***
Уже на вокзале Эвен стоял с чемоданом и прощался с Исаком, словно это их последняя встреча. Он не хотел отпускать его, хотел взять с собой и показать его маме, говоря, насколько тот хороший. Но часть его была против. Этот своего рода когнитивный диссонанс бесил его, выводил из себя, не давая возможности познакомить родных ему людей. Но он пообещал самому себе, что вскоре он точно признается, даже устроит им встречу, но сначала… сначала еще истерзает себя до абсолютного морального истощения… — Ты будешь мне звонить каждый день, — давал наставления Исак. — И писать. И скайп. — Да-да, ты мне это говорил уже, — добро ухмылялся Эвен, чуть поглаживая его скулы и глядя прямо в глаза. Печальный осадок на душе обоих от расставания, но одновременно и такой счастливый, что где-то на подкорке сознания отпечаталось, что их встреча будет наилучшей. — И я хочу, чтобы ты мне позвонил на само рождество и мы вместе его встретили. Пусть по телефону, но вместе. — Я позвоню. — И одевайся теплее. — Обязательно. — И пришли фото со свитером с оленями, — чуть посмеиваясь над озадаченным лицом парня, произнес Исак. — У меня его нет. — Есть. Я купил его тебе. Пусть это будет первой половиной рождественского подарка, а вторую половину уже при встрече, — на платформе вовремя объявили о прибытии поезда Эвена, поэтому Исак поцеловал его мимолетно на прощание, приглаживая что-то на груди, и отстранился. — Все, тебе пора. — Поезд отправляется через двадцать минут. У нас есть еще пятнадцать. Эвен снова притянул его к себе, обнимая широкими ладонями, и глубоко поцеловал. И чуть не опоздал, увлекшись своим парнем…Часть 19
21 октября 2017 г. в 23:40
Когда Эвен собирал чемоданы для поездки к своей маме, Исак был рядом и помогал ему. Он начал готовиться за, наверное, неделю, хотя уезжал на дней семь, не более. И младший видел этот озорной огонек в его глазах, эту радость от осознания, что увидится с близким человеком. Однако в их отношениях было все не совсем гладко.
Эвен каждое утро отправлялся на пробежку, прикрываясь желанием хорошо выглядеть, но думал обо всем, что происходило в его жизни. Он не отправлял маме больше фотографий, потому как отправить хотел одну единственную, но не решался из-за глупых причин. Он и сам знал, насколько вся эта ситуация тупа, но упорно говорил себе, что он просто не уверен в Исаке. Но правда была лишь в том, что он не уверен в себе, даже несмотря на то, что испытывает сильные чувства к Исаку.
Ради приличия, он предложил и Вальтерсену бегать с ним, и, к его счастью, тот отказался, ссылаясь, что ему нравится его физическая форма. Найшейм фыркнул на это, но только младший вскинул брови, спрашивая, неужели ему что-то не нравится, улыбнулся и сказал, как обожает его тело. Исак кивнул в тот раз и поцеловал его на прощание перед пробежкой.
Их маленькая семейная идиллия нарушалась лишь раздражительностью старшего. Спустя неделю таких прогулок его мысли настолько бесили его, внутренние демоны захватывали в свой плен, шепча, что он ошибается в Исаке. Иногда Эвен держался стойко против них, но иногда поддавался и прогибался под их уговорами. И дело было даже не в том, что он действительно так думал, просто накрутил себя, вот и все.
Он стал иногда резко отвечать Исаку, немного отталкивать от себя, но и не отпускал, цепями приковал к себе и держал его рядом, потому что младший принадлежал лишь ему.
Наверно, его причины для беспокойства были глупы и печальны, потому как… ну, кто, кроме семьи, примет тебя любым? Частичкой себя он понимал это, но сомневался.
В один из таких дней Эвен, в конец устав от этой пытки своего же разума, отпросился с курсов младшего под предлогом плохого самочувствия. Он сидел на их кровати около двух часов, рассматривая только их фото. Бережно проводил пальцами по очертаниям лица возлюбленного, и невольно скатывались слезы по щекам от осознания, что все настолько плохо для него. Их отношения выматывали его в эмоциональном плане из-за этого иррационального страха перед мамой.
