Под созвездием Большого пса

Гермиона уже собиралась подниматься по лестнице на третий этаж, где расположилась её комната, как её внимание привлекла ещё одна дверь, неказистая и растрескавшаяся от времени, она странным образом манила к себе. Девушка провела рукой по старым даже на вид, шершавым от ржавчины кованным дверным петлям, потом положила ладонь на ручку и нажала, к её вящему удивлению ручка слабо скрипнула, но поддалась. Дверь приоткрылась. Гермиона ещё раз толкнула, видимо даже в магическом мире законы химии никто не отменял - петли окислились и изрядно проржавели, ещё раз скрипнув, дверь отворилась, осыпав Гермиону чешуйками ржавчины, в лицо пахнуло затхлым воздухом и пылью. Перед ней открылся ещё один проход, сразу за дверью начинались ступени, которые вели куда-то вниз. В душе с переменным успехом боролись два желания: спуститься вниз и посмотреть, что там может быть, и благоразумие, подсказывавшее, что не стоило этого делать, всё же она не в Хогвартсе, а в доме, принадлежавшем семье Блэков, которые, как известно, не отличались ни любовью к всему светлому и прекрасному, ни склонностью к человеколюбию. В подвале вполне можно было нарваться на любую пакость, начав от какого-нибудь пыточного застенка, заканчивая тем, что могло быть опасно непосредственно для неё, но гриффиндорское любопытство победило даже свойственную ей осторожность. Гермиона зажгла на кончике своей волшебной палочки маленький огонёк. Вообще по иронии судьбы самыми часто используемыми и полезными обычно оказываются далеко не самые сложные и годами создаваемые заклятья, а те, которые и создавались-то случайно, как например знамениты "люмос", когда-то ещё в 1772 году случайно изобретённый Левиной Монаштейн, высокообразованной и, вероятно, талантливой волшебницей, но больше ни чем не прославившейся, если, конечно, не считать особым достижением наличие одиннадцати детей, видимо некоторые другие чары, к тому моменту давно известные и активно применявшиеся замужними женщинами, давались ей куда хуже. Маленький огонёк не нагревал, не мог ничего случайно или даже специально поджечь и светил ровно столько, насколько это было необходимо, то есть позволяя оглядеться в пределах метра или полутора метров вокруг себя, хотя по необходимости свет можно и усилить. Гермиона осторожно начала спускаться, стараясь не подвернуть ногу, не известно ещё, сколько в этом случае ей пришлось бы лететь вниз и что вообще её там ожидает, а сломать шею в подвале дома Блэков - это уже совсем феноменальная глупость, девушка мысленно представила картину, как хозяин дома находит её в собственном подвале со сломанной шеей, картина ей не понравилась, чтобы как-то отвлечься, она огляделась: стены были выложены из серого камня, никто не удосужился отесать его до гладкости, и теперь сами стены были шершавые и грубые, впрочем, ступеньки, кое-как вытесанные из того же камня, им явно не уступали. Шаг за шагом она спускалась вниз, лестница вилась по спирали, и она давным-давно уже не видела за своей спиной света, проникавшего из предусмотрительно оставленной открытой двери, за пределами трёх-четырёх ступенек к верху и столько же к низу, вокруг стояла первозданная тьма как она есть, казавшаяся густой, почти что ощутимой всей кожей. Воздух был тяжелый и затхлый, поначалу каждый вздох давался с трудом, словно грудь ей придавили огромным камнем, но через некоторое время она привыкла и уже не обращала внимания на такую мелочь, как недостаток кислорода, голова вроде не кружилась, а значит, возможно, сознание она в ближайшее время не потеряет, и Гермиона продолжила спускаться дальше. Лестница закончилась неожиданно, когда за очередным поворотом девушка обнаружила вместо ступенек очередную дверь, не менее старую и проржавевшую, но в этот раз открытую. Если перед первой дверью, скрывавшей лестницу, Гермиона задумывалась, то тут сомнений у неё не было, что бы ни скрывалось там, но она хотела это видеть, не даром же она прошла столько ступенек, ежеминутно рискуя как минимум переломать ноги. Дверь открылась на удивление легко. Гермиона вошла и произнесла "Люмос максима", огонёк на палочке, послушный приказам хозяйки, разгорелся настолько, что теперь она видела всё помещение, куда она попала. Нет, это не было карцером или местом проведения тёмномагических ритуалов, это была лаборатория, старая и давным-давно никому не нужная. Видимо, когда-то тут занимались зельеварением, но те времена давно канули в лету. Гермиона прошла к покрытому слоем пыли столу: добротная столешница совершенно не поддалась времени, гладкая тёмная древесина была покрыта таким слоем пыли, что можно было рисовать пальцем, на стенах на крючках были развешаны котлы. И что это были за котлы! Медные, блестевшие