Только смелые, уверенные в себе люди, чувствующие себя в мире как дома, могут извлекать преимущества как из благ жизни, так и из её трудностей. Они знают, что трудности существуют, но они также знают, что в состоянии их преодолеть. Альфред Адлер
«Ну что, Валентина Архиповна, будем разбираться?» — спокойно спросило моё подсознание, когда я, придавленная страшной догадкой, буквально вползла на слабых ногах в детскую и прислонилась к стене. Будем… Куда деваться-то? Вариантов на самом деле два. Даже три, но своё сумасшествие я отмела сразу. Вариант первый: автор истории про вампиров, кажется, с фамилией Майер, которую я запомнила только благодаря аналогии с именем основателя финансовой династии Ротшильдов, абсолютно случайно, ненароком, так сказать, использовала для своей книги имена и биографию реальных людей, которые жили в этом городе… Только женщина слегка приукрасила настоящую историю, добавив перчинки в виде вампиров. Может быть, она даже жила в этом городе, поэтому и знала меня и моих родителей. Очень заманчивое оправдание, да только сейчас я начала вспоминать некоторое несоответствие. Рене и Чарли, согласно книге, развелись, когда Белле было полгода. Мать просто сбежала из Форкса в большой город. Этот момент очень не понравился мне, когда слушала эту историю впервые, поэтому хорошо запомнила. Но сейчас мне одиннадцать месяцев. И сегодняшняя сцена не похожа на побег. Чарли знал про развод, в неведении была только я. И, главное, я совсем не похожа на Беллу. Ещё одним камнем преткновения в этой лёгкой для психики версии была банальная американская жажда оригинальности и право имени. Ну не могла эта Майер так запросто взять и скопировать чужие жизни, не изменив даже фамилии! Наша маленькая, ничем не примечательная семья — не объект для публичности. Первым бы пошёл в суд Чарли, который был человеком закрытым. Он не стал бы мириться с тем, что его дочь получила известность, как героиня книги о каких-то упырях! Но второй вариант не нравился мне совсем. Он походил на какой-то розыгрыш, и я бы уже начала смеяться, не будь сейчас в теле годовалого ребёнка, который, к слову, родился в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году. — Демиурги — это ведь создатели мира, да? — продолжала щебетать Нюта. — Мне кажется, что каждый автор по-своему Творец… Особенно автор, который написал что-то такое, что затронуло много душ людей. Каждый раз, читая, человек как будто переносится в новую Вселенную! Автор вкладывает в произведение свои мысли, душу, фантазии, а читатель насыщает книгу своими чувствами, он оживляет героев в своём сознании, ассоциируется с ними! Лично я представляла себя Беллой… Хотела бы я быть на её месте… Нет…нет… Нет! Я же не хотела быть на этом месте! Мне даже не понравилось, что Аня мечтала о подобном. Всё, чего я хотела на тот момент, — это умереть побыстрее, чтобы не занимать место возле аппаратов жизнеобеспечения, отнимая у кого-то шанс, чтобы не быть запертой в собственном теле. «А вместо этого ты сама получила шанс на новую жизнь. Теперь ты в другом теле, — внезапно дошло до меня. — И вы не так уж не похожи с этой Беллой. Обе старомодны и жертвенны, хотя ты уже без фанатизма. Год без движения в коме совсем не улучшил твой характер, да, Валя? Ты хочешь жить». Да, хочу! И мне плевать, предстоит ли судиться с автором бестселлера, которая нагло возьмёт для сюжета эту биографию, или мне придётся встретиться с вампирами, которые через четырнадцать лет должны приехать в этот город. Если будет суд, то компенсацию по нему я пущу на колледж, а если будут Каллены… Тяжёлый вздох. Вот сначала своими глазами этих беженцев из морга увижу, а потом подумаю, чем они могут помочь медицине в целом и мне в частности. Доктор Карлайл наверняка хоть раз, но заканчивал Гарвард… И проходил стажировку в Швейцарии… А какой у него опыт врача и стаж в хирургии… Моё дыхание перехватило, глаза заблестели, и я поняла… Я уже не против. Нет, не так, я хочу познакомиться с Эдвардом Калленом и его семьёй… Особенно с Карлайлом. Хотя можно просто с Карлайлом. К чёрту Эдварда! Это точно не мужчина моей мечты! Из-за своего молодого вида он мог разве что ассистировать при закрытых травмах. Он не сдерживался от вида крови, о чём с таким хирургу разговаривать? А вот Карлайла могу удивить… Достаточно того, что я помнила всех нобелевских лауреатов по физиологии и медицине вплоть до две тысячи восьмого года, я знала о новых препаратах, их свойствах, плюсах и минусах современных методик, которые только предстоит придумать в этом мире. Боже, да я могу посоревноваться с самой Элис в прогнозировании курса рубля и его соотношения к доллару! Я знала, что тридцатого июня две тысячи второго года Бразилия обыграла сборную Германии со счётом два — ноль и стала пятикратным призёром Чемпионата по футболу! На одном этом знании