Обмануть смерть

Переезд. Событие, вызывающее невыразимый ужас в душе каждого человека, чье количество материальных ценностей с трудом можно впихнуть в небольшой фургон. Ну, или пару таковых машинок. Для тех же из нас, кто способен уместить свое имущество в средних размеров чемодан, переезд представляет из себя всего лишь досадное недоразумение, сжирающее в зависимости от расстояния до конечного пункта назначения, и времени, требующегося на распаковку накопленного хлама, несколько часов или суток, которые можно было бы провести с куда большей пользой, нежели перетаскивание своих пожиток с места на место. В моей недолгой жизни было достаточно переселений, как принудительных, так и совершенных по доброй воле, чтобы с гордостью причислять себя ко второй категории везунчиков. Но данный переезд стал бы особенным для кого угодно. Он был самым настоящим переездом с заглавной буквы, поскольку замена гостиничного номера-люкс на двадцатипятиэтажное здание с двумя вертолетными площадками язык не поворачивался обозвать иначе. Богачи всегда воспринимались мной как те же сумасшедшие, потому что причуды их порой по своим масштабам значительно превосходили фантазии бедных шизофреников, которые, за редким исключением, ограничены в средствах для воплощения своих иллюзий в реальность. Однако общество, в корне несогласное с моим мнением, предпочитало закрывать глаза на очевидные вещи и ласково окрестило подобных индивидов безобидными эксцентриками. Я не спорю. Вложения в недвижимость — дело благое. Уютное шале в Альпах, аутентичное бунгало где-нибудь на Фиджи или скромный коттеджик в пригороде Лондона — вот то, на что не жаль потратить пяток-другой миллионов фунтов. Но возведение целого небоскреба, рассчитанного исключительно на десяток людей, никак не вписывалось в моем мировоззрении в понятие выгодного приобретения. Если бы все эти гигантские площади сдавались в аренду, принося тем самым солидную прибыль, я бы и слова не сказала. А так… Поступок Рюдзаки попахивал жуткой паранойей, намечающимся безумием или комплексами, призванными компенсировать нечто отсутствующее. Признаться, первой моей мыслью при взгляде на махину из стекла и бетона, возносящуюся ввысь едва ли не до самых облаков, было: «Какое счастье, что Эл не предложил построить его вскладчину». Потому что отказать я бы не смогла, но и спускать с трудом добытые капиталы на эту вопиюще неприличную прихоть не хотелось совершенно. Правота моя омрачалась только одним фактом. Нельзя было отрицать того, что здание идеально вписывалось в архитектуру шумного мегаполиса, ничем не выделяясь на фоне своих соседей и не привлекая к себе излишнее внимание. А следовательно, служило вполне подходящим пристанищем для группы расследования, планировавшей и дальше оставаться тихой и незаметной, сродни затаившимся мышам, мечтающим поймать тигра. Помимо строгого внешнего вида наше новое обиталище могло похвастаться сложной аппаратурой слежения, которым оно было нашпиговано под завязку, и новейшими охранными системами, легко отваживающими всех нежелательных гостей практически на самых подступах к оплоту закона. И если против последнего я ничуть не возражала, то наличие первого грозило вылиться в сметающий все на своем пути конфликт. Почему наблюдение за Лайтом и Мисой, которая получила в свое распоряжение один из этажей, должно включать в себя и выделенную мне комнату? Как-то не верится в то, что их гипотетические перешептывания состоятся именно там. Или это сделано для того, чтобы можно было быстрее уловить изменения в моем поведении и вовремя среагировать на возникшую угрозу? А может, я сверх меры накручиваю себя, когда детектив просто-напросто озабочен безопасностью доверившихся ему коллег. Как бы то ни было, на сей раз я решила поберечь свои голосовые связки, справедливо рассудив, что сейчас мои громогласные возмущения обернутся в ноль, а силы еще пригодятся в будущем. Но, откровенно говоря, во многом за такой бескровный исход стоило поблагодарить Ватари, который лично заверил меня в том, что никто и никогда не