***
Утро добрым не бывает. Шинья всегда считал такие слова глупостью — как сам себя с утра настроишь, так и день проведешь, но сегодня он был согласен с поговоркой. Голова не просто гудела, она раскалывалась пополам, будто кто-то огрел его молотом по черепу. Жуткий звон будильника назойливо пиликал и невыносимо раздражал. Дотянувшись то источника звука, парень швырнул его куда подальше, отчего механизм зазвучал еще громче и тошнотворнее. — Заглохни, — простонал парень. С огромным трудом оторвав жалкое тело от постели, омега поплелся в ванную. Бодрящий душ ничем особым не помог, разве что теперь стало не только плохо, но еще и холодно. «И как этот полутруп собирается весь день работать в пекарне?», — рассматривая свое опухшее отражение в зеркале, задавался вопросом Шинья. В углу спальни на полу валялась смятая, испачканная, мокрая одежда. В памяти всплывали отрывки вчерашнего вечера. После поцелуя, парень тут же притронулся кончиками пальцев к губам; он, кое-как натянув на себя одежду, собирался пойти прямиком домой, но… Звон посуды заставил его осторожно заглянуть на кухню. На маленьком, невероятно узком диванчике, сжавшись, спал Курэто. Как он вообще умудрился в таком положении заснуть, оставалось загадкой. Но больше всего Шинью удивляло, что он абсолютно не помнит каким образом, альфа тут оказался. Локоть Курэто упирался в цветочный горшок, что гляди так и грохнется на пол. Аккуратно убрав любимый вазон, Шинья попытался разбудить альфу, но тот лишь что-то сонно промычал. Одежда Курэто выглядела не самым лучшим образом: грязная, в траве и земле, а ведь он точно помнит насколько презентабельно, Курэто выглядел вчера. И тут альфа немного повернулся и убрал руку с лица. Охнув, Шинья даже проснулся. Счесанная скула, разбитый нос и губа, над левым веком рассеченная бровь. Руки были не менее целы, чем лицо. Определенно, Курэто с кем-то подрался, и бой этот был не шуточным. Еще раз осмотрев себя и прислушавшись к собственным ощущениям, Шинья отметил, что кроме явных признаков похмелья, больше никакого дискомфорта не ощущает. «Что же вчера могло такого случиться?», — только и успел подумать омега, как в дверь позвонили. Быстро накинув на себя домашние штаны и майку, он открыл дверь ну уж вовсе нежданному гостю — Фериду Батори.Глава 24
20 апреля 2018 г. в 23:09
Укромным местом оказался тот самый берег реки, на котором уже возвышались несколько соломенных столбов. Тут, как и в парке, было многолюдно и достаточно шумно, так что спокойно разговаривать не получалось. Но хуже всего было иное — Шинья безумно нервничал, и прокручивал в голове уйму вопросов и ответов. Зря он так поторопился с этим делом, надо было несколько ночей переспать, с сей мыслью, и только после идти в атаку.
Курэто же со стороны выглядел более собранным, чем Шинья, и по большей части даже не глядел в его сторону.
— Не хочешь посмотреть, как будут зажигать церемониальные огни? Слышал, это красиво, — безмятежный тон альфы расслаблял, и, кивнув головой, омега согласился подождать, пока не начнется самая интересная часть праздника.
Но напрасно, все тянулось очень долго, а возможно, только ему одному так казалось. Народ все активнее заполонял каждый участок не такого уж и бескрайнего берега. С каждым мгновением из-за давки становилось невыносимо жарко. И это ночью в начале июня.
Заметив, насколько неуютно в этом хаосе Шинье, Курэто молча взял того за руку и вывел из толпы: — Тут тоже будет видно берег, — взобравшись на менее людный холм, сказал альфа.
Шинья не нуждался в заботе со стороны именно этого мужчины и вообще хотел бы поскорее начать терзающий его разговор, но желание хоть раз увидеть, чем же заканчивается этот праздник, победило. Как бы там ни было, они в полном безмолвии простояли до начала обряда. Юные, незамужние омеги в красивых, полупрозрачных длинных сорочках спускали венки из цветущих целебных трав на воду, а после молодые холостые альфы зажгли соломенные, символизирующие злых духов, чучела, и стали прыгать через костер.