я могу заработать миллионы, сделав одну ставку в несколько долларов. Почему я не задумывалась об этом? А сам укус вампира — на что он влияет? Как быстро и насколько кардинально может измениться живая плоть? Их тела перестали стареть и расти, то есть остановилось развитие клеток, но что-то же перерабатывает полученную кровь в энергию? Куда деваются продукты распада? Эдвард съел кусок пиццы в столовой, но что произойдёт с этим куском, если его тело принимало только жидкую пищу? Вопросы, вопросы, вопросы… Я прикрыла ладошкой рот и прошептала еле слышно: — Спасибо… За то, что я жива, здорова и у меня есть путь, по которому могу пройти. Даже если это дорога в ад, я буду наслаждаться путешествием. И интересной компанией.***
— Белла… Родная, ты точно не хочешь взять игрушки? — Рене смотрела на меня с сомнением. Боже, ну зачем нам детский мусор? Разве что забрать с собой красивого фарфорового мальчика, в которого я буквально влюбилась, когда впервые увидела это чудо на витрине маленького антикварного магазина… Игрушка относительно новая, не старинная, и это было хорошо видно по качеству фарфора и мягким переходам цвета, хотя сама кожа непривычно бледновата, на мой взгляд. Тёмные глаза цвета спелой вишни особенно хороши и были не наивно распахнуты, как у большинства подобных кукол, а немного прищурены, что заставляло думать, будто этот милый мальчик сосредоточен на решении какой-то загадки. В общем, я не просила эту куклу, но Чарли, заметив мой интерес, тут же решительно вошёл в магазин. Хозяин антикварной лавки быстро узнал моего отца и сделал хорошую скидку такой «очаровательной» девочке, как я. Мальчика-мыслителя бережно упаковали в коробку, повязали золотистым бантиком и вручили папе, так как ростом он превосходил махонькую меня. Я была в восторге. Никогда не видела фарфоровых кукол-мальчиков, да с таким мастерством сделанных, так что тут прямо налюбоваться не могла в первый день. Нет, какой красивый! Вернувшаяся в этот же день из Аризоны Рене тоже восхитилась подарком, хотя в куда больший восторг её привёл новый домик в Финиксе. Я была уже наслышана о нём. Одноэтажный просторный домик в стиле ранчо. — Две ванны, детка! — восторженно описывала мама, не замечая, как поморщился Чарли. — И кухня такая большая и светлая! И окна выходят прямо на восток! А какая там погода, милая! На твой день рождения уже передали солнечную погоду! Да что я говорю, там почти всегда солнце! Тебе там понравится, гарантирую! После того, как окончательно успокоилась и привела мысли в порядок, я вышла к родителям, и мы долго говорили о семейных ценностях, о любви, о том, что обманывать тех, кого любишь, нельзя, и так далее. Я сумела развернуть беседу так, что все эти правильные вещи в основном говорили они, а я с наивным видом задавала наводящие вопросы. — Мама, я возьму только Тутти, я хочу, чтобы он стоял в моей комнате. Да-да, я назвала куклу в честь наследника трёх толстяков, и что? Никто из моих родителей не читал советскую сказку Юрия Олеши, так что вопросов по поводу имени фарфорового друга с живыми глазами мне не задавали. Всего лишь очередной каприз маленькой девочки. Ну и чудненько! Проводив взглядом маму, которая унесла моего Тутти, я в последний раз осмотрела комнату на предмет любимых вещей. Большой деревянный шкаф, зеркало в старинной раме, детская кроватка, кресло-качалка, в которой успокаивала меня Рене, когда у меня резались зубы… Комната дышала теплом и покоем. Наверное, я буду скучать по этому дому, этому городу и даже погоде. Согласно последним прогнозам, которые ежедневно проверяла Рене, следующий дождь в Финиксе обещался только в феврале, хотя и тогда температура не должна упасть ниже семидесяти семи градусов*(имеется в виду по Фаренгейту, что равно 25°C). Такой жаркий климат для меня, коренной сибирячки, выглядел несколько пугающим, но я внушала себе, что не получу рак кожи, если займу себя чем-то полезным. Планы намечались грандиозные. В отличие от книжной Беллы, я не была неуклюжей. Гимнастика, ежедневная зарядка на растяжку и равновесие дала свои плоды, чему я была несказанно рада, понимая, что проблема крылась не в смещённом центре тяжести, а в невнимательности родителей, которые вовремя не обратили внимание на плохую координацию ребёнка. Таким образом, я планировала с четырёх лет записаться на упрощённые уроки балета. Можно было бы подождать несколько лет и записаться на бальные танцы, но… Когда я посмотрела на шлёпанцы и сланцы, которые мне вручила счастливая Рене, то поняла, что от детского плоскостопия меня отделял максимум год, и если не хотела проблем со спиной, то должна либо срочно объяснить молодой мамаше, что мне необходима обувь с супинатором, либо искать молчаливые методы решения. Одной из лучших профилактик от плоскостопия, если мне не изменяла память, являлся балет или ходьба на