Обмануть смерть

Что может быть лучше, чем с блеском разрешенный, находящийся практически на грани катастрофы кризис? Ничего. Ничто не сравнится с тем чувством собственной гениальности и превосходства, что жидким пламенем разносится по венам, затопляет тебя и дарит неземное блаженство после успешно выполненной работы. Достижения запланированного результата. Причем особо горячит кровь понимание того факта, что привередливая Фортуна в кои-то веки повернулась к тебе именно лицом, а не иной частью тела, подтасовав в своей колоде несколько выигрышных для тебя совпадений. Ведь иначе как благословением небес, вопреки моему первоначальному мнению, состоявшийся у нас с Мисой разговор и не назовешь. Я так долго ломала голову над прокладыванием к девушке не зарастающих тропинок, неспособная определиться с линией поведения, а тут — раз! — и жертва сама расставила на себя подходящий капкан, забралась в него и, более того, буквально за ручку подвела к идеальной ловушке охотника. И пусть добыча выказала слабое сопротивление в виде своих вгоняющих меня в краску речей, это ничуть не помешало шелковому силку туже затянуться на ее шее. И как бы сильно наброшенная на Амане метафорическая удавка дружбы и сопереживания не впивалась мне в ладони, раздирая нежную кожу невидимыми глазу отростками притворства, я ни за что не отпущу ее до окончания расследования. А раны… Раны, как физические, так и душевные, будем залечивать потом. Не раньше наступления того сладкого момента, когда Кира окажется надежно запертым за стальными прутьями выделенной ему камеры. Пока же не грех довольствоваться малым и порадоваться славно сложившемуся дню. Славной победе. Не такой выдающейся на фоне общей картины, да. Но для меня чрезвычайно важной и значимой. И славному… Проклятье! За беззаботной болтовней о парнях, такой будничной, обыденной и к моему изумлению воскресившей в памяти схожее времяпрепровождение в обществе Нинет, я напрочь забыла о том, что возвращение мое в спешно, едва ли не бегом покинутый небоскреб будет отнюдь не славным. Скорее наоборот — мучительным и позорным. Потому что мне стопроцентно уготован доскональный допрос и относительно моего дезертирства, и относительно состоявшейся встречи. И ладно бы пришлось держать ответ перед одним Элом. Это, думаю, я как-нибудь пережила бы. Так нет! И, если избавиться от полицейских никакого труда не составит, то Лайта на часок-другой в соседнюю комнату не выставишь. Вдобавок, следуя оригинальной стратегии, ни в коем случае нельзя допустить, чтобы он пронюхал о том, какие у меня действительно сложились отношения с Рюдзаки. Хоть подозреваемый многого и не помнит, но рисковать, полагаясь исключительно на мои выводы и наблюдения, не стоит. Для всех будет безопаснее, если он продолжит считать, что я с трудом выношу компанию детектива, так ловко посадившего меня на крючок. И вместе с тем нужно как-то замаскировано выказать свою симпатию самому Ягами. Естественно, не в присутствии Мисы, убежденной моими стараниями в том, что я жду не дождусь, когда шатен отбросит прочь свою холодность и заключит модель в свои жаркие объятия прямо посреди очередного совещания. Проанализировав ближайшие перспективы, я не удержалась от тихого, но весьма емкого ругательства. Ну я и влипла. Вот тебе и возомнила себя на минутку любимицей судьбы, которая, словно в насмешку безропотно позволила мне почивать на сотканных из грез лаврах, а после, вдоволь развлекшись незатейливым зрелищем, больно щелкнула меня по носу, возвращая с вершины Эвереста к самому его подножию, подальше от взошедшего над моей головой сияющим венцом Солнца. В итоге, все вернулось к истокам. И к моей беспросветной жизни, включающей в себя такое скорое новое испытание на прочность, храбро выдержав которое