Кто-то, заметив необычно красивого омегу, потянул его в толпу, где уже вовсю водили хороводы и танцевали. Песни, музыка и пьянящий дым костра — Шинья и сам стал кружиться в этом водовороте веселья и волшебства. Курэто не участвовал в празднике, но и не выпускал Шинью из виду. Прикосновения чужих рук к телу его омеги вызывало волну ревностных чувств. Хотелось вырвать его из хоровода и укрыть от всех глаз. Когда и в какой момент в руках Шиньи оказалась огромная чаша с вином, Курэто не заметил, но вот то, что с другой стороны стоял какой-то то ли альфа, то ли бета и пускал вожделенные слюни на его омегу, мигом уловил.
— Пошли, — все же не выдержав такого зрелища, Курэто почти выдрал своего мужа из толпы.
— Держите, — молоденький паренек вручил Шинье тяжелую глиняную бутылку с местным вином. — Это на счастье. Чтобы детки были и альфы у ног валялись, — хихикнул он и убежал.
— Очередное стрёмное пойло, — с сарказмом заметил Шинья. — И детки есть и альфы всякие жизни не дают, — покосился он на Курэто, но во взгляде уже играли бесята.
— Идем, — альфа пропустил мимо ушей колкость парня. Раз кусается, значит не все еще потеряно. От ненависти до любви один шаг и наоборот, и такой круговорот может идти до бесконечности, но вот если настало равнодушие, то его уже ничем не исправишь. Будешь у обочины лежать с кишками наружу, а твой единственный мимо пройдет и не скривится. Вот она – человеческая душа.
— Жарко. Не хочешь искупаться?
— Совсем обалдел? У нас не свидание, и так столько времени потратил. Ты хотел со мной поговорить, давай уже, не томи, — Шинье не нравилось или скорее уж слишком сильно нравилось то место, куда его привел Курэто. Тихий, оторванный от мира уголок берега утопал в окружении нескольких ив, что создавали иллюзию необитаемого островка.
— Я хотел бы попросить прощения за то, что тогда так поступил с тобой, — начал Курэто свою заготовленную речь.
— Проси, — этого дня Шинья ждал много лет, когда этот ублюдок, наконец, раскается, поймет насколько был не прав и будет ползать у него в ногах, моля о прощении. Реальность, конечно, немного отличалась от фантазий, но даже так, в парне воспламенялось маленькое чувство победы. — Чего замолк? Не стесняйся, я выслушаю все, что ты скажешь.
— Издеваешься? — хмыкнув, альфа с болью посмотрел на омегу.
— Нет. Просто наслаждаюсь моментом, — безобидно ответил Шинья.
— Такой же язвительный, как и всегда.
— Люди не меняются, Курэто.
— Неправда. Люди слабые и часто совершают необдуманные поступки. Обижают тех, кто им действительно дорог и считают, что это просто сойдет им с рук, а после локти кусают, что потеряли самое дорогое, что у них было, — оказалось, просить прощение намного сложнее, чем наносить ту самую обиду. — В моей жизни самым дорогим оказался ты, Шинья, и я не сразу понял, что натворил. Прости.
Гомон людских голосов переплетался со звуками веселья, но Шинья ничего не слышал. В ушах стояла звенящая тишина. Ни радости, ни удовольствия, ни грусти. Ничего. Он вроде слушал слова Курэто, но для него они почему-то ничего не значили.
— Прощаю. Это все?
— Ты, правда, прощаешь? — Курэто сделал шаг ближе. Руки сами потянулись к Шиньи. — Я хочу, чтобы мы снова были вместе. Ты, я и Нана.
— Руки убрал, — холодный, как лед, взгляд мигом остудил наивные грезы альфы. — Мне интересно, с какой луны ты свалился, решив, что сказал мне, как в детском саду, два слова, и все решено?
Секс для здоровья? Шинью аж передернуло от перспективы вновь оказаться в постели с этим альфой. Он ни на йоту не изменился. Даже его «прости» звучало, как «ты должен быть благодарен, что я сказал подобное».
Теперь и Шинье стало невыносимо жарко. Даже ветер — и тот куда-то исчез. Полный штиль. Рубашка прилипла к телу, а подаренная бутылка с вином так и выскальзывала из влажных ладоней. Пробка была закрыта не плотно, и с легкостью выдернув её, омега лихо осушил добрую четверть бутылки. Вкусно. Сладко. Бросив вино на траву, парень потянулся к рубашке и мигом стащил ее. Сейчас ему плевать, что Курэто рядом. Ему невыносимо так просто стоять. Хочется смыть даже малейшее прикосновение альфы.
— Что ты делаешь? — спросил Курэто, увидев, как Шинья снял джинсы и залез по пояс в воду.
— Хочу остыть, — рыкнул парень и нырнул под воду.