носочках. Балет также полезен для фигуры, прекрасно влиял на связки, осанку, делал походку лёгкой, а движения грациозными. Я Свон, в конце концов! * (Swan — лебедь) Но пока мне в скором времени грозило детское чистилище. Детский сад. Честно сказать, я была по-настоящему удивлена фактом, что в Америке почти нет декретного отпуска. Мамочкам давалось полтора месяца, чтобы прийти в себя после родов, а потом малыш, которому всего лишь шесть недель, отправлялся в детский сад, где таких червячков от пяти до сотни на здание, и это только младшая группа. Привозят детей, не знающих, что такое настоящий дом, и мама в семь утра с котомочкой, в которой одеялко, памперсы и бутылка со смесью, а забирают в полвосьмого вечером. Услышав подобное, я поняла, как мне повезло в первый год жизни, что Рене не искала работу. Не представляла себя в этом садике. Но, скорее всего, придётся смириться с этим, как с неизбежным злом. Ладно, в садике тоже можно найти плюсы; то, что я их пока не видела, — это другой вопрос, но это не значило, что не буду их искать. Если мне станет скучно, я всегда смогу уйти в себя, освежая воспоминания и полученные в прошлой жизни знания, но вряд ли этот этап американского образования окажется таким бесполезным. Это будет хороший опыт общения со «сверстниками». Я смогу попытаться проникнуться этой культурой, где дети с облегчением покидали отчий дом, едва закончив школу. Мне нужно стать своей в этой стране, потому что мой менталитет, мой образ мыслей остался российским, я бы даже сказала — советским. Всё-таки многое зависело от детства… И если я не хочу ещё больше выделяться из коллектива, то стоит постараться хотя бы понять, что двигало моими новыми соотечественниками. Интересно, вампирам не скучно постоянно ходить в школу? Представив на миг, что каждые пять лет ходила бы на одни и те же уроки в школе, я искренне посочувствовала бессмертным… — Детка, спускайся, папа уже ждёт нас внизу! — прервал мои мысли громкий голос Рене. Ну вот и всё, я уезжаю… Аризона, держись!***
Полёт почти не запомнила, никогда не любила воздушный транспорт, а на стресс мой юный организм реагировал весьма специфически — он впадал в спячку. Проснулась я, когда мы уже получали багаж в аэропорту Sky Harbor. Именно здесь нас с семьёй обычно встречал Алекс… Через десять лет этот аэропорт будет выглядеть почти точно так же, насколько могла судить по воспоминаниям. Интересно, тут уже есть небольшой музей авиации, или его организовали позже? Я вертела головой во все стороны со всей детской непосредственностью, на которую была способна. Родители, глядя на моё любопытство, лишь улыбались и тихо переговаривались. Мы выглядели типичной американской семьёй. Но, к сожалению, это было не так — единственным связующим звеном в нашей маленькой группе являлась я. Со вчерашнего дня моих родителей уже не связывал брак. — Белла, крошка, в чём дело? — Рене первая заметила, как мой ажиотаж от «нового-старого» места сменился грустью. — Тебе не жарко? — с тревогой спросил папа. — Нет, всё холошо, я плосто устала… Я на самом деле чувствовала себя уставшей, но не в том смысле, в котором подумали родители. Если мои физические силы восстанавливались легко, то где черпать моральные — не могла придумать. Таким образом, на меня стали накатывать то приступы почти необоснованного воодушевления, во время которых я строила наполеоновские планы на жизнь и встречу с прошлыми родными, которые казались как никогда близки, то впадала в уныние от скорой перспективы детского сада, младшей школы и наполнялась неуверенностью в своих силах относительно встречи с Калленами. Дошло до того, что, засыпая недавно, услышала предложение Рене обратиться к детскому психологу. Чарли сразу отмёл эту глупую идею, но я видела, как сильно он беспокоился обо мне. — Конечно ты устала, этот полёт меня тоже вымотал, но ничего, скоро мы будем дома, и ты увидишь детскую. О, она просто прелестна! Маленькая комнатка принцессы… — щебетала Рене. По ней никогда не было видно, что она вымотана. Она чем-то напомнила мне Наташу Брагину. Интересно, Данил выжил в той аварии? Как она сама? Родила ли ребёнка? Вспоминая эту тёплую чету, я не могла не желать им счастья. А ведь Рене, согласно книге, тоже найдёт своё счастье. Бейсболист Фил, кажется? А Чарли? Найдёт ли он замену? Полюбит ли вновь? Вопросы, на которые могла ответить только жизнь. Я посмотрела на родителей. Может быть, и хорошо, что они развелись… — А завтра в семь мы поедем в ботанический сад Финикса… Позже просто смысла нет ехать… — продолжала Рене, кажется, я её прослушала. — Ты уверена, что Беллз встанет в шесть утра, чтобы посмотреть на кактусы? — насмешливо спросил Чарли, морщась на ярком солнце. Что?! В шесть утра? А как же моя зарядка? Обычно я делала её именно в это время, пока родители спали. — Ботанический сад Финикса