«Львов корабли Денерим осадили.
Ох, бросай его, леди, бросай!
И к истинному королю на помощь поспешили.
Просто бросай его, леди, бросай!
Солдатик молодой из армии пришёл.
Ох, бросай его, леди, бросай!
И тридцать душ во имя Мэрика привёл.
Просто бросай его, леди, бросай!
Столкни его и пусть летит,
На скалах под волной лежит,
Вульгарного нахала пучине подари,
Просто бросай его, леди, бросай!
Ни слова не слыхал солдат о подвигах великих.
Мистраля экипажа, когда их повстречал,
Волчицу Моря же саму он за служанку принял.
Великая Андрасте, что за олух!
Пред яростью Морской Волчицы никто не устоит.
Почувствовал солдат, что смерть к нему спешит.
Больших два шага отступил назад он,
И под его ногами обвалился склон».*
Элисса подрастала. Когда они с Фергюсом узнали о прошлом матери, пираты стали казаться ей героями и обросли ореолом романтичности. В своих играх они с братом представляли себя удалыми капитанами, бороздящими морские просторы и совершающими славные подвиги. Но никогда бы девушка не смогла подумать, что её знакомство с пиратами начнётся подобным образом. Голова болела настолько сильно, что Элисса всерьёз подумывала отрезать её и тем самым прекратить свои страдания. «Это малодушно», — сказала она себе и попыталась открыть глаза. Получилось на удивление просто — вокруг царил полумрак. Девушка находилась в небольшой вытянутой комнате без окон. Стены и низкий нависающий потолок были из дерева. Тусклый свет шёл лишь от пары масляных светильников на потолочных балках. Если бы Элисса выпрямилась во весь рост, то ей пришлось бы согнуться, чтобы не задеть их головой. Её окружали люди, примерно человек тридцать — мужчины, женщины и дети. Однако, всмотревшись в их фигуры она поняла, что помимо людей там были эльфы и даже несколько гномов. Элиссе сразу бросились в глаза низкорослые, коренастые, почти квадратные силуэты подземных жителей. Один из них, видимо заметив, что она пришла в сознание, направился к ней. — Что, очнулась, болезная? — раздался хриплый голос гнома. Элисса заметила у него в руках деревянную плошку с водой, и жажда вгрызлась в неё до ломоты в костях. Гном протянул ей воду. — Пей, девонька. Сам он уселся рядом и с любопытством посмотрел на девушку. Подземный житель оказался словоохотливым, и пока она утоляла жажду, решил поведать ей о месте их пребывания. — Думаю, интересно тебе, красотуля, куда тебя занесло. Не переставая пить, девушка согласно кивнула. Она осмотрелась внимательнее. Сама Элисса лежала на подстилке из гнилой соломы, тусклый свет пробивался лишь из небольшого отверстия под потолком. Мерное покачивание пола подсказало ей, что они находятся на корабле. Увидев в её глазах понимание, гном усмехнулся: — Верно смекаешь. У работорговцев мы. Обещали, что в Киркволл доставят, а на деле же денежки взяли, а нас обобрали да в трюм. Хорошо хоть товар мой не прибрали. Я его другим кораблём отправил. А сам, вишь, по делам задержался. Элисса слегка улыбнулась. Гномы есть гномы. Потеря прибыли подкосила бы её собеседника сильнее, чем нежданное рабство. — Спасибо за воду и беседу, уважаемый гном, — серьёзно сказала девушка. — Прости за странный вопрос, но не видел ли ты здесь мабари? Гном от неожиданности закашлялся, но потом, видимо, что-то вспомнив, ответил: — Видеть не видел, но лай пёсий слышал. Аккурат после того как тебя, головой стукнутую, и принесли. Элисса порадовалась, что Клык хотя бы жив. Значит есть надежда, что его не убьют, и, возможно, ей выпадет шанс его увидеть. О том, что это мог быть какой-нибудь другой пёс, она старалась не думать. — А имя есть у тебя, собачница? — спросил любопытный гном. Девушка задумалась. Её настоящего