я не только возвышусь в собственных глазах, но и смогу добавить еще один пункт к постоянно увеличивающемуся списку претензий в адрес брюнета. Несомненный плюс, за который надо держаться как можно крепче всеми конечностями, дабы полностью не раскиснуть и продемонстрировать достойный Фокса отпор. В конце концов, я не совершила ничего предосудительного. Не за что мне оправдываться и не перед кем лебезить. Ну выкрала я Амане на вечерок — невелика потеря. Все равно никому нет до нее дела и свободное от работы время девушке приходится коротать за просмотром дамских журналов, да вымаливать у Эла право на свидание с Лайтом в стиле тет-а-тет, которое последнему и за бесценок не нужно. Так что они оба должны быть мне безмерно благодарны и валяться у меня в ногах, чтобы я повторно заманила Мису в свои сети и позволила ребятам вздохнуть спокойно. Определенно. Все так и есть, и никак иначе. Я здесь королева положения, а они всего лишь мелкие сошки, помогающие мне в поимке преступника. Рассуждения, бесспорно, до ужаса наивные, но неплохо скрашивающие мое существование с момента оплаты наших с блондинкой посиделок, неожиданно для всех затянувшихся допоздна из-за того, что модель, будучи не особо вовлеченной в погоню за Кирой и от того акцентирующей свое внимание на более приземленных вещах, проявила себя отличным собеседником, заставившим меня ненадолго отмахнуться от всех проблем, и вплоть до того мига, когда лифт выпустил меня из своей хромированной утробы под прицел множества любопытствующих глаз. Шаг тут же сбился, но мысль о моем «титуле», вскользь промелькнувшая на краешке сознания, придала уверенности. Выпрямив спину и гордо задрав нос к самому потолку, я, негромко цокая низенькими каблучками, прошествовала к столу, выдвинула из-за него стул, с поистине царственной грацией опустилась на него и, изо всех сил стараясь игнорировать сплетающиеся жгутом внутренности, с тщательно подавляемым вызовом посмотрела на коллег. Начинать покаяние первой? Добровольно? Нет уж, ни за какие деньги! Я лучше подожду, пока палачи сами примутся за дело, мастерски вытягивая из меня сведения. Полицейские явно не потянут предназначенные им роли, а следовательно, основная угроза, как, впрочем, и всегда, исходит от нашего общепризнанного дуэта гениев. И точно. Стоило мне только расположиться со всеми возможными удобствами на не очень-то комфортабельном предмете мебели, как безэмоциональный голос незамедлительно вторгся в мое личное пространство, будто окатив ведром ледяной воды. — Почему вы с Амане Мисой без предупреждения покинули здание? Кори, ты же знаешь, что она до сих пор числится главным подозреваемым на место второго Киры и по условиям ее освобождения обязана находиться под круглосуточным надзором. С твоей стороны было довольно безответственно не поделиться ни с кем твоими намерениями. В ответ на высказанные обвинения я пренебрежительно скривилась. С языка так и норовило сорваться нечто высокопарное наподобие того, что «Миса, может быть, кому-то что-то и должна, но я абсолютно уверена в том, что предоставление подробного отчета о моих действиях кому бы то ни было не прописано в условиях моего контракта независимого консультанта». Слава Богу, здравый смысл вовремя вмешался и остановил меня, пододвинув своего компаньона — вспыльчивость — на задворки мятежной души и буквально крича о необходимости ювелирного разбора полученных данных. А и впрямь? Не вникнуть ли детальнее в суть изречения? То, что я нарушила обещание не лезть в самое пекло — это и так понятно. Не мне, конечно же, но для самого Рюдзаки, по всей видимости, мое тактическое отступление выглядит аккурат таким образом. И подобная точка зрения ненавязчиво подводит нас к идее о том, что обрушившийся на меня выговор представляет