I'm not strong enough to stay away. Can't run from you I just run back to you. Like a moth I'm drawn into your flame, Say my name, but it's not the same.* ©Apocalyptica feat. Brent Smith
Свет сквозь стрельчатое окно робко стелился по каменной кладке кельи, медленно поднимаясь всё выше и выше вместе с тем, как всходило солнце. Всё это время Себастьян следил за ним, стараясь изжить из памяти образы вчерашнего вечера, и каждый раз проигрывал бой с самим собой. Сон так и не настиг его ночью, заставив ёрзать на жёсткой койке, вспоминая события прошедшего вечера. Но то были не размышления о том, как ему сообщить об открывшемся преступлении, а лишь одно яркое мгновение, беспощадным клинком воспоминаний пронзающим его память. Счастливая девчонка Кусланд, кружащаяся под незатейливую мелодию, в руках Натаниэля; её переливчатый смех в общем гомоне голосов. Себастьян закрыл лицо руками, стараясь изжить эти воспоминания. Желая, никогда не становиться свидетелем увиденного. Злость и ревность переполняли его, грозя поглотить в безумном водовороте. Он не помнил, как смог уйти, как подавил в себе желание броситься за Хоу, сбежавшим вслед за девчонкой Кусланд, чтобы разбить счастливый миг единения старых друзей. Друзей ли? Любовников. Но мог ли он? Имел ли право? В тот момент Себастьян и не пытался задавать себе подобные вопросы. Им завладела ревность. Было очевидно, что девчонка Кусланд очень рада воссоединению со своим старым знакомым и не упускает возможности продемонстрировать это всем вокруг. Да и демонов Хоу сиял тем вечером, словно начищенный до блеска доспех. Так, что до зубовного скрежета хотелось стереть ухмылку с его лица. Впрочем, последнего Себастьяну хотелось уже довольно давно. Он глухо застонал. Возможно ли было, что он так впечатлился невинным взглядом карих глаз? Что поверил в искренность и чистоту? Нонсенс! С каждой последующей встречей он убеждался в том, что Элисса лгала. Но почему это продолжало мучить его? Лишало сна и не давало покоя. Заставляло искать встречи с ней, посылая в Бездну свои обязанности. Она околдовала его? Приворотила? Или же… он влюблён? «Безумие!» Себастьян грузно уселся на койку и вперил взгляд в робкий луч света. Хотелось стереть его со стены, заставить исчезнуть, как и воспоминания о девчонке Кусланд. «Это похоть. Просто зов плоти», — убеждал он себя. Когда в последний раз у него была женщина? Себастьян зло хмыкнул. Он посвятил свою жизнь Создателю, отринул мирские желания, пытался усмирить зов плоти. Но стоило в его жизни появиться своенравной девице, один раз сразившей его взглядом испуганной галлы, как желание ярким огнём вспыхнуло в нём. — Проклятье! Разговор с самим с собой вслух начинал входить в привычку, но Себастьяну было плевать. Он был один в своей келье. Хотя и у стен тоже имелись уши, особенно если эти стены принадлежали церкви. Робкая мысль о том, что он и так слишком яро начал выступать против воли Эльтины, что могло грозить ему изгнанием, была смыта волной злости. Это чувство за последние месяцы срослось с ним, не давая ни минуты покоя и изо дня в день наполняя сердце горьким отчаянием и бессилием. Ничто не могло привнести в его душу покоя и погасить тот огненный смерч, разверзшийся в ней. Себастьян тяжело выдохнул. В скором времени должна была начаться служба, но церковные обряды давно превратилось в бремя, подобное огромному валуну, тащившему его на дно. В последнее время он вновь умышленно начал избегать своих обязанностей. Чаще всего во время молитв он погружался в размышления о собственной судьбе и о будущем, иногда выныривая, чтобы обвести отчаянным взглядом толпу прихожан. Это не могло длиться вечно, но сегодня Себастьяну было всё равно. Пусть Эльтина вышвырнет его вон; пусть хоть сама Бездна разверзнется под его ногами, он не пойдёт со смиренно опущенной головой на утреннюю службу. Письмо, ради которого вчера он оказался в «Висельнике», лежало на столе. Он так и не нашёл лодочника, хотя и не сомневался, что тот напивался где-то в таверне, среди осаждающей бармена толпы. Впрочем, он и не подумал возобновить его поиски, столкнувшись с девчонкой Кусланд. Себастьян сжал зубы и с силой ударил кулаком по койке. Дерево жалобно скрипнуло. Подобно пущенной стреле он вылетел из таверны в тот вечер под оскорбительно-насмешливым взглядом Хоука и устремился в Верхний город, напрочь забыв о своей первоначальной цели. Желая стереть из своей памяти образ Элиссы Кусланд, заглушить её звонкий весёлый смех, казалось, навечно застывший в ушах. Но письмо следовало передать храмовникам. Время было на исходе. С каждой минутой убийца мог быть всё ближе к своей новой жертве. По спине вновь пробежал неприятный холодок от воспоминаний о том безумце. Если же Себастьян и решил сегодня пренебречь своими обязанностями, то забыть о ценности жизни он не мог. И потому письмо должно было как можно скорее оказаться у храмовников. Не теряя больше ни минуты, он поднялся с койки и, быстро собравшись, покинул келью. Следовало, как минимум, не попасться на глаза никому из преподобных матерей, чтобы в дальнейшем не скомпрометировать себя отсутствием на службе, а также разыскать рыцаря-капитана, чтобы передать послание ему. Тот был рьяным андрастианином и почти никогда не пропускал утренних служб. Себастьян