Любимая сволочь

Коди вздрогнул всем телом, подрываясь на кровати так, будто сон его потревожило мощное землетрясение. Однако же, что может быть «приятней», чем внеочередной псевдо-эротический сон с элементами воспоминаний? Блондин сел, машинально проведя по лицу рукой, смахивая пелену наваждения. Да, весьма неприятно, когда реальность влезает еще и во время твоего отдыха, перемешивая все внутри головы так умело, что и не отличишь на первый взгляд: где правда, а где вымысел. И это он ненавидел больше всего – трое здоровых мужиков скрутят тебя и отымеют, будь ты хоть четырежды сильным волевым парнем. Скрыться и убежать – не тот вариант, возможный в такой загвоздке. Да и какая это загвоздка, когда мы говорим о систематическом насилии? Насилие. Идиотское слово, убивающее своей безразличностью по отношению к жертве, что испытала всю прелесть измывательств на своей шкуре. Белокурый парень поежился, снова ощущая себя паршиво от озноба, бившего его уже вторую ночь подряд. Челюсть болела от нескольких внушительных ударов по ней за несговорчивость и долгого напряжения жевательных мышц; про зад было даже глупо заикаться после того количества раз, сколько он всхлипывал, крича «нет», а в него продолжали проникать с остервенелой жестокостью. Однако, тело продолжало ныть, кожа пылала, да и общее самочувствие резко ухудшилось. Теперь ни о каком сне и речи быть не могло. - Здравствуй, праздничная неделя, - чертово «Рождество», как это почему-то окрестил после первого инцидента Патрик-мать его-Льюис, кончив на лицо заплаканному омеге, было уж слишком рано в этот раз. Хрупкий трясущийся парнишка дотянулся до календаря, глянув на число. Да, с опережением на неделю. – Что ж, будем терпеть. – почему-то предвосхищая будущее, произнес светловолосый парень, утыкаясь взмокшим лбом в подушку. Хотелось обложиться льдом, обезболивающим или сделать облегчающий страдания выстрел в висок. Однако в распоряжении у него был лишь снег за окном или отвлекающий от промокшего белья экран телевизора. Правда, бормотание диктора про падающий индекс фунта уже на третьей минуте оказывалось не таким уж действенным средством. Дожить бы до утра, а там он пулей добежит до врача, использует все свое природное очарование и большие, полные непролитых слез глаза, дабы бездушный бета сжалился над его несчастным задом. *** Прохандрив в постели до первых петухов, блондин с лиловыми синяками под глазами наспех вымылся, отрыв в чемодане давнишний отцовский подарок на позапрошлый день рождения: одеколон с отвратительным запахом, бьющим прямо в ноздри. Сейчас, слишком сильно спохватившись и не имея иных опций, кроме перебить свой природный запах другим, отвратным, делать было нечего. Коди, страдальчески вздохнув, будто перед ним поставили тарелку с овощами и уверили в том, что из-за стола он не встанет, пока не съест всё, зажмурился, «умывшись» столь сомнительным парфюмом. - Святые небеса, - средних лет бета в накрахмаленном белом халате согнулся в три погибели, плотно закрывая дыхательные пути ладонью. – Что это за вонь, Эванс? - И вам доброго утра, - почти прошипел обычно спокойный омега, в спешном порядке запирая за собой дверь. – Док, мне позарез нужны магические колеса, - невольно простонав от слишком тесных брюк, что сейчас раздражали ставшую излишне чувствительной кожу, блондин умоляющими глазами хлопнул, сложив ладони лодочкой. - Исключено, - и секунды не раздумывая, процедил врач, даже не удостоив скорчившегося у кушетки омегу. Мерзкое низменное чувство возбуждения подкатывало, кажется, с такой беспрецедентной силой, что сопротивляться ему было все труднее. - Эй! Посмотри на меня! – почтительная манера разговаривать со всеми взрослыми в этом именитом