красноватым оттенком, покрытые зеленоватой патиной, серебряные, окислившиеся до тёмного цвета, их бы почистить, и как они заблестят! А что это там в самом углу? Уж не золотой ли это котёл? Она как ребёнок, впервые дорвавшийся до давно лелеемой в мечтах игрушки, рассматривала каждый из котлов, тут можно было найти котлов не меньше, чем в волшебной лавке, как говорится, на любой вкус и цвет, от маленьких на двести-триста миллилитров, до огромного медного котла, в котором, судя по его размерам, варили пол-туши кабана, а не зелья. На боках некоторых котлов была затейливая вязь узоров, другие были гладкие и блестящие, но не было ни единого, на котором была бы хоть малейшая царапина или грязные пятна, видимо тот, кому принадлежала эта лаборатория, отличался любовью к своему делу и педантизмом. Наконец оторвавшись от созерцания котлов, Гермиона прошла к шкафу, такой можно было найти разве что в музеях или магазинах, торговавших предметами старины. Шкаф был громоздкий, явно весивший в десяток раз больше самой Гермионы. Стекло в дверях украшала паутина и, судя по её толщине, плёл её какой-то акромантул-недомерок, обычному пауку сплести ловчую сеть таких размеров и толщины явно было не под силу, разве что он плёл бы её несколько лет кряду. Поразмыслив, она не рискнула оттирать этот шедевр паутиноплетения рукой, огляделась повнимательнее, нашла в углу подходящую щётку и смела паутину ей. Теперь наконец-то она могла рассмотреть, что же там внутри. Сердце затрепетало и начало выписывать невероятные кульбиты, за стеклом ровными рядами стояли банки и баночки, полные разнообразных ингредиентов, каждая аккуратно подписана. Открыв дверцу, она взяла в руки первую попавшуюся, "Корневища горечавки желтой". Собрана в 1943 году на острове Уайт", "Цветы камнеломки карпатской. Собрана в 1941 году. Карпаты" - значилось на другой баночке. Чего тут только не было: мельчайший порошок рога Шведских тупорылых драконов, склянка с ядом крильмаров, ингредиент редкий и вероятно недешевый, толчёная печень нунду ("Интересно, скольких храбрецов сожрал этот нунду, прежде чем удалось добыть сей бесценный ингредиент?" - подумала Гермиона) и многое-многое другое. Почему ей не попался этот шкаф, когда ей нужно было добыть шкурку бумсланга? Тут вот мирно лежит почти полная банка этого порошка, бери-не хочу. "Видимо кто-то из обитавших тут ранее всерьёз занимался зельеварением", - решила Гермиона и продолжила изучать содержимое других полок. За глухим дверями в нижнем отделе шкафа стояли маленькие серебряные весы, набор гирек, два десятка ножей и ножичков и ещё куча разнообразных приспособлений, столь необходимых зельевару. А в самом дальнем отсеке шкафа обнаружились книги, добрый десяток томов по зельеварению, пара штук по тёмномагическим обрядам и почему-то "История странствий Говарда Трэверса, написанная им самим по возвращении". "Может, хозяин не только зельями тут занимался, но и иной раз просто уединялся, чтобы посидеть часок в тишине?" - подумала девушка, отложив книгу и отметив про себя, что тоже была бы не против почитать её. - Кхм-кхм, - раздалось позади. От неожиданности Гермиона подскочила и выронила на пол книгу, которую в тот момент держала в руках. Книга упала, глухо ударившись об пол, и из её страниц выпал маленький конверт. Не обратив на это внимания, девушка обернулась. Позади неё стоял сам хозяин дома и чуть щурился в полутьме, от чего вокруг его глаз разбегались маленькими лучиками морщинки. - Я мог бы сразу догадаться, кто столь любопытен, чтобы сунуть нос даже сюда. - Просто мне хотелось посмотреть, а спросить разрешения я не могла, так как тебя не было дома, не думала, что это что-то тайное. - Оно и не тайное, тут работала моя бабка Ирма Блэк, в девичестве Кребб, она была неплохим зельеваром, но, так сказать, имела узкую специализацию, она в основном занималась запрещёнными зельями и ядами. Между прочим среди её клиентов были и маглы, не желавшие ждать, когда скончается богатый родственник или наоборот - избавиться от надоевшего любовника, ни один магловский врач бы не заподозрил, что человек умер от яда - столь умело она их варила. Нам - Блэкам, конечно, есть чем похвастаться, но, как правило, поводы для гордости за предков весьма сомнительные, - горько усмехнулся он. - Тут... тут восхитительно! - Да? Ну тут собрана масса редких ингредиентов, да и местечко неплохо обустроено, - сказал он, оглядевшись вокруг. - Если эту лабораторию начать применять по назначению, это же сколько полезного можно будет тут произвести. Кстати, а где сейчас орден берёт зелья? - Точно не скажу, что-то покупают, что-то варят кое-кто из орденцев, это тебе лучше у Молли спросить, обычно закупками ведает она. Сириус навалился на