включает в себя не только флору Аризоны, но и фауну, — уверенно, словно по буклету, продекламировала Рене. — Дорогая, серпентарий — тоже не предел мечтаний ребёнка. Тем более, этот сад ей всё равно не пройти, даже если мы приедем туда в четыре утра. Пятьдесят девять гектаров по такой жаре не одолею даже я. Кажется, Чарли тоже смотрел рекламный буклетик. В ботанический сад я не ходила, и мне было бы довольно интересно посмотреть даже на кактусы, но почти шестьдесят гектаров и палящее солнце мягко намекали, что до будущей весны кактусы никуда не денутся, а я пока подрасту, натренирую свои цыплячьи ножки, да и именно весной, насколько мне известно, шло массовое цветение растений. Завтра там делать однозначно нечего. — Тогда можно сходить в Papago, Белла никогда не была в зоопарке. Я слышала, у них есть машинки для детей — на случай, если она устанет. Мама победно вскинула подбородок. В зоопарке этом я уже была, но в другой жизни — десять лет назад мы ходили туда всей семьёй, показывая маленькой Анечке огромную коллекцию животных, которые населяли тропики. В принципе, неплохое место, но завтра я бы предпочла более пассивный отдых. Непонятно, как быстро пройду акклиматизацию. — Мама, ты обещала, сто скоро мы пойдём на пикник, — напомнила я Рене, пока она не предложила ещё что-то. — О, а это чудесная идея! — воскликнула она. — Мы поедем в Энканто, там можно покататься на лодочках и посидеть в тени пальм, а ты, Чарли, можешь порыбачить. Я слышала, там водятся окуни, сомы и даже форель. Кажется, в прошлый свой приезд Рене обошла весь город. Она прекрасно ориентировалась в этом мегаполисе, знала самые большие магазины, парки, кафе и рестораны. Мне по дороге купили мороженое, и всю дорогу я ела сладкое лакомство, рассматривая такой знакомый и одновременно чужой город. Домик мне приглянулся. Он не был большим, но мне определённо нравилось то, что теперь не нужно будет каждый день преодолевать лестницу на второй этаж. Что уж говорить, для годовалого ребёнка я совершала подвиг, забираясь туда без помощи родных. Детская оказалась светлой и милой, но я решила, что, если убрать розовые занавески, жить здесь станет несравнимо приятнее. Над планом их устранения можно подумать позже… В конце концов, пора вспомнить, что я ребёнок, и мне свойственно немного шалить в силу возраста. Может быть, вырезать эти милые цветочки и подарить их Рене в виде носовых платков? Будет, чем вытереть слёзы, когда она поймет, откуда я взяла ткань для своей поделки… Я обдумывала этот план, уже засыпая, когда мне в голову пришла странная мысль… Интересно, а вампиры плачут?***
Мне снился первый день в школе Форкса. Множество новых лиц, множество заинтересованных взглядов. Я сидела в столовой, и смутно знакомый мальчик с ярко выраженными проблемами кожи говорил мне что-то о школьной стенгазете. Слушала его невнимательно, рассеянно улыбаясь, и кивала невпопад. Я высматривала кого-то и не могла найти. Кого? А, вспомнила… — А где Каллены? — спросила наконец, ни к кому определённо не обращаясь. Может быть, сегодня был солнечный день, и они прогуливали школу? — Какие Каллены? — нахмурился светловолосый паренёк с голубыми глазами. Что значит какие Каллены? Я всматривалась в лица людей и видела их искреннее непонимание. Оглянувшись, я поняла, что на меня уставилась вся столовая. Чувствуя, как щёки заливал безнадёжный румянец, я попыталась объясниться, но ничего не приходило в голову. Мысли путались. — Я… — Белла, просыпайся… Мы идём на пикник, ты помнишь? — Напевный голос мамы вырвал меня из сна. Да уж… Точно… Пикник… До школы Форкса мне как до открытия, что язва желудка вызывается бактерией Helicobacter pylori, а не стрессом. Я посмеялась над собой и собственным подсознанием, которое решило подкинуть мне идеальный вариант событий, в котором Калленов не существует, и моя жизнь не будет висеть на волоске, зависимая от самоконтроля столетнего подростка. В прекрасном настроении, подсчитывая плюсы и минусы от существования вегетарианского клана вампиров, я отправилась на пикник вместе с родителями. Чарли тихо бурчал, что с такой жарой можно спокойно жарить яичницу на кепке, а я ловила себя на мысли, что после промозглого Вашингтона солнечная Аризона казалась всё более соблазнительной. Мне даже нравился горький, но приятный смоляной запах креозота и пронзительный хор вечерних цикад, перистые кроны тропических деревьев вместо привычного уже мокрого папоротника и огромное, как будто выгоревшее, небо без единого облачка. Непривычно, но яркие краски рыжего, коричневого и жёлтого действовали на меня вдохновляюще. Они как бы призывали проснуться, выйти из своего коматозного состояния и познавать этот прекрасный мир, похожий на четвёртую планету от Солнца. Мы быстро доехали до места пикника. Энканто Парк — это государственный парк, расположенный в