заведении отошла на второй план, испарившись в одночасье. Бета вздрогнул, развернувшись на сто восемьдесят градусов на стуле, удивленно поправив очки в роговой оправе. – Я чертов омега в этом загоне для альф! Неужели ты не понимаешь, что эта пара дней будет еще тем цирком на выезде, если ты не расщедришься, мать твою! – повышать голос на учителя или медперсонал вообще никогда не было отличительной чертой для кроткого и смышленого, на первый взгляд, паренька. До этого он как-то справлялся сам. Но, видимо, сейчас ситуация была просто-таки «аховая». - Идиот. Я все прекрасно понимаю, - мужчина в белоснежном халате продолжал так же хладнокровно говорить, хоть вся его закрытая поза и указывала на то, что защитить он себя инстинктивно от этого локального урагана был бы не прочь. – Я не смог бы выполнить твою просьбу даже если б захотел: это запрещено Уставом школы, не говоря уж о Доктрине нашего славного Королевства. Ты же не желаешь стать, как я? – на этом он взглянул на молодого человека, горько усмехнувшись. Да, подавляющие препараты, чьего бы производства они не были, оказывали пагубное действие на не полностью сформировавшийся организм, в восьмидесяти процентах оставляя омегу бесплодным. Так, проведя ряд масштабных исследований, британское правительство на законодательном уровне запретило любую продажу таких лекарств под угрозой смерти. Конечно же, в глубине души Коди понимал, как горько приходится таким, как их школьный врач – с прекрасным образованием, приятной внешностью, сдержанным характером. Однако, природа точно зло пошутила над ним, предрешив судьбу этого парня с самого своего рождения. Правда, об этом было прекрасно рассуждать в здравом уме, сейчас же его мутило от одной только мысли, что выхода нет. - Прямо сейчас я бы не прочь махнуться ролями с вами, Марти, - огрызнувшись, блондин, что было силы, саданул дверью в кабинет доктора, зашагав в темпе вальса в класс: у него оставалась последняя гениальная идея в сложившейся ситуации – впервые за долгое время отпроситься у преподавателя, объяснив унизительную причину. На часах было еще начало восьмого, значит, у него есть время, чтобы дождаться старого профессора математики в клетчатом пиджаке (кажется, он в нем даже спит, не снимая) и пойти отлеживаться в своей холодной комнате. Светловолосая голова легла на парту, а раскрасневшаяся щека охлаждалась о деревянную поверхность. - Малец? – знакомый низкий голос послышался где-то далеко, а смысл доходил до обладателя соломенной копны волос слишком долго. Эванс вздрогнул, перепугано подпрыгивая на месте. В такое время, что тут кому-то может понадобиться. - Майк…в смысле, чего тебе тут надо, Бейли? – хлопнув себя по щекам, чтобы они перестали гореть, парень заерзал на стуле, закидывая нога на ногу. Однако так глупо ведя себя, он лишь привлекал еще больше внимания к своей персоне. - Ох, куколка, лучше бы тебе убираться отсюда, да поскорее, - притворив хлипкую, на вид, дверцу, широкоплечий альфа с медным оттенком волос преодолел расстояние от входа к первой парте, нависая над задрожавшим блондином – учуяв сладкий запах омеги, один из влиятельнейших учеников школы утробно зарычал, приподнимая юношу за подбородок и проводя языком по его шее. Поистине животный жест, напоминавший о предках представителей двух видов. - Пожалуйста… я только дождусь учителя, - умоляюще глядя на Майкла, бегуну сегодня начинало казаться, что «омежьи чары», как это называли классики, описывая неистовую любовь прошлых веков между омегами и альфами, вообще не действовали на других. - Сейчас сюда придет мой братец, и уже никакой учитель тебе не поможет, - на секунду Коди показалось, что ставший бархатным голос излучал заботу и желание