Обмануть смерть

Возвращение в реальность, как обычно, произошло внезапно. Вот я полулежу в кресле с раздробленным на части сознанием, неспособная и пальцем пошевелить, а уже в следующий миг едва не скатываюсь со своего места на пол, тщетно пытаясь удержать перед глазами стремительно растворяющиеся в небытие, без остатка поглотившие меня образы и ощущения. Еще несколько минут и иллюзорный мир пеплом осыпается в рассудке, и ветра памяти полностью стирают последние фрагменты состоявшегося приключения. Теперь мои ум и тело принадлежат исключительно Кори Милтон, а не той загадочной, порожденной болезнью незнакомке, которой я была совсем недавно. Она рассеялась, ушла, оставив на столике ключи от входной двери в мои мысли и не планируя вновь осчастливить меня своим присутствием. По крайней мере, не под той же личиной. Ведь у этой дамы тысячи масок, которые она не стесняется использовать, несмотря на то, что я все равно не смогу узнать ее при повторной встрече. Поскольку проведенные в ступоре часы сразу после бегства кататонии независимо от моей воли предаются абсолютному забвению до нового сеанса увлекательнейших фантазий. И так раз за разом. Приступ за приступом. Бесконечный цикл шизофрении, разрушающий мое «я» во всей своей красе. И единственное, что я успела выхватить из уносящегося в «никуда» вихря ярких осколков — это знание того, что кто-то настойчиво звал меня. Здесь. Наяву. И этот шепот, с трудом пробившийся сквозь множество слоев окружающей меня тьмы, помог мне найти дорогу к свету намного быстрее, чем если бы я плутала по закоулкам собственного разума в одиночку. Растирая пока не вернувшие себе всю возможную подвижность конечности, я обвела взглядом помещение в поисках таинственного спасителя. В прошлое мое погружение внутрь себя им, помнится, оказался Рюдзаки. Учитывая наши нынешние взаимоотношения, любопытно, насколько велика вероятность того, что и сейчас именно он выдернул меня из цепкой хватки безумия? Хм. Я бы поставила на «ниже некуда», но детектив вечно умудряется удивлять меня своими выходками и поэтому… Поэтому в комнате его не обнаружилось, что совершенно иррационально вызвало у меня легкое чувство досады с примесью обиды. То он, видите ли, не колеблясь делится с моим лечащим врачом некоторыми скрытыми подробностями моей жизни или маячит прямо перед носом, намереваясь упрятать меня в больницу, а то не смог выкроить время, чтобы навестить своего компаньона. И даже больше — друга. Пусть мы и разругались, но если я все правильно поняла, то он сам назначил себя главным за мое психическое состояние. Так что это его прямая обязанность — сводить мое оцепенение к минимуму. В чем же дело? Неужели я настолько сильно задела его, что мы вернулись к той стадии враждебного нейтралитета, которая была установлена между нами до моего приезда в Токио? И месяцы, проведенные рядом друг с другом в атмосфере взаимопонимания и непринужденности, больше ничего не значат. Или суть данной несостыковки кроется в прикованном к брюнету Лайте, который при интересующем меня раскладе неминуемо застал бы меня в не самый лучший момент? Момент, выставляющий напоказ мою слабость перед потенциальным противником. Как много развилок и ни одна из них не усыпана хлебными крошками для моего удобства. Скоро ли я прекращу выбирать свой путь наугад и начну руководствоваться более весомыми аргументами, нежели банальное подбрасывание монетки? Осмелюсь предположить, что никогда. Такая уж, похоже, предначертана мне линия судьбы — биться во все двери кряду и молиться, чтобы хоть какая-нибудь из них отворилась туда, куда нужно. Сетуя на свое расшалившееся воображение и незавидное существование, я снова просканировала занимаемые мной апартаменты на наличие посторонних. Мда. Кажется, мне