Обмануть смерть

Исконно сложилось так, что при необходимости приобретения любого предмета гардероба отличного от джинсов, футболок, рубашек или нижнего белья, я, не будучи ни заядлой модницей, ни заинтересованной в бездумной трате времени персоной, всегда прибегала к услугам сахарно приветливых девушек-консультантов, которые довольно быстро подбирали мне подходящий случаю наряд и спустя каких-то полчаса мы с ними одинаково счастливые расходились в противоположные стороны, чтобы никогда не свидеться вновь. Работницы посещенного мною бутика млели, созерцая кругленькую сумму, внесенную на счет магазина, с которой они получали солидные комиссионные. Я, трепетно прижимая обновку к груди, такая же радостная — больше от сэкономленных минут, чем от самого факта покупки — мчалась по своим сверхважным делам, требующих от меня надлежаще приличного вида. И все были в плюсе. Схема работала безупречно, и отступать от нее сегодня явно не имело смысла. Однако, никогда прежде мне не доводилось посещать подобные места в сопровождении Генджи. Коварное подсознание не собиралось сидеть тихо и, определенно не понимая всей значимости возложенной на меня ответственности, всячески затягивало процесс примерки с последующей оплатой, отпуская множество нелестных комментариев, как в мой адрес, так и в отношении дорогостоящих платьев, которые молодая японка, вызвавшаяся помочь мне, была вынуждена менять с завидной частотой. Тут-то и выяснилась куча прелюбопытнейших деталей. Оказалось, что едва ли не каждая из предложенных одежек подчеркивала во мне тот или другой дефект. Первый образ, по мнению фантома, меня невероятно полнил. Второй по какой-то неведомой причине заставлял мои ноги, пусть не идеальные, но, безусловно, нормальные, выглядеть кривыми. Третий придавал коже нездоровый зеленоватый оттенок. А в четвертом мой бюст, и без того не могущий похвастаться своими габаритами, смотрелся на порядок меньше, чем он есть на самом деле. Те же из нарядов, которые не уродовали меня, не устраивали монстра сами по себе. То они были слишком длинными. То короткими. То цвет не тот. То пошив некачественный. В итоге, устав от бесконечных придирок, я плюнула на все и остановила свой выбор на обтягивающем темно-синем платье без бретелек чуть выше колена и на черных закрытых туфлях практически без каблука. Получилось, возможно, немного строговато для ветреной модели, в которую мне предстояло перевоплотиться, но в целом меня все устраивало. Вдобавок, времени на то, чтобы найти нечто более соответствующее все равно не осталось. Нужно было торопиться на квартиру к Мисе, а по дороге успокоиться, сосредоточиться и порепетировать, дабы не сорвать всю операцию из-за того, что я и двух слов связать не могу или из-за того, что моя дежурная улыбка больше напоминает результат судорог, нежели выражение доброжелательности. Как и следовало ожидать, я немного припозднилась, по милости галлюцинаций ковыряясь в собственных недостатках и выслушивая пространные речи о том, какому дурновкусию подвержены современные кутюрье. Поэтому, когда я добралась-таки до намеченного пункта, вечер был если не в самом разгаре, то точно набирал нужные для этого обороты. По счастью, появление мое не повлекло за собой череду неудобных вопросов и неловких ситуаций. Только на лице Мацуды промелькнула тень узнавания, приправленная смесью облегчения и удивления, к чему относится которое — к моему прибытию или к постигшей меня трансформации — я так и не поняла, да блондинка кинулась встречать меня, заключая в дружеские объятия и щебеча всякую чепуху по поводу моего нового имиджа. Для прочих присутствующих я, видимо, просто была еще одной симпатичной девушкой, призванной скрасить отдых руководителей «Ецубы». Поскольку мне их равнодушие играло лишь на