надеялся застать его до того, как зазвучат первые слова молитв. Со слов Аллена, сэр Резерфорд действительно заслуживал доверия — в это хотелось верить. В главном зале уже начали собираться ретивые верующие, жаждущие продемонстрировать своё благочестие. Чаще напускное. Именно эти люди приходили пораньше в утренние и вечерние часы перед службой обсудить уже известные слухи или собрать новые. Вот и сейчас по залу тут и там слышались разговоры, переходящие в волнительный громкий шёпот, а иногда и разбавляемые возгласами удивления. На хозяев последних без промедления шикали церковные сёстры, понуждая сплетников лишь ближе склонять друг к другу головы, с не меньшим жаром пересказывая свои истории. — Вы ведь слышали, что не всё семейство Ваэлей погибло?.. — донеслось до Себастьяна, заставив того остановиться на полушаге. Он замер подобно натянутой струне и повернул голову в сторону говорившего. Небольшая компания дворян с большой увлечённостью обсуждала гибель его семьи. Они были так поглощены своей беседой, что не заметили, как к ним приблизился Себастьян. — Но как же, они ведь все мертвы! — горячо прошептал один из беседующих. — Все, кроме младшего отпрыска. Но тот небось уже давно почил в каком-нибудь борделе или от рук чьего-нибудь ревнивого муженька, — глумливо осклабился он. — С его-то разнузданным образом жизни. Все важно покивали в ответ. — Все, да не все, — возразил другой. — У Принца был брат, и теперь его отпрыски претендуют на престол. А именно младший, Горан. Со старшим, как я слышал, случилось какое-то несчастье, трагическая гибель. — Да-да, словно над всей семьёй висит злой рок. — Но что вы слышали об этом Горане Ваэле? — Немного, — покачал головой тот, кто завёл речь о Горане, — но в любом случае он больше подходит для этой роли, чем младший из правящей семьи. Я слышал, — он понизил голос до свистящего шёпота, — что он соблазнил столько замужних дам, что ему было опасно появляться в Старкхэйвене. Этот повеса никогда не смог бы возглавить город и с честью принять титул Принца. Себастьян не заметил, как сжал кулаки, вперив в сплетника прожигающий взгляд. Да, он отлично знал, какой обладал репутацией и о чём любили судачить в высших кругах, но сейчас заявление о его несостоятельности даже как возможного правителя стало болезненным ударом, обнажившим старые раны. Его семья мертва, он единственный прямой наследник трона, но… Как он мог забыть о своих кузенах? Себастьян никогда не воспринимал их, как претендентов на престол. Возможно, потому, что никто и не пытался оспаривать наследие Раймунда, а может, и потому, что Корбиниан не был заинтересован в троне. Что же касается Горана, то он был самым младшим и наименее подходящим претендентом на престол. Можно было бы поразиться тому, как порой круто сворачивает дорога жизни и сколь злая ирония постигла судьбу Себастьяна, но вместо мыслей о собственноручно избранном пути его настигла давняя знакомая — злость. Не в силах больше слушать гнусные сплетни, он широким шагом направился к главному выходу из церкви. Однако мысли о них и не собирались отпускать его. Никто и никогда не считал его достойным престола. Ему всегда была отведена роль младшего брата, а если в будущем его и ждало какое-то главенство, то только над народным ополчением в момент нападения на город.Себастьян не собирался с этим мириться, желая жить своей жизнью, и тогда судьба распорядилась иначе. Возможно ли, что её знак был истолкован им неверно? Он вихрем слетел по каменной лестнице на залитую солнцем площадь. По мостовой медленно и степенно, подобно тонким ручейкам таявших льдов, тянулись длинные вереницы прихожан, сливающиеся у распахнутых дверей в единый поток верующих. Себастьяну казалось, что он задыхается. Злость тонкими чёрными пальцами сдавила горло, заставив его жадно глотать пыльный воздух. И всё же ему чудилось, что он до сих пор чувствует запах церковных благовоний, отдающийся в голове словами судачащих о нём бездельников: «Этот повеса никогда не смог бы возглавить город…» Письмо было забыто, как и уверенная решимость исполнить миссию, с которой он покинул келью. Ему требовалась разрядка. Что-то, что могло бы отвлечь его от череды изматывающих размышлений, сводящих с ума и вскармливающих его злость. Раньше он бы несомненно отправился в таверну или бордель, но сейчас, несмотря на проросшее зерно сомнений в учениях и роли Церкви в своей судьбе, не хотелось возвращаться к изученным и проверенным методам. Особенно после услышанного. Имелся и иной способ борьбы с мрачными думами. Себастьян расправил плечи и направился в сторону поместья Фенриса, надеясь, что тот уже пришёл в себя после вчерашних возлияний. Однако через пару шагов он снова замер, дивясь иронии Создателя. Прямо навстречу ему спешил не кто иной, как рыцарь-капитан Резерфорд. — Рыцарь-капитан! — громко позвал его Себастьян. Тот остановился и заозирался по сторонам, ища окликнувшего его среди горожан, стремящихся к дверям церкви. Себастьян вскинул руку, привлекая его внимание. У края лестницы, возле которого он стоял, вести беседу было куда удобнее, нежели посреди площади, где находился рыцарь-капитан. Заметив этот жест, Резерфорд двинулся к нему, достаточно ловко лавируя в толпе. Впрочем, горожане и сами расступались перед