***
Кажется, что шатен как раз тот парень, который с замиранием сердца ждет Рождества, чтобы скорее сделать приятное своим близким, но как бы не так. Нигма всегда был обделен всеми этими детскими радостями. Вероятно, из-за этого он и вырос таким.. странным. Рассуждать об этом можно вечно, но куда страннее видеть Пингвина столь погруженным во все эти предпраздничные события. Он, как мэр Готэма, с огромным удовольствием разделяет все эти походы за елкой и прочим, и Эд не вмешивается, пока в один момент Освальд не пытается втянуться в это его. Нигма всегда лишь тенью следует позади, пока в какой-то момент Кобблпот не берет его за руку и не выводит на первый план. Спрашивает, какую елку лучше взять, "тонко" намекает на то, что Эду в этом году стоит заглянуть под нее, улыбается и говорит всю эту чепуху вместо нормальных указаний. "Купи носки(даже из уст Освальда это не звучит устрашающе)", "не забудь сходить за продуктами, Ольга приготовит нам торт", "купи себе что-нибудь неофициальное" и, в конце концов, "не планируй ничего на эти дни". Как будто Эду есть с кем проводить этот день. Даже если бы было, стал бы он? Возможно, будь в его детстве больше любви, он бы и смотрел на все по-другому, но прошлого уже не изменишь. Поведение Освальда стало лишь больше настораживать, когда до праздничного уикенда оставалось всего пара дней. Кобблпот, воодушевленный предстоящим праздником, впервые ведет себя как.. Эд. Пассивно, так, будто ему до происходящего нет никакого дела. Нигму бесило его обожание снега и попытки вытянуть Эда на улицу в это время(будет он ради этого чертового праздника станет рисковать своим здоровьем), но и такой расклад ему категорически не нравился. Такое ощущение, будто из его друга выбили все силы. Решив, что он просто встал не с той ноги, лишь к вечеру Эд понял в чем дело. И это было действительно страшно. На собрании Эд пытался вникнуть в содержимое бумаг, ему переданных, потому упустил момент, когда его другу стало плохо. Он в этот день, пусть и был обеспокоен его безразличием, должен был быть именно главой администрации, в то время как Освальд, кажется, так не считал. Конечно, он мог бы ныть несколько дней о том, как ему плохо, но он прекрасно знал, что Нигма не из тех людей, которые проявили бы сочувствие в этом плане, а еще из его головы никак не выходит это злорадное "если ты заболеешь, я тебя лечить не буду". Он провел всю ночь на улице, любуясь снежинками и наслаждаясь одиночеством. То ли у его друга самый настоящий сглаз, либо .. И все-таки не первый раз Кобблпот проводит так свой вечер, так что в первую версию он верит больше. Его маленькая тайна медленно вылезает наружу неожиданным повышением температуры. Боль в горле теперь кажется такой мелочью. Все тело изнутри пронизывается каким-то непонятным чувством, тянущим его вниз, ломающим все кости. Сосредоточиться становится все сложнее, а когда проходит час, даже два, то единственное, что ему остается, так это считать время до окончания собрания. Голова тяжелеет, а слабость пока проявляется лишь в чихе. По всему телу проносится этот предтемпературный озноб, пока Кобблпот, улыбаясь, продолжает отвечать на какие-то вопросы. Простуда начинает душить его. Пришел черед Эда говорить, что позволяет Освальду ненадолго закрыть глаза. Легкое покачивание тела привлекает внимание помощника. Он ожидал сигнала о том, что ему стоит помолчать или еще какого-то жеста, который обоюдно используют Эд и Освальд в общении друг с другом при посторонних. Брюнет больше не шевелиться, лишь дышит, а еще его всего трясет. Эд изучает помещение на наличие свидетелей. Люди даже не смотрят на мэра, увлеченные непосредственно Нигмой. Пальцы касаются чужого запястья под столом, и ногти царапают кожу, чтобы человек пришел в себя. Это работает, и