Сестра короля

— Через лес мы больше не поедем, — объявила графиня, сворачивая на объездную дорогу. — Он весь кишит людьми нашего дорогого главы полиции. — Откуда вы знаете? — прямо спросил Д’Артаньян. — Логика, — графиня пожала плечами и потянулась в седельную сумку. Достала оттуда бутылку с вином. С помощью одного из своих кинжалов открыла ее и присосалась к горлышку. — Что? — кивнула она на обалделые взгляды. — Хотите? — она протянула бутылку своему мужу. Граф покачал головой. — Нужно спешить, пока они не поняли, что мы поехали другой дорогой, — граф указал рукой на темный лес. — Наоборот, поедем помедленнее, — графиня еще отпила из бутылки. — Вы же не против хорошей драки? — Драка, это всегда хорошо, — вмешался Д’Артаньян в разговор супругов. — Мы не опоздаем в Лувр? Графиня развязно пожала плечами. — Засиделась я в Лувре, — пожаловалась графиня, растирая шею. — Вы хотели на свадьбу маркиза. А я хочу хорошего вина и драки. Вы же не откажете даме? Мужчины переглянулись. Даме, тем более сестре короля, отказывать нехорошо. Но это желание сильно отличалось от стандартных женских капризов. — Я тоже не против размяться, — подытожил Д’Артаньян. Графиня неприлично хихикнула, достала из сумки бутылку и протянула ему. Капитан королевских мушкетеров немного посомневался, но решившись, взял, откупоривая. Лошади неспешно шли по широкой дороге, окружающей лес. Всадники, бросив поводья, пили вино прямо из горла, слушали трели ночных птиц и вглядывались в далекие очертания небольшого селения. — Мадам, а вы не желаете вина? — лошадь графини шла рядом с лошадью мадам Д’Артаньян. — Нет, спасибо, — молодая женщина вежливо поклонилась. — Меня всегда укачивает в седле. Боюсь, что от вина мне станет совсем дурно. — Искренне сочувствую, — участливо покивала графиня, — меня в седле никогда не укачивает. Я даже могу спать, не сходя с коня. — Это из-за вина? — шутливо спросила мадам Д’Артаньян. Графиня громко засмеялась. — Я уже сказала свое решительное «нет» вину, — графиня поднесла бутылку к глазам. — НЕТ! — рявкнула она так, что какая-то ночная птичка замолкла. — Только вино ведь не слышит ни черта, — добавила она почти горестно. Ехавший позади них Д’Артаньян тихо засмеялся. — До того, как мой покойный батюшка представил меня ко двору, я воспитывалась в монастыре, — улыбаясь начала рассказывать мадам Д’Артаньян, — Однажды к нам в женский монастырский двор повадился лазить один мужчина из низшего сословия. Правда, никаких безобразий он не чинил, только молился все на статую ангела. Монахини много раз объясняли ему, что ему сюда нельзя, ведь монастырь-то женский, и прогоняли, и даже били. А он все равно лез. Как влезет, то падал на колени и начинал так неистово молиться, горестно, со слезами раскаяния. Потом к нему привыкли, прогонять перестали, ведь человек не грешит, а богоугодное дело делает. Потом его монахини подкармливать начали, в холодные и дождливые дни в монастырь пускать. Внимательно слушавшая ее графиня громко фыркнула и приложилась к новой бутылке. — Вот однажды разговорили мужика, — продолжала мадам немного смешливым тоном, — оказывается, его жена очень сильно пьющая женщина. Он поначалу пытался ее к порядку призвать. Даже бить пытался, один раз. Женщина оказалась неробкая и после ее ответных тумаков он неделю отлеживался, все думали, что не выживет. — Мне уже нравится эта женщина! — громко заявила графиня, прикладываясь к бутылке. — Пожалуйста, продолжайте. — Так вот, пришлось мужику терпеть и самому по-хозяйству крутиться. Постарел, обрюзг, о самоубийстве начал задумываться. В один из тяжких тягостных момент жена заявляется домой очень сильно пьяная. Он ей в сердцах и сказал: «Непутевая ты баба! Да если бы я мог, я бы тебя зарезал, нет повесил, нет задушил бы!», а сам от нее лавкой отгородился, мало ли опять тумаков надает. Его жена в ответ выпрямляется, руки в боки, и говорит: «А ты забодай!». Бедный мужик испугался, что от работы женской в черта превращаться начал, молится стал. Местный священник ему сказал, что в монастыре нужно молиться — там богу слышнее. А по близости только женский. Вот и стал он лазить к нам. Графиня засмеялась так, что чуть не облилась вином. От хохота она пригибалась к гриве коня, выпрямлялась, культурно прикрывая рот рукой и снова неудержимо складывалась пополам в новом приступе смеха. — Вы знаете, один мой друг, — просмеявшись графиня кивнула собеседнице, — говорил: «Холостяк- существо беззащитное: и безрогое, и безкопытное — от обезьяны отличается». На резонный вопрос «чем?», говорил, что один потный, вонючий, волосатый, всё время хочет жрать, постоянно чешет причинное место и гоняется за каждой самкой, а другой — просто обезьяна. Теперь засмеялась мадам Д’Артаньян, только не так громко, и культурно прикрывая рот ладонью. — Шарлотта, — к супруге подъехал граф де Ла Фер и укоризненным тоном попытался напомнить ей о правилах приличия. — Говорите тише, вас могут услышать. — Граф, не лезьте в женский разговор, это неприлично, — супруга повернулась к нему, — вот выпейте и расслабьтесь, — она сунула ему в руку еще не откупоренную бутылку. Опешивший от такого тона, граф взял бутылку и ничего не понимал. Никогда, ни одна женщина не разговаривала с ним в таком тоне. Его лошадь, словно почувствовав состояние седока, отстала и поравнялась с лошадью