увидит, как я разгуливаю по своим апартаментам в неглиже. Да и он постарается не слишком злоупотреблять собственными полномочиями. Успокоенная клятвой джентльмена и «утешительными» пирожными, я, наконец-то, смогла переключиться на возложенные на меня задачи. Успешная модель, любимица толпы, и один из лучших интеллектов Японии, холодный и неприступный. С кого из них начать? К кому подступиться первым, чтобы преуспеть везде? С одной стороны, у меня уже налажены некоторые связи с Лайтом. Мне довелось несколько месяцев проучиться с ним бок о бок, побывать у него в гостях и даже оказаться спасенной им. В общем, наши отношения вполне можно назвать дружеско-нейтральными, содержащими пару точек соприкосновения, которые неплохо было бы развить дальше. Имея на руках такие предпосылки, естественно, логичнее взять в оборот шатена, приберегая Амане на десерт. С другой стороны, Мису никуда не денешь. И пусть ей не всегда удается следовать за Ягами хвостиком, не учитывать ее намерения выйдет себе дороже. Пока я прочно не внедрю в ее голову идею о том, что мы с Лайтом исключительно товарищи по работе, любое мое появление рядом с ним в ее присутствии будет расцениваться блондинкой как покушение на ее собственность. Что значительно омрачит мое существование. Таким образом, потратив не меньше суток на размышления, я пришла к выводу, что Амане Миса станет первой жертвой моего дьявольского обаяния и ловко подвешенного языка. Наметив очередность, дело пошло в гору, но возникал новый вопрос: «Как убедить упрямицу в том, что ее парень мне неинтересен, не имея при этом никаких видимых доказательств моей безобидности?». Рассудок пребывал в полной прострации относительно представшей передо мной дилеммы и переход от теории к практике обещал затянуться на непозволительно долгое время. Впрочем, некие высшие силы выступили против моей медлительности и подстроили все так, что определенное стечение обстоятельств разрубило сей запутанный узел за меня. Чистая случайность была вызвана, к моему удивлению, непомерной страстью Амане, поскольку как только великое переселение завершилось, девушка тут же принялась требовать свидание с объектом своего поклонения. Причины для отказа не нашлись и Лайт был вынужден составить модели компанию на споро организованном чаепитии. Будучи прикованным к подозреваемому, Рюдзаки также отправился на рандеву, уверена, ничуть не ощущая себя третьим лишним. А вот мне было предоставлено право выбора и, не выработав к этому моменту никакой стратегии поведения, я предпочла остаться в главном зале, взирая на чудовищную пародию с помощью огромного экрана. Я паршиво разбираюсь в отношениях, которые подразумевают под собой поцелуи, объятия и ласковые пустячки, радующие слух. Я не сумела удержать парня, завоевавшего себе уголок моего сердца, и продемонстрировала полную несостоятельность на территории Купидона. Но и моего скромного опыта достаточно для того, чтобы понять — то, что показывает камера можно назвать множеством терминов, но отнюдь не свиданием. Присутствие Эла, несомненно, вносило свою лепту. Но при желании можно было бы без стеснения игнорировать его энергичное поедание торта и создать видимость того, что какие-то искорки все же мелькают между молодыми людьми. Вот только основная проблема заключалась в том, что Лайту было намного занимательнее общаться со своим тюремщиком, нежели с собственной девушкой. И шатен никак не пытался этого скрыть. От источаемого ребятами безразличия стало как-то обидно за Мису, самозабвенно отдающую себя этой ложной, разрушающей изнутри привязанности. Вечер, посвященный запретному спиртному и перемыванию косточек противоположному полу, вырисовывался все отчетливее. И единственное, что мешало мне прямо сейчас ворваться в комнату с токкури и парой пиал были мои тревоги, касающиеся, с моими-то провалами, дозволения выступать арбитром в столь тонких материях. Потому как достижения на романтическом фронте стабильно отворачивались от меня, падая в копилку кого-нибудь другого. И это не могло не задевать мое раздутое самолюбие.

