Верный клятве

Джоанне исполнилось ровно семь месяцев, когда она впервые увидела дядю. Сперва она услышала его голос, низкий и очень тихий. А затем увидела его самого склонившегося над её кроваткой, как многие раньше. — Можно? — тихо спросил он, повернувшись к матери. Наверное та кивнула в ответ, потому что ее голоса Джоанна не слышала. Но это было не важно, ведь дядя протянул руки и поднял ее к себе, прижимая даже нежнее, чем отец. Она смотрела на него и улыбалась. Он ей нравился. Красивый, он улыбался даже уголками таких же зеленых глаз и легко перебирал чуть рыжеватые волосы. — Она очень красивая. Слава богам, вся в мать. Джоанна смеется, будто видит лицо отца, сделавшего вид, что он глубоко оскорблен. А дядя продолжает всматриваться в ее лицо, находя черты брата и его жены. Конечно, девочка очень сильно изменится с годами, но это вовсе не важно, потому что, держа ее на руках, Джейме уже сейчас готов поклясться, что будет любить ее, как собственную дочь. Джоанна словно чувствует это и спокойно засыпает на его руках. Санса подходит, забирает дочь и осторожно укладывает ее обратно в кроватку. И улыбается Джейме. — Мне жаль, что я пропустил крестины. — Ничего страшного. Дейенерис прибыть не смогла. Как и Арья, и многие другие, кто был бы ей важен. Джон долго оправдывался за их отсутствие… — Как будто это его вина. — Да… Когда все наладится, мы устроим настоящий праздник. Но сейчас… Когда я вижу сколько всего нужно делать для Кастерли и окрестных земель, я не могу винить лордов в том, что они не могут оставить свои земли ради крестин моей дочери. Джейме улыбается, пока они с Сансой оставляют покои и идут по коридорам его родного замка. С Тирионом он поговорит позже, когда наступит вечер и они, как когда-то давно, будут сидеть у костра с вином и очень долго что-то обсуждать. Но сейчас брат слишком устал и хочет быть с дочерью. Джейме не может его винить. — Значит вы всего на пару недель? Санса отвлекает мужчину от раздумий, ненавязчиво заводя к садам. Совсем скоро здесь уже будет настоящее лето. Но в эту пору они кажутся молодой леди куда прекрасней. — Да… — Снова в Эсос? — Нет, туда я больше не вернусь. Я сделал все, что хотел. Я останусь в Вестеросе и буду часто навещать… — Вы могли бы вовсе остаться в Кастерли. — Нет, здесь есть уже хозяева. И лучших этот замок наверное не знал. Санса смущается, совсем как девочка. Джейме почему-то будто чувствовал, что так будет и ждал… Ждал странного чувства, которое, думал, все же придет. Ждал, что она будто вернет его в то время, когда действительно была просто смущенной девочкой. Но этого чувства не было. Был только вопрос Сансы: — И куда вы направитесь? И до последней секунды Джейме не знал, скажет ли он ей правду. Но он лишь открыл рот и слова сами вырвались. — В Винтерфелл. — леди Ланнистер опустила глаза. Джейме мог поклясться, что так делают, когда знают слишком много для собеседника. — Я должен вернуть кое-что, что принадлежит вашему дому. — Я уверена, Арья будет вам очень рада… Санса смотрит ему в глаза. Странно… Он думает, она все знает… А она не знает ничего. Но как Цареубийце знать, что Арья Старк за эти годы ни разу даже не упомянула его в разговоре с кем-либо. — Я на это очень надеюсь. — только и отвечает мужчина, скрывая страх за простой любезностью. Они выходят наконец к той части замка, где гуляют другие его обитатели. И Джейме становится не по себе. Оттого что они все тепло улыбаются Сансе, отвешивая поклоны или приседая в реверансах, но его… Даже не все узнают. Может, оно и к лучшему. Боги давно забрали тех, кто мог бы помнить его достаточно хорошо, чтобы это не приносило неудобств. — Я вам наверное давно наскучила… — Санса замечает его взгляд и улыбается. — Совсем нет. Ты очень изменилась. Я словно заново узнаю маленькую девочку Старков. — Не помню, чтобы мы и в тот