руку, то я поспешила слиться с толпой, обустраиваясь на диванчике и глупо хихикая неизвестно над чем вместе со всеми. При этом я не забывала окидывать цепким взглядом выделенное мне поле деятельности. Мельтешащие модели в ярких коротеньких юбочках. Суши. Выпивка. И уверенные в себе большие боссы, сполна ощущающие себя хозяевами положения. Получающие искреннее удовольствие от столь приятной взору женской компании. Вроде бы ничего необычного. Будничные переговоры потенциальных деловых партнеров, для снятия напряжения разбавленные изрядной долей сотрудниц агентства Мисы. Но это исключительно ширма, искусно маскирующая подлинные намерения собравшихся в комнате людей. Не всех, но многих. И если кто-нибудь из них совершит ошибку, расплатой за нее послужит чья-то жизнь. И поэтому, несмотря на внешнюю уравновешенность и безмятежность, атмосфера в помещении несет в себе опасность. Угрозу. Настороженность. Будто изворотливый хищник припал к земле, затаившись в высокой траве, выжидая лучший момент для того, чтобы броситься на застигнутую врасплох антилопу и погрузить острые клыки в ее податливую плоть. Все это чувствуется в изредка излишне нервозных жестикуляциях Тоты. В холодной расчетливости, периодически проскальзывающей в мимике и взглядах сильных мира сего. Сам воздух словно говорит: «Что-то случится». Может, не сейчас. Не завтра. Но скоро все эти холеные, упивающиеся своей властью мужчины примут смертоносное решение и нить существования Мацуды с непозволительно высокой вероятностью оборвется. Если мы не опередим их. Не сделаем первый ход. Нужно только потерпеть чужую ладонь на своем колене. Заманчивый запах алкоголя, к которому нельзя прикасаться. Не потому, что мне понадобится ясная голова или из-за просьбы Рюдзаки воздержаться от спиртного до окончания расследования. А потому, что я не имею ни малейшего понятия о том, что произойдет, если я добавлю к клозапину саке. Пусть раньше меня не смущали такие мелочи, как комбинация нейролептиков с иными пагубными привычками, но тогда и препараты были послабее. А внеурочная доза психозов или дистания не та цена, ради которой я готова отказаться от скрашивающего мое бытие пристрастия. Ныне же я не вправе рисковать, нарываясь на инфаркт или удушье. Хватит и того, что над ухом злобно рычит Генджи, а моя нога по-прежнему пребывает в захвате у смутно знакомого типа, чья лощеная физиономия высвечивалась на экране монитора и чье имя я никак не могу вспомнить. Мда. Не зря я никогда не была завсегдатаем вечеринок. Шум, рекой льющиеся комплименты, фальшивые и не очень, заманчивые предложения уединиться и на утро разбитый на осколки рассудок. У взрослых зачастую все проходит не так целомудренно как в детстве, когда мировоззрение еще не выцвело и не искорежилось под напором реальности. И мне этой наивности иногда жутко не достает.

***

— Все трефы! — шатенка победоносно кинула карты на стол, вскакивая со стула. — Это называется флеш, Нинет. — не замедлил поправить сверстницу черноволосый паренек, внимательно всматриваясь в собственный расклад. — Я уже сто раз тебе объяснял. Неужели так трудно запомнить? — Какая разница как это называется, Анри? — беззаботно отмахнулась от друга Бенуа. — Главное, что я выиграла! — Пока только у Доминика. — вновь одернул девушку собеседник. — Так что твое ликование преждевременно. Третий участник партии, о котором шла речь, в ответ на ремарку товарища печально вздохнул — ему не повезло собрать сет из шестерок. Нинет же насупилась, словно хомяк, но уже через пару мгновений звонко рассмеялась, показывая Сокалю язык. — Ну и ладно. В любом случае мне не придется выполнять ничье желание. — Ты настоящий ребенок. — усмехнулся Анри. — Скоро двенадцать стукнет, а ведешь себя как пятилетняя. Не пора ли