самом центре Финикса. Этакий оазис. Площадь его территории — двести двадцать два акра. Рене не соврала ни на грамм, тут действительно можно было взять удочки со снастями и рыбачить, но Чарли сказал, что не собирается брать в аренду то, что верно ждёт его в Форксе, а карпы и форель тут наверняка шуганные. И я была склонна с ним согласиться, так как в этот выходной день тут буквально на головах стояли дети, бегали парни и девушки в спортивных костюмах, кормили уточек пожилые пары, и катались на лодочках влюблённые. Парк был весьма популярным, и нам с трудом удалось найти, где уединиться в тенёчке. Рядом располагалась детская площадка, поэтому я решила, что место Рене выбрала намеренно. — Белла, почему бы тебе не пойти поиграть с детьми? Может быть, с кем-то подружишься… — подтвердил мою догадку бодрый голос мамы. Ха. Ставлю свой первый доллар, что как минимум сорок процентов из этих потенциальных друзей едят козявки. Заметив парня, который только что забрался на горку и засунул палец в нос, инспектируя его с видом нефтяника, я вздохнула. Нет, не сорок процентов, а все пятьдесят. — Как скажешь, мам. С видом великомученицы я поплелась в сторону детской площадки. Чарли смотрел на меня сочувствующе. Да, он тоже неуверенно ощущал себя в большой компании. Дома он расслаблялся и часто шутил, но в основном держался отстранённо. Н-да, интроверт я в папочку. Хмуро обводя взглядом детский муравейник, я пыталась выявить самое адекватное лицо среди мелькающей и визжащей детворы. И тут я услышала девочку: — Отстань от меня, жирдяй! — отбивалась кроха. — Фто ты сказала?! — рявкнуло реально перекормленное чадо. Конфликт между толстым мальчиком лет пяти и светловолосой девочкой, которой было от силы два, мог и не привлечь моё внимание, не говори последняя на чистом русском. «Батюшки, наших бьют!» — взревела во мне душа патриота, и я помчалась помогать предполагаемой соотечественнице… Понимая, что с такой весовой категорией справлюсь только за счёт скорости и эффекта неожиданности, я со всего маха впечаталась в парнишку, прыгая ему на спину. Пошатнувшись, он плюхнулся на землю, благо не на меня, а вперёд. Девочка, которую мелкий бугай до падения держал за косичку, ошеломлённо уставилась на меня. Ой… Оглянувшись на поверженного, я убедилась, что тот просто в шоке, и видимых травм нет. Оно и правильно. Я тоже упала мягонько. Время вокруг нас троих будто замерло, а за пределами нашего пятачка я видела, как к нам уже бежали Рене, Чарли и ещё какая-то дородная тётка. — Тони, мальчик мой! Что же это такое?! — голосила последняя на весь парк. Я поморщилась. То есть, когда чадушко обижало девочку, мамаша не волновалась, а как прилёг на травку, так она сразу всполошилась… Первым к месту событий подбежал папа, и у меня созрел гениальный по простоте план. Подпрыгнув на мягкой попе американца, я громко гаркнула в лучших традициях полицейской академии: — Луки за голову! Вы имеете плаво хланить молтяние! Всё, сто вы сказыте, мозет и будет использовано плотив вас в суде. Вас адвокат мозет плисутствовать пли доплосе. Если вы не мозете оплатить услуги адвоката, он будет пледоставлен вам госудалством. Если вы не глазданин США, вы мозете связаться с консулом своей стланы, плезде чем отвечать на любые воплосы. Вы понимаете свои плава? У подбежавших родителей глаза были по тарелке. Чарли так вообще застыл статуей… — Ма-а-ам, я не хочу-у-у в тюрьму-у-у, — заревел белугой подо мной задержанный. Чарли Свон, помощник шерифа города Форкс штата Вашингтон, согнулся пополам и просто неприлично для общественно-культурного места заржал.Чарли
Я смотрел, как удалялась понурая фигурка дочери. Общение со сверстниками не сильно вдохновляло её. Ей всегда больше нравилось общаться со взрослыми. И чем разумней и серьёзней эти взрослые были — тем лучше. Стоит только вспомнить, какой весёлой она была, когда я привёл её к себе на работу… В участке моя девочка всех буквально покорила. Джон, наш шериф, даже дал ей свой значок, чтобы она его нарисовала. Белла не стала мучиться с прорисовкой шестиконечной звезды, хотя Чейз, мой друг, шутливо предлагал ребёнку свою помощь в «подделке» шерифского значка. Но Белла вежливо отказалась. У неё был свой план. Моя дочь просто взяла лист бумаги, карандаш и, плотно подложив под бумагу звезду, начала быстро закрашивать проступающую рельефную поверхность. От её простых, но немного неловких действий, бумага точно копировала шерифский жетон. У нас с ребятами глаза на лоб вылезли, когда мы посмотрели на результаты её трудов. — Свон, твоя дочь — чёртов маленький гений, ты знаешь? — ошеломлённо пробормотал старый Джон, разглядывая потом рисунок Беллы. Я сглотнул. Надеюсь, я смогу воспитать её так, чтобы она не стала гением криминальным… — Вот видишь, Чарли, — вырвала меня из недавних воспоминаний жена, то есть бывшая