***

Свет от донельзя вычурных люстр отражается в бокалах с вином и по бледно-зеленой скатерти пляшут бордовые пятна. Помимо выпивки стол украшают тарелки с блюдами высокой кухни и небольшой, но отлично подобранный букет цветов. Обычно я всячески избегаю подобных заведений, но сегодня особенный повод и привередничать неуместно. Мы с Джорджем отмечаем первую годовщину. Первую для нас и первую в моей жизни. Я не верю, что место проведения ужина играет важную роль, но мой избранник несколько иначе относится к происходящему между нами. Весьма предсказуемо, учитывая то, что он почти на пять лет старше меня и более сведущ в поглотившем нас аспекте. Несмотря на свойственное мне стремление ускользать от массового скопления людей и заказывать еду на дом, устроенный Джорджем праздник мне приятен. Приятно влечение красивого мужчины. Приятно чувствовать себя любимой. Приятно полагаться на кого-то кроме себя. И неприятно, больно, хранить от него секреты. Но я не собираюсь думать об этом, привычно откладывая серьезный разговор на призрачное «потом». Знаю, что заслуживаю осуждения, но я слишком долго была одна. Слишком долго жила, таща на себе неподъемное бремя заботы о матери. И теперь мне просто хочется расслабиться и урвать кусок чего-то яркого. Чего-то нормального. Чего-то доступного всем, кроме меня. Того же тепла и опеки, к примеру, но направленных уже исключительно на меня. Потому что я устала быть сильной. Устала притворяться всемогущим Фоксом, хоть этот образ, вылепленный из нужды, и сросся со мной, как вторая кожа. Стал неотделимой частью меня, въевшись, словно кислота в кости, мышцы, нервы. В самую суть меня, порождая сомнения в том, кто же из нас подлинный — предприимчивый делец или та, кто скрывается за ним. Со временем я научилась получать удовольствие от проворачиваемых сделок, не замечать аморальности некоторых из них и неподдельно отдавать себя работе. Но желание вернуться к тому, как было до Фокса, до отчаяния, до ухода отца ни на миг не покидало меня. С каждым днем оно становилось все меньше и меньше, пока не достигло размеров горошины и не затерялось среди вереницы более насущных вещей, которые должны были быть выполнены в обязательном порядке. И флирт с парнями, или нечто более близкое, никогда не входил в этот перечень. До Джорджа. Будто уловив, что я думаю о нем, спутник накрывает мою руку, покоящуюся на столе, широкой ладонью, заставляя отвлечься от тягостных соображений. Я отрываю взгляд от тарелки, и печали рассеиваются, уносимые прочь очаровательными ямочками на щеках блондина, появившимися из-за немного грустной улыбки. — Кори, что-то случилось? — голос наполнен участием и легкой тревогой. — Ты уже минут пять ковыряешься в салате, так ничего и не съев. — А? — вилка сиротливо опускается на скатерть. — Нет. Разумеется, нет. Ложь. Но Джордж заслужил праздник, и я не хочу быть той, кто испортит его своей меланхолией. Вижу, как любимый колеблется, не спеша принимать на веру мой ответ. Освобождаюсь от захвата и сама сжимаю пальцы мужчины. — Немного замечталась. Знаешь… Этот ресторан, еда, платье, в которое ты меня насильно завернул. Боюсь представить, что ждет меня дальше. — я интригующе выгибаю бровь и добавляю интонациям непринужденности. — Может, поездка в карете или дорожка из лепестков роз до самой спальни? — Так я и сказал тебе! — складки волнений уходят, выпуская наружу добродушный смех. — Но последнее звучит заманчиво. Как насчет того, чтобы побыстрее закончить здесь и заняться чем-нибудь более интересным? — Вот еще! — я нарочито грозно возмущаюсь, придавая лицу сердитое выражение. — Кто же переходит к сладкому, минуя закуски и жаркое? Смех становится громче, и полушутливая беседа продолжается почти до самого