из себя не что иное, как завуалированное беспокойство за мою персону, а не тяжкое попрание установленного порядка. Или я вижу то, чего на самом деле нет, пребывая под впечатлением от пропитанного тягучей романтикой диалога с моделью? Вот только не хватало мне заразиться ее настроем и, сменив стекла очков с реализма на невесть что, различать за каждым словом, каждым жестом скрытые признаки нетипичного для моих товарищей интереса. Так и до паранойи рукой подать. А мне, вообще-то, необходимо раскрыть тайную личность Лайта, стрясти с Эла компенсацию за мое участие в этой заварушке, приобрести себе новый домик где-нибудь на побережье и много чего еще. Некогда мне витать в облаках. Да и по должности не положено. Поэтому я затолкала все свои теории как можно глубже и сдержанно отрапортовала: — Не придирайся. Миса была со мной, а я, между прочим, тоже вхожу в группу расследования. Если хочешь, могу поминутно расписать, чем мы занимались. Но, поверь, никакой секретной информации я ей не выдала. — Тогда о чем вы разговаривали, если не о работе? — вклинился в устроенную мне выволочку Лайт, несколько смягчая ее не столь категоричными, как у брюнета, интонациями. Детектив недовольно покосился на своего собрата по цепи, которому, похоже, не дозволялось вмешиваться в процесс экзекуции, а затем, будучи солидарным с ним в данном вопросе, вперился в меня пробирающим до костей взглядом. И тут я не выдержала. Происходящее до такой степени напоминало разносы, которыми меня награждали в детстве родители по любому поводу — за то, что слишком поздно вернулась от друзей; за то, что ненароком разбила фамильную реликвию — почти сто пятидесятилетнюю вазу, передававшуюся в нашей семье из поколения в поколение; за то, что притащила домой облезлого бродячего котенка, которого в итоге удалось пристроить Анри — что на губах сама собой расцвела доброжелательная улыбка. — О вас. Мы весь вечер говорили о вас. Месяцы страданий окупились за секунду, потому что у меня не найдется ни подходящих слов, ни каких-либо ярких сравнений, развернуто передающих весь тот триумф, который накрыл меня при лицезрении невообразимой смеси удивления, отторжения и принятия преподнесенного факта, изображенной скупой мимикой коллег. — Да-да, мальчики. — подлила я масла в огонь, сияя как начищенный медный пенни. — Вы можете не верить, но именно так все и было. Обычная пустая болтовня о том, кто кому нравится и как правильно завоевать сердце своего избранника. И знаете что? — я сделала драматическую паузу, призванную нагнести атмосферу, но фатально провалившуюся из-за тихих смешков, доносящихся от стражей закона. — Я и не подозревала, что ты, Лайт, у нас оказывается самый настоящий образец средневекового рыцаря. Весь из себя такой мужественный и благородный. А ты, Рюдзаки, практически живое воплощение всех причин, которые мешают бедным возлюбленным воссоединиться. Самому-то не совестно быть таким жестоким и на корню погубить их светлое совместное будущее? Под избранным мной ракурсом весь присущий ситуации комизм вылез наружу, и по помещению пронеслась уже не столь скромная волна веселья, уносящая прочь все мои страхи. Плотный комок нервозности, расположенный где-то в желудке, растаял без следа, а за спиной словно выросли крылья успокоения. Как выяснилось, преждевременно. — Кори, твоя легкомысленность совершенно неуместна. — детектив по-прежнему демонстрировал раздражающую меня толстокожесть и устойчивый иммунитет к каждой моей попытке сделать обстановку менее напряженной. — Впредь сообщай обо всех несанкционированных мероприятиях в компании Амане. И еще мне хотелось бы, чтобы ты серьезнее относилась к расследованию. Но, к сожалению, — Эл прикусил ноготь указательного пальца и мученически посмотрел куда-то