закованным в латы рыцарем с пылающим мечом на груди. «Каллен… Кажется, так его зовут?» — вспомнил Себастьян имя, с которым обращалась к храмовнику Эльтина. Наряду с регулярным посещением служб, частые исповеди тоже входили в число привычек Резерфорда. Даже слишком частые. Правда беседовал он о своих прегрешениях исключительно с Верховной Владычицей Киркволла, не доверяя свои мысли никому другому. Его словно мучило что-то, таким воспалённым иногда бывал его взгляд, устремлённый прямо перед собой в минуты смиренной молитвы перед алтарём Невесты Создателя. Каллен приблизился и остановился, слегка нахмурившись, вглядываясь в лицо Себастьяна, будто бы никак не мог вспомнить, кто перед ним. Глаза его были красны, как после мучительной бессонницы, а лицо бледнее обычного. «Неудивительно, что он не узнал меня», — подумал Себастьян, косясь на свой дублет — церковная роба осталась в келье. — Чем могу помочь вам… — Каллен сделал паузу, наверняка силясь вспомнить его имя, но не смог и повторил: — Чем могу помочь? — Брат Себастьян, — облегчил ему задачу Себастьян. — У меня к вам очень важный разговор, рыцарь-капитан Резерфорд. — Мы можем отложить беседу на время службы? — Каллен оглянулся на двери церкви, куда продолжали входить люди. — И разве вам не надо… — Меня ждут неотложные дела, рыцарь-капитан, — перебил его Себастьян, не желая развивать тему своего отсутствия на утренней проповеди. — Несомненно, воля Создателя в том, что мы встретились сейчас. Я не задержу вас надолго. Он достал из потайного кармана письмо и протянул своему собеседнику. Тот удивлённо уставился на залитый сургучом конверт. — Всё изложено здесь. Но прошу вас, — Себастьян понизил голос, — откройте конверт в одиночестве. Если по прочтении этого послания у вас возникнут вопросы, вы сможете найти меня в церкви. Каллен нахмурился ещё сильнее, но его взгляд стал более осмысленным, более чётким, словно то, что терзало его, затмила серьёзность, с которой говорил Себастьян. — Возможно, стоит… — Брат Себастьян! — окликнул вдруг Себастьяна знакомый женский голос. Он посмотрел вниз — невдалеке, у доски Проповедника, стояла Делайла Хоу. Каллен умолк, так и не закончив свою фразу. — Хорошо, брат Себастьян, — после короткого молчания произнёс он, — я сделаю, как вы просите. — Благодарю вас. Каллен медленно развернулся и принялся подниматься по серым, отполированным множеством ног ступеням. Казалось, что каждый шаг даётся ему неимоверно тяжело. Ещё пару мгновений Себастьян провожал Резерфорда взглядом, а после поспешил вниз, где его ожидала Делайла. Она приветливо улыбнулась, но в её ореховых глазах была заметна печаль. Это слегка встревожило Себастьяна. К Делайле Хоу, в отличие от её брата, он не испытывал никакой злости или неприязни. — Миледи Делайла, — он вежливо поклонился, — я рад нашей встрече. — Я тоже, брат Себастьян, особенно в связи с моим скорым отъездом. — Вы покидаете Киркволл? Я не ослышался? — Всё верно, я возвращаюсь в Ферелден, — подтвердила Делайла, и выражение её лица стало ещё грустнее. — И потому я так рада, что Создатель позволил мне ещё раз поблагодарить вас за всё, что вы сделали для моей семьи. Для Натаниэля. — Не стоит, миледи. Я сделал то, что должен. Но если вы уезжаете, то и ваш брат… — Он остаётся, — вдребезги разбила она его едва зародившуюся надежду. — Но, может, вы, как его дру… Она вдруг оборвала фразу на полуслове, глядя куда-то ему за спину. Черты её лица словно окаменели. Живыми остались только глаза, в которых вспыхнула жгучая ненависть. На миг Себастьян оторопел, не ожидая от столь милой и чуткой женщины подобных эмоций. Он обернулся, чтобы понять, куда она смотрит, и тоже застыл каменным изваянием. Лишь сердце неистово забилось о рёбра — примерно в двадцати шагах от них находилась Элисса Кусланд. — Прошу простить меня, брат Себастьян, мне пора, — вымолвила Делайла помертвевшим голосом. — Ещё раз, спасибо вам за всё. Себастьян оказался не в силах произнести и пары слов на прощание. Он неотрывно смотрел на Элиссу, как и он, неподвижно замершую на месте. Делайла разрушила это оцепенение первой, устремившись прочь, но Себастьяну уже не было до неё дела. Внутри него бушевала безумная смесь из эмоций, от необъяснимой радости до неодолимой злости. Элисса, проводив глазами Делайлу, наткнулась на его взгляд. Крылья её точёного носа затрепетали от резкого вдоха. Сейчас девчонка Кусланд показалась ему необыкновенно красивой, даже в доспехе и с этой дурацкой причёской на манер ривейнских мореплавателей. Тёмные глаза, посветлевшие от яркого солнца, прожигали его знакомой злостью. Себастьян не удержался от кривой усмешки — лишь он один здесь имел право негодовать после того, что увидел вчера. Только вот имел ли? Заметив его усмешку, Элисса ринулась прочь. Он не мог позволить ей так просто уйти. — Волчонок, — крикнул он, рассудив, что не стоит называть Элиссу по имени, — стой! Но она даже не повернула головы и только ускорила шаг. «Что она себе позволяет?!» Гнев вспыхнул в Себастьяне подобно сухой траве, на которую упала случайная искра. Но не было и доли сомнений в том, что Элисса злила его намеренно. Девчонка Кусланд словно поставила себе цель довести его до сумасшествия одним своим существованием. Где-то на задворках сознания разум едва