жена… — Белла здесь почти освоилась. Ей тут нравится. Скоро она найдёт друзей и будет… — запнулась она на полуслове, — в чём дело? Я обернулся и в тот же миг увидел, как моя дочь на большой скорости неслась в сторону сцепившейся парочки детей. Не раздумывая, я побежал за ней. У меня чуть сердце не остановилось, когда Беллз запрыгнула на спину бугаю лет пяти втрое шире её по комплекции… Парень упал вперёд, а голова моей девочки опасно дёрнулась. Господи… — Белла! Это кричала испуганная Рене, бегущая вслед за мной. Белла потрясённо посмотрела на мальчика, потом куда-то в сторону и, наконец, оглянулась на меня. Быстро улыбнулась и подпрыгнула, не слезая с парня. Её звонкий голос заставил притихнуть детей на детской площадке: — Луки за голову! Вы имеете плаво хланить молтяние! Всё, сто вы сказыте, мозет и будет использовано плотив вас в суде. Вас адвокат мозет плисутствовать пли доплосе. Если вы не мозете оплатить услуги адвоката, он будет пледоставлен вам госудалством. Если вы не глазданин США, вы мозете связаться с консулом своей стланы, плезде чем отвечать на любые воплосы. Вы понимаете свои плава? Я словно налетел на невидимую стену. Что?! Моя дочь только что дословно повторила Правило Миранды? * ((англ. Miranda warning) — юридическое требование в Соединённых Штатах Америки, согласно которому во время задержания задерживаемый должен быть уведомлен о своих правах, а задерживающий его сотрудник правопорядка обязан получить положительный ответ на вопрос, понимает ли он сказанное. Правило Миранды возникло вследствие исторического дела Миранда против Аризоны и названо именем обвиняемого Эрнесто Миранды, чьи показания были исключены из материалов дела, как полученные в нарушение пятой поправки. Миранда тем не менее был осуждён на основании других материалов дела.) Я просто не мог пошевелиться и тупо смотрел на суровую дочку, которая нетерпеливо подпрыгивала на задержанном. Оглянулся на Рене. Она тоже стояла, открыв рот. Упитанная женщина, подоспевшая к окончанию фразы, беспомощно разевала и закрывала рот, как выброшенная на берег рыба. Первым, кто обрёл дар речи, стал, на удивление, парень, которого уронила моя непостижимая дочка: — Ма-а-ам, я не хочу-у-у в тюрьму-у-у! — зарыдал он, не делая даже попытки сбросить с себя горе-полицейского. Белла состроила недовольную мордочку, как будто ждала такого же чёткого ответа в стиле: да, понимаю, я гражданин США, и когда вы отвезёте меня в участок, я позвоню своему адвокату… Представил на секунду эту картину. И это меня просто добило. Это было похоже на истерику. Я согнулся и хохотал как сумасшедший. Не знаю, через сколько я сумел взять себя в руки и успокоиться… Достаточно успокоиться, чтобы разобраться в ситуации. Разогнувшись после этого приступа смеха и утерев выступившие слёзы, я унял взбешённую мамашу поверженного круглика. Показательно погрозил пальцем дочери, которая смущённо ковыряла ножкой землю и рассказывала, как увидела, что мальчик обижал и дёргал за косичку девочку, а та умоляла её отпустить. По словам дочери, Белла решила, что они играют в «плеступника и желтву», а в такой игре просто необходим коп. — И так как у тебя, папа, есть селифский значок, — на этом моменте Белла с превосходством взглянула на маму мальчика, но я не стал перебивать дочь и говорить, что её нарисованный значок остался где-то в Форксе, — то я поняла, что лоль полицейского моя… Скромно улыбнувшись, маленькая хулиганка спрятала хитрые карие глазищи за пушистыми ресницами. Ангелочек… Женщина, которая недавно орала что-то про своего «бедного побитого Тони», побледнела. Она явно подумала, что шериф — я, и после показаний девочек расклад явно не в пользу её мальчика. В этот момент к нашей группе подбежала взволнованная молодая девушка со светлыми волосами, очень похожая на нашу «желтву»: — Света! Где ты была?! Выяснилось, что это старшая сестра Светы, которую отправили погулять с ребёнком. Заговорившись с друзьями, Анастасия упустила шуструю сестрёнку среди субботней толпы. Я представил на мгновение, что потерял Беллу в этом мегаполисе, и по моей спине прошёл холодный озноб… Пусть говорит, как взрослая, пусть делает зарядку, пусть смотрит канал культуры вместо мультиков и рисует шерифские значки… Пусть… Только, чтоб на виду… Живая и здоровая. О большем не прошу, Господи!Белла
