***
Осенний шторм швыряет «Морскую звезду», как игрушку. Очередная волна перекатывается через палубу, оставляя на лице солёные брызги. Я судорожно цепляюсь за снасти, когда корабль зарывается носом в волны, и делаю ещё пару шагов к мостику, когда он выпрямляется. Сквозь вой ветра я кричу: — Вы звали меня, капитан? — Да! Меняем курс, милорд! В Белую Гавань не пройти! — Почему? — Нельзя идти боком к ветру! Развернёт вдоль волны — утонем! Надо идти поперёк! В эту минуту я остро жалею, что никогда не изучал морское дело и не могу определить, правду капитан говорит или нет. — Тогда куда мы идём? — Это я вас хотел спросить, милорд! — В Восточный Дозор, — решаю я. Обстановка на Севере мне неизвестна, я даже не знаю, жив Робб или нет. Виману Мандерли я готов был довериться, будучи наслышан о верности его семьи Старкам, но в отношении других северян у меня такой уверенности нет. Где-то у восточного побережья орудует Болтонский Бастард, о котором рассказывают жуткие вещи, и я понятия не имею, что происходит в Кархолде и в Последнем Очаге. Дозор же не принимает участия в сварах между лордами. Там я найду убежище. Корабль кренится, и я едва успеваю схватиться за мачту, прежде чем огромная волна накрывает меня с головой. Промедли я секунду — и меня смыло бы за борт.***
Утреннее море безмятежно и спокойно настолько, что трудно поверить, будто ещё вчера нам всем грозило попасть на дно к русалкам. Дени, сидящая в постели так, что её ноги и задница скрыты под одеялом, чем-то напоминает их. Сестрёнка расчёсывает волосы перламутровым гребешком и мурлычет себе под нос. Нетрудно вообразить, что у неё под одеялом не ноги, а рыбий хвост. Приведя волосы в порядок (как хочется запустить в них пальцы! но сестрёнка рассердится, если я испорчу её причёску), Дени поворачивается ко мне. Молочно-белые полушария её грудей приковывают моё внимание. — Братик, я беременна. Дени произносит это ровным тоном, так что смысл сказанного доходит до меня не сразу. — Ты уверена? Живот её выглядит плоским. — Лунная кровь должна была быть две недели назад. Я крепко целую сестру в губы. — Дорогая, это же чудесно! — Не знаю, — Дени вздыхает. — Мы плывём на Север, холодный и дикий. Как наши малыши будут жить там, среди снега и волков? — Я не успел сказать тебе, милая. Ночью из-за бури мы поменяли курс и теперь плывём в Восточный Дозор. Ураган отнёс нас далеко на северо-восток. Дени смотрит на меня с испугом. — Мы будем жить на Стене? — Возможно, — сестрёнка должна знать правду, какой бы неприятной она ни была. — Если Робб жив и вернулся в Винтерфелл, мы найдём убежище у него. Если нет… Дени зарывается лицом в ладони и тихонько всхлипывает. Я успокаивающе глажу сестрёнку по голове. — Не волнуйся, любимая. Мы обязательно что-нибудь придумаем.***
Коттер Пайк, крепкий мужчина со сломанным носом и изрытым оспой лицом, встречает меня неприветливо. — Южный король прибежал к нам, поджав хвост. Где вы были, когда Дозор просил вас о помощи? — Я послал вам сто человек. Люди Ланнистеров, отказавшиеся склонить колено, но при этом не запятнавшие себя преступлениями, за которые их стоило бы казнить. На самом деле пленных в Дозор послал Тирион, даже не посоветовавшись со мной. Тогда я рассердился на него, но вчера, подробно расспрашивая десницу о Дозоре, я понял причину его поступка. Год с лишним назад Тирион побывал на Стене и проникся большим уважением к дозорным, в особенности к лорду-командующему, Старому Медведю. Узнав от Коттера Пайка о его смерти, сир Джорах словно окаменел. — Толку-то. До Стены они не добрались. Потонули ваши люди по дороге. Осенние шторма не щадят никого. — Меня они пощадили. — Вижу. И сколько людей вы привели с собой — десять? Чтобы сразиться с Мансом-Разбойником, этого мало. — Мансом-Разбойником? Коттер Пайк презрительно фыркает. — Южанам он известен как Король за Стеной. Огромное войско одичалых движется на нас, и ни одна южная задница не почешется нам помочь. — Что же