раз уж слишком близко знакомились. — Оно и к лучшему, наверное. — Кто знает… Джейме сложно уезжать. Он слишком хочет увидеть, наконец-то, Арью. Но это пугает, так сильно, что ему хочется остаться. Отсрочить встречу. Дождаться чего-то, что могло бы все упростить. Но он ведь пообещал себе. Пообещал в тот день, когда поднялся с ее кровати и заставил себя уехать. О, он слишком хорошо помнил тот день. Хотя нет, не день. Те несколько часов. Как в последний раз сжал ее руку. В последний раз поправил ее волосы. В последний раз наклонился, чтобы поцеловать. Но не решился. Слишком резко встал, ударившись об изголовье. Бессильно сжал кулаки и… ушел. Ушел, но остался в той комнате. С ней. Застрял в том моменте, когда сделал выбор. Правильный ли? Но он слишком долго прячется в той комнате. Пора выходить из нее. — Что же. Бес теперь лорд Кастерли, а Золотой Лев скачет на север с надеждой остаться. — Я этого не говорил. — Это слишком очевидно. — Неужели? — Для меня — да. — И как же мы до этого докатились? — Путь был нелегким. — Это уж точно. — Мы прощались столько раз. Может обойдемся? — А как же теплые братские объятия? — Тебе в твоем возрасте еще хочется опускаться на колени? — Я это только ради тебя и делаю, цени. — До встречи, брат. — До встречи. Джейме вскакивает на лошадь и слышит за спиной: — Буду ждать счастливых вестей с Севера. — О чем это ты? — Ты понял. — Ты невыносим. — Я знаю. *** Джейме Ланнистер хорошо помнит эту дорогу. И помнит каждый раз, когда ехал по ней. Королевским Гвардейцем, сопровождая Роберта Баратеона, первого его имени. Золотым львом, навстречу Молодому Волку. Предателем, к Джону Сноу. Убийцей сестры, на войну за Рассвет. С Арьей Старк. И вот снова. Снова Джейме Ланнистер едет в Винтерфелл. С надеждой остаться. Тирион… Ну как он вообще может понять? Он ведь счастлив. Жена. Дочь. Что ему знать о том страхе, что сковывает сердце при одной мысли о том, что все будет вовсе не так, как он ждет?.. Если б только он знал чего ждет. Он ведь просто едет вернуть долг. Увидеть ее. Убедиться, что все хорошо. И снова уйти. С надеждой остаться. Прошли годы. Годы. Какая она теперь? Кто она теперь? Он оставил ее героиней, живой легендой… Теперь едет к леди Винтерфелла. Дочери Неда Старка, как они все говорят. Мы не найдем друг другу места. Они ведь еще тогда это решили. Так почему он так об этом жалеет? Возможно, потому что там, по другую сторону моря, он пытался заполнить это место. Каждый раз… Каждый раз, когда рядом лежала женщина, купленная или нет, все было не так. Их кожа была в тысячу раз нежнее, волосы струились между пальцев, они изгибались под ним и стонали, отдавались полностью… А затем он засыпал, совершенно ничего не чувствуя. В полудреме, руками водил по обнаженному телу, желая почувствовать то самое тепло. И не мог. С надеждой остаться. Да, с надеждой остаться. *** Арья спускалась словно сама не своя. Вокруг все вдруг стало казаться слишком чужим. Слишком неправильным. Неужели она боится Джейме? После всего? — Милорд… Леди Арья из дома Старков замирает, не зная, что говорить, что делать, что думать… И это «милорд» висит в воздухе сотней несказанных слов и запрятанных, глубже некуда, чувств. В этом «милорд» совершенно все, что копилось в ней эти годы. Все, до последней капли. Все ночные кошмары, все крики и ненависть. Каждое «почему ты ушел?», сказанное только лишь жаркому огню в камине. Каждый пренебрежительный взгляд брошенный на любого, кто хотел занять его место. Каждая минута выработанного в привычку безразличия. Этого так много, что все, что может ответить Джейме лишь короткое — Миледи… И в этом «миледи» совершенно все, что он пережил за эти годы. До последней капли. Каждое «если-бы» и, «а может». Каждая бессонная ночь и каждая безымянная для него женщина. Каждая жалкая попытка что-то доказать себе и каждая