Все оказалось насмарку. Все его переживания и терзания. Курэто так и не осознал всей глубины своих гадких поступков. Зажав до скрежета зубы, Шинья не заметил, как далеко отплыл от берега, и только когда что-то коснулось его ноги, остановился. Возможно водоросль, а возможно мелкая рыбешка. В другой раз он непременно занервничал и стал бы возвращаться обратно, но не сейчас.
На том берегу Курэто, а он не хочет ни видеть, ни слышать его. Даже одним воздухом не хочет дышать. Все, что ему надо — немного освежиться и протрезветь. В голове резко помутнело. «Сколько же я не пил?», — попытался вспомнить Шинья. «Ах, да, с того самого дня как меня вывернуло наружу от запаха копченой рыбы, и я узнал, что забеременел».
За спиной послышался всплеск. Стало и правда как-то жутко, и, решив не глупить, поплыл обратно. Прежде он никогда не отплывал так далеко, да еще и ночью. Руки и ноги начали непроизвольно неметь. Все же паника брала свое. Крик о помощи почему-то упорно застрял в горле.
— Дурак, — прошипел он, глотая воду. По ноге вновь что-то скользнуло. Мимо него небольшое течение несло пестрые венки. — Идиот, — не переставая грести, боролся с собственными страхами Шинья.
— Самый настоящий, — услышал он рядом голос Курэто и крепкие руки подхватили его. — Если решил топиться, то делай это лет так через сто, когда меня черви в могиле будут дожирать. Тупица, — до берега оставалось немного и, увидев, как Шинья скорее тонет, чем плывет, Курэто бросился в воду спасать его. — Совсем мозги потерял?
Вот такой Курэто был более знаком и привычен Шинье, чем эти его мнимые мягкосердечные «прости». Откашливая на берегу воду омега осознал, что только что чуть с дуру не погубил собственную жизнь. Слезы навернулись на глаза, а тело начала пробирать неприятная дрожь. Прижав к себе Шинью, Курэто стал нашептывать утешительные слова. Это он довел парня до отчаянья и безрассудного поступка. Он настолько сильно провинился перед ним, что одними словами не вернет былого доверия и любви.
— Ш-ш, все хорошо. Ты в безопасности, — губы коснулись мокрых волос. — Я рядом.
— Черт, — зло прошипел Шинья. — Всё идёт наперекосяк именно потому, что ты рядом. Зачем ты вернулся? Зачем решил вновь разрушить мою жизнь? Одного раза было мало? — парень глотал слезы и высказывал все, что накипело. — Ты даже не представляешь, насколько ты мне омерзителен со своими фальшивыми извинениями. Как я хочу, чтобы ты исчез из моей памяти навсегда, — руки вцепились в спину альфы. — Но ты как бумеранг, чем дальше забросишь, тем больнее удар при возврате.
Курэто молча слушал и ничему не перечил. Обнимая самое дорогое, он был готов стерпеть любые оскорбления. Слова — это только слова. Хотя порой они доставляют не меньше боли, чем действия. Но то тепло, что исходило от тела Шиньи, и то, как он прижимался к нему, заставляло забыть обо всем. Как он мог более трех лет назад поставить этого парнишку на второй план? Как мог не замечать очевидного, кто на самом деле любит его, а кто пользуется? Гордыня. Он считал себя выше и умнее других, за что и расплачивается теперь.
Теплое, пахнущее вином дыхание Шиньи обжигало кожу. Тело такое мягкое и податливое, оно наводило на шальные мысли. Все случилось очень быстро и как-то неумело. Губы накрыли чужие приоткрытые сладкие уста. Шинья ненавидит его и возможно даже ударит. Он знает, что его мальчик только с виду слабый, но Шинья не отстранился и сам стал, остервенело отвечать. Все как в первый раз. Вновь мешают носы. Ощущения стали острее. Рядом все еще идет праздник, и в любую минуту в эту глушь мог кто-то заглянуть. Но этих двоих это не заботило.
Руки Курэто уже скользнули под влажную ткань трусов и сжали упругую ягодицу. В его живот упиралась возбужденная плоть омеги. Говорят, лучший секс происходит после ссоры, но не в этот раз. Насколько быстро начался их поцелуй, настолько же быстро закончилось сие безумие. Шинья резко отстранился от альфы и мгновенно встал с его колен. Тыльной стороной ладони он с отвращением вытер припухшие от поцелуя губы и, схватив одежду, молча ушел, оставив опешившего от происходящего Курэто одного. Его отвергли. Это и правда, конец.