Твоя любовь — это так красиво

Исак не отходил от него ближайшую неделю, потому как болезнь не хотела отступать, а оставить Эвена одного ему не позволила бы совесть. Да и ему нравилось, как тот благодарно смотрел в глаза, понимая, что Вальтерсен сам хочет ухаживать за ним, а не кто-то принуждает его; ему нравились их совместные разговоры по утрам и вечерам, когда они сидели с кружками чая в руках; ему нравилось, что Эвен перестал так сильно смущаться и зажиматься, стал более раскрепощенным; ему нравилось, что он был рядом. Было лишь одно неудобство. Леа приходила каждый день и нарушала их идиллию. Но она просто собирала вещи в тот же день и уходила, угрожая Исаку, что если он посмеет спать в ее кровати, то она за себя не ручается. Впрочем, ему было лишь в радость лежать поздно ночью на диване и смотреть за состоянием Эвена, это происходило скорее даже неосознанно. Просто организм подстроился к тому, что спать можно, лишь если он услышит мерное дыхание Эвена. Да, странно, но спокойно. И как бы Найшейм ни порывался уйти домой, чтобы не утруждать Исака, тот запрещал категорически, объясняя тем, что ему даже приятно заботиться о нем, словно заботится о маленькой Лее еще в далеком прошлом, когда мать и отец ссорились. За эти дни Найшейм словно воспрял духом, стал самим собой, не парнем, прикрывающимся своими стеснениями, а тем, кем был уже давно. Кажется, он постепенно выздоравливал, что не могло не радовать. Сильный жар поутих, а кашель стал редким. Ну, это уже их победа. Эвен не знал, что бы делал без своего друга. Правда. Может, немного дороже, чем друг, но кому это интересно. Через неделю он уже мог спокойно говорить, не срываясь на хрип, и стоять на ногах без опасности падения. Он даже сам пару последних дней готовил им завтраки, обеды и ужины, объясняя, что он мастер в кулинарии. И Исак признал, что так и есть. Им обоим так трудно было поверить в то, что они нашли общий язык, являясь противоположностями. Но оба были рады, что это чудо свершилось. В конце недели Эвен решил снова уйти к себе в квартиру, потому утром, пока Исак был в школе, он отправился в магазин и купил пива и заказал пиццу, чтобы отблагодарить его за доброту. Бесспорно, ему была приятна эта забота, наверно, даже больше, было странно ощущать ее не от мамы, а от, по сути, чужого человека. Странно, но приятно. Он слышал, как поворачивался в замочной скважине ключ и знал, что это именно он, Исак никогда не звонил, чтобы ему открыли. Эвен уже стоял, облокотившись на стену, в коридоре с мягкой улыбкой на губах. Слишком по-домашнему. И непривычно. — Привет, — неловко улыбнулся Вальтерсен, смущенный ситуацией, разулся и прошел в свою комнату, скидывая свою сумку куда-то в угол. — Ты все же решил съехать? — Ага. Подумал, что не хочу больше стеснять тебя и Леа своим присутствием, все равно уже практически здоров, — он пожал плечами и улыбнулся. — Я приготовил нам обед в знак благодарности. — Я видел, как из нашего подъезда выходил курьер доставки пиццы. Ты случаем приготовил не пиццу? — скептически выгнул бровь. — Ну, я же не сказал, что все сделал вручную. Я заказал ее, а значит приготовил обед, — Исак рассмеялся и отвернулся от него, качая головой. На стуле нашлась его домашняя футболка, и он быстро расстегнул пуговицы рубашки и стянул ее. Взгляд Эвена следил за перекатывающимися мышцами, за статной осанкой Исака, но он встряхнул головой, отгоняя неясные мысли, и вышел из комнаты на кухню. Найшейм сел на свое место и ждал младшего, который вышел буквально через пять минут и приземлился, облизываясь, напротив него. Эвен поставил перед ним бутылку пива, на что тот сначала вопросительно посмотрел, а следом весело рассмеялся. Эвен оставался Эвеном. — Это прелестно, — иронично произнес Исак, по-доброму ухмыляясь. — Я знаю. Исак, я рад, что встретил тебя