капитана королевских мушкетеров. Тот сочувственно посмотрел на графа. — Кстати, а где наши волки, то есть, преследователи, — опомнилась графиня и стала вертеть головой. — Неужели они настолько тупы, что не сообразили. Эх, надо было им записку послать… Словно услышав ее слова, в стороне послышался топот лошадиных копыт и в ранней утренней мгле появились всадники. — Ну наконец-то! — графиня всплеснула руками. — Наверняка ждали тех, кто скачет во весь опор! Олухи царя небесного! А как же те, кто едет неспешно? Не нужно обращать внимания что ли? — она продолжала в пол голоса распекать нерадивых преследователей. — Подождите-ка, — она остановила коня, внимательно всматриваясь в группу всадников. — Мало того, что тупые, так еще и слепые! Нет, ну проще самой себя арестовать. Графиня де Ля Фер, именем короля вы арестованы, извольте отправиться с нами, — кривляясь, она спародировала грубый мужской голос. — Именем короля, пошли к черту, сударь, — писклявым манерным голосом ответила она сама себе. — Господин Д’Артаньян, одолжите пистолет, — уже нормально попросила она, но сама подъехала к нему и бесцеремонно запустила руку ему под плащ, вытаскивая оружие. Вглядываясь во всадников, она взвела курок, прицеливаясь. Целилась с минуту. Граф вообще сомневался, что она попадет в кого-то столь далекого, что в темноте, видны только приблизительные очертания, да еще и не очень трезвой. — Нет, еще слишком рано, — заявила Шарлотта, опуская пистолет и, запрокинув голову, опустошая бутылку с вином. Выпив последнюю каплю, она хорошенько размахнулась и высоко швырнула бутылку в сторону возможных преследователей. Вскинув руку с пистолетом, выстрелила, почти не целясь. В ночной тишине звук выстрела показался оглушительным. Бутыль во все стороны брызнула осколками стекла. До мужчин даже долетело несколько осколков. Дурачась, графиня картинно сдула пороховой дымок с дула пистолета и кинула его в седельную сумку, достала новую бутылку. — Да чтоб вас черти покусали, — выругалась она, сделав несколько глотков вина, — заметили наконец! Да с такими врагами, друзей не нужно! Вперед, — скомандовала графиня, пуская лошадь спешной рысью. Все остальные последовали за ней. — Вы же хотели драки, — напомнил поравнявшейся с ней капитан королевских мушкетеров. — Успеется, — графиня обернулась, оценивая расстояние до, теперь уже реальных, преследователей и ускорилась. Через четверть часа погони впереди показались первые домики предместья Бриля. Как и от любой деревни, пахло навозом. Что есть сил скачущие преследователи догоняли. В утренней дымке их даже можно было сосчитать. Всего-то десятка два человек. Впереди был сам глава Французской полиции. — Нет, ну это уже оскорбительно! — возмутилась графиня. — Это же надо, так меня недооценивать. Я пожалуюсь королю! Графиня скакала впереди, диктуя скорость остальным лошадям. Преследователи быстро догоняли. Навозом пахло все сильнее. — Именем короля, приказываю остановиться! — рявкнул беглецам глава полиции. — Приказываете? А полномочий хватит? — пробубнила себе под нос графиня. — Всем крепко держаться! — обернувшись назад велела она своим спутникам. Припала к гриве своего коня и что-то быстро прошептав. — Вперед! — отдала четкую команду по-испанки. Все четыре коня, вытянувшись стрелой, ускорились до предела. Седокам ничего не оставалось кроме как вцепиться в гриву и пригнуться. Преследователи буквально дышали им в спину. Предрассветная дымка тянулась по полю и дороге, плотно скрывая копыта. На подъезде к деревне, около дороги обосновался небольшой цыганский табор. Всего около десяти палаток. Любой путник поостерегся бы проезжать здесь, но четверым беглецам было не до церемоний. Навозом стало вонять просто непереносимо. Очень хотелось зажать нос. — Всем держаться, — напомнила графиня, поравнявшись с палатками. — Строй! — выкрикнула она так же по-испански. Четыре коня, игнорируя поводья и стремена, выстроились в шеренгу, продолжая нестись все с той же бешенной скоростью. Не понимая, зачем нужны эти команды, граф хотел уже подъехать спросить, как его супруга два раза коротко свистнула. Все четыре лошади, как одна, сильно оттолкнувшись, прыгнули далеко вперед. Не высоко, а именно далеко. На столько, насколько хватило возможностей. — Шагом! — приказала все так же по-испански. Лошади фыркая и тяжело дыша, перешли на шаг, и стали слушаться поводьев. Граф не понимая смотрел на свою жену. Голосовые команды? Зачем? Это же чистой воды позерство. Под это специально отбирают лошадь, одну из полсотни, и обучают. Но обучить четыре лошади? Да еще и игнорировать тактильные команды. Для чего? Зачем это понадобилось сейчас? — Не дурно, — точно так же шокированный Д’Артаньян подъехал к нему. Граф только головой покачал. Мадам Д’Артаньян тяжело дыша от испуга наконец смогла разжать пальцы на гриве коня. Графиня совсем сбавила ход и остановилась, оборачиваясь на преследователей. Предутренний туман почти рассеялся, являя сильно перекопанную землю позади, от которой дурно несло навозом. Преследователи во весь опор неслись прямо на нее и остановиться уже вряд ли могли. — Эх, сейчас ведь ноги переломают, — с сожалением произнесла графиня и вытащила бутылку из сумки, хорошенько размахнувшись, швырнула ее в преследователей. Бутылка упала прямо под копытами лошади начальника полиции. Лошадь