разбитая в агонии вещь. Все, для кого эти два слова лишь дань уважения… Разве они важны? Пусть просто косятся друг на друга, пока все заполняет тишина. Тишина, которая не становится вязкой, как когда-то, кажется в совсем другой жизни, в то время, когда они еще были чем-то вроде недо-врагов-недо-друзей. Тишина, которая оставляет за собой последнее слово. Решающее наверное. Оставляет за собой целую пустую пропасть, которую через долю секунды заполнят мысли. Разные. О том, что время его щадит. Даже очень. Морщин не прибавилось, но прибавилось шрамов, хотя скорее той же давности, что и у нее. Он стоит прямо, не сгибается как тогда, словно избавился от ноши. Оставил за спиной и сразу же выпрямился в полный рост. Теперь даже, кажется, выше. И на нем черный плащ, хотя алый, наверное, шел бы больше. Руки без перчаток, ведь уже давно лето. Руки с длинными пальцами, и выступающими жилами, как у любого, кто долго сжимал поводья. Она их хорошо помнит. И думает, что хотела бы взять их в свои. Только чтобы убедиться, что они настоящие. Думает? Нет, она этого хочет. Так же сильно, как Джейме хочет преодолеть эти несколько отделяющих их шагов и дотронуться до красивой юной девушки, чтобы убедится, что рука упрется в живую плоть, а не пройдет насквозь, словно через тонкую вуаль. Потому что очень тяжело верить в такую вот Арью Старк. Ведь она стала совсем другой. Изменилась слишком сильно. Она так часто говорила ему тогда, что она не леди… Но она ею все же стала. Нет. Была. Она всегда ею была. Не манерами, не одеждой и даже не именем. Вот этим взглядом. Холодным, сильным, властным… Северным. Не так она смотрела на него в ту ночь. Не так… Улыбка, вечная ироничная улыбка, трогает губы Ланнистера, когда он думает об этом. И в этот миг Арья понимает, что все взаправду. Будь это один из ее снов, все было бы совсем не так. Все было-бы, по-девчачьи, сопливо. Они бы кинулись друг другу на шею, непременно признаваясь в вечной любви. И она тут же проснулась бы, весь следующий день сгорала от стыда, не важно, что никто не узнал бы, почему. Но это не сон. К счастью, наверное. — Добро пожаловать в Винтерфелл. Чем мы обязаны столь неожиданному визиту? — Вообще-то я прибыл по небольшому, но довольно важному делу. — Вот как. Арья совершенно не представляет, как вести себя. Когда он стоит напротив, совсем прежний, она опять становится лишь девчонкой Старков. Она перестает быть леди Винтерфелла, она, черт возьми, снова становится той, которую он когда-то сжимал в объятиях. Не краснеет, нет, но теряется как маленькая. Пытается скрыть свои чувства. Совсем, как в тот раз. Но выходит гораздо хуже. Возможно потому, что в тот раз позади не было ничего кроме ненависти. Её ненависти, ведь Джейме и не вспомнил бы об Арье Старк, если бы она сама не пришла. Теперь же между ними слишком много. Было. И есть. — Могли бы мы поговорить наедине? Леди Старк задерживает дыхание. Зачем? Что он собирается говорить? Что не должны услышать её люди? Неужели?.. Она иронично улыбается своей же глупой надежде, совсем как он. И видя эту улыбку, Ланнистер понимает, насколько странно это звучало сейчас для всех. Всех. Понимает, и замечает ее взгляд. Всего проблеск, который он бы никогда не увидел, если бы хватило сил хоть на мгновение отвести от нее взгляд. Словно искра. Маленькая, незаметная. Но ее не потушить уже. Старк делая вид, что единственное, о чем они могут говорить наедине, это какие-то государственные вопросы, проводит рукой в сторону двери. — Мы могли бы прогуляться. — Конечно, но я хотел бы сначала отдать это прежнему хозяину. Арья лишь теперь замечает большой сверток, что Джейме частично прячет за спиной. — Что это? Из голоса уходит натянутость. Потому что тут притворяться не приходится. Ей интересно. Джейме лишь косится на слуг, и этого достаточно чтобы леди Винтерфелла