вверх. — я уже успел убедиться в том, что это невозможно. В конец раскритиковав меня, умник замолчал и невозмутимо потянулся к креманке с мороженым. Я часто-часто задышала, вбирая в себя воздух маленькими порциями. Ягами озадаченно переводил взгляд с источающей пар меня на безмятежного Рюдзаки и обратно. А полицейские, куда более длительный период бывшие свидетелями наших скандалов, нежели шатен, из последних сил старались вести себя в рамках, подобающих их суровому виду. — Я и отношусь серьезно. — мне таки удалось перевести дружеский пинок в чудовищную судорогу. — Миса действительно почти целый час, если не дольше, жаловалась мне на то, что ей не удается побыть наедине с Лайтом. А потом столько же уговаривала меня пригласить тебя на свидание, чтобы хоть как-то отвлечь от их парочки. Тишину, наступившую после моего откровения, можно было буквально пощупать. Такой она была густой и всеобъемлющей. Заполнившей собой каждый уголок, каждую трещинку в стенах, каждую шероховатость в плотно подогнанных плитах пола. Почти материальной. Несокрушимой. — И что ты ей ответила? — сбросил подозреваемый оковы неловкости, выгоняя всех из минутного штиля. Почудилось, или в неизменно ровном голосе и впрямь проскользнули нотки заинтригованности? Ему-то какой резон сплачивать меня с Элом? Неужели опасается, что я согласилась на выдвинутую блондинкой аферу и теперь ему придется стоически отбивать ее нападки в одиночку? Или же у Лайта имеются иные мотивы для тревоги? Чуть менее затрагивающие Амане и чуть более связанные с его ипостасью Киры. В который раз я была готова променять все свое состояние на умение читать чужие мысли. Однако, увы, снова придется справляться без вмешательства фантастики. — Разумеется, я сказала ей «нет». — я неопределенно повела плечами и закинула ногу на ногу. — Я трезво оцениваю свои таланты и изображение фальшивой симпатии не входит в их перечень. — Тогда это правильное решение. Незачем рисковать. Мы найдем иной способ получить нужную нам информацию. — одобрил мой поступок детектив, а мне вдвойне захотелось превратиться в гуру телепатии. Потому что на краткий миг, на долю секунды, зажегшиеся в темных глазах искорки огорчения, занимали меня значительно больше любопытствующего Ягами. И заставляли строить намного более несбыточные гипотезы, чем боящийся страсти модели шатен. Абсурд, прежде никогда не свойственный мне, но сегодня получивший билет в первые ряды моего рассудка. И я прекрасно знаю, кто его ему выдал. Миса — черт тебя возьми! — в какой водоворот эмоций ты пытаешься втянуть меня? И, самое странное, почему я с такой податливостью позволяю тебе это?

***

Как ни прискорбно, но, подводя черту под моей публичной казнью, я была вынуждена признать, что в чем-то Рюдзаки попал в самую точку касательно моего рассеянного внимания. Занятая бытовыми неурядицами, которые благодаря моим поразительно вместительным запасам везения рассасывались с наименьшими потерями, я и думать забыла о том, что моей основной целью, помимо прокладывания эмоциональных мостов, является кропотливое отсеивание мусора в колоссальных массивах поступающих в штаб-квартиру сведений. Пусть никто об этом не упоминал и конкретно по этому упущению штрафные баллы у меня не накапливались, эго мое, тем не менее, оказалось изрядно ущемленным тем, что Лайт, а не я, первым обнаружил некую закономерность в жертвах Киры, частично окупая своей прозорливостью выданный ему кредит доверия. Хвосты преступлений недвусмысленно вели в компанию «Ецуба» — крупную корпорацию, устраняющую своих конкурентов ради обогащения. Повод старый как само мироздание. И намного чаще толкающий людей на подвиги и убийства, чем так редко встречающийся альтруизм и желание избавить человечество от отбросов общества. В