путь

Заснул Ларин с прекрасной мыслью о том, что скоро он увидит любимых родителей, по которым за полгода успел безумно соскучиться. Порой ему очень хотелось вернуться обратно туда навсегда, но он прекрасно понимал, что в деревушке под Архангельском его не ждут никаких перспективы. А проснулся он с диким желанием поесть. От этого даже заболел живот, но вместо того, чтобы пойти и что-нибудь себе сварить, Дима пошёл в душ, желая смыть с себя негатив прошлых дней. Мама как-то сказала ему, что если произошло что-то неприятное, что как будто облепило тебя со всех сторон, надо сходить в душ и смыть, стереть с себя всё плохое. Надеть чистую одежду и выйти на улицу. Диме тогда было шестнадцать, у него были проблемы в отношениях, которые угнетали и не давали улыбаться и спокойно спать. В сладкие шестнадцать вообще много чего происходило, что, казалось тогда Ларину, переворачивало его жизнь с ног на голову, но сейчас он и не помнит почти ни о чём. Это забавно, когда твои трагедии в шестнадцать уже через четыре года перестают быть такими значимыми, более того, ты их даже не помнишь. Тёплая вода стучала по спине и хотелось бы, чтобы она забила до смерти, но увы. Последнее время у Ларина слишком часто появлялись плохие мысли, но он старался не думать об этом. Отец всегда говорил игнорировать такое и не забывать о том, что после чёрного всегда следует белый. Дима не забывал. Посмотрев на сайте билеты и примерно выбрав дату и места, на которых он бы хотел поехать, Ларин начал собираться. Последний раз они куда-то ездили вместе полгода назад, когда переезжали в Питер. В перерывах между сном, они вместе материли тупую проводницу и разговаривали об учёбе с попутчицей, милой девушкой лет восемнадцати, которая тоже собиралась учиться в Санкт-Петербурге, на кинооператора. Дима же поступил на программиста, Юра — на экономиста. Что их ожидало в этой поездке — Дима боялся представить. Хотя, если подумать серьёзно, скорее всего, они просто проспят всё это время. Комната Хованского, в которую он зашёл, чтобы забрать документы и деньги для покупки билета, встретила его светом, так, что Дима даже зажмурился от непривычки. Судя по всему, Хованский кротом не был. Комната была светлая, окна открыты, а штор и вовсе не было. Гитара в углу, стол, кровать, ничего интересного и необычного. Юра не был двинутым на фотографиях и прочих уютных штучках, поэтому на стенах были только две полки с кучей листков, тетрадей и учебников, которые наверняка уже покрыли пылью; и картина, одна единственная картина, хотя она, кажется, осталось еще от предыдущего хозяина. У кровати валялись разбитые бутылки, видимо, их Юра и кидал в стену в приступе злости. Лишь бы потом не наступил на осколки, думает Ларин, когда двигается по комнате дальше. Открыв шкаф, видит много всякой ерунды. Под паспортом и нужной суммы валяются ключи, которые Хованский, походу забыл; его фотография с каким-то парнем в кепке, что держит в руках гитару; какие-то батарейки; разбитый телефон; часы, остановившиеся на одиннадцати двадцати пяти и ещё много всякой всячины. Дима не роется, быстренько закрывает шкаф и уходит из пустой, но всё равно какой-то уютной комнаты. Есть в ней что-то. По пути он заскакивает в кафе перекусить, потому что терпеть больной живот уже невозможно. На одной воде не выжить. Покупать билеты оказывается нудно и долго, огромная очередь и ругающиеся в ней женщины заставляют закатывать глаза. Один мужчина выносит мозг девушке за кассой — Дима в этот момент хочет, чтобы он сдох прямо здесь, ибо действует на нервы всем, а не только ей — и после него, наконец, идёт Дима. Билеты куплены, и Ларин, вздыхая, идёт обратно домой. Он устал. По пути покупает пельмени, потому что больше не в состоянии ничего варить, а есть по-любому захочется. Возвращаясь, первым делом падает на кровать, сняв только обувь. Расстегивает лёгкую летнюю куртку и смотрит в потолок. Глаза закрываются сами собой, и он открывает их где-то через час. Он лежит, свернувшись калачиком, пялится в стену, но потом встаёт, снимает куртку и идёт готовить себе обед. Он возвращает сдачу и паспорт на место и оставляет на столе записку. В ней пишет, что едут они завтра в шесть тридцать, у них пятый вагон, третье купе и два нижних места. А так же добавляет слова о том, что пельмени в холодильнике. После этого идёт выполнять заказ, а в десять вечера слышит, как приходит Юра. Это довольно рано, но Диме всё равно. Дима, конечно, обманывает себя, но признаваться в этом не станет. Следующим по плану идёт кофе, но Дима вырубается у компьютера под какую-то очень тупую песню и недочитанную статью. Утро начинается в двенадцать, и он сразу отправляется на кухню, чтобы что-нибудь съесть. Приходя, хватает печенюшку и обращает внимание на записку на холодильнике. «Собирай вещи. Продукты в поезд я куплю, встретимся уже на вокзале, не забудь всё отключить» Почему-то Дима начинает улыбаться, а ещё вспоминает маму, которая тоже любила оставлять такие записки с перечислением того, что надо сделать или того, что сделала она. Диме хватает одного рюкзака: туда он кладёт ноутбук, зарядки, наушники, немного одежды, документы и прочее такое. Позже осознаёт, что забыл позвонить отцу и обрадовать, а ещё позже стоит на вокзале, немного паникуя. До этого он не чувствовал никакого страха, а теперь почти дрожит от мысли, что им придётся около двадцати четырёх часов сидеть в пятидесяти сантиметрах друг от друга. Они находят друг друга и молча кивают в знак приветствия, а негласное правило вступает в силу — они снова не смотрят друг другу в глаза. Дима незаметно прикусывает губу и отворачивает голову в сторону. Вокруг шум — дети, птицы, проезжающий мимо грузовой поезд — а они в неловкой тишине. Вскоре приходит и их время садиться. Молодой проводник проверяет билеты и, улыбаясь, разрешает им зайти. Они двигаются к своему третьему купе, кладут сумки вниз и садятся, решая передохнуть пока люди шастают туда-сюда по вагону. Поезд стоит целых двадцать пять минут. На окнах появляются капли дождя, когда поезд, наконец, начинает ехать. Питер провожает их дождём, а Архангельск, Дима надеется, встретит солнцем и теплом. Ведь дома всегда тепло и солнечно, правда? И сейчас я не о погоде.