испугалась, скинула седока и завязла передними ногами в навозе, провалившись почти по грудь. Господин де Ла-Рени через голову коня полетел лицом в грязь. Пошла цепная реакция. Напуганные лошади скидывали седоков в говно, сами увязнув. Те лошади, что не испугались, на всем скаку влетали в навозную яму, падали, обдав всех и вся вонючими брызгами, и вязли там по самое брюхо. Всего за какие-то полминуты все их преследователи барахтались в вонючей навозной жиже, перемазанные с ног до головы. Казавшиеся на первый взгляд безлюдными палатки внезапно закишели людьми. Цыгане вытаскивали лошадей из грязи, цепляя поводья баграми на длинных палках, и уводили в лес, оставляя людей добираться вплавь до другого края говеной ямы. Цыгане — в деле кражи, народ расторопный. Им понадобилась всего минута, и лошадей у преследователей не оказалось. Из ямы несся отборный мат двух десятков людей. Те, кому удалось выбраться, кидались вслед за цыганами, надеясь вернуть своих коней. — Какая прелесть! — восхитилась графиня. — За это надо выпить! Открыв очередную бутылку, присосалось к горлышку. — Ваших рук дело? — хмуро поинтересовался граф. — Конечно моих, чьих же еще, — графиня втолкнула ему в руки початую бутылку. — Выпейте же со мной за успешно сделанное дело. — Мадам, я восхищен! — Д’Артаньян подъехал поближе. — Как вам удалось все это организовать?! — Не верю я вам! — отмахнулась от него графиня. — Доставайте бутылку, и я посмотрю насколько вы восхищены. Почтительно кивнув, капитан королевских мушкетеров стал откупоривать вино. Граф хмуро смотрел на свою жену и не узнавал. Куда делся весь светский лоск и дворцовая степенность? Ее глаза сверкали, щеки раскраснелись от вина, выбившиеся из прически пряди светлых волос падали на лицо, меняя его до неузнаваемости. Сейчас перед ним была никакая не светская дама, скорее, разбойница с большой дороги, уверенная в себе и красивая. Воительница, дочь позабытых королей варваров. От спокойной безукоризненной вежливости и манер не осталось и следа. Взглянув на нее, граф неожиданно понял, что дворцовый лоск не более чем маска, которую она вынуждена носить. Она так спокойно и естественно чувствовала себя здесь, в седле, с оружием в одной руке и с бутылкой в другой. Молодая, живая, полная сил и неуемной энергии женщина. — За успешное предприятие! — графиня выставила вперед бутылку. — Да вас, мадам, — весело добавил Д’Артаньян, поднося бутылку к ее. — За прекрасное утро и отличную ночную прогулку, — его жена тоже откупорила бутылку из своей седельной сумки. Д’Артаньян бросил на нее восхищенный взгляд. Граф смотрел на веселье молодых людей, сидя с бутылкой в руках, и чувствовал себя сычом, надувшимся на гусеницу. Да что он, в самом деле? Раз всем здесь весело, почему бы и нет?! — За успешное возвращение в Лувр, — граф тоже поднес бутылку, чокаясь с ними со всеми. На самом деле было здорово выпить вина на свежем воздухе, удачно одурачив врагов. — Что-то мы рано развеселились, — графиня настороженно прислушивалась к шуму из деревни. — Какого дьявола? — заявила она, увидев вооруженную толпу деревенских. — Скачем? — коротко спросил Д’Артаньян, окидывая веселым взглядом новых недоброжелателей. — Нет, — графиня тоже внимательно вглядывалась в движущуюся на них толпу. — У них мушкеты, лошадей перестреляют. Давайте вниз, — скомандовала она. Ни у кого не нашлось возражений. Все четверо спешились. Графиня что –то зашептала своему коню, поглаживая его по шее. — Вперед! — по-испанки приказала она, хлопнув свою лошадь по крупу. Все четыре скакуна стрелой сорвались с места и поскакали по дороге на Париж. Деревенские проводили их взглядами, но стрелять не стали. — За мной, — кивнула графиня своим спутникам, отхлебнула из бутылки и смело пошла на встречу толпе. Толпа ощетинилась вилами, кольями и мушкетами. Деревенские, получив приказание схватить проезжающих господ, явно растерялись. Никто от них и не собирался убегать, наоборот, те, кого нужно было схватить сами шли к ним в руки. — Добрый вечер дамы, — графиня вежливо кивнула пухлым дородным женщинам с вилами, — господа, — это уже относилось к мужчинам. — Вы арестованы, — крикнул кто-то смелый из толпы. — Сдавайтесь! — Сдаюсь, — графиня пожала плечами. — Только зачем? Мы тут гуляем, веселимся, — она покачала полупустой бутылкой. Хотите присоединиться? От ее резкого движения колья и вилы испугано поднялись выше, из толпы неслись щелчки взводимых курков. — Да опустите вы оружие, — графиня окинула их укоризненным взглядом и отпила из бутылки. — В самом деле, ведь вы же не будете стрелять в сестру нашего короля, в зятя Его Величества, — она кивнула на мужа, — в начальника его охраны с женой, — она указала на чету Д’Артаньян. — Если вы кого-то из пораните, боюсь, наш король может расценить это как самый настоящий бунт и прислать сюда сотню солдат для подавления. В толпе начали перешептываться и переглядываться. Оружие медленно, но верно опускалось. — Хорошо, — вперед выступил пожилой мужчина в рваной шляпе. — Но вы все равно задержаны. — Да пожалуйста, — фыркнула графиня. — Только задержите нас пожалуйста в таком месте, где можно выпить, а то у меня вино совсем закончилось, — она напоказ перевернула пустую бутылку и потрясла, показывая, что там ничего нет. — Говорят, что здесь лучшее вино во всей Франции. — У нас есть трактир, — мужчина