пора сменить диоптрии в очках. Потому что только слепотой можно объяснить тот факт, что при первом осмотре подвластной мне территории я ухитрилась проморгать задергивающего плотные темно-коричневые с кофейным узором шторы Ватари. Бесспорно, достойная альтернатива отлынивающему от работы Элу. И наиболее правильная. Поскольку не на Мису же возлагать роль моей сиделки. После пережитого стресса как бы она ей самой не понадобилась. Да и полицейские не настолько сведущи в медицине, чтобы вытягивать меня из бездонного омута грез. Вот и остается один лишь многоликий мистер Вамми. Господи, сколько же профессий ему пришлось освоить из-за нас двоих? Тут тебе и воспитатель, и помощник по сыску, и гибрид дворецкого со снабженцем. А с моим появлением в его зоне ответственности ко всему прочему добавились специальности психотерапевта и медбрата. И ведь мне никогда не доводилось видеть или слышать, чтобы опекун Рюдзаки жестом, словом или каким-либо поступком выказывал недовольство своей тяжелейшей долей. Воистину, святой человек, которому детектив далеко не всегда отдает должное и не гнушается выговаривать ничем не заслуженные обвинения в более чем справедливом вмешательстве. Напоминание о давешней ссоре, ненароком вызванное сплетающимися друг с другом ниточками размышлений, будто вожжей подстегнули никак не желавшую приходить в норму меня, придавая резвости умственным процессам и силы ослабевшим мышцам. Медленно и чуть неуклюже выкарабкавшись из кресла, я поправила наполовину сползший с него плед и, запинаясь, обратилась к успевшему освободиться от своего занятия мужчине, теперь спокойно рассматривающему меня сквозь линзы очков: — Эм… Полагаю, мне следует поблагодарить вас. — тихонько промямлила я, старательно изучая неброский рисунок на ковре. — Если бы вы не позвали меня, то я бы намного дольше провалялась в отключке, резвясь с воображаемыми друзьями. Сущая правда. Ориентируясь на пейзаж за окном, залитый красными лучами закатывающегося за горизонт дневного светила и на то, что Миса решила обрушить на меня свой гнев после перерыва на обед, можно смело предположить, что мне пришлось пожертвовать всего лишь парой часов пребывания в сознании. Потому что вряд ли я развлекалась в параллельном измерении своего разума целые сутки, что было бы вполне вероятно, не натолкнись я на маяк в виде зыбкого шепота извне. — Вам не за что благодарить меня, Кори. — Ватари прошел мимо меня к сервировочному столику, успешно ускользнувшему от моего взгляда, и подкатил его поближе к середине комнаты. — Когда Рюдзаки попросил вас присоединиться к расследованию, он был осведомлен о вашем положении и согласился мириться со всеми трудностями, которое оно могло вызвать в случае, если вы не отвергните его предложение и прилетите в Японию. Поскольку вы здесь, то можете считать, что следить за вашим самочувствием и вовремя принимать соответствующие меры — наш добровольный долг, а не одолжение, накладывающее на вас потребность в отплате. Смущенная столь открытой заботой о моем здоровье, я отвернулась от мистера Вамми, пряча не только обуявшую меня неловкость, но и нарастающее возмущение, вызванное речью собеседника. Попросили! Ну надо же! Оказывается меня вежливо попросили прибыть в штаб-квартиру L, а не ультимативно приказали, грозя тюремным заточением на всю оставшуюся жизнь. Будто бы у меня был выбор — проигнорировать эгоистичного шантажиста или поддержать брюнета в его начинании. Просто смехотворно. — Однако, — продолжил мужчина, не замечая наполняющего меня бешенства. — я бы посоветовал вам извиниться перед госпожой Амане. Своим поведением вы изрядно напугали бедную девушку. Ярость отступила, как не бывало. Возразить было нечего. Привыкшая замыкаться на раздражающем