окончания трапезы. Когда тарелки уносятся, а бокалы вновь наполняются, настает пора обмена подарками. Достаю из сумочки небольшой сверток и вручаю его Джорджу. Меня награждают похожим, но чуть меньшим по размеру. Несколько мгновений мы изучаем друг друга, пока я не прерываю тишину. — Ты первый. Спутник не возражает и резво сдирает с подношения нарядную упаковку. Крышка отправляется следом, выставляя на обозрение черный шелковый галстук и зажим для него. Если присмотреться, можно увидеть на аксессуаре гравировку с инициалами владельца. Не очень дорого, но и дешевкой не назовешь. Самое то, для банковского служащего. — Спасибо, Кори. — мужчина не ленится, выходит из-за стола и, приблизившись, запечатлевает на моей щеке поцелуй. — Теперь ты. Робко киваю и аккуратно начинаю процедуру вызволения сюрприза из бумажного плена. Веселье улетучивается, когда пальцы дотрагиваются до бархата. Дыхание перехватывает ровно настолько, сколько требуется на осознание — коробочка немного, на самую малость, больше, чем необходима для кольца. Окрестив себя дерганой идиоткой, уже увереннее раскрываю футляр. На алой подложке покоится тонкая серебряная цепочка и кулон из того же материала, изображающий двух дельфинов, глазами которым служат голубоватые камни. Скорее всего, топазы. — Джордж, какая прелесть! — рука взлетает ко рту в порыве эмоций. Мой восторг искренен, но его было бы куда больше, если бы подвеска была исполнена в виде иного животного. Более наземного. Более пушистого. Более… рыжего. Вот только я никогда не говорила любимому, что ассоциирую себя с лисой. Зато как-то обмолвилась о том, что обожаю море и ныне сама виновата в получившемся результате. Когда украшение занимает свое законное место на моей шее, по ресторану разливается приглушенная музыка, окрашивая вечер новыми оттенками. — Позволит ли мисс Милтон пригласить ее на танец? — кавалер галантно протягивает мне руку, но я не тороплюсь принимать ее. Франция — родина множества танцев, самым известным из которых, пожалуй, является канкан. Но на беду у меня нет и сотой доли таланта, демонстрируемого девочками из легендарного «Мулен Руж». В этой среде я воспринимаю себя гадким утенком, а не элегантным лебедем. — Джордж, ты же знаешь. Танцы — это не мое. Лучше побереги свое здоровье и попроси у официантов счет. — Брось, Кори. — моя жалкая попытка увильнуть от позора с треском проходит мимо спутника. — Тебе понравится. Обещаю. Пресекая новые протесты, мужчина буквально выдергивает меня со стула и отводит на свободное пространство, в то время как я еле сдерживаюсь, чтобы не начать натягивать невыносимо короткое для меня платье ниже коленей. Еще одна уступка, на которую я рискнула пойти ради превращения в ничем не примечательную среднестатистическую личность. Я не успеваю затеять ссору, как одна рука блондина устраивается на моей талии, а другая крепко удерживает мою руку, не давая сбежать. Не вижу смысла в совершаемых манипуляциях, но позволяю любимому закружить себя в вальсе. Мы не всегда попадаем в такт, и я частенько доставляю партнеру неудобства, наступая ему на ноги и неизменно извиняясь за это. Но, вопреки моему скептицизму, танец, пусть неуклюжий и неумелый, дает мне то, чего я так жаждала. Дает почувствовать себя живой и желанной. Дает опору и надежду на то, что и мое существование может быть наполнено скромными житейскими радостями. И когда мы замираем после особенно получившегося па, я признаю свое поражение. — Ты был прав. Мне действительно понравилось. Вместо ответа Джордж целует меня, а я принимаю очень важное для нас решение. Решение, перечеркнувшее все. Решение, не сейчас и не завтра, но когда-нибудь точно и непременно, показать нежно обнимающему меня мужчине свое истинное лицо.