повзрослеть, а? Впрочем, говорил он несерьезно. Шатенку все любили именно за ее детский характер, не утративший с возрастом веры в чудеса и Пер Ноэля, и за неспособность долго хранить обиду. Примечательно, что девушке об этом было прекрасно известно и потому она никогда не принимала упреки друзей близко к сердцу, нередко позволяя себе всякие вольности. Выпад брюнета закономерно был награжден новой псевдо-расстроенной рожицей, после чего Бенуа наконец угомонилась и уселась обратно, в предвкушении наблюдая за грядущим «вскрытием» двух оставшихся ребят. — Моя очередь. — ровно произнес Сокаль, одну за другой открывая карты. — Фулхаус. — пауза и снисходительный взгляд на девушку. — И кто теперь выиграл? — Мне бы твою удачу. — завистливо присвистнул Мартен, отпивая из стакана с соком. — За два часа ничего выше троек получить не удалось. — Не унывай, Дом. — Нинет задорно подмигнула и хлопнула парня по спине. — Кори отомстит за наше позорное поражение и надерет Анри задницу. Ведь так, подруга? Бенуа посмотрела прямо на меня, требуя подтверждения, а я замерла, не зная, что сказать ей и каждым нервом чувствуя, что решение присоединиться к покерной партии этим вечером явно было чересчур опрометчивым. Особенно принимая во внимание то, что на кону стояли не наши карманные деньги, а исполнение проигравшим желания победителя. Любого желания. Если Нинет и скромный Мартен не могли опуститься до подвоха или какой-либо подлости, то Сокаль являлся для меня «темной лошадкой», поскольку отношения наши не сильно улучшились с тех пор, когда он дергал меня за косички и что в связи с этим взбредет ему на ум — неразгаданная тайна. И это было чрезвычайно важно, потому что на руках у меня только… — Эй, Рыжая, уснула, что ли? — ладонь упомянутого субъекта возникла перед моим носом, выдергивая из размышлений. — Показывай, что там у тебя. Я сглотнула, нутром чуя недоброе, оглядела друзей, задерживаясь на каждом из них на несколько секунд, и принялась неторопливо выкладывать бумажные прямоугольники рубашкой вниз. Семерка треф. Валет червей. Семерка червей и валет бубен на доске. По мере того, как дорожка из карт росла, лица товарищей стремительно менялись. Нинет чуть ли не залезла на стол, чтобы лучше видеть. В мыслях она уже поставила между мной и Анри ничью. Не триумф, но тоже неплохо. Доминик крепче сжал стакан — готовился исполнять чужие мечты. Сокаль нахмурился, терроризируя меня синими глазами. Не хотел делить первенство или жаждал моего разгрома? Как бы там ни было, но он получил то, за что боролся, поскольку третья карта ложится на деревянную поверхность и это… Двойка бубен. Пары уступают всем комбинациям, а значит, я в самом низу турнирной таблицы. И значит, мне придется платить по счетам. — Прости. — шепчу Бенуа одними губами. Судя по виду подруги, она вот-вот разрыдается, хотя, в принципе, это мне положено сокрушаться и рвать на себе волосы в приступе самобичевания. Мартен заметно веселеет, что смотрится весьма комично вкупе с его потугами изобразить должное сопереживание, и залпом осушает стеклянную емкость, громко опуская посуду на стол. Холодея, я поворачиваюсь к брюнету и, преисполненная несломленной гордости, четко произношу: — Я признаю свое поражение. Что мне сделать, чтобы все было честно? Фокус всех присутствующих концентрируется на Сокале. Кажется, будто еще немного и мы прожжем в нем дыру. Ведь все знают, что мы с ним — непримиримые оппоненты. Нейтральные большую часть времени, с краткими как положительными, так и отрицательными сдвигами. И от того, что он скажет зависит, ни много, ни мало, наша дальнейшая дружба. Тик-так. Тик-так. Настенные часы отбивают ритм. Нинет дышит все реже. Доминик меланхолично собирает колоду. Анри молчит. А я по неисследованным причинам боюсь пошевелиться и