результате, в связи с открывшимися фактами было принято единогласное решение продолжать копать в этом направлении. Не спускать с «Ецубы» глаз, ожидая неопровержимых улик их причастности к деятельности Киры и его мистическому возмездию. Исходя из этого, расследование, казалось бы, сумело преодолеть засасывающее его болото и вступить на твердую землю. Но ничто и никогда не может идти настолько гладко. И даже неиссякаемая удача имеет склонность рано или поздно заканчиваться. Что, собственно, и подтвердил в один из дней господин Соитиро, принеся крайне плачевные новости после визита в офис своего начальства. Сказать, что сообщение о том, что Кира занялся подкупом политиков, которые не замедлили пойти с ним на сотрудничество и прижали полицию к ногтю, запрещая ей вмешиваться в творящийся калейдоскоп хаоса, шокировало всех, за вычетом стандартных исключений — не сказать ничего. Шефа тут же обступили его подчиненные, требуя подробностей. Я тоже придвинулась поближе, стараясь не упустить ни малейшей детали и потихоньку закипая от гнева. Всегда знала, что правительство, какую страну не возьми — те еще продажные твари, больше всего на свете мечтающие пребывать в сытости и безопасности. И как только на границе их коррумпированного мирка замаячит реальная угроза, обещающая разобрать его по кирпичику, они не колеблясь пойдут по чужим головам, бросят умирать беззащитных и падут ниц перед своим завоевателем, лишь бы их собственный привычный уклад сохранил свою монолитность. И нет ничего удивительного в том, что Кира видится им фигурой, обладающей достаточной властью, чтобы вычеркнуть их из истории. Фигурой, под которую незазорно прогнуться и принять ее правила игры. Вот только они во многом заблуждаются. Поскольку помимо опального психопата на доске следствия присутствуют равные ему по статусу соперники. С немного иными методами манипуляций, но в умелых руках такими же смертоносными и карающими. И теперь нужно определиться с выбором. Настала ли пора им полновесно вмешаться или выгоднее, в лучших традициях шулерства, приберечь козыри на эффектный финал? Хм… Заковыристая дилемма. Естественно, я предпочла бы и вовсе не прибегать к помощи своего второго «я», отсиживаясь за кулисами. Но спускать подобные оскорбления, а ни на что другое назревающий конфликт и не походил, тоже недопустимо. Сейчас Кира приказывает прекратить массовую облаву. Хорошо. Но что ему понадобится после этого? Выдача L? Памятник в свою честь? Тотальный контроль? И нет никаких гарантий, что он не получит всего этого от трясущихся от страха за свои жалкие шкуры политиканов. Ведь первый, самый трудный, шаг на пути пораженчества они уже сделали. А вот по какой развилке пойти мне все еще неясно. Поплыть по течению эгоизма, оставив все как есть? Надавить на власть имущих, пригрозив опубликовать в СМИ каждый из их грязных секретиков? Или поднапрячь мозги и обогнуть выросшее на дороге правосудия препятствие более элегантным приемом, удовлетворяющим все причастные к нему стороны? Отличный, мать его, вопрос, по сути предлагающий мне только два варианта: чистая логика или методично калечащая меня импульсивность. Понятно, что чаши Фемиды склоняются ко второму, но… Дьявол! Об этом я и говорила! С кем мне советоваться, когда Лайт занял позицию в метре от меня и, как и положено примерному сыну, переживает за отца? Сам-то чертов умник уже наверняка со всем определился и теперь выжидает подходящего момента, чтобы шутя избавить нас от неожиданной препоны. Однако, будет ли мое видение ситуации совпадать с его? Шансы на «да» и «нет» равнозначны. И, если первое не предвещает новых затруднений, то как мне поступить при втором раскладе? Влезть в открытое противостояние или затаиться и под шумок провернуть все по-своему? Бля… Ненавижу