***

Я провела пальцами по груди, нащупывая пресловутый кулон. После разрыва я избавилась от всего, что могло бы напоминать о Джордже, но выбросить безделушку не хватило духу. Сохранила, как предостережение о том, что ложь — худший из фундаментов для постройки отношений, а правда способна стать намного горче и причинить в разы больше страданий, нежели обман. Хочешь быть честным — готовься примерить наряд мученика. Пораженные восклицания полицейских, также наблюдающих за неудавшимся свиданием, выдергивают из прогулки по закуткам сознания. Не могу сразу разобраться в происходящем и поднимаю глаза к экрану. Неужели встреча смогла стать еще бесперспективнее? Как такое вообще возможно? Не знаю, о чем говорили присутствующие в помещении, поскольку без всяких зазрений совести прослушала никак не относящуюся к изначальной тематике беседу, погруженная в ностальгию, но что-то явно пошло не так. И фееричный полет Рюдзаки через половину комнаты служит лучшим тому доказательством. Лайт по инерции отправляется за детективом и оба приземляются где-то у стены. Стражи закона в растерянности суетятся вокруг меня, и я всецело разделяю их состояние. Я могу лишь беспомощно раскрывать рот, не издавая ни звука, и ошарашенно моргать в тщетной попытке вникнуть в увиденное. Может ли быть такое, что на нас напали? Что здание атаковано неизвестным противником? Но кем? Кирой или одним из множества врагов? Моих или друга? Как они вычислили наши личности и наше местоположение? Мысли с неимоверной скоростью проносятся в голове. Пугающие теории возникают за миллисекунды, анализируются и отметаются прочь, полные нестыковок. Тело горит от желания действовать, сердце бешено колотится от прилива адреналина, воздух с присвистом вырывается из горла, но разум твердо удерживает бразды правления, продолжая выискивать причины и следствия. Озарение снисходит на меня, когда шатен хватает Эла за кофту и получает профессиональный удар ногой в челюсть. Паззл тут же складывается в весьма неприглядную картинку. Драка. Банальная драка. Судя по всему, брюнет смог, в присущей ему одному манере, вывести Ягами из себя. А тот, обладая более внушительными габаритами, чем я, не стал ограничиваться пустой болтовней и отправил обидчика в нокаут. Ну, по крайней мере, он так думал. Ответного выпада, полагаю, не ожидал никто. Я-то уж точно, поскольку никогда не видела в Рюдзаки умелого бойца. Еще одна грань, еще одно качество компаньона, открывшееся мне. И впору порадоваться тому, что он в силах постоять за себя не только в умственном плане, но и физическом, однако эмоции выгорают. Хочу разозлиться, рассмеяться, отмахнуться от этого, но чувствую лишь подкрадывающуюся депрессию. Новый этап расследования начался менее недели назад, а тут прямо на старте такие фортели. И пресекать их, похоже, никто не намерен. За исключением меня, осмелюсь предположить. Снимаю очки, утомленно потирая переносицу, и обращаюсь к расположившимся рядом коллегам: — Кто-нибудь, остановите их. Пожалуйста. И пока Мацуда дозванивается до спорщиков, выполняя мое указание, я набираю совсем другой номер. Секретный и мало кому доступный. — Ватари, скажите, где в этом здании можно раздобыть аптечку? — делаю паузу, искоса поглядывая на монитор, и стараюсь прикинуть степень нанесенных участникам свары повреждений. — И несколько пакетов льда.