имени не должен знать никто. Вместо невольничьего рынка её могли продать Рендону Хоу, и тогда она точно умрёт. Значит надо назваться вымышленным именем. — Эленор, — она немного изменила имя матери, кроме которого в раскалывающуюся от боли голову ничего не пришло. Сердце гулко ухнуло в груди при воспоминании о ней, но Элисса запретила себе думать об этом. Ещё будет время для скорби и слёз. Она выберется! Выживет! Она найдёт этого лживого выродка Хоу и проткнет его червивое сердце столько раз, сколько человек было убито в замке Хайевер. — Корвал я. Наземник. Торговец оружием, — прервал её горькие мысли гном. — Ну да какая теперь уж торговля… — Приятно познакомиться, Корвал, — Элиссе хотелось побыть одной и просто помолчать, но воспитание и вежливость брали своё. Да и гном отнесся к ней с добротой, хоть и явно искал себе собеседника. — Так вот обманули нас, миледи Эленор, — продолжал меж тем Корвал. — Торговец-то льстивый, улыбчивый. А корабль у него какой! Огромный! Новенький, трехмачтовый. Целых три палубы. Как же он называется? То ли барка, то ли барк… Я как увидел, так видно остатки ума-то и растерял. — Любите корабли, Корвал? — Очень, — смущённо признался гном. — Там в порту каких только кораблей не было… Я в Денериме несколько лет жил и торговал, даже в учениках у мастера Вэйда ходил. Так под бормотание гнома, который то предавался воспоминаниям, то сетовал на судьбу, и под мерную качку корабля Элисса крепко заснула. Из забытья её вывели громкие крики. Люди спорили на повышенных тонах, слышны были женские причитания и детский плач. В общем гвалте она разобрала и хриплый голос её недавнего словоохотливого знакомого. Прислушавшись, Элисса поняла, что спор возник из-за еды. Пока она спала, будущих рабов, видимо, приходили кормить, но еду и фляги с водой просто свалили на пол, не позаботившись распределить их между ними. Корвал был за справедливое распределение провианта, с чем была не согласна группа взрослых мужчин, явно хотевших прибрать большую часть, если не всё, к своим рукам. — Это несправедливо! Здесь женщины и дети! В первую очередь еду и воду нужно выделить им. — И кто же будет бороться с несправедливостью?! — издевательски спросил один из мужчин. — Может быть ты, недомерок? В ответ на оскорбление гном зарычал и бросился на обидчика, но силы были явно неравны. Корвала скрутили и определенно намеревались избить для острастки, в назидание остальным. Элисса посмотрела по сторонам и увидела, что на помощь гному никто не спешит. Девушка со вздохом поднялась с дощатого пола; кроме неё вмешаться было некому. — Уважаемый гном прав. Провиант надо разделить между всеми поровну, — громко сказала она, выйдя вперёд из толпы. — Ещё один борец за справедливость. Угомонись, девка, а то ведь оприходуем — мало не покажется, — проговорил здоровый детина, явно заводила этой компании. — Оказавшимся перед общей бедой должно сплотиться и действовать заодно, — девушка окинула пятерых мужчин презрительным взглядом, попутно прикидывая свои шансы. — Только такие отбросы как вы, могут думать лишь о собственном благополучии. Силы были неравны. Отец всегда учил её трезво оценивать свои силы, но на её стороне были навыки рукопашного боя и опыт многочисленных спаррингов с братом и сэром Гилмором. Иначе она бы и не подумала выходить против пятерых взрослых мужчин одна, да ещё и без оружия, но остаться в стороне она просто не могла. Громадный детина явно имел крестьянское происхождение, о чём говорили простоватое лицо и манера выражаться. Четверо других, в том числе двое, державших Корвала, были простыми забулдыгами. Как и рассчитывала Элисса, детина обиженно засопел и бросился