заламываю пальцы. Привычка, передавшаяся от матери, которая всегда так делает в минуты волнения. — Не сейчас. — спустя много-много стрелочных кругов, а может всего через несколько, оглашает итог парень. — Я хочу приберечь желание на потом. В конце концов, когда еще выпадет шанс так прижать Кори? Полезно иметь на будущее козырь в рукаве. В душе что-то переворачивается. Понимание и ярость накрывают меня моментально. — Мы так не договаривались! — стул с грохотом падает, толстая коса от резких движений перескакивает с груди за спину. — Лучше по-хорошему изобрети какую-нибудь нелепицу, я ее по-быстрому исполню и забудем об этом. — Вот именно. — поддержала меня верная Бенуа. — Анри, это же шуточная партия. Пусть Кори попритворяется цыпленком или попрыгает вокруг дома на одной ноге. Или нечто вроде того. Никто не воспринимал это всерьез. — Сокаль никак не отреагировал на доводы девушки, и та призвала на подмогу товарища. — Дом, скажи ему, чтобы не выпендривался. Может, хоть тебя он послушает. — Мне все равно. — пожал плечами Мартен, не прекращая возни с картами. — И тебе влезать не советую. Пусть сами разбираются. Нинет задохнулась от возмущения, щурясь и смотря на шатена как на предателя, а затем обратилась ко мне. — Если тебе от этого полегчает, то можем врезать ему. Вдвоем должны справиться. — на этих словах Анри, который был выше и массивнее каждой из нас, улыбнулся, будто воображая столь эпичный поединок, а я лишь с укором покачала головой. Результат боя был предопределен еще до первого раунда. — Тогда предлагаю просто игнорировать его. Ты никаких расписок не давала, а следовательно, и требовать с тебя он ничего не может. — Нет. — возразила я подруге. — Это как-то неправильно. Ведь никто из нас не жульничал и я действительно проиграла. Долги нужно отдавать. — Ох. Ну и что с тобой делать, такой порядочной? — Бенуа всплеснула руками в жесте смертельного разочарования, что, кстати, не помешало ей тут же перейти к упрекам. — В тебе нет ни капли авантюризма, Кори. Стукнуть его — тебе не нравится. Смухлевать — опять не то. А раз так, то тебе остается только согласиться с его условиями, если этот обманщик снова не передумает. — Не передумаю. — вклинился в беседу Сокаль. — И вообще. Я не понимаю, чего вы обе так беспокоитесь. Никто Рыжую не съест. Я все-таки не такой изверг, каким вы меня себе напредставляли. — Такой-такой. Вспомни, как ты подсунул нам лягушек в обувь, когда мы все вместе поехали в гости к Изабель. Я чуть от страха не умерла, когда дотронулась до этой мерзости! — шатенка не планировала ослаблять напор. — Нам было по семь лет. — парировал Анри, тоже постепенно заводясь. — Ничего еще более древнего раскопать не могла? На этом чаша выдержки девушки переполнилась. Издав нечто, напоминающее крик команча, скальпирующего поверженного врага, и заставив посредством сего вопля отрешенного от всего Мартена вздрогнуть, Нинет угрожающе двинулась по направлению к товарищу, и я поспешила встать между ними. — Хватит. — остудила я воинственный настрой подруги, одновременно держа в поле зрения Анри и повторяя. — Я признаю свое поражение и принимаю твои условия. Пусть они меня чертовски раздражают, но сделка есть сделка. Даже устная. — Похвальный выбор. — Сокаль потянулся, напоминая ленивого кота, и поднялся из-за стола. — Тогда, полагаю, пора расходиться. Или сыграем дополнительную партию? — Еще чего! — фыркнула Бенуа, отворачиваясь. — Идите уже, а то нам нужно обсудить кое-что. Да, Кори? — Угу. — буркнула я, еле шевеля ногами до ближайшей горизонтальной поверхности. — Знаем мы, что вы тут обсуждать будете. Наверняка снова примешься убеждать Кори в том, какое я чудовище. Все-все. Считай, что нас уже нет. — примирительно воскликнул Анри, когда Нинет зловеще переместилась на