***
Милисента чувствовала небывалый приток энергии. Она искренне не понимала, почему побег Сириуса из Азкабана не дал надежду другим. Ей хотелось буквально кричать взрослым, чтобы они разули глаза и попытались что-то сделать. Именно поэтому сейчас она сидела напротив Андромеды и Римуса, которые прибыли к ней «на срочное собрание». — Каков наш план? — поерзав на диване, Милисента поставила локти на стол и положила на них голову. — Мой — обучить детей. Твой — обучиться самой, — Милли уже недовольно закатила глаза, поэтому Люпин, по всей видимости опасаясь дальнейших возмущений, прекратил свою игру. — Я прекрасно понимаю, к чему ты клонишь, но нет. — Почему? — Потому что ты даже не представляешь, о чем говоришь. Это больше не игра, ты хочешь помогать одному из самых опасных заключенных Азкабана. — Я хочу помочь папе, — сказанные Милисентой слова немного поумерили пыл Римуса. Строгость на его лице смешалась с грустью. Девочке казалось, что дядя и мама иногда и вовсе забывали, что Сириус является ее отцом. Это было довольно-таки странно, ведь они же ей и твердили все детство о том, как сильно она на него похожа. Серые глаза, черные волосы, игривая улыбка, да, да, вечно одно и то же. — Прости, но я согласна с Римусом, — подала голос Меда. — Ты будешь в Хогвартсе, под защитой, а Сириуса поймают и вернут в Азкабан. — Что? — если к протесту дяди девочка была вполне готова, то от Андромеды она явно не ожидала подобных слов, — Ты же всегда верила в его невиновность! — Всему когда-то приходит конец… Я искала доказательства. — Тонкс отвела взгляд в сторону, — Все мы искали. Я подняла все свои связи и дольше всех пыталась что-то сделать, но, увы. И я согласна с твоим дядей и мамой в том, что после стольких лет в Азкабане рассудок целым не остается. — Римус! — воскликнула Милли, не в силах в очередной раз слышать о том, что ее отец сумасшедший, — Вспомни вашу дружбу, почему ты не хочешь ему помочь? — Потому что он не тот, кто был мне другом. На суде он ни слова против не сказал, хотя мы, его друзья, были там. Мы бы его услышали. Но не было ни малейшего отрицания. — Да и к тому же дементоры явно не оставили ему счастливых воспоминаний о старой школьной дружбе, — согласилась с мужчиной Андромеда. На лице Милисенты не осталось и тени прежней улыбки. Она не выдержала, поднялась с дивана и быстрым шагом двинулась к лестнице на второй этаж. — Милисента! — строгий оклик Римуса заставил ее замереть, но обернуться она и не подумала. — Сириус свел половину наших друзей в могилу, оставил Марлин одну. Какой он мне друг после этого? Я никогда не хотел так резко высказываться тебе о нем, но такие обстоятельства. Пора уже начать думать головой. — Жаль, что вы ей не думаете, — себе под нос прошептала Милли. В ту же минуту она бегом рванула наверх. Еще не добравшись до своей комнаты, Милисента услышала звук открывающейся двери. Интерес заставил ее остановиться и прислушаться. Для этого Милли села на самых верхних ступеньках лестницы, вцепившись руками в перила. Она вытянула голову так, чтобы не только слышать, но и видеть происходящее. За свое детство девочка уже не раз убедилась в том, что чем взрослее человек, тем реже он поднимает голову, чтобы просто так взглянуть куда-то выше своего носа. Сейчас ей это только играло на руку. Голос мамы, рассказывающей о допросе, был настолько печальный, что девочке хотелось сорваться вниз и заключить ее в свои объятия. Однако она понимала, что, только скрываясь от глаз, она сможет узнать все подробности происходящего. Так она и узнала, что все вокруг твердо уверены в том, что ее отец хочет убить Гарри Поттера.***
Было приятно вновь вернуться на платформу 9 и ¾. Атмосфера начала очередного приключения была повсюду. Больше всего Милисенте нравилось наблюдать за маглорожденными. Они вместе со своими родителями с огромным восторгом рассматривали каждую деталь, будь то сова или искры волшебной палочки. Милли, словно заряжаясь их энергией, буквально сияла и становилась еще счастливее. — Ну что, идем? — привел ее в чувства голос Римуса. — А, да, — девочка тут же обернулась к маме и непроизвольно начала разглядывать ее лицо. Из-за нервов и бессонницы под светлыми глазами женщины залегли темные круги, длинные пшеничные волосы были собраны в небрежный пучок, какой обычно делают в сочетании с пижамой. Но, надо отдать ей должное, Милли, сколько себя помнила, всегда замечала одну деталь: какой бы уставшей и грустной Марлин не была, стоило только встретиться с ней взглядом, как ее лицо тут же светлело и внушало такое спокойствие, способное отогнать плохие мысли. По крайней мере так казалось Милисенте. Ее мама могла без умолку рассказывать о школьных годах, бегать с ней на перегонки, валяться на траве и слушать музыку на полную катушку, а могла строжиться за несъеденные овощи или бодрствование по ночам. Милисенте казалось, что в ее маме живут два совершенно разных человека, и тот, кто строже, явно с большим усилием добивается лидерства. — Милли, прием! — девочка, от неожиданности вздрогнула, наконец обратив внимание на Марлин, которая в свою очередь залилась смехом и обняла ее. — Береги себя. И Римуса. Римус, стоящий в стороне, усмехнулся, скрестил руки на груди и покачал головой. — И Гарри, верно? — не удержавшись, добавила Милли. — Гарри? Что? — Марлин недоуменно посмотрела на дочь, но, заметив ее хитрую ухмылку, тут же все поняла. — Ах ты, чертовка, подслушивала значит? Милисента кивнула и засмеялась из-за не нового для нее прозвища. Мама часто так ее называла, объясняя это тем, что ее растрепанные черные волосы, хитрость и огонек в серых в глазах делают свое дело. — Все будет хорошо, не волнуйся, — выбравшись из объятий, Милли тыкнула маму в бок, и, схватившись за тележку, подпрыгивая двинулась в сторону поезда. Уже выглядывая из окна, она напоследок помахала Марлин рукой и заняла свободное купе.