стол, закинув ногу за ногу и теперь стоял с самым задумчивым видом. Когда он спускался сюда в последний раз? Бабушка умерла, когда ему было пять лет и в общем-то в их семье не было принято, чтобы внуки приезжали на Рождество к ней, наверное, первый и последний раз он был тут, когда незадолго до её смерти, будучи с родителями в этом доме по каким-то семейным делам, он бегал по старому поместью и так же, как сегодня Гермиона, обнаружил эту лабораторию. Такой он бабушку и запомнил: худощавой старухой в чёрной шелковой мантии, с болезненными мешками под глазами, пучком седых волос на затылке. Она стояла и что-то отмеряла на весах, близоруко щурясь, очки старая леди Блэк не признавала, как и иные веяния современности. Как рьяный ревнитель старины, она считала, что только пенсне, которые она носила на длинной серебряной цепочке, но из-за неудобства, надевала только в кране редкий случаях, может быть допустим в высшем обществе. Бабушка явно не была счастлива увидеть внука, и маленький Сириус был тут же изгнан из лаборатории. С тех пор он тут и не бывал. - Что это? - спросила Гермиона, поднимая с пола конверт. Сириус тоже уставился на конверт, потом взял его из рук девушки и открыл, внутри лежало письмо и маленькая колодография, на которой был младенец, дёргающий руками и вертящийся во все стороны. Здравствуй, мама. Я, конечно, понимаю, что тебя вряд ли это сильно волнует, но всё же решила, что наверное неправильно то, что вы с отцом даже ни разу не видели Сириуса Ориона Блэка, он очень похож на своего отца, совершенно очаровательный малыш, я уверена, он вырастет настоящим магом, таким, каким и должен быть истинный Блэк, мы ещё будем гордиться им. С любовью, Твоя Вальпурга. - Это ты? Какой хорошенький! - восхитилась Гермиона, глядя на карапуза, весело пускающего пузыри. - Вот только семейной гордости так и не получилось, - хмыкнул он. - Зато тобой гордятся другие! - Я тут подумал, может ты бы и занялась этой лабораторией?- перевёл тему разговора в другое русло Сириус. - Я? Какой из меня зельевар? Я зельями только пользоваться привыкла. - Сколько, говоришь, у тебя по зельеварению было? - Отлично, ну не всегда конечно, но экзамен я в итоге сдала на "отлично". - Я и не сомневался, так почему бы тебе и не попробовать? Я сомневаюсь, что глубокоуважаемый Нюниус поставил тебе высший балл из особой к тебе любви. - Он не Нюниус, а профессор Снейп, - рассердилась Гермиона. - Ну как скажешь, профессор так профессор, я просто хотел сказать, что он за просто так оценки не раздавал, и раз уже этот педант признал тебя, то значит было за что. Так что подумай на досуге. Пойдём наверх, мы и так тут на долго задержались, скоро должны трансгрессировать сюда Андромеду с Тедди и Кикимера, есть подозрения, что наши враги могут как-то отслеживать трансгрессию, поэтому мы не рискнули трансгрессировать их сразу сюда, а на несколько дней спрятали у одного сочувствующего ордену пожирателя. - Сочувствующего ордену пожирателя? Это как? Звучит как волк-вегетарианец или жара в Антарктиде. Я начала сомневаться в психическом здоровье орденцев. - Причины вступить в ряды пожирателей смерти у всех были разные, и ты сильно ошибаешься, если думаешь, что все они душой и телом преданы своему властелину, конечно, есть и такие, и они самые опасные, такой, например, была и будет Белла, но есть и те, кто переросли своё увлечение бредятиной Реддла о прекрасном мире без маглов и остальной чепухе. Кое-кто среди них иногда нам помогает, не то чтобы часто, но бывает. Гермиона заметила, что за очень короткий срок Сириус уже влился в ряды ордена Феникса настолько, что говорил "мы", а не "они". В этом был весь Сириус Блэк - прийти и привязать к себе всех, не даром вокруг него всегда было шумно, он как магнит притягивал людей. Поднимались они молча, каждый думал о чём-то своём, Гермиона всерьёз размышляла над предложением Блэка. Она упустила слишком много времени и сейчас не знала, как вписаться в орден, чем помочь им. Конечно то, что предлагал Сириус, было очень даже неплохой идеей, но... но она боялась. Да, иногда и её посещали страхи, вернее, страхи были с ней всегда, но обычно она с ними как-то худо-бедно боролась, а сейчас она не знала, что ей делать. Согласиться? Она уже несколько лет не подходила к котлу и вовсе не была уверена, что не допустит ошибку, как некогда с оборотным зельем, и не превратит кого-нибудь в кошку. Отказаться? И кем она тогда будет? Нахлебница, не способная ни на что? Она металась между желанием помочь, а может, показать себя, или и тем и другим в раз, и страхом сделать что-нибудь не так. О чём думал Сириус, она не знала, но когда он взял её за руку и сжал ей пальцы, она не стала дёргаться, так они и шли, молча взявшись за руки.