в рваной шляпе неуверенно потер грязную шею. — Я не уверен, что он сгодится для вашего взора. — Если там есть вино, то сгодится, — важно кивнула графиня. — Ну же, проводите меня, — она неспешно шла через толпу. — Ну что вы, месье, — обратилось она все к тому же оборванцу, — предложите даме руку. Окончательно растерявшись, мужчина вытер грязную ладонь об штаны, зачем-то понюхал рукав, но руку все же протянул. Графиня сдала бутылку первому попавшемуся жителю и положила руку, затянутую в белоснежную перчатку поверх грязного рукава неопределенного цвета. Позади нее граф и капитан королевских мушкетеров встали по обе стороны мадам Д’Артаньян, оберегая ее от случайных грязных прикосновений. Чинно и медленно, в сопровождении всех деревенских жителей, они дошли до, по обыкновению стоящего на краю деревни, питейного заведения. На входе женщины заколебались и стали расходится. Совершенно светлое небо на востоке окрасилось красным — домашние дела не ждут. — Ну что же вы? — остановила их графиня. — Пойдемте с нами, мне ведь нужны фрейлины. Польщенные вниманием столь знатной дамы, женщины потянулись в трактир. Графиня выбрала столик у окна и чинно присела край. Граф и чета Д’Артаньян расположилась здесь же. Им услужливо подали лучшее найденное вино. Водянистое и гадкое на вкус. — Ну развлеките же меня. Расскажите кто и как поручил вам нас арестовать? — графиня не морщась пила местное пойло. — Да тип тут один разодетый ходил, сказал, что ловит страшных преступников, — начал рассказывать тот, в драной шляпе. — Обещал по пистолю каждому, кто поможет. — А еще он лошадей наших увел! — вмешалась бойкая женщина. — Обещал, что вернет или заплатит, но их всех теперь украли цыгане. — Интересно, а как он выглядел? — графиня с интересом слушала рассказ. — Мордатый такой, — сопровождающий их оборванец смутился, не зная, как еще описать нужного господина. — Да толстый он, — снова вмешалась женщина. Осмелевшие деревенские жители наперебой стали выкрикивать приметы. Графиня находила взглядом каждого и со знанием дела кивала. — В парике таком большом! — С вытянутыми губами! — С огромным ртом! — С поросячьими глазами! — С толстым носом! Деревенские все больше расходились, окончательно растеряв всю свою опаску. Уже не робея, стали заказывать себе выпивку, рассчитывая на честно заработанный пистоль. — Господа, это начальник всей французской полиции, — со знанием дела объявила графиня. — Должна вас предупредить. Что он вас обманул. Ни лошадей, ни денег вам не видать! Начинающееся веселье чуть притихло. Входная дверь шарахнулась об стену. — Это все вранье! — в проход вступил весь с головы до ног перепачканный в навозе начальник французской полиции. — Вам всем будет хорошо заплачено! — Ой, господин де Ла-Рени, — восхитилась графиня, — откуда же вы вылупились такой красивый! Под слоем грязи придворный побледнел от злости. — Я сегодня же доложу королю о всех ваших проступках! — выкрикнул он, указывая пальцем на четверых беглецов. — Ой, страшно! — притворно испугалась графиня. — Господа, послушайте, — она встала с видом судьи, обличительно указывая пальцем, — неужели вы верите, что у этого говноеда действительно есть деньги? Его величественный звонкий голос было слышно поверх гомонящей толпы. На несколько мгновений повисла тишина. — Да ты нам наврал, скотина! — женщины первыми накинулись на бедного Ла-Рени. — Мы же тебя растерзаем! Пользуясь тем, что взгляды всех обращены на оправдывающегося начальника полиции, графиня перегнулась через стол к своим спутникам. — Сейчас начнется драка, — тихо сообщила она. — Господин Д’Артаньян, позади вас окно. Как начнется драка тихо открываете и выходите. Мадам, вы следуете за супругом. Потом вы, граф. Я уроню люстру, — она указала на широкий деревянный подсвечник под потолком, — и выхожу за вами, — все ответили ей быстрыми кивками. — Господин Д’Артаньян, я знаю, что у вас есть еще один пистолет. Дайте его мне. Капитан королевских мушкетеров действительно прятал под плащом пистолет. Немного посомневавшись, он передал его, как просили. Графиня прятать пистолет не стала, просто оставила руку за спиной. Убедившись, что все к побегу готово, она снова выпрямилась с видом величественной судьи. — Господа, — она вытянула свободную руку, призывая всех к тишине. Разошедшийся народ быстро замолчал. — Я готова возместить ваши траты. К сожалению, отправляясь на прогулку, я не взяла с собой кошелек. Но у меня есть это, — она достала из прически один из своих брильянтовых кинжалов. — Я отдам его вам. Продайте его подороже, а деньги разделите поровну. На каждого получится, — она замолчала, обводя глазами присутствующих, якобы считая, — около ста пистолей. Надеюсь, вам хватит купить лошадей, — она положила кинжал на соседний стол. — Выберите самого честного здесь, кто честно займется продажей и делением денег. Пусть он подойдет и возьмет. — Я его возьму, — мужчина в рваной шляпе потянулся за кинжалом. — Ага, сейчас, — дородная женщина преградила ему путь, — я тебя здесь вообще первый раз вижу. — Я тут самый честный, — выкрикнул другой мужчина и тут же слег, получив большой деревянной кружкой по затылку. — Честнее меня никого нет! — Заткнись, ворюга! Разгоралась драка за кинжал. Быстро обернувшись, графиня убедилась, что Д’Артаньян открывает окно. По потоку свежего воздуха