прямо на неё — всё как на тренировке. «Используй силу противника против него самого», — эхом раздался в голове голос отца. Быстрое, выверенное движение в сторону. Доворот корпуса. Выставленная нога. И вот голова детины полетела на встречу со стеной. От удара доски захрустели. Или это был лоб детины. Упав плашмя, он ещё попробовал подняться, но прилетевшая в затылок увесистая плошка поставила жирную точку в этих попытках. Всё действие заняло пару секунд, и Элисса уже развернулась к остальному сброду, ожидая нового нападения. Следующих нападавших, решивших, что вдвоем они явно одолеют наглую хамку, девушка раскидала ударами в челюсть и пах. Знание слабых сторон противника также входило в основы обучения Брайса. Оставшиеся двое мужчин переглянулись и, отпустив гнома, тихонечко отошли подальше. — Я думаю, что теперь все понимают, что выживем мы, только если будем действовать сообща. Мы будем искать способы освободиться, а не тратить время и здоровье, — она пристально посмотрела на присмиревшую компанию мужчин, — на бессмысленные разбирательства. Раздачей еды и воды будет заведовать достопочтенный гном. С этими словами она вернулась на своё место. Спустя полчаса гном притащил ей краюху хлеба и воды на дне фляги. — Ох, спасибо тебе, девонька. Поёрзав, гном устроился рядом. — Такое поведение недопустимо, — ответила ему девушка. — Их мотивы можно объяснить, но не смириться. Сильный не должен обижать слабого. — В наше время редко от кого услышишь такие речи, — добродушно усмехнулся гном. Элисса выпила воду и только хотела приняться за хлеб, как вдруг услышала тоненький шёпот: — Мама… я хочу ещё. — Тише, мой милый, у меня ничего больше нет. Слева от неё, на полу сидела молоденькая эльфийка, прижимавшая к себе маленького мальчика. На вид ему было лет пять. Он тихонько похныкивал на руках у матери, которая ничем не могла ему помочь. В памяти девушки всплыло весёлое и любознательное лицо Орена. С трех лет он хвостиком таскался за Элиссой везде, где только позволяла ему мать. Она учила его всему, что знала сама: выслеживать дичь, расставлять силки, метать ножи и фехтовать кинжалами. Изредка, тайком от Орианы, они удирали на пляж, где лазали по скалам или бегали наперегонки по колено в морской воде. В ушах зазвенел смех племянника, чьи глаза больше никогда не откроются — он выглядел спящим в объятиях мёртвой матери, закрывшей его собой в последней попытке защитить. Голова заболела сильнее. С трудом сглотнув горький комок, застывший в горле, Элисса молча отломила половину своего куска и протянула эльфёнку. Он с жадностью вгрызся в хлеб, а глаза матери наполнились благодарными слезами. Она хотела что-то сказать девушке, но та быстро улыбнулась и приложила палец к губам. Боль от ушибов тисками сдавливала её череп, и Элиссе хотелось хоть немного тишины и покоя. Каждое движение болезненно отдавалось в голове. Гном, явно собирающийся отпустить какой-то комментарий, заметив её жест, что-то проворчал себе в бороду и умолк. Они плыли много дней. Или не очень много. Элисса потерялась во времени, находясь в вечном полумраке корабельного трюма. Иногда их приходили кормить. Человек в тёмном балахоне с остроконечным капюшоном, которого Элисса определила как тевинтерца, знаками приказывал двум кунари заносить еду и питьевую воду. Их скудного количества едва хватало на то, чтобы не умереть с голоду. Судя по отсутствию посоха, тевинтерец был из сопорати, возможно, торговцем или купцом. Сопорати в Тевинтере называли обычных людей, не обладающих магическими способностями. Помимо торговли, они находили себе применение в армии и совсем редко шли в услужение магической элите. Слугами всё