Освальд открывает свои сонные глаза, пока Эд пытается вспомнить, о чем говорил. Нигма с беспокойством смотрит на провожающего всех Пингвина. С гордым видом поднявшись и пройдя со всеми к двери, он всем без исключения пожимает руку, улыбается, ведет какую-то беседу. Эд, чувствуя, что как всегда перебарщивает с заботой, отворачивается, стараясь так явно не изучать брюнета. Именно в этот момент Освальд всем своим весом наваливается на него. Эд ошарашенно хватает его за плечи, пока в их сторону устремляется сразу несколько пар глаз. - Нога. - уставшим голосом шепчет Пингвин, закрыв глаза и носом соприкоснувшись с тканью чужого пиджака. Будто набираясь сил, буквально через пару секунд он резко отстраняется, с улыбкой продолжая со всеми прощаться. Озадаченные, они делают вид, что ничего не случилось. Нигма сглатывает, заметив, что все это время он стоял без трости. Сделав несколько шагов к своему другу, Эд старается удержать себя от лишних действий, терпеливо ожидая исчезновения последних гостей. Как только Ольга закрывает за ними дверь, Освальд позволяет себе громкий вздох, после чего осторожными шагами пытается скорее оказаться у дивана. Нигма хватает его под руку, на что тот выдыхает с явным облегчением, второй рукой вцепившись в чужое запястье. Брюнет падает на подушки почти сразу же. - Что с тобой? - обеспокоенно спрашивает Эдвард, присев рядом. Кобблпот откидывает голову назад, пытаясь восстановить дыхание. Чужой кашель заставляет сердце Нигмы похолодеть. - Она всегда болит, когда я чувствую себя неважно. - признается Освальд, вернув голову в обратное положение. Дыхание затрудненное, а красные щеки вкупе с затуманенным взглядом уничтожают всякую сдержанность шатена, на что тот почти сразу же начинает шарить руками по его телу. - Что ты.. Я не ранен, я.. Заболел. - он звучит так, будто это хуже. Зная Пингвина, для него это наверняка так. - Давно? - Кажется, позавчера. Шатен еще с минуту молчит, изучая состояние брюнета. Рука касается чужого лба, на что вздрогнувший на этот жест человек почти тут же расслабляется, без всякой помощи принимая лежачее положение. Он так устал. На этом вся история и заканчивается. Заболевший в канун праздника Освальд и Эд, вынужденный его лечить. Несмотря на то, какой требовательный тот в общении, Ос не говорит ни слова. Эд готовит ему еду(и у Ольги, есть о ком заботиться в такую ночь и это, увы, не ее босс), приносит всякие мистурки, смотрит вместе с ним старое черно-белое кино по своей инициативе, пока Освальд с энтузиазмом рассказывает о том, как так же проводил свое время с матерью. Эд не пытается ее заменить, ему действительно нравится так проводить с ним время. Но иногда ему нравится представлять, что он неплохая альтернатива, пусть это конечно же не так. - Мы вместе гуляли с ней ночами, ели и пили днем и вечером, смотрели кино и просто были счастливы. У нас никогда не было достаточно денег, чтобы позволить себе роскошно жить, но несмотря на это, мы покупали настоящую большую елку, которая с трудом даже влезала в нашу квартиру. Я бы так хотел, чтобы все это тебе говорил не я. - с нотками грусти завершает тот, пока на телевизоре загружается следующий фильм. В его руках лежит шампанское, на кровати и на полу разбросаны различные миски с едой. Красный свитер с белым пингвином на груди отлично сочетается с таким же зеленым свитером Эда. Кобблпот улыбается, заметив это. - Это тот свитер, который я подарил тебе, пока ты был в Аркхэме. - замечает он с самым теплым взглядом, на который способен. То ли алкоголь так на него действует, то ли болезнь, но он выглядит таким уязвимым, что сердце мужчины разрывается на части. Он еще никогда не хотел так сильно приободрить его, как сейчас - в тот момент, когда ожидающий праздник целый месяц Пингвин не выглядит