поняла, что первый уже вышел. Не шевелясь она стояла, загораживая их уход. По чуть слышному шороху платья поняла, что мадам Д’Артаньян тоже покинула душный трактир. — Они уходят! — выкрикнул слегка побитый Ла-Рени. Не много людей обернулось на его выкрик. Люди были заняты отстаиванием своего доброго имени. — Уходите граф, — сказала она мужу, следя за приближающимися сквозь драку оборванцами. Не став спорить, граф вышел на улицу через окно. Оборванцы находились на расстоянии нескольких шагов, когда выстрел перебил веревку, что удерживала люстру. Тяжеленая деревянная конструкция с недогоревшими с ночи свечами обрушилась на головы преследователям. Отшвырнув пистолет и схватив с соседнего стола кинжал, графиня рывком перепрыгнув через стол, рыбкой нырнула в окно и покатилась по мягкой траве, прикрыв голову руками. Сделав всего несколько кувырков, она твердо встала на ноги, возвращая кинжал в полураспущенную из-за недостающего кинжала прическу. Заметив ожидающих их господ, направилась к ним. — Как мы будем отсюда выбираться? — с любопытством спросил Д’Артаньян. — Очень просто, бегом, — графиня пожала плечами. — Видите вон те деревья, — она указала через поле на виднеющиеся вдалеке кусты, — там дорога на Париж. Лошади придут на свист. Бегите туда! — А вы, мадам? — не понял граф. — А мы с вами туда же, только другой дорогой, — объявила Шарлотта, бесцеремонно хватая мужа за руку. Из окна трактира стали высовываться не добитые головы в поисках беглецов. — Бегом! — рявкнула графиня. — Не попадите под пули! — она бесцеремонно потащила мужа сквозь заросли бурьяна. Деревенские жители, наконец поняли, что от них сбегают те, за кого полагалась награда. Не решившись в какую сторону бежать, вспомнили про оружие. Граф и графиня продирались через кусты, и их было не очень хорошо видно, зато капитан королевских мушкетеров вместе с супругой бежали по открытой местности и были прекрасной мишенью. Первые залпы пришлись по ним. — Проклятье, этого я не учла! — графиня остановилась, прислушиваясь. — Так не пойдет. Она решительно потянула мужа в другом направлении, ближе к толпе. Судорожно оглядевшись, она подняла комок сухой вскопанной земли и размахнувшись бросила в стреляющих. Кусок земли попал прямо в перемазанное подсохшим навозом в лицо господина французской полиции. Тот глупо оглядывался по сторонам. Нещадно пачкая белые перчатки, графиня кинула еще один комок. Только теперь перепачканный дворянин их заметил. — Стреляйте туда! — завопил он, указывая на кусты. Не став ждать пока, в них хорошенько прицелятся, графиня вцепилась в руку мужа, таща его подальше от стреляющих. Под грохот выстрелов пули срезали ветки вокруг двоих беглецов. Позади них поднялся крик и топот десятков ног. Графиня отпустила руку мужа и, подобрав юбки, целенаправленно и быстро бежала вперед. Граф очень старался не отставать. Пока они бежали параллельно дороге к которой побежали Д’Артаньян с супругой. Бурьян закончился деревенским забором. Это был частокол из ряда столбов высотой с человеческий рост. Немедля ни секунды, графиня, повыше подобрав юбки, по горизонтальным скрепляющим брусьям взобралась на забор, перекинула подол, и спрыгнула вниз уже по другую сторону. Восхитившись, граф попытался повторить. Скрепляющие брусья оказались слишком узкими и были плохой опорой для широкой мужской ноги. Пришлось подтягиваться на руках. Грузно перевалившись через забор, граф пытался отдышаться, но его жена настойчиво тянула его дальше. Перед ними простиралось поле, заросшее травой. Стоило им выйти на открытое пространство, как снова раздались выстрелы, подгоняя беглецов. Теперь графиня не выпускала руки мужа, держа свой объемистый подол, одной рукой. Выстрелы позади становились все реже, пока не прекратились совсем. С каждой минутой граф чувствовал, что бежать все тяжелее, дыхания не хватало, но он очень старался не показывать и не отставать. Отбежав довольно далеко, графиня немного сбавила темп и остановилась, распахивая свой дорожный плащ. Граф уперся ладонями в колени, тяжело дыша. — Простите, граф, что вам пришлось бежать такой крюк, — графиня возилась за спиной с завязками корсета. — Логичнее мне было бы взять господина Д’Артаньяна, он моложе, а вас вместе с мадам Д’Артаньян отправить по прямому короткому пути. Но я подумала, что таким образом могу скомпрометировать и вас и себя, к тому же, в случае непредвиденных обстоятельств я не смогу вам помочь. Отдохните пока, у нас есть пара минут. Усевшийся было на траву граф вскочил на ноги. Да, он не так молод, как Д’Артаньян, но еще совсем не стар. Уж четверть лье он осилит. И что это за намеки, что без охраны в виде супруги он не справится? — До дороги осталось не далеко. Без отдыха добежим, — он махнул рукой в нужную сторону. — И еще, Шарлотта, — он коснулся руки жены, что подбирала объемный подол, дождался пока она поднимет голову и посмотрит ему в глаза, — не стоит указывать мне на возраст. Несколько секунд графиня просто смотрела ему в глаза, но потом выражение ее лица поменялось. Она как-то по-особому прищурилась и растянула губы в улыбке. Ее изучающе пристальный взгляд переместился с глаз на губы. Она непроизвольно наклонилась к мужу. — Хорошо, — прошептала она, не отводя взгляда от его губ, а потом резко отступила назад, вглядываясь в оставленную деревню. — Почему-то нет