Драббл-альбом

Ты всегда работал дома. Говорил, что вдохновение к тебе приходит лишь там, где все насквозь пропахло шафраном, но я-то знал, что дело было в моем одеколоне. Трудно было не догадаться, когда ты по часу мог сидеть, уткнувшись носом мне в шею. Ты всегда работал в одиночестве. Дул стекло, плавил серебро, ковал медь, осыпая их заклинаниями и витееватыми ругательствами, как драгоценными камнями - уже готовое изделие. Ты наполнял наш дом жаром и шумом, даже не осознавая, что вместе с тем наполнял мою жизнь смыслом. Только поздней ночью, когда я не мог заснуть без тебя в слишком широкой постели, ты возвращался в нашу спальню. Ты думал, что в руках у тебя были лишь инструменты и очередная оправа, но на самом деле в них было моё сердце. И даже не зная о том, ты держал его крепче и бережнее любого зеркала, что заканчивал, сидя у моих ног. Это тоже было твоим ритуалом. Ты тихо садился на нашу кровать, проводил горячей ладонью по моей лодыжке и, услышав мой тихий вздох, рассказывал очередную легенду. Они все были о зеркалах - разумеется, о зеркалах, ты же был в них таким мастером, - и каждый раз я засыпал под тихий скрежет по стеклу и твои сказки. Просыпался я всегда раньше тебя. Это был закон - ты работал, на мне держался быт. По рассвету я долго вглядывался в медные завитки, углы и спирали. Твои оправы выглядели, как твоя душа, навечно застывшая в металле, и все твои мысли читались в линиях из патины и перламутра. Только читать их умел лишь я. Стекло было занавешано. Рунное полотно, как было принято, скрывало мои чувства от очередного зеркального артефакта, но я не возражал. Пускай заказчик любуется на ветвистый узор по краю, пусть он слышит, как отражается восхищенный вздох от тончайшего хрустального листа. Зато все наши - только для нас с тобой - зеркала были для меня словно Еиналеж. Потому что в них мы отражались вместе. За тем зеркалом и не пришли. Ты так и не сказал, кто был тот неблагодарный, хоть я и предлагал его качественно проклясть. Лишь улыбался и обнимал меня в ответ. "Поцелуй меня, Драко". Словно нужно было меня просить. Словно я не дышал этими поцелуями. Тебя не стало ровно через десять дней, и когда это случилось, я сломался, как первый лист стекла, за который ты взялся много лет назад. Я разнес твою мастерскую, выпарил растворы, разбил заготовки. Бил каждое стекло, которому посчастливилось ощутить твоё дыхание, своими руками, и вся эта стеклянная пыль, что смешалась на полу с моей кровью, удивительно смахивала на моё разбитое сердце. Я оставил лишь то единственное зеркало, что так и стояло, скрытое от чужих глаз. Оно видело только тебя. Только оно видело только тебя. Ты был запечатлен в нем, как в моих воспоминаниях, и каждый раз мне приходилось одергивать себя, когда рука тянулась к полотну. Я не увижу в нем твоих влюбленных зелёных глаз. Я увижу лишь потухшие свои, цвета ртути, которая, в конце концов, тебя и убила. Ты не злишься, что я возненавидел зеркала? Ты любил меня когда-нибудь так сильно, как я себя возненавидел?..