Ранения

За всю свою жизнь Мерлин несколько раз страдал от сильных головных болей, но такой ужасающей ему не довелось испытать никогда. Он был уверен, что отчасти было виновато снотворное, которое ему дал Орфеюс, а отчасти было виновато его физическое (в конце концов, он несколько дней не ел и не пил) и моральное истощение. Последние несколько часов после того как его принесли в Камелот были словно в тумане. Но в его памяти ярко отпечаталось невероятное чувство паники за Артура - он до сих пор не был уверен, жив принц или нет. Когда же маг пришел в себя, он увидел, как рядом с ним сидел живой Пендрагон. Мерлину потребовалось несколько минут, чтобы понять, что это не сон: он действительно находится в Камелоте, и с Артуром было все в порядке. После этого приятного открытия маг ощущал лишь невероятную изможденность и усталость. Принц, в свою очередь, выглядел далеко не лучшим образом. Под его глазами залегли черные тени, волосы были спутаны, как воронье гнездо, а на левой руке все было обмотано бинтами. Правую ладонь он тоже использовал очень осторожно, из чего Мерлин сделал вывод, что в той схватке принцу сильно досталось. Но в общем и целом Артур выглядел не так уж и плохо. Они перекинулись парой слов, но когда разговор зашел о тех трех неделях, когда Мерлин... пропадал... маг просто не мог сказать ему. Пока. К счастью, Артур прекрасно понимал его и, почувствовав, что эта тема Мерлину неприятна, отложил обсуждение на потом. Маг был искренне рад видеть Пендрагона и знать, что тот жив, но отчасти он желал, чтобы рыцари так никогда и не нашли его. Лучи солнца тяжело пробивались сквозь толстый слой пыльного стекла. Мерлин сидел на своей кровати с одеялом, бережно окутывающим его плечи. Орфеюс до сих пор не разрешал ему покинуть покои, поэтому разозленному магу ничего не оставалось, кроме как повиноваться воле придворного лекаря. Он легко мог бы уйти по своей собственной воле, но Артур искренне попросил его остаться и долечиться до конца. Думая об этом, Мерлин тепло улыбался самому себе. Ты так сильно изменился. Я до сих пор помню времена, когда ты усердно пытался скрыть свои чувства. Но затем улыбка превратилась в напряженную гримасу. Неужели это была наша вина? Что все это... Зашло так далеко? Все, что случилось, произошло из-за того, что моя магия больше ни для кого не секрет?... После трех дней набирания сил, еды, сна и питья, Мерлин чувствовал себя хорошо. Он до сих пор был немного контужен, его рука почти до конца залечилась, а большинство ссадин, царапин и синяков не оставили на его теле никакого следа. Все же, он еще выглядел немного помятым, но в остальном чувствовал себя неплохо. Просьба Артура была единственным, что останавливало его от незамедлительного побега из комнат лекаря. Меня бы здесь уже не было, ты знаешь. Слишком многое напоминает о Гаюсе... Больше всего в эту минуту Мерлин хотел поговорить со своим наставником. Гаюс бы выслушал его, не строя никаких нелепых предположений по ходу повествования, а после всего просто поделился бы с магом своими размышлениями, которые всегда оказывались мудрейшими в любой ситуации. Мерлин специально откладывал обсуждение произошедшего с Артуром. Даже если они теперь были очень близки друг к другу, маг знал, что принц однозначно будет реагировать неадекватно на все, что скажет его друг. Но больше всего Мерлин просто боялся. Несмотря на то, что он был несказанно рад увидеть Артура, маг не был уверен в том, что привозить его обратно в Камелот было хорошей идеей. Задумавшись, Мерлин по привычке начал тереть лоб, но, почувствовав острую боль от так и не вылеченного синяка, быстро отдернул руку. Главная причина, по которой маг каждый вечер отправлял Артура к себе и запрещал оставаться ему у лекаря на ночь, была далеко не его забота об усталом внешнем виде принца. Он запрещал ему оставаться, потому что каждую ночь просыпался с ужасающим криком, слетающим с его губ. Кошмары и неясные вспышки были слишком тяжелы в своей угрюмости, и самое страшное - Мерлин не мог остановить их. Каждую ночь Орфеюс прибегал на его всхлипы и снова и снова пытался напоить его снотворным, но каждый раз маг отказывался. Я не могу исправить это одним лишь снотворным. Мерлин безжизненно уронил руку на матрас и уставился в одну точку. Я хотел бы, чтобы мне не пришлось говорить Артуру. Я очень хотел бы этого. Даже не знаю, должен ли я быть в Камелоте. Происходит ли все это наяву?... Время шло. Солнечные лучи уже успели обласкать стены покоев лекаря прежде чем исчезнуть и уступить место прохладной и успокаивающей темноте. Мерлин же до сих пор не отрывал взгляда от выбранной им точки и здоровой рукой начал медленно гладить забинтованное предплечье. - Сир, я уверен, что рана была нанесена мечом, - произнес Орфеюс, когда они с Артуром думали, что Мерлин заснул и не может услышать их диалог. - Меч? Кто-то... Кто-то посмел нанести ему такую рану мечом? - сдавленно произнес Артур. Орфеюс медленно кивнул: - Боюсь, что это так, Сир. Эти травмы... Они были не случайны. Кто-то нанес ему их специально. А рана на его руке... Клинок настолько глубоко вошел в плоть Мерлина, что частично поцарапал его кость. Я не хочу говорить это, Сир, но... Кто бы это не сделал... Он хотел убить Мерлина. И не просто убить - сначала изощренно пытать его, а затем заставить умирать тяжелой, мучительной смертью. Слеза скатилась по бледной щеке мага, и он еще крепче сжал свои глаза, боясь истерики. Я не могу рассказать Артуру правду. Я обещал, что никогда не буду ему больше врать, но... Я не могу рассказать ему. Потому что это уже слишком.