защитить. По сведенным вместе бровям альфы было заметно, что он колеблется, сдерживает себя, но бьющий в нос запах «готового» тела очень быстро изматывал. - Что? Льюис?! – порывисто встав с места, Эванс уже было хотел улизнуть без разрешения, но подоспевшая вторая пара рук остановила его, пригвоздив. Жаркое дыхание опалило шею в сопровождении укуса, а воротник оттянули в сторону, проводя ниже языком. - Собственной персоной, - тонкие пальцы высвободили рубашку, задрав ее, и теперь больно и немилостиво сжали небольшие бусинки сосков, заставляя мальчика запрокинуть голову, жалобно пискнув. Руки второго брата к этому времени по-хозяйски мяли ягодицы блондина, а глаза Майкла блестели в предвкушении большего. - Кажется, мы сорвали джек-пот, братец, - альфа атлетического телосложения, приспустив штаны с омеги, что уже из последних сил препятствовал неизбежному року, не теряя зря времени, провел по ставшей скользкой дырочке указательным и средним пальцами, медленно погрузив их в омегу, начав двигать внутри, больше издеваясь, нежели желая подготовить или доставить удовольствие. В этих неравных играх четырех не было такого понятия, как удовольствие – исключительное удовлетворение похоти троих альф за счет одного слабого омеги; да опциональная жажда унизить, исходящая от Патрика, что сейчас помогал сводному брату, добавив в мокрый зад блондина еще два пальца, усмехаясь редким жалким стонам. - Шин, чего ты там застрял? Тащи свою задницу сюда и расчехляйся, - Коди, с ужасом вспомнив о существование еще и третьего участника из квартета, взглянул на Стара, встречаясь с как всегда отчужденным спокойным взглядом. Кажется, даже усилившийся в разы запах течного омеги не мог выбить его из колеи. Темноволосый член команды по легкой атлетике лишь безмолвно наблюдал за тем, как двое его, с позволения сказать, друзей пихают в светловолосого мальчика уже теперь что-то большее, нежели просто пальцы. Без особого труда Льюис, на правах лидера, вошел в попку омеги, прижав его тело тем самым к груди брата, задвигавшись внутри уже через пару мгновений. - Может, я как обычно: просто поснимаю вашу второсортную еблю на камеру? – флегматично передернув плечами, брюнет, тем не менее, не разрывал зрительного контакта с вечной жертвой этих двух закомплексованных, по его мнению, альф. - Нет, делай, что я говорю! – истеричная нотка отчетливо слышалась в голосе старосты, чье сознание планомерно затуманивалось по мере того, как его все сильнее сжимал в себе Эванс. - Посади его на меня, - прорычав от нетерпения, Бейли поспешил напомнить о своем присутствии, полу ложась на ближайшую парту, что жалобно скрипнула, никак не рассчитанная на такой вес. Презрительно фыркнув, Патрик, отбрасывая свои очки, которые лишь соскальзывали сейчас по вспотевшему лицу, приподнял за бедра Коди, который начал было брыкаться, но получив ощутимую оплеуху, с большим смирением принял в себя плоть второго альфы, застонав. Голова все хуже работала, зато тело реагировало на такое вольное обращение очень даже чутко. - Погоди-ка… - только привыкнув к распирающему чувству внутри себя, блондин был готов разреветься, понимая, что еще собираются с ним сделать, приспособив к его слегка припухшему входу еще один член. Стоило бы закричать, что и хотел сделать мальчишка, опасливо заерзав на двигавшемся в нем Майкле, захныкав и набирая в легкие побольше воздуха. - Не надо! М-м-м! Ахм! – однако, этим моментом умело воспользовался третий участник действа, засовывая свое немаленькое достоинство в широко открытый рот омеги, резко задвигавшись, без каких-либо предупреждений. Теперь внимание Эванса переключилось на Шина, чьи глаза неустанно следили за мальчиком, вгоняя в краску и вызывая