же преимущественно были рабы, которые успешно поставлялись в Тевинтер пиратами и работорговцами. На солдата тевинтерец был совсем не похож. Он трусливо озирался, брезгливо морщился, не отходя от двери, пока кунари затаскивали внутрь провизию. Он явно боялся, что рабов обнаружат, потому им строго настрого было запрещено шуметь. Это выяснилось почти сразу после той потасовки из-за еды. Мама мальчика, с которым Элисса поделилась едой, распорола ногу о ржавый гвоздь, торчавший из деревянного настила на полу. Эльфийка громко зарыдала от боли, а через небольшой отрезок времени пришел тевинтерец со своими телохранителям. Они молча увели эльфийку, а когда вернули, у нее не хватало мизинца на ноге. Элисса как могла промыла и перевязала ее рану. Бедная женщина только молчала, зажимая рот своему плачущему ребёнку. С тех пор все вели себя тише мышей, даже громогласный Корвал разговаривал шёпотом. Однажды разыгрался шторм. Корабль трещал и качался так, что казалось ещё чуть-чуть и он развалится. Мужчины молча стискивали зубы, а многие женщины неистово молились Создателю и Андрасте. Элисса снова малодушно подумала, почему бы их кораблю не утонуть, но внутренний голос приказал ей заткнуться и обдумывать план побега. Ей было не суждено его придумать. Элиссе не спалось. То ли виновата была духота, то ли вонь из отхожего места в углу, то ли ворох мыслей о том, что же ей делать дальше, но сон не шёл. Внезапно за дверью раздались звуки борьбы. А потом грудной женский голос нежно проворковал: — Открой немедленно эту дверь, сучий ублюдок. Я не потерплю на своём корабле ни секретов, ни закрытых дверей. Зазвенели ключи, дверь скрипнула и отворилась. В проходе показался знакомый уже тевинтерец. У его шеи держала нож красивая фигуристая женщина. Увидев рабов, её глаза округлились от удивления. — Задница Андрасте, — выдохнула она и перерезала горло работорговцу.***
В порту Киркволла пахло рыбой и испражнениями. — Пошевеливайтесь, доходяги! Быстрее! Вперёд! — кричал боцман на выползающих из трюма измождённых ферелденцев. То и дело он ловил на себе сердитый взгляд капитана Изабелы и тогда начинал орать ещё старательнее. Пиратка хмуро оглядывала своих «пассажиров». После того, как её неуёмное любопытство открыло, что за груз подсунул ей Кастильон, чувство гадливости не оставляло ни на минуту. Она лично прирезала ублюдка-тевинтерца, посмевшего преградить ей путь в трюм к таинственному грузу. Его охранники пошли на корм рыбам вслед за хозяйским трупом. Теперь ривейнка смотрела, как «груз» выбирается из трюма и слепнет от дневного света — жалкие, продрогшие на холодном ветру эльфы, гномы, люди. У Изабелы не было правил или законов. Скорее, она просто подстраивалась под ситуацию, следуя своей выгоде и интересам. Контрабанда, убийства, грабежи, случайный, а иногда и очень разнузданный секс — такая жизнь была ей по вкусу. Особенно после золотой клетки антиванского мужа — ныне покойного. Изабела улыбнулась своим мыслям. Его смерть и обаятельный остроухий ворон подарили ей корабль, деньги, и, что важнее всего, полную свободу. Ну и что, что «Зова Сирены» больше нет. У Изабелы была Изабела. И это всегда выручало, даже в самые тёмные дни. Сейчас был как раз один из них. Работорговля! Изабела никогда не одобряла работорговлю, и мерзавец Кастильон подложил именно ей эту жирную свинью. Изабеле казалось, что её вываляли в грязи. Половина команды уже разбежалась, испугавшись мести этого продажного ублюдка. Вторую половину она распустила сама, верно решив, что теперь придётся скрываться и полагаться только на себя. Блуждая в своих мыслях, взгляд пиратки заскользил по палубе и зацепился за девушку, которая