Кто этот мерзавец?

— Я с тобой к морю больше не поеду. Гилберт цедил каждое слово буквально сквозь зубы, пока вытряхивал из любимых ботинок мокрый песок. Зато Аня выглядела свежо и весело, пусть и несколько озадаченно. Если она припоминает верно, немец сам предложил ей поехать на пляж и проветриться там, ведь в офисе жутко душно, ты слишком много пьешь воды и вообще, пока лето, можно и отдохнуть. Русская каждое словечко отчеканила, стоя перед зеркалом, пока в его отражении кривилось лицо Байльшидта. Да-да, вот так и бывает. Сначала разгоняешься и наступаешь на грабли, а потом трешь пострадавший в процессе лоб.  — Я понял, можешь не повторять, — немного погодя ответил Гил, отбрасывая обувь в угол прихожей. Он встал, лениво прошелся туда-сюда, отмечая, что носки — стирать, ноги — парить в теплой воде, а купленное по дороге пиво — в холодильник в срочном порядке, пока не стало еще теплее. А если он всё правильно увидел, Брагинская еще и закуски прихватила. Золотая женщина. Была бы… Если бы не парочка исторических нюансов, произошедших между ними, в следствие которых оба погрузились в отношения, основанные на взаимной любовной ненависти. И сейчас они мало чем отличались от старых.  — Гилберт, не против, если я пойду в ванную первой? Против он не был, потому что в противном случае мылся бы тогда в тазике на балконе. А вечерами в Петербурге холодновато даже для лета. С радостью приняв короткий кивок немца за непосредственное согласие, Брагинская бросила все вещи на диван, выгребла из шкафа целую гору гелей и кремов, а затем скрылась в ванной на неопределенное время. Пока ее не было, Гилберт смог со спокойной душой разобрать остатки покупок, переодеться в халат и поставить чайник на плиту, чтобы сначала как следует согреться и только потом хлестать пиво под какую-нибудь французскую мелодраму на ноутбуке. Анна их обожала почти так же сильно, как фильмы ужасов, которые Гилберт в свою очередь терпеть не мог. Одно дело, когда ты нажимаешь на курок собственными пальцами или пронзаешь кого-то насквозь острым мечо м. Другое же, когда на большом экране какой-то чокнутый клоун откусывает человеку руку и живет, нахрен, в канализации, как чертова крыса. Мужчина сдержанно ругнулся, когда в порыве напряженных размышлений дернул рукой и коснулся горячего чайника. Тот жалобно загудел, засвистел и пустил пар из носика. Выключив газ, эксПруссия усадил свою филейную часть на подоконник и повернул тыльную сторону ладони к себе, рассматривая покрасневшую кожу. На фоне той его бледности это пятно буквально уродовало руку немца, придавая ей какую-то неестественность. На секунду Гилберт повернул конечность местом ожога к свету и прищурился. Да, пожалуй, при любом освещении это выглядит мерзко. Как-то его отражение с кровоточащей глазницей…  — Гил! Байльшмидт дернулся как от пощечины. Его взгляд скользнул к открытым настежь дверям кухни, всматриваясь в освещенный коридор, где стояла их с русской обувь, висела одежда и валялись всякие побрякушки в виде брелоков, коробочек и ключей от дома. Странно, что не так давно (какие-то лет пятьдесят-сорок назад) он бы скорее перерезал себе вены вдоль, чем добровольно вешал свой пиджак рядом с её кремовым кардиганом. Внутри немца всё перевернулось и сжалось, он скрипнул зубами сам на себя и соскочил с подоконника как ужаленный. Крик Ани повторился.  — Да слышу я! — отозвался Гилберт, отряхивая обоженную руку как после воды. — Чего тебе? Оказывается, нужна была ей ее же одежда, которую русская на радостях позабыла в комнате. Не удивленный таким уже не первым случаем провальной памяти Ани, Гил вернулся в ее комнату, порылся немного в комоде с вещами и вытащил трусики черно-белой расцветки и любимую ночнушку Брагинской. Это уродливое изображение зайки на груди всегда девушку умиляло, в то время как немец едва держался первое время от того, чтобы не засмеяться вслух. Но при взгляде на эту перекошенную морду с разными по величине глазами просто невозможно было адекватно реагировать. Если ты, конечно, не странная русская. А так да, на здоровье. Сколько душе пожелается. Полюбовавшись вдоволь этим чудовищем с длинными заячьими ушами, Байльшмидт не сдержал смешка и задвинул полку комода. Развернувшись, покинул комнату довольный собой, и уже у дверей ванной аккуратно постучал костяшками по лакированному дереву, терпеливо ожидая ответа по ту сторону. Аня не заставила себя ждать. Сначала ему послышался плеск воды, затем скольжение кожи о сталь, а довершение всего насмешливый женский голос:  — Это ты так намекаешь, чтобы я уже, наконец, заканчивала наслаждаться благами цивилизации в одиночку и дала искупаться тебе? Блять, подумал Гилберт. А идея использовать азбуку морзе, чтобы назвать русскую Её несравненным Величеством, оказалась не такой уж гениальной, как ему поначалу казалось. Он нервно улыбнулся, а потом отошел от двери, потому что та начала открываться. В его сторону.  — Да не, ты чего? Я разве такое когда-нибудь говорил? Анна лишь мелодично рассмеялась и забрала одежду из рук немца, с благодарностью оставляя на его щеке мягкий поцелуй. После чего вновь закрылась в ванной, но уже для того, чтобы переодеться. Пруссия постоял, коснулся пальцами места поцелуя и небрежно смахнул приятное ощущение как липкую паутину. Поддаваться чарам этой русской раньше времени не хотелось из простого упрямства. Вскоре после того, как Гилберт закончил с мытьем и вернулся в гостиную, Аня уже ждала его с разложенными закусками, пивом и загруженным из интернета фильмом. Девушка подтянула к себе ноги, похлопала на месту рядом с собой и улыбнулась. Байльшмидт кивнул, сел, растянувшись в свое удовольствие, и притянул к себе одну бутылку крепкого темного.  — Опять фильмы с французами?  — Не, на этот раз посмотрим с твоими соотечественниками. И тихо посмеиваясь с удивленного выражения лица Гилберта, русская нажала на мышку и откинулась на спинку дивана.  — Damn! Артур ругнулся и громко стукнул ногой по внутренней стороне двери. Отодвинувшись в противоположный угол автомобиля Франциск посмотрел на своего напарника как на психопата, а затем медленно отобрал у него бинокль, протирая стекла белоснежным платком.  — Cherie, не злись. Они выключили свет? — На всякий случай мужчина приоткрыл дверь, высунулся наружу и посмотрел в бинокль. Но ничего кроме тускло-голубого света и очертаний мебели не увидел, поэтому разочарованно вздохнул и вернулся на место, встречаясь с полным раздраженности взглядом Артура.  — Что?  — Ничего. Закончим на сегодня. Я спать хочу. С этим Франция был согласен. Они с самого утра следили за русской и ее провожатым, даже глаз не сомкнули, а питались только чаем из термоса, бутербродами и какими-то маленькими колбасками, купленными в магазинчике за углом. Вообще, чудо, что их не арестовали еще на въезде в страну хотя бы из-за последних событий в мире. Но по всей видимости, русские таможенники слишком глупы, чтобы замечать подобное, а потому с радостными улыбками пропустили целую толпу мужчин с иностранными паспортами и пожелали им хорошего отдыха. Бонфуа закинул бинокль уже в чехле на заднее сидение и пристегнулся. Артур хлопнул дверью со своей стороны, завел машину и вывернул руль, выезжая из двора.