погони, а должна быть! От какого-то дома в деревне поднимался столб черного дыма. Пожар — лучшее средство для отвлечения деревенских. Подумав так, супруги переглянулись и сменив направление, целенаправленно побежали к дороге. — Вот проклятье, я надеялась обойтись без вредительства! — проворчала графиня. Граф не ответил. Он старался не сбивать дыхание и по-возможности экономить силы. Не явное указание жены на его возраст, уязвило его мужское самолюбие. Он намеревался доказать и себе, и ей, что рано его еще «сбрасывать со щитов»*. Дорога оказалась не так уж и далеко. Капитан королевских мушкетеров с супругой уже ждали, держа коней, высмотрев их зорким взглядом в чистом поле. — Мы очень задержались, — графиня быстро села в седло. — Лошадей не жалеем. Кстати, — она показала позади себя дорогу, — за нами погоня. Погоню можно было высмотреть по отдаленному стуку копыт и поднимающемуся облаку пыли. Судя по всему, всадник был один. — Убьем его? — предложил, Д’Артаньян. — Нет времени, — ответила графиня, пуская лошадь во весь опор. Солнце уже встало, прогревая остывшую за ночь землю. До того, как встанет король, оставалось около двух часов. Нужно было спешить. Лошадей действительно не жалели. Одинокий путник, что гнался за ними, неумолимо догонял. До ворот Парижа оставалось совсем немного, как беглецы смогли его рассмотреть. Господин де Ла-Рени где-то все-же умудрился раздобыть лошадь и сейчас ее упорно загонял, пытаясь их догнать. В такой час к воротам медленно двигались ранние торговцы, медленно на ослах везущие свой товар, оборванные, нищие странники и монахи. Четыре всадника скакали к воротам не сбавляя скорости, виртуозно обходя не успевших посторониться пеших путников. — Именем короля! Приказываю остановиться! — господин Ла-Рени едва не схватил под уздцы лошадь графини. — Осторожней, ваша лошадь сейчас упадет, — предупредила его графиня. Действительно, ноги лошади главы французкой полиции подогнулись, и она упала прямо на всем скаку. Предупрежденный Ла-Рени не ушибся, а только извалялся в пыли. Но пыль поверх засохшего навоза было не сильно видно. — Габриэль, вам помочь? — графиня остановилась, оборачиваясь. Ее спутникам тоже пришлось остановиться и подъехать к графине. Их лошади тоже очень устали, храпели, сплевывали пену, но падать не собирались. — Идите к чету! — заорал крайне раздосадованный Ла-Рени. Графиня пожала плечами и вместе со своими спутниками, двинулась к воротам. Глава французской полиции на мог сдаться так просто. Он кинулся к ближайшему торговцу, выхватывая у него из рук ослиный повод. Бесцеремонно свалил поклажу, уселся верхом и, дико стегая бедное животное, продолжил погоню. Пропустив в воротах чету Д’Артаньян и супруга, графиня остановилась. Увидев приближающегося преследователя, она громко фыркнула от смеха, направила лошадь в город и дернула за свисающую сверху веревку. Над сводом ворот, прямо в бойнице, лежала бочка. От крышки бочки, вниз свешивалась длинная веревка. Крышка открылась, и из бочки, прямо на проезжающего внизу грязного всадника на осле вылилась густая синяя краска цвета индиго, нынче модного в Париже. — Время! — выкрикнула графиня своим путникам, пуская лошадь в галоп. Следуя по центральным широким улицам, четверо всадников пронеслись как ветер и спустя четверть часа были у стен Лувра. Потайной ход под стенами, через который вышли Д’Артаньян и граф де Ла Фер оказался крепко заперт. — Предсказуемо, — фыркнула графиня, спешиваясь с уставшей лошади и привязывая ее к коновязи. — Незапертый и неохраняемый вход скорее всего заметили либо патруль, либо караульные, — кивнула она Д’Артаньяну. — Как же мы попадем в Лувр? Через ворота нам не замеченными не пройти, — мадам Д’Артаньян тоже спешилась и внимательно смотрела на графиню, словно на ней написан ответ. — Запросто, — графиня отстегивала седельную сумку и пыталась привязать ее себе к поясу. Это было несколько проблематично. Завязки были длинные, сумка неудобная и слишком большая. К тому же, в ней осталось всего четыре бутылки вина. Приладив наконец неудобный агрегат, графиня ничуть не стесняясь пролезла по другим седельным сумкам, доставая бутылки и складывая их к себе. По центральной дороге, ведущей к воротам мимо них на осле протрусил изрядно злой, грязный и синий глава французской полиции. — Именем короля, откройте! — он со всей силы стучал об метал дворцовых ворот. — Я, Габриэль Николя де Ла-Рени, генерал-лейтенант полиции Его Величества! Сонный стражник открыл окошко и с презрением оглядел странного посетителя. — Пошел вон, отребье! — лениво возвестил он и закрыл окошко. — Я глава французской полиции! Я иду к королю! — Ла-Рени продолжал упорствовать. Окошко снова открылось. Теперь его оглядывал другой стражник. — Господа, вы поглядите какую важную птицу к нам занесло! — крикнул он остальным караульным. Дверца открылась, но решетка не поднялась. Скучающие на стенах и воротах стражники столпились, разглядывая странного господина. Странный господин рассказывал им историю своих приключений, а стражи только потешались и показывали пальцем. Со стены, прямо над четырьмя беглецами, опустилась длинная веревочная лестница. — Ну вот, а вы спрашивали, как мы попадем в Лувр, — усмехнулась графиня и стала первой подниматься по ступенькам. Всего через несколько минут она ходила по стене, прикладываясь