что-то упорно доказывала её боцману. Изабела оценивающе прищурилась. Она любила красивых женщин и мужчин, конечно же, а девушка была красива. Помимо больших карих глаз и густых темных волос, сейчас обрамляющих лицо неровными свалявшимися прядями, в ней было что-то благородное, породистое. Осанка и то, как она держала себя, выделяло её среди оборванцев, словно драгоценный бриллиант среди стекляшек. Любопытство заставило Изабелу подойти ближе и прислушаться к разговору. — Я точно знаю, что он где-то на корабле, — девушка устало вздохнула. — Мабари. Тёмно-серого окраса. Без половины левого уха. Эти слова она говорила, видимо, не в первый раз, потому что ответом боцмана был поток нецензурной витиеватой брани. — Кажется, я видела твоего пса, — вкрадчиво произнесла Изабела, Девушка обернулась и с надеждой посмотрела на пиратку. Увидев, что назойливая ферелденка переключила своё внимание на капитана, боцман облегчённо выдохнул и продолжил подгонять остальных, выбирающихся из трюма «пассажиров». Девушка вежливо улыбнулась и произнесла: — Кажется, именно вас мне стоит благодарить за спасение. Теперь я ваша должница. — Эти слова не стоит говорить ривейнской пиратке, — с лучезарной улыбкой произнесла Изабела. — Никогда не знаешь, что она может попросить взамен. Она призывно выставила бедро. Изабела не ошиблась — девушка была ферелденской дворянкой. Манера речи говорила сама за себя. — Так вы говорили, что знаете, где мой мабари? — задала вопрос ферелденка. Изабела и правда видела клетку с серым мабари на складе с провиантом. Она ещё удивилась, что Кастильон не рассказал ей об этом «подарочке». И, как оказалось, «подарочек» был не только в собаке. Не зря она решила проверить весь трюм до конца. — Иди за мной, — повелительно произнесла ривейнка и, не оглядываясь, пошла вперёд. Девушка без возражений двинулась за ней. Они прошли сквозь нижнюю палубу и снова спустились в другой трюм, находящийся в противоположной части корабля, где хранилась провизия и питьевая вода. И здесь же, как и сказала пиратка, находилась клетка с мабари. Пёс был в кованом железном наморднике. Помимо этого, на нём был строгий, с шипами внутрь ошейник, от которого тянулась к стене короткая толстая цепь. «Уж не якорная ли», — хмыкнула про себя Изабела. В клетке стояла только миска с водой, видимо, еды псу давали очень мало, чтобы держать собаку в слабости. Увидев хозяйку, мабари подпрыгнул, радостно залаял и завилял куцым хвостом, как будто и не было голодных дней. — Тихо, малыш. Девушка поискала глазами ключ и увидела его на вбитом в стену ржавом крюке. Затем она опустилась на колени и принялась разбираться с замком. — Надеюсь, ты не прикажешь ему наброситься на меня, — зубы Изабелы сверкнули в полумраке. — Набрасываться нехорошо, — хмыкнула ферелденка. Замок щёлкнул и наконец поддался. — Сидеть, Клык! — одёрнула она пса. Справившись с ошейником, девушка выпрямилась и пристально посмотрела на пиратку. — Зло обойтись со своим спасителем — дурной тон. Когда Изабела, девушка и её пес поднялись наверх, любопытство вновь заставило пиратку задать вопрос: — Куда ты направишься? — Это зависит от того, где мы. — Это Киркволл. — Киркволл… — словно раздумывая, произнесла ферелденка, почёсывая за ухом своего пса. Тот блаженно зажмурился и свесил на бок язык. — Пускай будет Киркволл. — Звучит так, словно вариантов у тебя немного, — хмыкнула ривейнка. — Я так понимаю, что имя ты своё не скажешь? — Какое бы имя я не назвала — поверишь ли ты? — печально сказала девушка. Изабела пожала плечами и направилась к штурвалу корабля. — Капитан, — раздался за спиной звонкий голос девушки, — зови меня Волчонком.