Хотя и объяснение этой боязни тоже было у него. Элизабет с самого детства не особо положительно отзывалась об однополых отношениях. Хотя лучше сказать, что она знала об их существовании, но говорила Эвену, что никогда не хотела бы встретиться лично с геем или лесбиянкой. Она всегда была вежливой и уважительной женщиной, редко позволяла себе кого-то оскорблять, никогда не говорила, что нетрадиционная ориентация отвратительна или неправильна. Нет, она просто высказывала свое мнение, что не хочет видеть их в своей жизни. Все просто. Пусть живут и делают все что угодно, но не затрагивают ее жизнь.
Но если его мать так отзывалась о них, то как она примет своего сына, который мало того, что гей, так еще и находится в отношениях с парнем. Любит, целует, обнимает, занимается сексом. Это… наверно, это просто угнетало. Осознание, что мать может отказаться от него только из-за ориентации. И у Эвена была слишком сильная зависимость от Элизабет, чтобы так просто сказать ей обо всем, а потом отдаться на волю случая... возможно, потерять ее.
Эти мысли доводили до отчаяния, до гнева на себя и весь мир, до страшной раздражительности.
Исак открыл дверь своим ключом и вошел в темную квартиру. Он на мгновение подумал, что Эвен уснул, но услышал тяжелое учащенное дыхание, несвойственное спящему человеку. Включил свет в коридоре, собираясь узнать, где его парень, но остановился на пороге комнаты, прислонившись к косяку и наблюдая за мелко подрагивающими плечами Найшейма.
— Привет, — тихо сказал младший, нарушая угнетающую тишину. Однако Эвен не ответил, продолжал смотреть на фото и гладить изображение Исака, хотя сейчас мог дотронуться до неповторимого оригинала, а не копии.
Вальтерсен кинул сумку куда-то в угол и поставил чехол с ноутбуком на стол, а следом подошел к нему. Сел с другой стороны кровати и протянул руку к его плечу, невесомо дотрагиваясь до спины старшего. Проскользил и сжал плечо, недоуменно глядя на напряженные мышцы. Не понимая, что происходит, он потянул его на себя, желая уложить на спину и получить свой приветственный поцелуй, но все пошло совершенно не по его плану.
Эвен резко дернул плечом, вырываясь из его хватки, и встал с кровати. Остановился на мгновение, глядя в глаза Исаку недовольным, граничащим со злым взглядом. Опешивший парень поначалу замер, но стоило старшему закрыться в ванной, как подлетел к двери, нервно стуча по ней в надежде открыть этим ее. Он заметил на лице Найшейма слезы, и это ему вот совсем не нравилось. И только это имело сейчас значение.
— Эв, открой, нам нужно поговорить. Что случилось? — но в ответ лишь тишина. Через пару минут он услышал, как включилась вода, а спустя еще немного времени замок двери открылся, и вышел Эвен.
Он виновато смотрел в пол, но чуть намокшие волосы говорили о том, что он умылся, старался смыть все эти переживания, но… когда это помогало? Однако Исак же не имеет к этому никакого отношения, было бы несправедливо спустить на него всех собак.
Не понимая данной ситуации, Вальтерсен скользнул в его объятия, прижимая к себе, надумав себе, что с его мамой что-то случилось.
— Что произошло? — шепча в шею старшего, спросил Исак.
— Ничего. Прости, не понимаю, что на меня нашло, — ответил прижимая сильнее и сжимая в руке его плечо, а второй тихонько массировал затылок.
Они стояли на пороге ванной еще минут десять, просто думая о своем и сжимая друг друга в таких необходимых объятиях. Исак и вовсе забыл о любой обиде, а Эвен предпочел на время забросить все свои думы.
Остальной вечер прошел в привычно теплой обстановке, они улыбались друг другу, целовались. Эвен приготовил им ужин, название которого Исак никогда бы не смог выговорить. Они действовали как один слаженный механизм, младший накрыл на стол, пока Найшейм раскладывал порции на тарелки, отдавая большую часть тому, потому что ему нужно хорошо питаться, а ему все равно на себя. Именно поэтому Вальтерсен иногда садился к нему на колени или совсем близко и параллельно кормил его, потому как такой объем еды был ему непосилен.
Поздней ночью Эвен не мог заснуть и ворочался на кровати. А Исак во сне прижался к нему со спины и мерно засопел, успокаивая своей близостью.
И Найшейм действительно уснул, расслабившись.