Киру. Ненавижу Токио. Ненавижу политиков. И ненавижу Эла с его «слишком просто и неинтересно». Напророчил, чтоб его! С каждым днем все только запутаннее и сложнее. Терзать себя и присваивать детективу все нецензурные эпитеты, многим из которых меня, сами того не ведая, научили портовые служащие Марселя, я могла бесконечно долго, но, по счастью, шеф озвучил нечто, толкнувшее мои размышления на окраинную тропку. — Аидзава, Мацуда, если вы хотите продолжить расследование, вам придется уволиться из полиции. Мы с Моги уже подали в отставку. Сердце рухнуло куда-то вниз. Так значит, да? Ну что же. В который раз вы, господин Ягами, поражаете меня такими выдающимися качествами как самоотверженность. Долг. Непреклонность. Вы словно столп морали посреди грешников. Делаете то, что должно, идя при этом на неподъемные для многих жертвы. И мне остается лишь позавидовать вашей несгибаемости и гадать, как отразится на вашем здоровье взваленная вами на себя ноша. Потому что, взяв на себя обязательства, вы никогда не отвернетесь от них. И, уверена, мне ни за что не заставить вас передумать и вернуться на государственное обеспечение. Обеспечение… В черепушке лениво, словно гигантский дремлющий зверь, заворочалось нечто. Некая идея, пока не имеющая четких очертаний, начала формироваться и расти. Но я уже подсознательно понимала, что она-то и послужит нашим спасением. Надо только дать ей немного времени. Совсем чуть-чуть. — Я считаю, что вам нужно вернуться в полицию. — голос брюнета прервал мой мозговой штурм. — Мы с Кори займемся расследованием. И обещаю… Добудем вам голову Киры в качестве сувенира. Глупец. Я прикусила губу, до крови пропарывая ее зубами. Никто не бросит тебя. Неужели ты сам этого не видишь, ослепленный сопровождающим тебя прежде одиночеством? Слишком сильные материи здесь замешаны, чтобы просто так оставить все и уйти. Теперь на кону не только твоя гордость, но и всех этих людей, примкнувших к тебе. И, хочешь ты того или нет, тебе придется смириться с этим. — Рюдзаки, может быть без наших значков мы правда будем не так полезны, но… Но как же наши чувства? — подтвердил мою интуицию господин Соитиро. — Я рисковал своей жизнью, чтобы это дело не стояло на месте. И я считаю, что могу сам решать, уйти ли мне из полиции и продолжить расследование или нет. Громкие слова. Справедливые. И не поддержать их нельзя. — Я тоже так думаю. — влилась моя речь в мелодию заступничества. — Согласись, Рюдзаки, эти люди многое отдали, чтобы помочь тебе и как минимум заслужили, чтобы их мнение уважали. Взгляды скрестились в немом поединке и разошлись, донеся до своих владельцев все, что они хотели сказать друг другу. — Тогда решайте. — детектив подцепил из неглубокой миски вишню и, не проявляя никаких эмоций, отправил ее по назначению. Я же в ответ уничижительно фыркнула и обратилась к шефу: — Господин Ягами, я вас не отговариваю, но… Вы твердо убеждены в том, что не поторопились с отставкой? Ведь у вас и Аидзавы семьи. Одно дело — вы сами. Но что будет с ними, если вы лишитесь работы? Кто позаботится о них? И что вы будете делать после того, как поймаете Киру? — Ты права, Кори. Хоть я и не загадывал так далеко, но, думаю, мы найдем новую работу. — мужчина немного грустно улыбнулся и монстр в моей голове стал еще на волосок материальнее. Тяжелее. Структурнее. Готовым пробудиться от крохотного удара. Приободренная, я окинула взглядом товарищей. Молчаливый Моги несомненно разделяет принципы своего директора. Да и немудрено, что энергичный Тота тоже поспешил присоединиться к ним. Остается только Сюити. Человек, который при каждой подвернувшейся возможности торопился домой к любящей жене и детям. Человек, так и не переселившийся в стеклянную цитадель, возведенную в центре