махнула рукой, приказывая оставить зал. Их наконец-то оставляют, и Арья вопросительно склоняет голову. Джейме Ланнистер дрожащими руками снимает все до последней стяжки, удерживающие плотную ткань. И Арья непроизвольно закрывает рот рукой, будто боится, что слишком много вырвется наружу. Она спускается, медленно подходит ближе, остановившись в каком-то шаге. Протягивает руку. Чувствует слезы. И проводит пальцами по холодной стали. Выше, пока здоровая рука не обхватывает тяжелую рукоять. Все ту же. — Его рукоять… Я думала от нее избавились. — Она была… ценным трофеем. Отец всегда говорил о чести… По мне, в краже не много чести. Мы с лордом Старком не ладили. Но я всегда уважал его, как человека очень честного. Это меч носили его предки задолго до моих. Он принадлежит дому Старков. И Северу. — Ради этого ты уехал в Эсос? Искал мастера? — Да. — И ради этого проделал путь до Винтерфелла? — Да. Пусть это положит край вражде наших домов. Арья поднимает голову, улыбаясь. Почти смеется. Но без издевки. — Моя сестра жена твоего брата. Их дочь носит его имя. Наши люди сражались плечом к плечу. Вражда давно забыта. — Не заставляй меня говорить, что я сделал это ради себя. Теперь она, действительно, смеется. — Как будто я этого не знала. Пойдем, нужно вернуть Лед на место. Только понесешь его ты. Старк отпускает рукоять, и разворачивается, выходя из зала. Без единого слова они идут по двору, прямо в крипту. К отцу. — Каменщик не знал его в лицо. — говорит Ланнистер, оставляя меч у ног его владельца. Арья улыбается. Эти слова для нее что-то вроде личного проклятия. Она когда-то сама сказала их Сансе. А после повторили все, кто знал отца. — Да, не знал. Они молчат. Он сделал то, что хотел. Должен бы почувствовать облегчение от выполненного долга. Но, Джейме, разве это не было лишь поводом? Он думает об этом всю дорогу до Богорощи. Хочет увидеть ту кладку. Зачем? Чтобы время оттянуть? Пальцы сами скользят по пустому камню рядом с именем мальчика, которого он хотел убить. — Арья, я… — Ты не сдержал слово. — Что? — Ты обещал, что не пойдешь за мной. Но пошел. Джон сказал, ты тогда вынес меня из башни. — Я обещал не искать. Это разное. Не то. Не то Арья хотела услышать. Убить бы себя за эти пустые надежды. От них только больно. Старк отворачивается, обхватив себя руками. До чего же ему это знакомо… — Мне, наверное, нужно что-то сказать тебе про Брана. Но ведь не помогает, я знаю. — Смешно, не так ли? Я все пыталась понять тебя тогда. А теперь… — Арья как-то рефлекторно поднимает руку, которую уже привыкла не чувствовать. — Совсем? Кивает. Втягивает воздух и до жути легко меняет тему. Научилась. — Но пусть это все будет в прошлом. Лучше расскажи мне о моей племяннице. Ланнистер смеется. — Она очень красивая. Похожа на Сансу. И на удивление тихая. Спокойная. Я взял её на руки… — Ты брал её на руки? — в ее голосе — ничем не прикрытая зависть. — Ну конечно. Она же и моя племянница. — Как я могла забыть. — они смеются и Арья совсем не замечает, как берет его под руку, направляясь куда-то за пределы замка. — А как моя сестра? Она пишет, что здорова… — С ней все хорошо, она просила передать, что очень ждет тебя в Кастерли. Тебе бы там понравилось. — Санса это сказала? — Нет. Они идут вдоль стены. Говорят еще о чем-то. О всем. Но не о друг-друге. Ведь тогда еще решили. Все закончилось. Они не найдут друг другу места. И спустя всего несколько дней, Джейме Ланнистер оставит Винтерфелл за плечами, со всех сил стараясь не замечать ту самую искру, которая не желала гаснуть, а лишь тлела, тлела, тлела… Ускачет куда-то, сам не зная, куда. А леди Винтерфелла будет смотреть ему вслед так, чтобы не видел никто и думать, что тех, кого любят не отпускают так легко. Думать, что нашла ответ на свой очень старый вопрос. Думать. И отчаянно пытаться погасить надежду.