вы сами с ним не сразитесь? — Я бы сразился, хоть у меня всего двести человек против их ста тысяч. Но она сказала, что я должен дождаться вас. — Кто это — она? Высокая женщина в алом платье с глубоким вырезом, столь неуместным в этих холодных краях, появляется на пороге. Дозорные расступаются перед ней. Её красные волосы и красные глаза выглядят неестественно, но в то же время притягательно. — Король Визерис, — её голос низкий, грудной. — Я видела вас в пламени, а теперь вижу воочию. Владыка Света направил вас сюда, чтобы исполнить величайшее пророчество и навеки разогнать тьму. Теперь я понимаю, кто передо мной. — Вы Мелисандра. Слуга Станниса. Губы жрицы изгибаются в улыбке. — Я служу лишь Рглору. И, будучи простой смертной, порой ошибаюсь в выборе орудия. Станнис не был избранным. Обещанный принц — вы. Учитывая, чем закончил предыдущий «обещанный принц», меня совсем не привлекает этот сомнительный титул. — Почему вы думаете, что не ошиблись и в этот раз? Мелисандра досадливо морщится. Я смотрю ей в глаза: оказывается, мы с ней одного роста. — Есть вторая интерпретация, — наконец говорит она. — Поскольку в валирийском род не определён, пророчество может относиться к вашей сестре. — Что это за пророчество? Рубин на шее жрицы вспыхивает, как и её глаза. Голос, сильный и глубокий, обволакивает и погружает в транс. — Рождённый средь соли и дыма, Азор Ахай придёт в мир, чтобы пробудить драконов из камня. Из пламени он вынет меч, и сама смерть преклонит перед ним колени. Все погибшие за него возродятся и настанет лето, которому не будет конца. — Вечное лето? Хорошо бы, — скрипучий голос Коттера Пайка возвращает меня в реальность. — Только, миледи, сейчас у нас задачка другая. Вот победим Короля за Стеной, можно будет и о вечном лете помечтать. — Не волнуйтесь, мой храбрый воин, — снисходительно улыбается жрица. — Пламя указало мне путь. Ваш Король за Стеной падёт, ибо такова воля Владыки. Так, ситуация явно выходит из-под контроля. Ещё немного, и мне придётся биться со стотысячной армией короля, чьё имя я услышал только сегодня, и наверняка погибнуть, ибо нас всего двести десять человек. Но как их переубедить? У Коттера Пайка храбрости больше чем мозгов, а Мелисандра просто чокнутая. Можно, конечно, плюнуть на всех и бросить Дозор на произвол судьбы, но такое поведение слишком уж отдаёт трусостью и бесчестьем. Перебирая в уме аргументы, я слишком поздно замечаю выражение лица Дени. Оно светится от восторга. — Визерис — обещанный принц? Про нас есть пророчество? Ух ты! А вы правда видели нас в пламени? — Пламя не лжёт, Дейнерис Таргариен. — Постой, сестрёнка, — я крепко беру Дени за локоть. — Миледи, вы говорили о драконах. Полтора века моя семья пробовала оживить их, и безуспешно. Мой прадед погиб в Летнем Замке, пытаясь пробудить их. Что вы знаете такого, чего не знал он? — Волю Владыки, — был ответ. — Пусть так. Но драконы рождаются из яиц. Если вы думаете, что они появятся из простого камня… Мелисандра смеётся. — О нет, король Визерис, я так не думаю. Я знаю, из чего рождаются драконы. — Тогда как вы можете рассчитывать оживить драконов, если у вас нет драконьих яиц? — Разве я сказала, что у меня их нет? Мелисандра делает знак мальчику-слуге. Тот протягивает ей сундучок, судя по всему, тяжёлый. — Спасибо, Эдрик. Мальчик кивает. Мелисандра откидывает крышку. Как-то раз Рейгар возил меня на Драконий Камень, и там я видел драконьи яйца. Столетиями драконы жили на острове, и столетиями они откладывали яйца, далеко не все из которых вылупились. Лишённые жизни, обратившиеся в камень, лежали они в глубоких пещерах под замком, дожидаясь своего часа. Неужели этот час настал? Я кладу ладонь на красно-золотое яйцо и ощущаю тепло. Дени берёт в руки второе, сине-серебристое и сияет так, что становится понятно: это самый счастливый миг её жизни. — Хочешь ли ты… — начинает Дени. — Разбудить дракона! — заканчиваю я, и мы с сестрёнкой заливаемся смехом.