В книге несколько раз упоминалось, что Изабелла Свон была дамочкой несчастной. Удача отворачивалась от неё, ноги путались, очаровательный румянец мешал врать в лицо людям, стеснение и природная скромность препятствовали заводить новые знакомства, и вообще жизнь в Финиксе, по её же словам, была скупа на события, скучна до зубовного скрежета, короче, необъятно однообразна. Безбожная ложь и гнусные инсинуации… Первый год после рождения ещё можно было назвать не особо счастливым, но последние пятнадцать лет моя жизнь была настолько прекрасной, что я каждый раз ловила себя на мысли, что боюсь сама себя сглазить. В садик меня устроили особый. Частные ясли для русских иммигрантов приняли новую подружку Светланы Казанцевой легко и быстро. Там я стала официально билингвой* (человеком, который одинаково хорошо владеет двумя языками), потрепала нервы нянюшке, порезвилась на тихом часе, рассказывая детям истории Киплинга, и вместе со Светкой переболела высокозаразным заболеванием Варицелла-Зостер, в простонародье именуемым ветрянкой… После легчайшей формы этой заразы в Аризону прилетела бабушка моей закадычной подруги Светы, с которой мы после истории с Тони стали буквально не разлей вода. Русской бабушке было скучно сидеть дома без дела, так что в тот же день Свету забрали из садика. И можно было уже биться головой о стену… Но… Таисия Степановна приняла подругу внучки как родную, и после скромной просьбы мамы присмотреть за мной, так как без Светы я ходить в садик отказалась наотрез, она даже обрадовалась и стала нашей общей няней. Бабушка Тая была неподражаема. Она никогда ничему не удивлялась. Даже моим тараканам. И не ругалась, даже когда нас нужно было откровенно драть ремнём. Такое чувство, что её бабушка, а, может быть, и матушка учились в Смольном. Например, когда мы-таки разрезали мои цветочные занавески и сделали из ткани красивую розу для Тутти, она лишь улыбнулась и сказала, что «пора учить барышень шить и вышивать». Гладь и крестик нам не пошли, а вот мишек и кукол мы за всё детство со Светкой нашили приличную гору… И хоть я знала, как делать кукол Тильд, секрет покраски белой ткани с помощью смеси кофе и клея я «придумала» как бы случайно после нескольких проб и ошибок. Первая декоративная кукла вышла, даже с помощью бабушки Таи, немного косой, но, восхитившись эффектом, мы тут же принялись за вторую. Фабричных поставок мы делать не могли, но нашими поделками быстро заинтересовался магазинчик игрушек, который стал скупать наше творчество мелкими, но оттого дорогими партиями, на что мы стали небедно для детей жить. Продавали в магазине по цене вообще бешеной, но мы не роптали. Вообще вопрос денег не стоял особо остро, оказалось, что мой дедуля со стороны матери был состоятельным дядей, который зарабатывал на хлеб с чёрной икоркой рисковым, но успешным брокерством. Роб Хиггинботам ушёл от бабушки Мери, когда Рене исполнилось четырнадцать. Развод для маленького городка стал громким. Судьба после него у супругов была противоположной: мать Рене ушла в своё горе, три года почти не занималась дочерью и оказалась на грани самоубийства, но пьяный водитель прервал её жизнь первым, а Роб после развода уехал в Нью-Йорк, устроился брокером и жил припеваючи до самой смерти бывшей супруги. Отношения между отцом и дочерью до сих пор остались натянутыми, что не мешало моей матери принимать финансовую помощь от Роба. Мне про дедушку не рассказывалось, историю семьи я узнала, подслушав посиделки Рене с подругой. Поэтому, когда мама открыла дверь голубоглазому дяде и приказала, а не попросила меня пойти в детскую, я улыбнулась и помахала импозантному дедуле рукой. Нахмуренные брови взлетели, и деда попросил разрешение хотя бы обнять меня, а мне, лисе, это только и надо было! — А ты мой добрый дедуля, да? — ласково спросила хитропопая трёхгодовалая я, глядя в знакомые глаза цвета неба. Всё. Старика можно было лепить пластилином. Он бы не сопротивлялся. После я показала растроганному дедушке свою комнату, куклу, альбомы с рисованием, сшитые поделки, маленькую заначку из карманных денег, которая «подозрительно» пополнилась на сотку баксов после приезда дедушки, свои любимые сказки, которые тут же ему зачитала, и много всего-всего, что в один день возвело крепкий мостик между дочерью и отцом и между дедом и внучкой. Потому что, в сущности, деньги ничего и никогда не определили бы в жизни Рене. Конфликт нужно было решать теплом и любовью. С тех пор дедушка многим нам помогал, а после некоторых моих метких и разумных замечаний, перестал вкладывать в рубль. Это он правильно сделал накануне развала СССР. Он же, не спрашивая, поставил с моей отмашки на Бразилию в две тысячи втором году, так что на моём личном счёте теперь лежала и умножалась кругленькая сумма, на проценты которой я жила последний год очень счастливым школьником, способным позволить себе любые курсы и кружки, а в перспективе — Гарвард. Но тьфу-тьфу-тьфу, пока только кружки. Кстати, о кружках. Я и раньше себе в них особо не отказывала. Рене вкладывалась в меня по полной, но пока это окупалось. На балет я-таки пошла ровно в четыре, да ещё и умудрилась затащить туда Светку, аргументируя тем, что американским коровам до нас, русских балерин, как до Парижа на мамонте. Записались мы на упрощённую версию, где сильно нас не убивали, но, честно говоря, иногда