несколько шагов вперед. — Пошли, Доминик. Дамам наше общество наскучило, поэтому не будем задерживаться. А то ненароком и покусать могут. Посмеиваясь, брюнет вышел из комнаты. Мартен последовал за ним, по пути вручив мне злополучную колоду и ободряюще мимолетно мазнув кончиками пальцев по плечу. Я в ответ слабо приподняла уголки губ, внутри радуясь тому, что удалось предотвратить потенциальную грозу. — А ты, Рыжая, — донеслось из прихожей. — Не слушай эту ненормальную. У тебя и собственная голова отлично соображает. Бенуа выразительно закатила глаза, тихонько жалуясь на то, что «некоторые черепахи и то резвее», а после, когда парни ушли, и впрямь ринулась утешать меня и ругать Сокаля с его идиотскими штучками. Но данная тема мне уже была не особо интересна. Сейчас я пыталась разобраться в мотивах, побудивших меня на этот всплеск эмоций. Подумаешь, выставлю себя дурочкой не сегодня, а через неделю. Ерунда какая. И стоило из-за этого устраивать скандал? Естественно, нет. Тогда почему получилось так, как получилось? Что выступило в роли катализатора? Наше извечное противостояние или нечто иное? Поглощенная анализом ситуации, я вполуха вникала в суть того, о чем вещала Бенуа. Желание отошло на задний фон. А с проносящимися мимо месяцами и вовсе напрочь истерлось из памяти для того, чтобы внезапно всплыть только два года спустя. Анри позвал меня на прогулку по парку. Вдвоем. И, признаться, я ничуть не пожалела о том, что когда-то проиграла ему.

***

Тиски на колене сжимаются крепче, перебираясь чуть выше, и вместе с нарастающим дискомфортом наступает озарение. Тип, который так нахально лапает меня, налегает на саке и, возможно, строит «воздушные замки» на эту ночь — Такахаси Эйити. И почему от блондинов одни проблемы? Лишь Айбер пока является счастливым исключением из правил. Да и то, надолго ли? Я неприязненно морщусь, но так, чтобы это выглядело максимально сглажено. Истерики и разборки никому не нужны. Однако, мое неудобство не укрывается от Мацуды. Коллега отлипает от комода, на который облокачивался, и заносит ногу для шага. Я подаю едва заметный знак, наклонив голову «Все под контролем. Не вмешивайся» и Тота благоразумно капитулирует. Но от «ухажера» необходимо избавиться. Иначе приличных размеров синяк мне гарантирован. Почти вплотную прислоняюсь к мужчине и томно шепчу ему на ухо: — Я скоро вернусь. И прежде чем Такахаси успевает возразить или задать вопрос, я стремительно упорхаю из его общества, запираясь в уборной. Спорый, но все-таки перерыв. — Где ты этому научилась? — ехидно любопытствует Генджи. — Я-то думал, что ублюдок предпочтет лишиться руки, чем отстанет от тебя. Мне некогда огрызаться, потому что пострадавший от домогательств Эйити участок кожи зудит и плавится, и мне хочется подчистую срезать его, так как я отнюдь не уверена в том, что мне удастся когда-нибудь отмыться от этих прикосновений. Я знаю, что чесотка мне исключительно мерещится, но ощущение случайной причастности к чему-то грязному, отвратительному не покидает меня. Выделенные мне пять-десять минут перекура пролетают в мгновение ока и, кое-как справившись с подступающей к горлу дурнотой, я открываю дверь, за которой меня уже подкарауливает Мацуда. Коллега подхватывает меня под руку и отводит в сторону, где и обрушивает все скопившееся недоумение. — Кори, что ты здесь делаешь? — интонации предусмотрительно приглушены, чтобы никто не мог раскусить нас. — Меня Рюдзаки прислал. Для подстраховки. — также неприметно ввела я товарища в истоки своего прибытия. — Рюдзаки? — брови полицейского подскочили, но он тут же одернул себя и принялся частить. — Кори, Рюдзаки непременно должен знать, что эта восьмерка решала, кого убить с помощью Киры. Я сам слышал, как они обсуждали это. — Вот как? — я