города. Человек, сумевший несколько раз оказать влияние на действия самого L. И тем самым всецело завоевавший мое расположение. Пусть и не высказанное. И сейчас, смотря на его неуклюжие препирательства с брюнетом, на раздирающие его изнутри личности примерного семьянина и ответственного следователя, я осознала, что либо я набираюсь мужества и вступаю в бой, либо мне придется навсегда сохранить свои порывы при себе и перестать уважать себя. Чудовище распахнуло крылья и огласило мой рассудок оглушительным ревом. И плевало оно на то, как это отразится на моей репутации, на отношениях с подозреваемым и на всем прочем. — Аидзава. — мои интонации не дрожат и не срываются, чего не было уже давно. В душе абсолютный покой. — Я тут прикинула кое-что и, полагаю, нашла выход, идущий впрок всем нам. — Лайт и стражи порядка как один устремили на меня свои взгляды, Эл по-прежнему не отрывался от спелых ягод. — Не хочу хвастаться, но мне удалось сколотить значительное состояние. Трат у меня мало и деньги попросту валяются без дела. Поэтому я предлагаю выплачивать тебе необходимую компенсацию, если ты не намерен покидать нас. Ну, как тебе мое предложение? Альтернатива явно была внезапной и изумляющей своей масштабностью, потому что мужчина ошарашенно уставился на меня, не в силах издать ни звука. И не успел бы, даже если бы мог, так как из динамиков раздался ровный голос Ватари: — Рюдзаки, ты же сам пришел к аналогичному выводу и заставил меня пообещать, что если что-то случиться с одним из членов команды, то его семья ни в чем не будет нуждаться. Почему ты сам не сказал им об этом? Теперь потерянным выглядел не только Сюити, но и его непосредственные коллеги. Но не я. Отнюдь не я. И уж точно не сам детектив, осуждающий мистера Вамми за непрошеное вмешательство. Тот же зверь во мне, который оказался способен на сопереживание, благотворительность, честность ныне яростно тряс рогатой головой, бил шипастым хвостом, рыл землю острыми когтями и щелкал челюстями, перемалывая кости своего обидчика. Пока только в воображении. — Это была проверка? — взвился мужчина. — Смогу ли я уйти из полиции или остаться в команде? Умоляю, ответь «нет». Потуши мою ярость и не дай нашему сплоченному коллективу потерять еще одного участника. У нас и без того мало людей и мы не можем позволить себе разбрасываться теми, кто вверил нам свои жизни. Но кого я обманываю? — Да. — Эл никогда не боится, что его начнут презирать или отталкивать за его прямоту. — Я хотел знать, что вы выберите. Монстр торжествующе зарычал. Еще немного и он окончательно сорвется с цепи. Я глубоко вдохнула, поднялась из-за стола и подошла к Сюити, протягивая ему руку. Вряд ли он стерпит такое откровение брюнета, а значит… — Аидзава, пусть мы и не стали близкими друзьями, я рада, что мне довелось работать с тобой. И чтобы тебе не подсказывало сердце — вернуться к родным или заниматься поимкой Киры — я не отказываюсь от своих слов. Если тебе когда-нибудь понадобится помощь, можешь смело обращаться ко мне. — Спасибо, Кори. Надеюсь, еще увидимся. — полицейский крепко пожал поданную мной конечность и отстранился. Я кивнула ему на прощание и направилась обратно, замирая у занимаемого детективом стула. Звенья кандалов лопнули, разлетаясь по разуму металлическим крошевом. На том месте, куда я еще совсем недавно бережно прикладывала лед, теперь явственно расцветал красный отпечаток моей ладони. Никакого сострадания или раскаяния в этот миг я не испытывала. Злость вытеснила все положительные качества. Не дожидаясь реакции пораженных товарищей, я с чувством выполненного долга резко развернулась на пятках и, чеканя шаг, покинула помещение. Перемирие, казавшееся таким неразрывным, было нарушено. И на этот раз я первой склеивать его не побегу.