***

На пиру шумно ровно настолько чтобы это раздражало, а не приносило удовольствие. Арья изо всех сил пытается мыслями вернуться к маленькому принцу, в честь которого все и веселятся. Наблюдая за танцующими и отсчитывая время до момента когда уйти будет уже не зазорно, она представляет себе мальчика до ужаса похожего на Джона, если бы тот вдруг решил выкрасить волосы под стать своей королеве. Эта мысль смешит леди Винтерфелла и когда брат подходит, она лишь недовольно закатывает глаза в ответ на его: — Боги, неужели тебе весело на пиру? — Боги, неужели я согласилась на твою идиотскую просьбу? — перекривливает Арья и Джон смеется, садясь рядом. — Я знаю, ты не любишь это, но я очень хотел, чтобы ты была сегодня рядом. — Я понимаю. Я очень рада за тебя. Но если уж я на пиру, пообещай мне кое-что. — Все что угодно. — Больше никогда не пытайся использовать моих племянников, как повод затащить меня на подобное мероприятие! Его Величество смеется, но в отместку хватает сестру за руку и тянет к танцующим. — Прекрати, Джон! — И не подумаю. Хватит тебе сидеть с постным лицом. — Я леди Винтерфелла! — А я король, и что ты мне сделаешь? Арья чертыхается, когда Джон берет ее за талию и начинает вести. Она ведь знает лишь один танец. И он далек от тех, что танцуют на пиру. Но брату все равно. Он хочет чтобы все вокруг были также счастливы и веселы как он сам. И Арья поддается. Спотыкаясь и смеясь, она танцует с Джоном и на миг забывает о всех тех вещах, что заставляли ее весь вечер хмурить брови. Когда музыка на мгновение стихает, чтобы тут же взорваться снова, леди Старк ловко вырывается из объятий и кинув что-то вполне в своем духе, собирается, наконец-то, уйти и отдохнуть. Но толпа гуляющих вдруг взрывается громкими аплодисментами и музыка вновь стихает. На место танцующих вдруг выходит юноша. Красивый, статный. Дамы многозначительно вздыхают и перешептываются, кидая на него восхищенные взгляды. — Позвольте мне от лица всех бардов нашего прекрасного края, поздравить короля и королеву с рождением маленького принца! Да будет его век долгим и счастливым! За принца Торхена! — За принца Торхена! — повторяют гости, и Арья, подхватив ближайший кубок, поднимает его, безмолвно кивая Дайенерис, которую вдруг находит в толпе. Уже выпив до дна на удивление вкусное вино, она слышит песню, что поет бард. Здравствуй моя милая Как твои дела Шрамы свои скрыла ты Но не все смогла Платье ты наденешь Заплетешь косу Я имя твое нежное В ночи произнесу… Стоит голосу стихнуть готовясь к припеву, Арья уже со всех ног несется прочь, не желая слушать. Она готова терпеть пир, танцы, громкие тосты, все что угодно, но не это… Ведь каждая песня возвращает ее в тот день.Они думают что славят ее, что воспевают ее красоту и храбрость… Но они лишь жестоко пытают, заставляя каждый шрам отдаваться дикой, не забытой болью. Многие оглядываются на нее, не понимая с чего это она вдруг. Но на всех плевать. Только бы не слышать... На Север! Ты мчишь сквозь бурю Навстречу ветрам На Север! За один взгляд лишь Брошу все к твоим ногам Пир в самом разгаре, людей так много, что они начинают давить. Наверное, поэтому-то она вовсе не замечает того, кто опоздал. Но слышит голос. — Ты так спешишь меня встретить? Арья замирает, втупившись взглядом в лицо Джейме Ланнистера. Он еще только с дороги, это сложно не понять. И стоит напротив, улыбаясь и не понимая от чего она бежит. — Или хочешь отчитать за опоздание? Поверь, это вовсе не моя вина. Старк наконец оживает, и отвечает: — Я собиралась уходить. Джейме подходит ближе, чтобы никто не мог услышать. — Так жаль, ведь я надеялся на танец. Ланнистер все так же улыбается. Сам не понимает, почему ему вдруг так легко. Может потому, что неловкость первой встречи давно позади. И теперь они могут быть просто друзьями, что будут танцевать на пиру и шутить над друг другом. Арья щурится, подозрительно смотря на мужчину и вдруг сама понимает, что вовсе не чувствует неловкости. Может потому что уже успела выпить немало вина и эля? А может потому, что когда он уехал тогда из Винтерфелла, она наконец его отпустила? — Только не говори, что приехал ради этого. — Ну, конечно. — Тогда ладно. Но только если ты заставишь гребаного барда заткнуться. — А мне нравится эта песня. — Еще одно слово и… — Милорд Ланнистер! — Джон появляется словно из-под земли. — Так жаль, что вам пришлось задержаться! Его милость крепко пожимает Ланнистеру руку и совершенно по дружески хлопает по плечу. Собирается еще что-то добавить, пока Арья удивленно глядит на него, не понимая, когда это он