меня факторе, я совсем обделила вниманием набившуюся мне в подруги модель. Которая наверняка не ожидала, что, выбравшись из-под стражи, ей придется столкнуться помимо равнодушия Лайта с настоящей сумасшедшей. — Завтра. — заверила я мистера Вамми, полуоборачиваясь. — Обещаю, что поговорю с ней по этому поводу завтра. Джентльмен наклонил голову, одним движением показывая и то, что моя реплика принята к сведению, и приглашая к устроенной им трапезе. Последнее было весьма кстати, потому что желудок мой, получивший от мозга информацию о принесенных добрым Ватари сладостях, предательски заурчал, оглашая помещение не самыми приятными звуками. Подчиняясь велению бунтующего организма, я направилась к столику, замирая в шаге от соблазнительной кулинарии. Что-то было не так. И этим «что-то» определенно было то, что мистер Вамми не торопился возвращаться на покинутый им пост в компанию мониторов слежения. Почему? Чего ждет и какие цели преследует этот вызывающий неподдельное и абсолютное доверие старичок? В голову непрошено полезли различные подозрения. Преимущественно относящиеся к одной-единственной теме. — Вы пришли не только ради меня, я права? — напрямую спросила я у мужчины, нехорошо прищуриваясь. — Дело в Рюдзаки? Вернее, в том, что произошло? — Вы весьма проницательны, Кори. — Ватари мягко улыбнулся, отходя от столика и опускаясь в занимаемое мной ранее кресло. — Я действительно хотел обсудить с вами этот вопрос. — Вот как? — насупилась я, складывая на груди руки. Шансы на то, что собеседник разделяет мою точку зрения в разгоревшемся конфликте и собирается одобрить мои методы воздействия на своего подопечного, были более чем призрачными. А следовательно, диалог у нас намечался крайне безотрадный. И не важно, что я уже приняла решение первой проявить уступчивость, демонстрируя подлинную женскую мудрость. Сама перспектива выслушивать кучу нотаций и упрашиваний по инициированию перемирия нагоняла на меня глубочайшую тоску. — И что конкретно вы хотели обсудить? Сразу предупреждаю, что виноватой я себя не ощущаю. Рюдзаки получил по заслугам. Нечего было вести себя столь по-хамски и мучать своих подчиненных. Так что я считаю, что Аидзава поступил правильно, покинув нас даже после того, как вся правда об этом маленьком эксперименте вылезла наружу. И вообще. Я не вижу никаких проблем. Случившееся, несомненно, пойдет Рюдзаки на пользу. Может быть, хотя бы так он поймет, что люди — не игрушки, и нельзя вертеть ими так, как ему вздумается. Я замолчала, переводя дыхание и грозно возвышаясь над почему-то несколько сникшим мистером Вамми. Неужели я сказала нечто, что могло ранить этого чуткого джентльмена? Только этого не хватало. Мало мне одного обиженного, что ли? И когда я научусь следить за словами и тщательнее подбирать их в зависимости от статуса и возраста участников дискуссии? Но с другой стороны из моих уст не вылетело ничего провокационного. Ничего лживого или оскорбительного. Я лишь обозначила свою позицию и не более в, как оказалось, затрагивающем всех обитателей небоскреба скандале. Так почему Ватари выглядит таким расстроенным? И почему поначалу крохотное желание вернуть все на круги своя ныне возрастает с пугающей скоростью? — Извините, если чем-то огорчила вас. — на всякий случай поспешила я сгладить впечатление от своей тирады. — Просто я не ожидала, что после всего, что полицейские сделали для нас, Рюдзаки продолжит испытывать их лояльность. Вот и не сдержалась. Не зная, что еще добавить, я понуро уселась напротив мужчины, ожидая его ответа. — Вы, конечно, во многом правы, Кори, но кое в чем все же ошибаетесь. — негромко произнес старичок спустя минуту тишины, и я недоуменно уставилась на него, негласно требуя разъяснений. Которые