***

Когда я, нагруженная медикаментами, переступила порог отведенной Мисе комнаты, в ней уже мало что свидетельствовало о состоявшемся мероприятии. Перевернутые диван и кофейный столик вернулись на прежние места, посуда тоже исчезла с ковра. А вот нахохлившиеся, сидящие на максимально доступном из-за цепи расстоянии Рюдзаки с Лайтом глобально не изменились. Взъерошенные, но относительно успокоившиеся парни молчали, периодически сверля друг друга мрачными взглядами, и опять игнорировали Амане, возмущающуюся то ли так неподобающе прерванным свиданием, то ли тем, что Эл посмел ударить ее возлюбленного. Даже не пробуя разобраться в звенящих от злости претензиях блондинки, я легонько хмыкнула себе под нос и направилась к маленькой компании. — Смотрю, вы тут неплохо развлеклись. — аптечка пристроилась между конкурентами. — Думаю, будет лучше, если в следующий раз я присоединюсь к вам. Для подстраховки. А то вы так ненароком весь небоскреб разнесете. Эксперимент по снятию напряжения шутками провалился, не успев перерасти зачаточную стадию. Ребята по-прежнему соблюдали тишину. В противовес Мисе, накинувшейся с упреками уже на меня. — Развлеклись? Ты называешь это развлечением? Препирательства с Амане никак не входили в намеченную мной программу. Стремление сблизиться с девушкой отступило, пропуская вперед раздражение. Я неловко передернула плечами и посмотрела на модель максимально угрожающе, пытаясь телепатически передать ей совет заткнуться. Как ни странно, внушение сработало. Блондинка сникла и отодвинулась от меня на пару шагов. — Ясно. — я вновь повернулась к товарищам. — Можете не отвечать. Вот. Вам наверняка пригодится. С этими словами пакет с чуть подтаявшим льдом и кухонное полотенце плюхнулись на колени Лайту. Второй комплект нашел пристанище у Эла. Детектив двумя пальцами подхватил «лекарство» за уголки, рассматривая его с таким видом, будто сталкивается с подобным впервые в жизни, и я, не выдержав, закатила глаза. Все это было бы очень смешно, коли бы не отдавало такой грустью. Резко выхватываю лед у гения, заворачиваю в ткань, сажусь рядом и с силой прикладываю к начинающему проступать на лице синяку. Брюнет едва уловимо дергается под моей рукой, но не отстраняется, позволяя оказать помощь. Мой поступок кажется мне неоднозначным. Иррациональным. Но почему-то правильным и отдающимся теплом где-то глубоко внутри. Следуя моему примеру, Миса бросается к Ягами, навязываясь в медсестры и не обращая внимания на вялые потуги парня оттолкнуть ее. Но меня их личная жизнь заботит в последнюю очередь, потому что во всей этой ситуации есть что-то непостижимое для меня. Что-то очевидное, но не дающее ухватить его. Что-то… навевающее воспоминания о давно ушедших временах. И таинственные взгляды, которыми изредка награждает меня Амане, лишь укрепляют мои подозрения. Мне не нравятся лукавые огоньки в ее глазах. Не нравится улыбка, будто говорящая о том, что ее владелице известно немного больше других. Не нравится то, как она заговорщицки подмигивает мне, когда никто не может этого увидеть. И не нравится мне все это потому, что и Ягами, и Рюдзаки, и Кира руководствуются, прежде всего, логикой. Их ходы можно, при должном усердии, предугадать. Подготовиться к ним. А Миса непредсказуема. Она сплошной комок эмоций, вспыхивающих на миг или тлеющих месяцами, и спрогнозировать ее поведение во всем, что не касается шатена чертовски сложно. Я не знаю, что она задумала, но понимаю, что это как-то связано с тем, что я делаю сейчас. И, прижимая лед к бледной щеке, я опасаюсь, как бы моя импульсивность не откликнулась мне стократно.