ни веселым, ни счастливым. - А это эклеры, которые мы ели после того, как ты вытащил меня из Аркхэма. Меньше уберфактов. - кивнув на журнальный стол, закатывает глаза Нигма, на что Освальд смеется. Смеется. На часах скоро пробьет полночь, а Эд все поправляет чужое одеяло. Брюнет не сводит с него глаз. - Почему ты так не любишь Рождество? - А почему ты так хотел его отпраздновать? -отвечает он вопросом на вопрос. Тот уже сказал, но не поленился повторить. - Это самое светлое, что осталось от моей матери. Память о том, какой жизнерадостной она была. Знаешь, я хотел навестить ее, просто понял, что в таком состоянии это не лучшая затея. А что насчет тебя? - Рождество делает тебя на редкость разговорчивым. - скептически замечает Эд. Тот снова смеется. В раздражении, которое веет от Нигмы, чувствуется что-то еще. То, как непринужденно Освальд с ним разговаривает, позволяет заботиться о себе и тянется к нему, когда ему нужна помощь - это завораживает. В его жизни никогда этого не было. Ни заботы о ком-то в том смысле, в котором ему хотелось, ни этих словесных перепалок, ни свитеров, которые бы ему кто-то дарил. По телевизору обнимается очередная пара человек в виде отца и сына, на что Эд опускает голову, посмотрев на свои руки. На часах пробивает полночь. - Теперь-то ты откроешь мой подарок? - слышится чужое цоканье, на что Эд вынужден поднять голову и вернуться в реальный мир. Самодовольный вид Пингвина смешан с тем, чего в нем в последнее время мало, но чему почти всегда способствует присутствие Эда - весельем. Счастьем, быть может. Эд не берется брать такие громкие слова и не понимает, что они под это описание подходят больше всего. - Это ведь значит, что я тоже тебе должен что-то купить. - тяжело вздыхает Нигма, поднимаясь. - Во-первых: не делай вид, что уже этого не делал. Во-вторых: с Рождеством, Эд. Надеюсь, в следующий раз разговорчивее будешь ты. - он поднимает бокал, хищно улыбаясь, на что Эд поправляет очки. Уйти именно в этот момент не хочется совсем, а пока за окном слышится салют, он почти на автомате возвращается обратно в кровать. Кобблпот издает какие-то довольные звуки, начиная двигаться, чтобы дать тому больше места. - И тебя, Оззи. - Эд берет в руки бокал и чокается им с Кобблпотом. И в этот самый момент, когда грусть из-за своего прошлого встречается с таким странным удовлетворением настоящим, ему кажется, что Рождество - это неплохо. Возможно, ему стоило потратить чуточку больше времени на украшение дома, и тогда, помимо гирлянд, здесь бы еще что-то было. Какой толк с елки, если ее не видно? Может, стоило взять еще одну? Эд не может себя остановить от этих рассуждений, посмеявшись над каким-то высказыванием про Буллока. Следующим Рождеством, может быть, он так и сделает.***
Конечно же оно не наступит. Нигма почти с болью смотрит на бокал вина, который не в первый раз берет в свои руки после разморозки. Ему все еще чертовски холодно, а градус согревает его гораздо больше, чем теплый чай. Это единственное, что могло бы его согреть. Ни свитер, который он даже не взял с того дома, ни тем более чужое одеяло, под которым он провел весь остаток той ночи. Видимо, в Рождество свойственно сбываться чуду, и на этом все. Рано или поздно пора жить в реальности, и им с Освальдом пора было в нее окунуться давным-давно. Эд откладывает вино, закутываясь в одеяло еще плотнее и поворачиваясь набок. Он знает, что если закроет глаза, боль за грудиной никуда не уйдет. Как раз из-за нее он и не уснет, как и от острого чувства одиночества в такие моменты. Рождество - это лишь пустая надежда, иллюзорное счастье. Был всего один год, когда он так не думал, и этот год прошел. Остывший чай сбоку вместе с пустой тарелкой из-под бульона, которая не заполнялась дня два, тому подтверждение.