к бутылке с вином. Следом поднялся Д’Артаньян и граф де Ла Фер. Мадам Д’Артаньян никак не могла справиться с объемной юбкой. Она просто поднялась на первую ступеньку и мужчины вдвоем подняли ее вместе с лестницей. — Мадам, король уже проснулся. До завтрака остался час, — голос за спиной заставил вздрогнуть. Граф рывком обернулся. Служанка графини, Элиза, стояла рядом его женой и передавала ей несколько свечей. Они не замеченными спустились по стене. Оставалось пересечь внутренний двор. Стражники были увлечены высмеиванием синего, дурно воняющего чудака на осле. Если не шуметь, то можно пробраться незамеченными. Тихонько, стараясь не шуршать и не топать, беглецы пробирались к двери потайного хода. Была пройдена уже половина пути. — Держите их! — дико завопил Ла-Рени, указывая на них пальцем. Стражники обернулись и улыбаться прекратили. — Стойте! Вы кто такие? — несколько стражников кинулось исполнять свои обязанности. — Бегом! — велела графиня и, лихо подобрав юбки, и отпив из бутылки, побежала к двери потайного хода. — Стойте, мы будет стрелять! — кричал стражник, когда графиня уже открыла дверь, пропуская внутрь спутников. Послышались щелчки взводимых курков. Служанка была последней, прежде чем графиня захлопнула дверь, о которую расплющились пули. — У нас совсем немного времени. Нужно привести себя в порядок и обязательно присутствовать на завтраке короля. В этом случае господину де Ла-Рени не удастся доказать, что мы нарушили королевский запрет. Других доказательств у него нет, — взяв предусмотрительно оставленный факел, графиня смотрела как ее служанка на засов закрывает дверь потайного хода, на которую стали сыпаться удары и вопли «Откройте!». — Элиза, проводи господина и мадам Д’Артаньян до их покоев, — она передала ей единственный факел и подожгла одну из полученных свечей. — Спасибо за прогулку господин Д’Артаньян, встретимся на завтраке у короля, не опаздывайте, — графиня присела в низком реверансе. С полупустой бутылкой это выглядело крайне странно. Капитан королевских мушкетеров и его жена, улыбаясь, вежливо поклонились и пошли за служанкой. — Прогулка всем чертям на зависть, — графиня прислонилась к стене, допивая бутылку. — А вы еще не хотели меня брать! — притворно обижено возмутилась она, ставя пустую тару около стены. — Я не хотел навлекать на вас гнев короля, — оправдывался граф, пока они шли по потайным коридорам к своим покоям. — Я и представить не мог, что так получится. Бедный господин де Ла-Рени. — Ничерта ему не сделается, — отмахнулась графиня. — Одна из моих служанок, Мария, уже ждет его с распростертыми объятиями. Она его хорошенько отмоет и покормит, а потом, — остановившись, графиня склонилась к лицу графа, — в ее объятиях он подумает, что все это был дурной сон, — заговорщически прошептала она. Граф пристально посмотрел в шало блестящие глаза жены. В неровном свете одинокой свечи она была очень красивой. Небрежно собранная прическа, из которой выбились пряди и свободно падали на лицо. Алые от вина губы в потемках ярко выделялись черным на фоне бледной кожи. В глазах, блеск непокорного хищника, победителя, альфы. И пьянящий запах свежего ветра, травы, лошадиного пота. Сама дьяволица вышла из пекла и была чарующе прекрасна. Только для него. Его. Навсегда. Граф сам не понял, как так получилось, что он накрыл поцелуем улыбающиеся губы. Дьяволица поцелуй не приняла. Сама набросилась, с глухим стоном кусая его губы. Прижимала к себе, терлась округлой мягкой грудью. Ее властная жесткая рука, прошлась по груди, животу и сжала его естество. Пойманный в ловушку граф мог только отвечать на поцелуи, подаваться бедрами в ласкающую руку и хвататься за ее талию, просто чтобы за что-то держаться. Где-то отдалено, на периферии сознания, граф слышал топот ног по коридору, но оторваться от прекрасного дьявола не мог. Чарующее видение отступило само, вслушиваясь. Муть и одурь постепенно спадали, оставляя только тянущее возбуждение. — Патруль, — сообщила жена, поднимая упавшую на пол, но чудом не потухшую свечу. — Нам нужно либо подождать, либо прорываться с боем. Предлагаю бег, вдруг успеем добежать до своего крыла. Но это если вы еще не набегались. Пытающийся отдышаться граф кивнул и побежал вперед. Опять намек на возраст. На очередном повороте, графиня его все-таки обогнала и завернув за угол столкнулась почти нос к носу с гвардейцами. — Тысяча проклятых чертей, сучье отродье, — выругалась она, отступая и вытаскивая шпагу. — Отступаем к нашему крылу, — гвардейцы тоже выхватывали шпаги. Граф просто не мог позволить ей сражаться одной. Он решительно отодвинул ее себе за спину и приготовился к бою. — Сударь, вы арестованы за нахождение в неположенном месте, — заявил гвардеец, скрещивая с ним шпагу. — Извольте проследовать с нами. Граф не отвечал, не желая отвлекаться. Коридоры были узкие, до еще и темные. Их свеча давала очень мало света, оставалось надеяться на факелы патруля. Локти и шпага постоянно задевали за стены. Обороняясь, граф отступал к своему крылу. Ему не надо было видеть куда он пятится, его жена четко и правильно направляла его на поворотах и ответвлениях. До их покоев остался всего один коридор. Граф задумался как же отогнать преследователей и скрыться в покоях? Неужели придется перебить здесь весь патруль? Его жена остановилась и