различимо шептал оставить её в покое, не преследовать и справиться со своими чувствами, что показались на свет, стоило только Себастьяну увидеть Элиссу, но ноги сами несли его вперёд, подчинившись зову неистового помешательства. Он нагнал её лишь на площади перед крепостью наместника. Элисса так стремилась сбежать от него, что пришлось обогнать её и заступить путь. Она нехотя остановилась и вперила в него раздражённый взгляд. — Что тебе нужно, Себастьян? — Общение с наёмниками совершенно тебе не на пользу, — усмехнулся он этой грубости. — Ты забываешься. Дай мне пройти. В её словах была доля правды, но Себастьяну было плевать на правду и тем более на манеры. Как и на свидетелей этого разговора, удивлённо косящихся на них, проходя мимо. — Не могу отказать себе в желании узнать, от кого же ты спасаешься бегством? От меня или от той милой леди, с которой я беседовал? — с издёвкой поинтересовался он. Себастьян и сам не понимал, что на него нашло: к чему вся эта грубость, упоминание Делайлы Хоу. Хотелось ли ему разозлить Элиссу? Безусловно, чтобы выплеснуть в ответ своё недовольство, но не только это доставило ему удовольствие. Он с удовлетворением отмечал её расширившиеся глаза, покрасневшие щёки и гневно поджатые губы. — Мне нет дела до того, с кем ты беседуешь. Возможно, деньги помогут тебе убраться с моего пути? — язвительно спросила Элисса. — Какую сумму нынче Создатель принимает в качестве пожертвования, преподобный брат? Захотелось зло рассмеяться. Девчонка Кусланд не собиралась сдаваться, решив атаковать в ответ. Хотя ему и удалось зацепить её, но и его самого затронул яд произнесённых слов. — Любую, какую подскажет вам ваше благочестие, — с издёвкой процедил он. — Но, видимо, оно невелико, раз ты связалась с тем, от кого тебе следует держаться подальше. Элисса попыталась обойти его, но Себастьян не раздумывая схватил её за предплечье: — Постой. — Отпусти меня. Немедленно, — прошипела она, пытаясь освободиться. — Только когда ты выслушаешь… — Я не желаю тебя слушать! — Элисса снова дёрнулась, стараясь вырваться из его хватки. — Но тебе придётся, — с убеждённостью проговорил Себастьян. — Твой старый друг, он вовсе не тот, кем кажется. — Позволь мне выбирать друзей без твоего участия! — Даже если они лжецы и трусы? — изумился Себастьян. — Или, — он гадко усмехнулся, — он настолько хорош в постели, что это затмевает всё? Где продолжился ваш вчерашний танец? Он чуть склонился, изучая её лицо в поисках ответа на свои вопросы, и едва успел перехватить руку Элиссы возле своей щеки. Их взгляды столкнулись в немой борьбе. Себастьян задохнулся от ощущения её близости, чувствуя на своём лице прерывистое дыхание, вдыхая запах чуть выгоревших на солнце волос. Неистово хотелось впиться поцелуем в этот гневно приоткрытый рот. Прижать к себе, несмотря на отчаянное сопротивление. Заставить Элиссу ответить ему как тогда, на площадке перед её жалкой лачугой. — Элисса… Наверное, он ослабил хватку, потому что ей наконец удалось вывернуться из его рук и с силой оттолкнуть назад. Не проронив больше ни слова, не подарив и взгляда, она устремилась прочь. Себастьян, словно оцепенев, смотрел на её удаляющуюся спину. А в следующий миг — буквально в один удар сердца — его захлестнула неукротимая ярость. Девчонка Кусланд не видела дальше своего носа, вперив влюблённый взгляд в своего дружка, даже не желая узнать, кем на самом деле является её избранник. Изменило ли это что-то? Отвратило бы её от Натаниэля? Себастьян не знал, но на долю секунды хотелось увидеть горечь разочарования в её глазах. Вкусить его и разделить с ней. Ярость смешалась с сожалением, приправленным болезненно задетым самолюбием. Он сам сбежал от неё, бросив на пороге лачуги, и почему-то решил, что сейчас всё может измениться в мгновение ока. Смогло. Но не с ним, а с её старым другом. Было ли дело в старом шуточном соревновании, устраиваемом Себастьяном и Натаниэлем по соблазнению дам, или же это просто была уязвлённая гордость юнца, впервые получившего отказ. Чувства бушевали в нём, сплетаясь в хитрый клубок, распутать который никак не удавалось. Стоило потянуть за одну ниточку, и узел затягивался лишь сильнее. Но среди этого хитросплетения чётко угадывалось одно — желание обладать ей, подчинять, срывать с её губ полустоны-полувсхлипы, заставив плавиться в его руках. О, Себастьян прекрасно знал, что за имя было у этого чувства. И в этот раз у него не было сил бороться с ним. Все его сомнения вмиг рассеялись. Необъяснимая тяга к девчонке Кусланд была вызвана тем же низменным и животным чувством, что раньше гнало его в постели к знатным замужним дамам и юным служанкам; то, что целиком поработило его в Камберленде; то, что он изгонял молитвами в Храме Создателя, поддавшись проведению; и то, что вновь демоническим пламенем сжигало его нутро. Но если ещё год назад Себастьян бы постарался направить свои помыслы к молитвам Создателю, а не под юбки женщинам, то сейчас всё лишилось смысла. Злость жалила его подобно пчеле, лишь подогревая пробудившееся влечение. Возможно, у его болезненной тяги к девчонке Кусланд было своё целительное зелье, и крылось оно не в церковных песнопениях и строках Песни Света, а в страстной ночи в объятиях женщины? Невинность Элиссы Кусланд оказалась