не замедлили прозвучать. — Рюдзаки действительно иногда проявляет излишнюю жесткость в общении. Во многом это обусловлено тем, что он всегда был довольно необщительным. Всегда предпочитал быть один и полагаться только на себя. Вы должны встать на его место, Кори. У L много врагов, которые мечтают избавиться от него. И чем большему количеству людей станет что-либо известно об L, тем проще будет его найти. Ведь мало ли как можно заставить кого-либо выдать нужную информацию. Поэтому Рюдзаки и устраивает все эти многочисленные проверки. Чтобы понять, кому он действительно может верить и с кем может работать, не опасаясь предательства. Но с вами все обстоит иначе. Откровенно говоря, поначалу вы тоже вызывали некоторое беспокойство. Вы владеете слишком большими объемами сведений и контактируете со слишком многими лицами, которые желают раскрыть истинную личность L. Но со временем вы доказали, что более надежного союзника, чем вы отыскать трудно. И теперь Рюдзаки полагается на вас. На ваши суждения и вашу помощь. Он никогда не признается вам, но ваше мнение много для него значит и ваша размолвка сказывается на нем сильнее, чем вы можете предположить. Поскольку не в его характере просить прощения за свои поступки, я боюсь, как бы ваши распри не затянулись на непозволительно длительный период, от чего можем пострадать все мы. В том числе и расследование. Поэтому, Кори, я прошу вас проявить терпение и снисходительность. Аидзаву уже не вернуть, но нам не хотелось бы потерять еще и вас. Вывалив на меня целый поток пищи для размышлений, Ватари пристально посмотрел на меня, пытаясь, по всей видимости, предугадать мою реакцию на такие сногсшибательные известия. Мне же сейчас не было до него никакого дела. А если уж совсем честно, дело мне не было совершенно не до чего. В текущий момент все мои усилия были направлены в единственное русло — не дать губам расплыться в широчайшей, довольной улыбке. Как это лестно — когда тебя ценят и раскаиваются в нанесенном ущербе. И как здорово знать, что все построенные тобой теории имеют под собой реальные основания. Кое-как справившись с эмоциональным наплывом и с трудом удерживая на лице подобающую случаю непроницаемую мимику, я с чистой совестью призналась мистеру Вамми: — Вы опоздали, Ватари. — мужчина немного напрягся, не зная, как расценивать мой ответ, но через какое-то мгновение полностью расслабился. — Буквально перед тем, как Миса заявилась ко мне, я решила возобновить работу над поимкой Киры. Отдохнуть еще несколько дней и воссоединиться с командой. Так что я признательна вам за нашу беседу, но необходимость в ней отсутствовала. Джентльмен, услышав мою исповедь, приглушенно рассмеялся и поднялся на ноги. — Как я и говорил, Кори, вы — весьма удивительный человек. И я искренне рад, что рядом с Рюдзаки появился кто-то наподобие вас. Кто-то, кто осмеливается оспаривать его авторитет и при этом принимает его со всеми недостатками. — Именно так. — буркнула я, чувствуя, как насквозь пропитываюсь исходившим от собеседника позитивом. — Почаще напоминайте своему подопечному о том, какое я сокровище, и о том, что не надо мне перечить, если он хочет сохранить свою нервную систему в относительном порядке. И тогда все у нас будет отлично. — Обязательно. — Ватари кивнул, принимая мои рекомендации, и, уже стоя на пороге, закончил наш разговор на непредсказуемо–неповторимой ноте. — Кстати, Кори, позвольте заметить — вы замечательно поете. Жаль лишь, что так редко доводится это слышать. Дверь хлопнула, закрываясь, а я застыла соляным столбом, окрашиваясь в насыщенный багряный цвет. В этот момент я тысячекратно корила себя за то, что не родилась немой. И за то, какой дьявол дернул меня последовать увещеваниям галлюцинаций.

