Драббл-альбом

В детстве я никогда не видел грозы. Так уж получалось, что немилость природы доносилась до меня лишь стуком дождя по карнизам и усиленным шебуршанием мышей в непосредственной близости от моего чулана. Первый раз, увидев грозовое небо, я понял, что счастлив. Странно думать так, когда ты сидишь на грязном полу неизвестно где, и единственные родственники в который раз забыли про твой День Рождения. Но там было окно, и я припал к нему, как утопающий хватается за проплывающую мимо корягу. Небо было восхитительно серым, несмотря на глубокую ночь, и сквозь стену дождя были видны проплывающие белесые облака. Они казались так близко - руку протяни и дотронешься! Пальцы снова и снова касались холодного стекла. Но я был счастлив. "Думаю, я сам решу, с кем мне стоит общаться", - так я, кажется, сказал? Так глупо. Мальчик, за которого с детства решали даже такую обыденность, как будет ли он есть сегодня или нет, вдруг сам решил выбирать столь важное, как друга. И только тогда, подняв взгляд и встретившись с раненым взглядом неприятного мальчишки, я понял, какую ошибку совершил. Глаза, темно-серые со светлой окантовкой зрачка, с каждым мгновением утекающих секунд становилось все дальше. Я своими руками поставил между нами то самое стекло, сквозь которое мне было не дотянуться до неба. С тех пор он никогда не смотрел мне в глаза. Даже во время частых стычек и ссор он смотрел куда-то поверх моей головы, в сторону, на лоб. Но не в глаза. Как будто издевательски шепча тем самым:"Что я, окруженный благородными оттенками изумруда и нефрита, забыл в бледности твоих глаз?". А я, исподтишка наблюдая за ним, представлял, как было бы здорово, смотри он на меня с той же любовью, с какой смотрит на оливковый корешок учебника по Зельеварению. О, как же я ненавидел зеленый цвет...

***

Я терпел все. Заучку Грейнджер, с которой сначала было весело соревноваться в учебе, а потом пришло понимание, что дальше книг она видеть не способна. Бесчисленное количество снующих повсюду Уизли, в чьем скудоумии не приходилось сомневаться ровно настолько же, насколько в их бедноте. Директора Дамблдора, который сквозь стекла на носу видел только золотые лучи славы Гриффиндора... Не терпел я только взгляда зеленых глаз из-за круглых, до ужаса нелепых, очков. Они легким прищуром и морщинками в уголках будто издевались надо мной. Словно кричали: "Эй, ты, парень в зеленой мантии, в зеленой гостиной зеленого факультета! Я - та самая зелень, которую тебе никогда не заполучить". И, каждой ночью плотнее задергивая зеленый полог, я представлял, что утыкаюсь носом не в жесткую школьную подушку, а в твои волосы. О, как же я ненавидел зеленый цвет...