столь напускной, что стоило появиться её старому приятелю, как робость вмиг слетела с неё, обнажив расчётливую и зрелую стерву. «Как? Как я мог так обмануться?» — мысленно восклицал Себастьян. Ведь он прекрасно знал, на какие хитрости идут женщины, чтобы показаться интереснее, чем они есть. И вот он сам попался в эту глупую ловушку. «Глупец!» Ориентир его жизни давно был потерян. Церковь больше не была спасительным лучом надежды, а лишь пристанищем на перекрёстке судьбы. И Себастьян не знал, какую ему выбрать дорогу. Каждый день он задавался вопросом о своём предназначении, но не находил ответа. И каждый проклятый день после возвращения с Троп он вспоминал Элиссу Кусланд. Её улыбку, предназначенную не для него; её смех, вызванный не его речами. И это лишь подпитывало его сомнения о дальнейшей судьбе. Путь брата Церкви давно стал для него обременителен, но хотел ли он стать Принцем? Смог бы? Сегодняшние сплетни, что Себастьян услышал в церкви, всколыхнули в нём желание доказать обратное, оспорить всё то, что было сказано. Но сможет ли он? Сейчас у него не было ответов на эти вопросы. Себастьян устремил тяжёлый взгляд на крепость наместника, серой глыбой возвышающейся над ним. Туда, вверх по выщербленным от времени и многих тысяч шагов ступеням, устремилась девчонка Кусланд, оставив его, раздираемого страстями, глядеть ей вслед. Но что делать с этой проблемой, Себастьян знал не понаслышке. Этот способ был проверен годами и действовал безотказно. Оставалось одно, но — он был братом Церкви. Себастьян не верил, что Создатель отречётся от него или же грянет гром и его поразит молния. Иначе он давно бы упал наземь, сражённый невидимой дланью Создателя за свои прегрешения. Единственное, что беспокоило, — только то, что слух дойдёт до Эльтины, и та лишит его крова, с позором выставив из Церкви. Эта мысль вспыхнула подобно сухой лучине, зажжённой в полной темноте, но тут же погасла, сметённая лавиной нахлынувших эмоций. Злость и похоть гнали его дальше через Церковную площадь, в излюбленное место юнцов и зрелых господ, где можно было найти услуги по собственному вкусу и кошельку. Не тратя времени на бессмысленную борьбу с самим собой у входа, Себастьян толкнул дверь и перешагнул порог «Цветущей розы». Несмотря на то, что время постепенно близилось к полудню, здесь царил полумрак. Себастьян прекрасно помнил это место, словно был здесь в последний раз вчерашним вечером, хотя прошёл не один год. Обилие тёмного дерева; мебели, обитой плотной тканью; карминовые тяжёлые портьеры, пропускающие редкие лучи солнца, в свете которых танцевали призрачные пылинки. Сама обстановка словно приглашала гостей расслабиться, поддаться лености и получить ту толику удовольствия, ради которой они и стремились в бордель. Посетителей в этот час было немного. Себастьян обвёл взглядом зал, отмечая редких гостей, судя по раскрасневшимся лицам и небрежно надетой после ночных утех одежде. Один клиент, грузный седовласый мужчина, крепко сжимал в руке бутылку с вином, а другой обнимал за талию светловолосую эльфийку с вызывающе ярко-красными губами и густо подведёнными глазами на манер портовой шлюхи. Какая-то пара приютилась в углу, на мягкой софе, сжимая друг друга в объятиях и не обращая внимания на других посетителей. Пара проституток — тёмноволосая девушка с плавными изгибами и пышными формами и эльфийка, тонкая, словно тростинка, — скучающе переговаривались за дальним столиком, лениво оглядывая зал. Себастьян перевёл взгляд на барную стойку, возле которой, подобно королеве в тронном зале, на высоком табурете восседала мадам Лусина. Казалось бы, что буквально вчера он сбежал из церкви и направился в «Цветущую розу». И именно здесь столкнулся со старым приятелем. Как и тогда, Себастьян словно наяву видел его обезумевше-потерянный взгляд, дрожь в пальцах и слышал крик: «Я убил её!» И вот теперь тот нежится в объятиях Элиссы Кусланд. Как же это прелестно, воссоединение старых возлюбленных! Если же в чувствах девчонки Кусланд Себастьян ни минуты не сомневался, то столь пламенные чувства Натаниэля вызывали сомнения. Помня о находчивости и хитрости старого приятеля, повышенный интерес мог быть расчётливым планом по спасению собственной шкуры. Судя по тому, что Себастьян слышал от Элиссы, та испытывала сильную привязанность к своей семье и вполне могла убить Хоу, узнав о его секрете. Но почему тогда Натаниэль так остро воспринял то письмо, и встреча давних друзей на Глубинных Тропах прошла более чем волнительно? В любом случае Себастьян сделал всё, что мог.