***

Весь грядущий день стремительно пролетел под аккомпанемент изливающей мне душу Амане, сиюминутно перескакивающей с рельсов колоссального сочувствия по отношению ко мне на запасной путь упреков, затрагивающих меня же и мое умалчивание собственных изъянов. Поразительно, но, увлеченные распутыванием тайн моей жизни, тему парней мы практически не затрагивали и если бы не чрезмерная впечатлительность модели и тот поток вопросов, касающихся моих отклонений, которыми забросала меня блондинка, времяпрепровождение наше вполне можно было бы назвать успешно проведенным девичником. Думаю, и говорить не стоит о том, что с Рюдзаки в этот день я так и не помирилась, откладывая сие знаменательное событие еще на чуть-чуть. Однако, и следующие сутки не принесли никакого ощутимого результата, будучи потраченными на воображаемое построение нашего потенциального диалога и на взвешивание различных способов сказать элементарное «Прости» так, чтобы Ягами не заподозрил меня в излишне близком контакте с детективом. В конце концов, так и не сообразив, как бы половчее провернуть планируемую операцию, я, раздосадованная собственной вспыльчивостью и глупостью, легла спать, твердо поклявшись себе в том, что уж завтра-то ничто не помешает мне спуститься в штаб-квартиру и как-нибудь выкрутиться из той западни, в которую я сама себя загнала. В итоге только на третий день после свалившегося на меня приступа и беседы с протянувшим мне руку помощи Ватари я набралась достаточного мужества для того, чтобы передислоцироваться на несколько этажей ниже и сделать первый за неделю шаг в самое «сердце» грандиозной постройки. Не то, чтобы появление мое в столь неожиданно покинутом центре произвело какой-либо фурор, но обстановка явно изменилась. В воздухе повеяло настороженностью, быстренько пришедшей на смену рабочей сосредоточенности. Будто я — это ядовитая змея, присматривающая себе жертву поаппетитнее. Готовая вот-вот наброситься на нее и сжать в своих смертоносных кольцах, гася огоньки разума в наполненных страхом глазах. Некто, с кем нужно быть предельно аккуратным или некто, от кого сразу следует бежать как можно дальше. Совсем не те качества, которые мне хотелось бы ассоциировать с собой. Поэтому, сглотнув, я попробовала немного растопить полярные шапки сдержанности товарищей. — Ну, как вы здесь без меня? Успели соскучиться или я могу отправляться обратно к себе для того, чтобы еще попредаваться безмятежности и лени? Юмор — лучший громоотвод, без осечек выручавший меня во множестве похожих ситуаций. Но на этот раз он дал сбой, как частенько случалось, когда мои кропотливо выверенные схемы прямо или косвенно затрагивали объект «L». Хоть тени улыбок и отразились на лицах полицейских, взгляды их, все без исключения, были устремлены в спину изучающего на экране компьютера какие-то сводки Рюдзаки. Того, чей голос склонит чашу весов во втором раунде развернувшегося между нами сражения и поставит точку в затяжном конфликте. Подчиняясь какому-то внутреннему импульсу, я также, не мигая, вперилась в брюнета, мысленно передавая ему все то, что не рискнула бы произнести вслух в окружении свидетелей. Все те слова, которые вертелись в моей голове в эти выкинутые из расследования дни. Осуждение его поступкам, вылившимся благодаря моему бурному темпераменту в маленькое членовредительство. Понимание таящегося за присущей детективу жестокостью смысла и принятие его мной. Обещание вечной поддержки, зарок быть рядом всегда, когда это потребуется, невзирая на раздирающие нас разногласия. И толика соболезнований к приставшему к Элу одиночеству. Ведь я, как никто другой, знаю, как эта отрава медленно разъедает тебя, не обращая внимания на твое самовнушение в том, что ты сам избрал данную тропу. Что тебе больше нравится уединение, а не шумные компании. Стезя просветленного отшельника твой удел, не среднестатистического обывателя. Но это правда лишь наполовину. Потому что каждому нужен кто-то, на кого можно переложить часть ответственности. Кто-то, кому можно открыть свои переживания и кто способен избавить тебя от наводняющих сознание демонов. И волей своенравной судьбы, сдается мне, мы в какой-то степени стали подобными якорями, обеспечивающими друг друга некой стабильностью. И поэтому я с нетерпением ожидаю выдвинутого мне вердикта, заламывая тонкие пальцы. Потому что не хочу так скоро вновь завернуться в покрывало отчужденности. И вот, спустя невыносимо томительные секунды, флегматичные интонации выносят приговор, от которого зависит все: — Ты немного пропустила, Кори. Но нам с Лайтом все же было бы интересно узнать твое мнение относительно поступившей информации. Так что, если ты уже успокоилась, приступай к анализу данных. Испустив вздох облегчения и ухмыляясь едва ли не до ушей, я прошествовала к своему персональному стулу рядом с Рюдзаки, намереваясь наверстать упущенное и выложиться на все сто процентов, чтобы нарыть обличающие «Ецубу» улики. Легкая холодность компаньона не задевает меня. Не вызывает новую бурю негодования и не грозит обернуться очередными препирательствами. Ведь темные глаза, как, собственно, и мои, говорят намного больше того, что слетает с языка. И сейчас эти зеркала души передают мне, как их обладатель неприкрыто рад меня видеть.