почувствует ли то же, что с Серсеей? Думал ведь, хоть и не желал себе признаться. Использовал её. Ты же поклялся её матери! Сколько клятв он нарушил за свою жизнь? Много. Но одну сдержит точно. Ту, что Арья Старк заставила его дать. Он ведь поклялся, что она не пожалеет. Поэтому Джейме не остановится, не скажет ни о своих сомнениях, ни о всей терзающей его ерунде. Он снова и снова будет целовать Арью Старк. И она подумает о том же. Какая сейчас разница, по-настоящему ли она любит? Если да — к чему сомнения? А если нет… Она ведь всегда считала Сансу эгоисткой. А сама стала такой же. Хватит. Да, она много пережила много плохого. Но и он не меньше. И пусть ей не понять его скорби… Пусть эта ночь будет тем теплом, что согреет их завтра. Но все же останется их тайной. Ни громких стонов, ни криков, только тяжелое дыхание и слишком жаркий воздух. Арья почти не почувствует боли, а Джейме сам не поверит своей нежности. Это останется их вечной тайной. Ланнистер и Старк. Злейшие враги когда-то, вот они лежат в объятиях друг друга, считая минуты. Без сомнений, ради друг друга. — Мне страшно представить, что сделал бы со мною Нед Старк, если бы узнал об этом. Арья хмурит брови, но все же не может сдержать улыбку. Даже теперь, он не может оставить эту свою привычку. — Возможно, стер бы с твоего лица эту самодовольную ухмылку. Теперь смеется Джейме. И смотрит Арье прямо в глаза. Она думает, что могла бы к этому привыкнуть, удивляется тому, как много всего тут же заполняет мысли… И совершенно неожиданно для себя самой спрашивает: — Почему ты никогда не говорил ему об Эйрисе? Ланнистер тут же отводит взгляд. Почему? Если бы он знал. Потому что гордый? Потому что не хотел? Потому что предпочел участь мученика? — Разве это что-то изменило бы? — Все знали бы правду. Ты был бы героем. — Ты думаешь, все те, кто за спиной звал меня Цареубийцей хотя бы малость не догадывались, почему я это сделал? Мне плевать на тех, кто думал, что я трус или предатель. Но были ведь те, кто должен был знать… И они все все-равно так же поворачивались и шептались. Цареубийца, клятвопреступник… Мне хотелось с ними сделать то же самое. Джейме резко садится, горбит плечи, будто до этих пор еще несет эту ношу. Арья не жалеет, что спросила, ведь теперь до конца понимает. Она так же садится, мягко кладет ему на сгорбленные плечи руки, и чувствует, как он вздрагивает от их холода. Утыкается лбом в широкую спину. Вдыхает его запах… — Вы оба тогда повели себя как идиоты. Ужасно гордые и благородные идиоты. Тебе стоило сказать. Ему стоило услышать. Да, стоило. — Значит ли это, что… — Да. Джейме молчит. Протягивает руку, сплетая свои пальцы с её. Поворачивается, чтобы поцеловать, но замирает. Арья легко улыбается. Она услышала раньше. Это сложно не услышать. Пусть плотная ткань заглушит их тихий разговор, но не сможет сдержать звуки собирающегося на битву войска. Как много раз Джейме слышал этот шум. Давно привык. Когда-то даже наслаждался. Но сейчас хотел бы никогда больше не слышать. Потому что… — Пора. — Пора. Они одеваются в полной тишине. Звенящей. Но не такой тяжелой, как вчера. Хочется тянуть время. Отсрочить момент. Но это не для них. — Подожди, пока я уйду. Ладно? — Хорошо. Нужно что-то сказать. — Я думаю, они еще держат осаду. Если нет — мы бы уже знали. — Нужно быть готовыми к худшему. Прошло больше месяца. Если они стали… иными, кто бы это не был, они больше не те, кого мы любили. — Я знаю. Почему нельзя остаться в этом шатре? — С тобой здесь останется трое. Крестьянские дети, воины из них не самые лучшие. — Они уснут на несколько часов. Когда проснутся — сделают, что захотят, я позабочусь. — Хорошо. Оба опускают глаза. Оба понимают, что еще осталось сказать. Скорее даже согласовать. Но нужно еще совсем немного времени, чтоб решиться. — Когда будешь уже там — не ищи меня специально. И я не буду. Нам обоим так будет проще. — Хорошо. — Пообещай. — Обещаю. Дальше оттягивать некуда. — Джейме… Ты ведь понимаешь… — Что все закончится здесь и сейчас? — он опять улыбается. — Даже если выживем. — Даже если выживем. Арья видит все в его глазах. Они оба знали это с самого начала. Может не понимали, не хотели понимать. Но знали. И все-равно хочется оправдаться. — Ты старший сын. Выживем — станешь лордом Кастерли. А я… — А ты никогда не захочешь быть чьей-то леди. — Мы не найдем друг другу места. Отпускать навсегда не так тяжело, как казалось еще несколько минут назад. Остались последние слова. Всего по одному с каждого. Джейме поднимает голову. Он улыбается. Арье даже кажется, что она снова видит того золотого льва, что прибыл в Винтерфелл много лет назад. И она делает то же. Улыбается, как дочь лордов, нацепившая на себя шлем и не сдерживающая своего восторга при виде королевской свиты. — Прощай. — Прощай.