я вскакивала среди ночи от приснившегося прокуренного голоса миссис Харборд: — Пятая позиция! Правую ножку в замочек! Пятка рабочей ноги соединяется с носком опорной ноги. Коленки вытягиваем до конца. Живот в себя! Корпус подтянут! Вы как сонные мухи! Бррр… Через два года мы сбежали. Бежали мы недалеко, ровно до соседнего корпуса бальных танцев. Там, протанцевав четыре года и не особо напрягаясь после балета, мы завоевали несколько призовых мест на региональном детском уровне и, дружно посовещавшись за вкуснейшим тортиком, поставили галочку в плане на жизнь напротив танцев и ушли искать себя в музыкальной школе. Света выбрала гитару, а я, отвергнув совет Рене по поводу фортепиано, трепетно взяла в руки скрипку. Этот инструмент всегда нравился мне… По моим тогдашним расчётам скоро в Аризону должен приехать Алекс, который был как раз известным в классических кругах скрипачом, и я надеялась, что таким образом нашла бы повод повидаться с семьёй. Прошлой семьёй. Каково же было моё удивление, когда, мельком проезжая мимо знакомого адреса накануне «их приезда», я увидела чужой дом. Абсолютно другой. И людей — счастливых, беззаботных. Но чужих. Уже вечером, устроив мозговой штурм себе лично, я поняла, что этот мир оказался другим, схожим с нашим, но прежней меня в нём быть не может. По всем законам физики. А если нет меня, то нет моей дочери, внучки, возможно, даже Лёша погиб раньше. Таким образом, погоревав с неделю, никому ничего не рассказав, я провела траурную черту под своей прошлой жизнью и запретила называть себя Валей даже мысленно. Тем более жизнь Беллы Свон оказалась куда интереснее предпенсионного существования бабушки Валентины. Занятия скрипкой были моей отрадой, и, хотя приходилось терпеть мозоли на руках да вечный синяк у подбородка, я не роптала. Через четыре года занятий мы со Светой получили гран-при на конкурсе в Калифорнии, и нам даже пообещали всевозможные бонусы при поступлении в почти любой музыкальный колледж. Но после победы, дружно отпразднованной красивым маникюром, мы беспечно забросили инструменты, чем вызвали искреннее непонимание родственников и преподавателей. Света тянула меня в художественную школу, а я мечтала освоить искусство фотографии. И впервые за тринадцать лет весёлого и нерушимого тандема наши пути разошлись. Я видела, что мои художественные таланты заканчивались ровно на прорисовке амёбы обыкновенной, а Света вечно рисовала такие шедевры, что мне было стыдно даже за свои геометрические узоры на полях тетради… Света тоже упёрлась рогом, так как страдала повальным невезением относительно всего, что касалось электроники. Бытовые приборы, телефоны и даже мой несчастный полароид пали в неравном бою с моей «антитехничной» подругой. Промотавшись полгода по разным студиям, снимая и рисуя одни и те же пейзажи (пустыни Сонора, Гранд-Каньон и водопад Хавасу), а также лица родных и знакомых, мы наконец забросили кисти с плёнками куда подальше и пошли в чирлидинг собственной школы. В последней, несмотря на повальную занятость на курсах, что у меня, что у Светы всё было прекрасно. Учились мы в разных классах, так как подруга была на полтора года меня старше, но это не мешало нам быть «гениальными девочками» и любимицами преподавателей, которых часто ставили в пример отстающим. Жаль, что скоро она уедет в колледж… Вообще со Светой мне нереально повезло. Она была весёлой, умной и талантливой девчонкой. Рядом с ней я всегда чувствовала себя моложе своих реальных лет. Наша встреча наверняка не случилась в книге, но в этой жизни я была настолько благодарна Рене за тот поход в парк, что даже взяла над мамой негласное шефство. Рене стала моим личным проектом. Я всегда относилась к ней скорее как к дочери, в этом мы с книжной Беллой остались схожи. Мама была наивной, как ребёнок. Сначала я сквозь пальцы смотрела на её короткие романы, но, когда услышала её сдавленные рыдания после очередного разрыва, стала внимательно следить за всем, что касалось её личной жизни. Наверное поэтому, когда я увидела на пороге дома высокого, довольно молодого мужчину с букетом в руках, я сначала растерялась, а узнав, что он к маме, грубо хотела захлопнуть дверь со словами: — Извините, вы нам не подходите, слишком молоды, значит, серьёзных намерений не имеете. — Наоборот, — поймал дверь ботинком парень с задорной улыбкой. — Я как раз с серьёзными намерениями. Я очень люблю вашу маму и хочу на ней жениться. Что-то в голове моей щёлкнуло. — Вы бейсболист. — Я не спрашивала, а утверждала. — Вы меня узнали? — с надеждой спросил мой будущий отчим. — Конечно, Фил, — радушно распахнула я двери, принимая в руки букет из фрезий, любимых маминых цветов. — Проходите, вы приняты заочно. Через полтора месяца они поженились. А я морально готовила себя к переезду. Одно радовало меня. Чарли будет счастлив.