Он пытался предупредить Элиссу, намекнув о том, каков на самом деле её дружок, но эта взбалмошная девчонка не пожелала даже выслушать его. Злость новой волной накрыла его, только усиливая его решимость. Себастьян уверенным шагом двинулся к мадам Лусине. Та окинула его оценивающим взглядом, пытаясь определить, сколько монет он готов выложить за одну ночь. — Чем могу быть полезна? Себастьян выложил на стол две золотые монеты и кивнул в сторону пышногрудой брюнетки. Выбор был намеренным. Хотелось доказать себе, что ему просто нужна любая другая женщина. Любая, но не девчонка Кусланд. Увидев золото, Мадам Лусина расплылась в благожелательной улыбке и махнула выбранной проститутке рукой. — Шарлин! Та двинулась к ним, мягко покачивая бёдрами, словно желая продемонстрировать себя во всей красе. — Что желает господин? — сладко пропела Шарлин, приблизившись к Себастьяну. Внешне та была полной противоположностью Элиссы — округлые линии плеч, тяжёлые груди, прикрываемые лишь лёгкой полупрозрачной туникой. Элисса же в первую очередь была воином с телом, как он предполагал, почти лишённым излюбленных мужчинами округлостей. Она больше напоминала мальчишку в своём доспехе. Себастьян мог лишь гадать, что кроется под ним. Внезапное воспоминание о стройном бедре, которого он касался, накладывая повязку в Создателем забытой лечебнице Андерса, хлестнуло его точно раскалённым прутом, секунду спустя сменившись жаркими видениями их единственного поцелуя. Вновь мысли о девчонке Кусланд заполонили его разум, заставив сбиться с намеченной цели. Она была везде, преследуя его наяву и в собственных мыслях. Себастьян кивнул Шарлин на лестницу. Та всё поняла без слов. Покои на втором этаже, в которые привела его Шарлин, были хорошо знакомы ему. Интерьер выполнен в том же стиле, что и главный зал борделя с преобладанием тёмного дерева и насыщенного карминового цвета; огромная кровать под тяжёлым балдахином; и небольшой балкон, выходящий на узкий проулок за борделем. Шарлин опустилась на кровать, приняв соблазнительную позу, но Себастьяна не стоило уговаривать. Его цель была понятна и известна, а тратить время на дополнительные прелюдии он не собирался. Требовалось лишь доказать себе, что мысли о девчонке Кусланд легко изгнать известным ему способом; что всё это лишь следствие его воздержания, а не то глупое чувство, что он отрицал. — Не стоит стесняться, господин, — вновь сладко протянула Шарлин. — Если же вы не знаете, как обращаться с дамами, то я помогу… Себастьян хмыкнул, отмечая, что эта проститутка появилась здесь позже чем во времена, когда он предавался распутству, иначе бы не произносила столь глупых речей. Возможно, годы, проведённые в Церкви, и заставили затуманиться воспоминания о минувших днях, но этот навык невозможно было забыть. Шарлин поднялась и, обвив руками его шею, потянулась за поцелуем. — Нет, — коротко бросил он, высвобождаясь из её объятий. Тратить время на подобные нежности он не собирался, да и не был уже тем глупым юнцом, что миловался со шлюхами. Шарлин обиженно надула губки и стрельнула глазами в его сторону. — Я хочу другого. Себастьян кивнул вниз, и на губах Шарлин вновь расплылась обольстительная улыбка. Она опустилась на колени и, ловко распустив шнуровку, приступила к своей работе. Чувствуя, как шлюха медленно вбирает в рот его член, практически заглатывая его целиком, Себастьян закрыл глаза, погружаясь в ощущения. В то удовольствие, что он забыл, ежедневно замаливая свои грехи перед Создателем; проводя вечера в своей келье, погружённый в думы о судьбе; то удовольствие, что вспыхнуло в нём неукротимым пожаром, когда он поцеловал Элиссу Кусланд. И вот перед ним на коленях с распущенной шнуровкой на рубашке, чуть прикрывающей стройные бёдра стояла она… Элисса. Её губы скользили по головке члена, то медленно вбирая в рот, то выпуская и обводя по кругу языком. — Элисса… — выдохнул Себастьян, едва не задохнувшись от представшей перед ним картины. Элисса подняла на него взгляд и… Волна наслаждения налетела на него ураганом, чуть не сбив с ног, заставив подкоситься колени и, неожиданно для себя и для шлюхи, излиться на её одеяние. — Господин… — удивлённо протянула Шарлин. Себастьян резко отвернулся и, обтерев член краем покрывала, устилающим кровать, быстро зашнуровал штаны. «Демоны… Демоны!» — бессильное бешенство клокотало в нём лишь с большей силой. Всё было напрасно. Каким глупцом он оказался. Пытался изжить мысли о девчонке Кусланд продажной девкой? Верил в то, что это лишь зов плоти? Думал, что соитие со шлюхой подарит облегчение? Отчасти облегчение пришло, но вместе с ним и горькое разочарование, всё так же подпитываемое злостью. Чего он добивался? Что хотел доказать? Кому? Девчонке Кусланд? Ей было плевать, она утопала от нежности в руках Натаниэля, а Себастьяну оставалось лишь мучиться от ревности. Но почему? К кому? Он не хотел верить в это. Просто не мог помыслить о подобном. Себастьян принялся мерить шагами комнату. Хотелось крушить всё на своём пути. Отчего? Отчего он решил, что так будет лучше? Что это всё исправит и изменит? Сколько ошибок он совершил, с каждым разом выбирая неверный путь? — Господин?.. — раздался неуверенный голос Шарлин. Себастьян опомнился, выудил из кошелька золотую монету и бросил её на кровать. Не взглянув на Шарлин, он вышел из комнаты. «Если бы вместо неё была Элисса хотелось бы тебе того же?» — мысленно вопрошал себя Себастьян, уже зная ответ на сей вопрос. Он шумно выдохнул, но, сделав шаг вперёд, в панике замер на месте. На лестнице, ведущей на второй этаж борделя, стояла Изабела в обнимку с Хоуком. Хвала Создателю, Гаррет смотрел в сторону, переговариваясь с кем-то, находящимся на первом этаже, а вот хитрый взгляд пиратки задержался на Себастьяне. Казалось, что минула целая вечность. Он уже мысленно представил, что ждёт его, если Хоук узнает, что он посещал бордель. Какие сплетни пойдут по городу и достигнут ушей Элиссы. Но этого не случилось. Изабела неожиданно