в тот день несколько недель назад, — искренне говоря, он склонил чуть голову, словно вспоминал. Он торжественно открыл свою банку и протянул ее, как бы предлагая чокнуться. — Спасибо. — А ты, оказывается, креативный парень, — саркастически сказал Исак. Пусть ему и безумно нравился этот импровизированный обед, он не мог не шуточно огрызаться. И это было правильно. — Так ты уже сегодня уйдешь? — Да, мне нужно еще зайти на почту, чтобы забрать письмо от мамы, — Эвен взял кусок пиццы и, не стесняясь, откусил его. Он правда не понимал, зачем нужны столовые приборы, чтобы есть пиццу. — Письма от мамы? — Да, это что-то вроде нашей особенности. Мы говорим почти каждый день, но обязательно обмениваемся полароидными фотографиями, — обыденно сказал Эвен. — Зачем? —… Я не знаю, — он задумался. — Это просто было… — Ты же забрал из дома полароид? — неожиданно прервал Эвена Вальтерсен. — Дай мне его. — Зачем? — Ну надо. Дай. — Ладно. Подожди. Эвен поднялся со своего места, уходя в комнату Исака, и, присев на корточки перед своей сумкой, осторожно, трепетно достал из чехла фотоаппарат и встал. Младший в это время спокойно сидел за столом и поглощал еду. Эвен подошел к нему и опустил полароид рядом с его рукой, немного настороженно глядя на парня, с опаской, словно тот хотел его сломать. Впрочем, он доверял парню, просто это… немного непривлекательно. Эвен редко расставался с ним и тем более не отдавал его кому-либо в руки. Совершенно никому. Этот аппарат был знаком памяти для него, слишком важным, чтобы доверять кому-то. Когда он хотел сесть, Вальтерсен поднялся: — Подожди, иди сюда, — тоже встал и встряхнул правую руку, видимо, готовясь к чему-то. — Ну же, не бойся, я не кусаюсь. — Ты уверен, что…  — Я аккуратен, Эв. Исак вытянул правую, настраивая так, как ему казалось правильно, чтобы оба лица были запечатлены на снимке. Он встал чуть впереди Найшейма и приблизился к нему, почти откидываясь ему на грудь. И тому пришлось обхватить его за талию, чтобы он не свалился на пол. Эвен приготовился улыбаться в объектив камеры, но совершенно не ожидал, что Исак, нажимая на кнопку, повернет голову и прижмется к его губам своими в невинном нежном поцелуе. Появилась фотография, на которую им, по существу, было плевать. Вальтерсен на ощупь отложил полароид на стол и развернулся к старшему всем телом, обвивая руками его шею и притягивая ближе. Не было ничего пошлого или развратного в их поцелуе, просто нежные касания губ, ласковое посасывание, без языка, но с симпатией? Это можно так назвать? Или это влюбленность, которую они еще не осознали? Может быть, пока что. Эвен не знал, куда себя девать, что именно делать, потому как это было неожиданно для него. Он не мог отрицать, он в глубине души, может, и хотел этого, но оказался не готов. Руки покоились на талии Вальтерсена, но даже это казалось грубым с его стороны. Инициатива всецело принадлежала Исаку, именно он притянул его к себе, цепляясь за шею, отчаянно и нежно целовал его. Эвен же не знал, куда себя деть. Да, руки лежали на талии парня, но было в этом что-то неправильно правильное. Он боялся сделать лишнее телодвижение, боялся отпугнуть и не остановить. В конце концов Эвен мягко отстранил от себя Исака, упираясь руками ему в грудь. Но не открывал глаза еще пару секунд, а Вальтерсен любовался им, его расслабленным лицом. Если бы только Найшейм знал, насколько он хотел это сделать, как долго ждал. Старший все же открыл глаза с застывшим в них испугом и отошел на пару шагов. — Прости, я… — начал оправдываться Эвен, но сам же остановился и развернулся, чтобы не видеть розовых щек младшего и его чуть припухших губ, чтобы скрыть свой румянец. Он схватил сумку из комнаты и направился в прихожую. — Эвен, подожди, если… — Прости, Исак, я должен уйти, — отрезал Найшейм и вышел за дверь.