успел превзойти покойного короля Роберта в количестве выпитого. Брат конечно держался молодцом, но озабоченный взгляд Дейенерис, уже идущей к ним, явно говорил о том, что она совершенно не собирается этой ночью следить за вторым бессвязно мычащим существом. — Джон, ты кажется собирался срочно найти Сэма… — Да, точно. Прошу простить, мне срочно нужно переговорить с моим мейстером. Не совсем твердой походкой, он направляется к выходу. А молодая королева приветливо, хоть и слегка натянуто улыбается опоздавшему гостю. — Мы вам очень рады. — Благодарю, Ваша Милость. Поздравляю вас с рождением сына. — Спасибо большое. Вы, думаю, хотели танцевать, пока мой муж вас не прервал. — Мы не… — Арья инстинктивно пытается выкрутиться, но Джейме, коротко поблагодарив королеву, утаскивает ее глубже в зал, прямо к веселящимся людям. И они танцуют. Один танец. Второй. Третий. Шутят. Смеются. Пьют. И снова танцуют. И Арья, понимая, что вино берет верх, совершенно спокойно позволяет Джейме проводить ее до покоев. Она чувствует, что все вдруг становится ужасно простым. И вопрос сам срывается с губ… — Что изменилось? Ланнистер удивленно смотрит в ответ. — Мне казалось ты в Винтерфелле даже просто говоришь со мной с трудом. А теперь… — Я говорю с трудом? Я уехал лишь потому что каждый раз ты так смотрела на меня, будто хотела чтоб я исчез! — Нет! Они почти пришли, но Арья резко останавливается, всем телом поворачиваясь к мужчине. — Как ты вообще до этого додумался? Ты уехал, бросил меня без сознания, после того как я убила своего брата. Мне нужно было немного времени! — Меня не было три года! — Вот именно! — Но ты ведь сама сказала, что между нами все закончится в том шатре! Это были твои слова! — Я думала, мы умрем! Джейме не отвечает. И Арья молчит. Вокруг них не тишина, нет, потому что вокруг них грохочет веселящийся замок. И среди этого грохота, среди глухого смеха, песен, криков… Среди всего этого хаоса они оба, наконец-то, понимают, как сильно соврали себе и друг другу. В тот день в шатре. В тот день в Винтерфелле. Ведь как можно забыть того, кто часть тебя? Есть, был и будет. Можно на время себя убедить. Оставить, расстаться, выбросить из мыслей. Но не забыть. Ведь они оба хотят помнить. И любить. Арья хочет любить его те три долгих года назад, когда сгорала от ярости, узнав волю Джона. Джейме хочет любить ее те три долгих года назад, когда считал просто глупой девчонкой, которой не менее глупый мальчишка доверил стеречь его. Они хотят любить друг друга те три долгих года назад, когда она едва слышно стонала его имя, а он словно умирал, ощущая под пальцами ее тепло. Хотят любить друг друга тогда, в Винтерфелле, когда настолько испугались того, что вместе почувствовали, что закрылись намертво, в надежде что… пройдет. Хотят любить сейчас. Потому Джейме хватает мгновения, чтоб притянуть Арью ближе и поцеловать. Лучше, чем во всех его снах. Лучше, чем во всех ее снах. Жарко, страстно, как в первый раз. Дверь в покои Арьи открывается, как по волшебству, и одежда вдруг становится ненужной, раздражающей преградой.  — Прости меня, прости, я никогда больше тебя не оставлю… Джейме шепчет, словно в бреду, покрывая поцелуями ее шею, спускаясь к ключицам, оглаживая талию и грудь. Он знает каждый изгиб, каждую впадинку. Арья обхватывает его лицо, проводит пальцами по скулам, касается губ. — Я ждала тебя. Сама не знала, что жду, но ждала. Столько раз вспоминала то, что сказала тогда. Надеялась, что ты не послушаешь. — Джейме глухо смеется, все так же прижимая Арью к себе. — Мне сказали ты уехал в Эсос, не сказал никому ничего. Санса говорила ты был рядом, но потом уехал… — Я не должен был, не должен! Ничто не стоило того, чтоб оставить тебя. Я просто был трусом, боялся, что не вынесу если ты проснешься и снова скажешь то же самое. — Не скажу! Слышишь, никогда больше не скажу. — Арья тянется к нему, целуя все так же неумело, так же, как он запомнил. И когда воздух в легких заканчивается, когда она отстраняется, чтобы не задохнуться, едва слышно шепчет: — Я тебя люблю. Джейме повторяет, словно эхо: — Я тебя люблю. В теплом свете свечей, все становится совершенно прекрасным. Но для Арьи не существует ничего, кроме ее мужчины. Ее мужчины. Арье даже не нужно произносить эти слова вслух, чтоб ими насладиться. Он принадлежит ей, а она ему. И не нужны ни клятвы у сердце древа, на церемонии, ни шумные пиры, чтоб это подтвердить. Нужны только они сами. Желающие друг друга до сумасшествия, вечно борющиеся за право одержать верх друг над другом, упрямые и непреклонные… Любящие. Да, любящие.