подмигнула ему, кивнув головой на дверь. Не желая испытывать судьбу, Себастьян буквально в один миг вернулся в комнату. Последнее, что он увидел — как Изабела прильнула к Хоуку в жадном поцелуе. — Господин, вы передумали? Себастьян даже не обратил внимание на Шарлин, которая видимо окончательно сочла его помешанным и, опустившись на кровать, скрестила руки на груди, глядя, как он мечется по комнате. Он был в тупике. Неизвестно было, когда Хоук соизволит покинуть «Цветущую розу» и не столкнётся ли с ним вновь. Второй раз полагаться на благосклонность эксцентричной пиратки не хотелось. Он должен был покинуть бордель, но как? В очередной раз обходя комнату по периметру, Себастьян остановился возле балкона. Это могло стать его спасением. Сумасбродным, возможно, безумным, но ему уже случалось не единожды убегать от разъярённых мужей, чьи жёны были не против приятно провести время в компании младшего принца. Он выглянул за перила балкона. До земли было довольно высоко, но выбора не было. Балкон выходил на безлюдный переулок, и стоило поторопиться, пока здесь не появилось случайных прохожих, у которых был шанс стать свидетелями его побега. Себастьян аккуратно перелез за перила. В проёме балкона мелькнула Шарлин, пробормотавшая: «Безумец», и тут же скрылась, хлопнув дверью. Он бросил взгляд вниз. Прыгать отсюда было опасно, но, к счастью, на некотором расстоянии под балконом располагалась лепнина. Требовалось лишь аккуратно спуститься, зацепившись за выступающие части фасада. Себастьян медленно двинулся вниз. Но стоило ему в мягком прыжке опуститься на землю, как за его спиной раздался голос: — Старые привычки всё же остаются неизменными. Себастьян замер, не смея повернуться лицом и встретиться взглядом с говорившим. Именно сейчас Создатель решил столкнуть его нос к носу с Натаниэлем Хоу. — Уверен, ты не раз говорил себе это. Себастьян развернулся, уверенно встречая насмешливый взгляд Натаниэля. — Жалование Серого Стража не соответствует местам такого высокого уровня, — с издёвкой произнёс Хоу. — К тому же мне это больше не требуется. — Переключился на старых подруг? Себастьян впился взглядом в его лицо, ища там подтверждение своим словам. Он слишком хорошо знал Хоу, чтобы понимать, что тот не упустит своего. В борьбе за женское внимание в былые дни он часто изобретал различные ходы. Он мог быть прямолинейным и остроумным, иногда хитрым и обходительным. Какой из них он избрал с Элиссой? Или всё же открыл ей свой самый страшный секрет? — Значит, мне не показалось, — задумчиво протянул Натаниэль, становясь серьёзным. — Она тебе небезразлична. Невероятно. Себастьян в гневе сжал пальцы в кулак. Неужели Натаниэлю было всё так очевидно? Очевиднее, чем самому Себастьяну? Ответить хотелось уверенным ударом кулака в правую скулу, но это лишь уверило бы Хоу в собственных рассуждениях. — Я поддержал бы беседу, но тема мне неинтересна. — Да нет, — возразил Натаниэль, — даже более чем интересна. Потому ты так истекаешь ядом? Потому прибежал сюда? В поисках забытья? Удар достиг своей цели. Себастьян замер, силясь не сорваться и окончательно не потерять контроль над собой. — Катись со своими предположениями обратно на Глубинные Тропы, — прошипел он, отворачиваясь и делая пару шагов вперёд. Но злость снова вынудила его обернуться и заговорить. — Хотя… есть один интересующий меня вопрос: «Сказал ли ты, что знал о предстоящем убийстве и ничего не сделал?» — Как ты… Натаниэль потемнел лицом, став вдруг отдалённо похожим на одно из порождений тьмы, которых теперь был призван истреблять. — Ты меня недооцениваешь. — Намереваешься… рассказать ей? — Оставлю это тебе, — усмехнулся Себастьян. — Пусть это будет твоим испытанием. В любом случае, рано или поздно, она узнает, каков ты есть. Он окончательно отвернулся и быстро пошёл прочь, не дожидаясь ответа, подозревая, что Натаниэль вряд ли сейчас способен говорить. Будучи преисполнен мрачного торжества, Себастьян уверенно двинулся в сторону церкви. Ему удалось нащупать слабое место Натаниэля, а значит, на его руках был козырь. Но совершённое открытие также говорило о том, что Элисса до сих пор не знала о тайне своего старого друга, а следовательно, тот просто играл ей, её чувствами. Беспокойство вдруг острой иглой кольнуло сердце, заставив Себастьян вновь вернуться мыслями к Элиссе. Что она могла ощущать при этом? Как бы он сам отреагировал, узнав, что кто-то заранее знал о готовящемся убийстве его семьи? По меньшей мере он был бы в ярости, а зная Элиссу, эта ярость могла бы быть помножена в десятки раз. И тогда опасения Натаниэля становились очевидными, хотя и были не менее трусливыми. Раньше, желая заполучить расположение какой-то из дам, Себастьян мог где-то приврать, что-то приукрасить, но никогда он не опускался так низко, скрывая столь омерзительный поступок. Как мог Натаниэль воспользоваться её незнанием? Её верой в него? Это было низко и отвратительно. Даже для Себастьяна, даже для Хоу. Но окажись он сам в подобной ситуации, смог бы он открыться? Смог бы сказать правду, зная, что она отвернётся от него? Смог бы жить, скрывая это? Возможно, ранее он бы смог понять мотивы Натаниэля, но не сейчас. Не тогда, когда оказался по ту же сторону, что и Элисса. Когда узнал боль утраты. И когда обрёл что-то новое… доселе не испытываемое им. Себастьян остановился, ошеломлённый собственными мыслями и совершённым открытием. Элисса Кусланд прочно вошла в его жизнь, завладев его сердцем и разумом. Он был влюблён. И совершенно не представлял, что теперь делать.***