прикусила губу, тщательно переваривая полученную информацию. — Тогда все очень скверно, Мацуда. Рюдзаки и без того предполагал, что они убьют тебя, дабы избавиться от свидетеля. И я склонна согласиться с ним. Теперь же шансы на реализацию этой теории и вовсе запредельные. — И что дальше? Смогу я выбраться из этой передряги? — Тота изрядно встревожился, не стремясь бежать на встречу со столь несправедливой судьбой. — Конечно. — поспешила я поднять коллеге настроение. — Для этого от тебя требуется только одно. Совершить самоубийство. Презрев круглые глаза союзника, полные сомнений, я посветила парня в нюансы извращенно-элегантной стратегии Эла. Подозреваю, что если бы обстоятельства позволяли, Мацуда начал рьяно открещиваться от нашей затеи, но на беду широким ассортиментов вариантов корректного исчезновения законника обделили, и он был вынужден понуро кивать, запоминая мои нехитрые инструкции. — Все ясно? — напоследок уточнила я, давая финальные напутствия. — Держи мой телефон. Рюдзаки пока не звонил, но вряд ли он будет затягивать представление. Сотовый перекочевал из рук в руки, и я поторопилась занять покинутое место рядом с Такахаси. Мужчина не преминул накинуться на меня с расспросами: — О чем ты разговаривала с этим менеджером? — О работе. — безжалостно подавив порыв броситься прочь, соврала я. — Надоело, что лучшие контракты достаются Мисе. Разве я хуже? Я интригующе повела плечиком, открывая Эйити немного более вольготный вид на зону декольте, куда тот сразу же предсказуемо уставился. — Хочешь прославиться, детка? Возможно, я смогу это устроить. — пустился в призрачные обещания мужчина. — О! Правда? — губы восторженно округлились, в радужке зажглись искорки энтузиазма. — Это было бы так замечательно! — Тоже мне актриса. — обличающе выдал Генджи, наблюдая за нами. В голосе монстра, тем не менее, отчетливо различалось уважение. Блондин же, поддавшись на провокацию, самодовольно ухмыльнулся, подхватывая со столика гуиноми. От новой порции морального насилия меня спас, как ни странно, Тота, который, пьяно пошатываясь, прошествовал к балкону, во всю мощь легких приглашая всех лицезреть «удивительное шоу Таро Мацуи». Выходит, Эл таки связался с ним? Я внутренне подобралась. Близился самый рискованный момент вечера, против которого я бы категорически возражала, но аргументов в мою защиту не было никаких. Тем временем коллега разошелся вовсю. Кренясь, якобы от спиртного, он сперва довольствовался банальным удержанием равновесия на вместительной, обшитой панелями перегородке, исполнявшей функцию перил, а после уперся в нее руками, отрываясь от поверхности. Клянусь, если бы не острая нужда в поддельном суициде, я бы никогда не допустила подобного. Нервы у меня не канатные и смотреть, как вот прямо сейчас ладонь Тоты намеренно соскальзывает с единственной преграды между ним и асфальтом — настоящая мука. Когда же к висящей в воздухе конечности присоединяется вторая, а тело исчезает в свободном падении, я закрываю глаза, не в силах этого видеть. Я в курсе, что этажом ниже Мацуду поджидает мягкий матрас. В курсе, что Айбер притворяется мертвецом для достоверности катастрофы. Что Рюдзаки и Лайт позаимствовали скорую для перевозки «трупа». Но от того, что я в курсе этого, мне не становится проще. Что, если мы неверно спроектировали траекторию? Что, если «Ецуба» разоблачит нас? Хотя, ориентируясь по возгласам директоров, спектакль удался на славу. В противном случае зачем им так лихорадочно, мешая друг другу покидать квартиру, даже не попрощавшись. Девушки испуганной вереницей устремляются за ними и мы с Мисой остаемся одни. С громадным облегчением я плюхаюсь поперек кресла, устраивая ноги на подлокотнике и откидывая голову. Невыносимо длинный день наконец подошел к завершению.