самые низменные желания. Темные чуть раскосые глаза заставляли что-то внутри полыхать, а вовсю трахавший его Бейли был, кажется, лишь продолжением Шина. - Майк, держи его крепче, - напомнив о себе уже начавшему во всю работать языком и задом забывшемуся омеге, Льюис вызвал неподдельный страх у Коди, бесцеремонно вторгаясь в хлюпающую дырочку юноши. Что-то внутри него зачвакало: отвратительный звук сопровождался сдавленным криком омеги, по щекам которого, наконец, потекли ручьем слезы. Каждый чертов толчок этих двух ублюдков отдавался дикой болью не только в заднице, но и по всему телу, сведя на нет всякое терпение. Парень забился в истерике, царапаясь и пытаясь что-то говорить, завыв. Однако, вместо жалости он получил лишь еще более несдержанные животные фрикции, раздирающие, кажется, напополам и завязанные наспех руки. С подбородка закапала слюна вперемешку с крупными слезами, а вскоре и сперма не выдержавшего такого вида Шина, размазывающего свое семя по раскрасневшимся губам блондина. - Эй, Стар, замени-ка меня здесь, - рыча и больно оттягивая ухо Эванса, староста, задыхаясь поспешно сменил дислокацию, вновь найдя применение пухлым губкам омеги, не выжидая, пока тот начнет как следует отсасывать – толкаясь до глотки по собственной инициативе. В зад снова вставили второй член, задвигавшись плотнее, навалившись на спину хрупкого омеги. Внутрь кончил Майк, при этом больно сжав мертвой хваткой ягодицы жертвы, выгибаясь, но не прекратив рваных движений. - Смотрите-ка, у него стоит, - гадко усмехнувшись, староста сверкнул глазами, поднимая за волосы заплаканное лицо и сплюнув при этом на пол. – Детка, да ты настоящая шлюха. Парни, надо как следует его наполнить. Эта отвратительная улыбка раздражала, член, источавший не самый приятный из запахов, вызывал рвотные позывы, с которыми боролся омега из последних сил, все еще хныкая и содрогаясь в беззвучном плаче. Хуже всего сейчас была частичная неосознанка: его тело будто жило само по себе – более чем призывно изгибалось, насаживаясь на достоинства двух парней, да еще и выдавала невероятные хлюпающие звуки похотливого животного, напрочь затмевая образ обычно собранного и скромного молодого человека. И все это было ничто, до тех пор, пока в дверь не стали ломиться. - Шин, ммх, ты прикрыл за собой калитку? – остервенело вбиваясь в тело одноклассника, Бейли подал голос, при этом удосуживаясь прикусить сосок стонущего на нем мальчика. - Кажется, - односложно ответив, предположил брюнет, содрогаясь и спуская на спину жертвы, жадно хватая воздух ртом. «Кажется» было решительной ложью, потому как в следующее мгновение в класс, наполненный до этого стонами, ввалились еще десять пар глаз одноклассников, застывших на пороге. Немая сцена оцепенения с одной стороны помещения нарушалась контрастно активными телодвижениями приходящих к финишу парней, заливающих своей спермой несчастного омегу. - Доброе ут-ро… - подоспевший преподаватель в своем засаленном пиджаке в классическую английскую клетку и с проплешиной на челе, так и замер, оторопев. Да, картина, представшая перед ним и всеми остальными, поистине лишала дара речи: лежащий на сыне Директора школы заляпанный в белесом семени омега, что стоит в списке успеваемости пятым; полуголый зам.капитана по легкой атлетике, бесстрастно разглядывающий собравшихся, вытирается чужой рубашкой; а отпрыск Главы Совета Попечителей лишь нахально усмехается, поправляя на переносице свои очки. - Кажется, мы поспели к началу урока? – его мерзкая усмешка была последней каплей в чаше терпения окончательно опороченного Коди, мигом выбежавшего за дверь с охапкой запачканной одежды, умудрившись при этом попросить учителя математики извинить его.