Стук тяжёлых латных сапог, усиленный встрепенувшимся от ночного покоя эхом, разносился по коридору. Рыцарь-капитан храмовников, спешивший вперёд, прибавил шагу, сворачивая за угол. Его цель была дальше, за обитой железом дверью, где находилась та, кто способна помочь ему. Та, кого он безмерно уважал и преклонялся, потому что лишь благодаря ей, её силе и стойкости, этот город ещё не был проклят Создателем. Хотя порой, в самые тёмные часы, казалось, что Бездна уже поджидает его у порога. Добравшись до нужной двери, рыцарь-капитан остановился и перевёл дыхание. Затем уверенно постучал. — Входите. Толкнув тяжёлую дверь, он оказался внутри. Как и предполагалось, рыцарь-командор находилась здесь, разбирая после отбоя многочисленные доносы и просьбы о помощи, которым, казалось, никогда не будет конца. — Рыцарь-капитан, — Мередит Станнард качнула головой, жестом привычным, но несколько более резким, чем обычно. — Рыцарь-командор. Сегодня я получил письмо от… В нём говорится о свершённом убийстве. — Каллен, — перебила его Мередит, — почти в каждом из этих писем говорится об убийствах, — она обвела глазами заваленный бумагами стол. — О тех, которые ещё можно предотвратить. Маги крови заполонили город. Число отступников неуклонно растёт. Мы не можем распылять свои силы на тех, кого уже не спасти. — Так точно, рыцарь-командор, поэтому я подумал, что мог бы лично заняться этим расследованием. — Рыцарю-капитану нечем заняться, помимо проверки слухов? — поинтересовалась Мередит, нахмурив брови. Она вперила в него испытующий взгляд. Пристальный и прямой, проникающий внутрь, в самую суть, не позволяющий лгать и юлить. Но Каллену нечего было скрывать. Он сглотнул, собираясь с духом. По пути сюда он неоднократно прокручивал в голове аргументы в пользу расследования, беззвучно проговаривал губами фразы, призванные убедить Мередит в важности полученного им послания, а сейчас потерял дар речи, будто бы снова став тем юным храмовников, лепечущим перед Грегором о преступлениях своих старших товарищей. Но от того наивного юнца, которым он был когда-то, уже давно ничего не осталось. А вот чутьё храмовника подсказывало, что за письмом, полученным от брата Церкви, кроется нечто ужасное, и Каллен обязан поделиться им со своим командором. — Я чувствую, что это важно, рыцарь-командор, — с уверенностью заявил он. — Совершённое напрямую касается Ордена. Убили магессу Круга. — Имя? — Марен, рыцарь-командор. — Каллен, — раздражённо проговорила Мередит, — убийство, о котором ты говоришь, случилось очень давно. Это произошло вне Казематов, а названная тобой магесса без разрешения покинула Круг. Скорее мы должны поблагодарить неизвестного убийцу за избавление от отступницы. — Но, рыцарь-командор, разве не… Каллен осёкся, не сумев договорить то, что собирался, но Мередит и без того поняла, что он имеет ввиду. — Количество усмирённых и без того уже слишком велико. Мы не можем выпустить их из Круга, но на всех уже не хватает мест, еды и работы. Они существуют подобно скоту, ожидающему лишь опорожнения желудка и новой кормёжки. Порой смерть кажется мне лучшим решением, — проговорила она, глядя прямо перед собой. — Избавлением от напоминания об их проклятом даре. Бесповоротным уничтожением магической порчи, поразившей наш мир. Ты согласен со мной? Пламенный, словно наполненный кипящим лириумом, взор рыцаря-командора хлестнул онемевшего на мгновение Каллена будто кнутом. — Д-да, рыцарь-командор, — подтвердил он. Однако что-то внутри болезненно сжалось от этого безжалостного утверждения, за несогласие с которым раньше он мог бы запросто обагрить кровью свой меч. Храмовник внутри него, из ночи в ночь терзаемый демонами, желал истребления магов не меньше, чем Мередит, а человек… Человек молчал, не решаясь спорить. — Ступай, Каллен, и выспись, — приказала рыцарь-командор. — Завтра с утра рыцарь-капитан храмовников должен предстать перед подчинёнными полным сил. Помни, мы служим примером для наших братьев. Выйдя за дверь, Каллен устало прислонился к ближайшей стене, не в силах поверить в произошедшее. В свои собственные слова, после которых горел язык, как после ривейнского перца. Но вопреки всякому здравому смыслу пальцы нырнули под нагрудник. Воровато оглядевшись по сторонам, Каллен вытащил оттуда небольшой квадратный кусочек светлой материи с инициалами «С. А.». Ткань порядком поистрепалась за время проведённое с ним. Тонкое кружево, нашитое по краям, слегка пожелтело и засалилось, а две сплетённые лапами птицы смотрелись засохшим кровавым пятном. «Что бы ты сказала, увидев меня сейчас? — с горечью подумал Каллен, расправляя платок на ладони и бережно проводя по нему пальцами. — Что бы почувствовала? Испугалась бы? Презирала? Возненавидела?» Сколько дней он боялся воспоминаний? Сколько раз останавливал свои мысли, ведущие к страшному кошмару, ко дню, когда всему наступил конец? Как долго боялся произнёсти имя, когда-то звучавшее песней в его сердце? Песней, оборвавшейся по его вине. «Солона…»