стала копаться в сумке, звеня бутылками. Граф едва сдержал ругательство. Нашла же время пить! — Пустите меня на минутку, — проскользнув мимо графа она встала перед гвардейцем. — Возьмите свечу, — распорядилась она, продолжая отступать, как раньше делал граф. Зайдя в их коридор, который ведет к нужным дверям, графиня вдруг начала наступать, тесня гвардейцев в обратную сторону. — Оливье, по моей команде, бегите к дверям, — распорядилась она, загоняя гвардейцев все дальше. — Давайте! — выкрикнула она, не дав времени на размышление и возмущение. Граф сделал, как сказали. Оставив гвардейцев за углом, графиня побежала за мужем. Не добежав до своей двери потайного хода, она остановилась и швырнула под ноги преследователям бутылку, которая разлетелась на осколки, выхватила из рук графа их единственную свечу и швырнула в лужу вина. К удивлению графа, вино вспыхнуло высоко и ярко, прямо как масло. Коридор осветило яркое пламя. Преследователи наткнулись на стену огня, но соваться не стали. Графиня усмехнулась и открыла двери потайного хода в спальню. Пропустив мужа вперед, она отбросила шпагу в сторону и привалилась спиной к стене. В их спальне были раздвинуты шторы и было довольно светло. — Надо поблагодарить маркиза при случае. Его херес пить невозможно, но горит он превосходно, — пошутила она, глядя на мужа. Граф аккуратно убрал шпагу в ножны и рядом с ней привалился к стене, отдыхая и не веря, что все закончилось. — Херес? — переспросил он не понимая. — Любезный господин маркиз вместе с вином положил мне в сумку херес, — пояснила графиня. Граф задумался. Неужели крепленое вино так горит? Ничего себе вино! И эту гадость его супруга пила всю дорогу до Лувра и даже не морщилась? От ситуации, облегчения, собственной недогадливости или нервов, графа начал распирать смех. Сдержать его никак не получалось. Он попытался прикрыть рот рукой и подумать о другом. Сразу в памяти всплыл перемазанный говном и краской глава французской полиции, сидящий на осле. Если это дело рук графини, то тогда понятно. Придумать такое на трезвую голову невозможно. Сдерживать смех сил не осталось. Граф засмеялся, больше не сдерживаясь. И смеялся пока не заболела челюсть. Его жена с улыбкой смотрела на него и развязывала сумку на поясе. Граф больше не видел в ней ангела или демона. Просто женщина, с теплотой смотрящая на своего мужа. Она несомненно видела его всего, без притворства, наносных масок и придворной лжи, видела его настоящего и улыбалась тому, что видела. Так не смотрят на возлюбленного и простого любовника. Так смотрят только на мужа, с которым уже пройдено не мало пути. Отстегнув пряжку дорожного плаща и позволив ему упасть на пол, графиня подошла, обнимая мужа и целуя в губы. Впервые это было так. Не горьковато-противное ощущение долга. Не отбирающее разум марево возбуждения. Не удушающее право собственности и обладание. Просто договор двух людей. Обоюдное желание получить то, что полагается ему по праву рождения: внимание, тепло и ласку. Неспешно и обстоятельно они избавляли друг друга от одежды, периодически целуясь. Графиня стыдливо не позволила снять нижнюю сорочку под платьем, но сама не оставила на своем муже не единой нитки из одежды. Настойчиво уложила на кровать и села на его бедра. Распустила прическу. Волосы свободно рассыпались по ее плечам. Еще раз поцеловав мужа в губы, прижимаясь к нему всем телом она начала двигаться, возбуждая. Граф помнил, как однажды она уже делала так, но бросила его разочарованного и неудовлетворенного. Честно сказать, тогда он сам был виноват. Но сейчас графиня целовала его губы, терлась раскрытым телом. Граф почувствовал, как постепенно начинала намокать ткань сорочки, что служила преградой. Желание уже бурлило в крови, когда его жена приподнялась, заворачивая длинную сорочку. И снова села на его бедра. Граф изнывающим членом чувствовал ее бархатистую кожу, жар и влагу. Проникнуть в нее, присвоить, получить то, что ему принадлежало по праву, хотелось почти до боли, отзываясь раскаленной тяжестью. Граф чувствовал, как от возбуждения его жена тяжело дышит, как дрожит от нетерпения, и не понимал почему она до сих пор не взяла то, что по праву ее. — Докажите, что вы достойны, — прошептала она, наклонившись, всего на секунду коснувшись его груди твердыми сосками, и снова выпрямилась, вглядываясь в его глаза. Граф едва не переспросил «достоин?», но вовремя прикусил язык. Достоин ли он обладать этой женщиной, сделать ее своей, достоин ли он, чтобы она принадлежала ему? И как это доказать? Та еще задачка для плохо соображающей головы. Граф поглаживал ее бедра, задумавшись и перебирая варианты. Женщины — существа падкие на лесть и ласку. Не значит ли это, что он должен заласкать ее до изнеможения, шепча на ухо нежности, глупости, пошлости? Этот вариант подходил для мягких женщин, послушных придворных дам и юных девственниц. Его жена не подходила ни под одну из категорий. По молодости, от одного из собутыльников он слышал, что бывают сильные женщины, которые секс превращают в драку. По рассказам того собутыльника следовало, что такой женщине необходимо отвесить увесистую пощечину, применив силу и выкрутив руки, перевернуть ее на живот и вставить до самого конца, и желательно, как мужику, в неподходящее для этого отверстие. Его жена несомненно была сильной женщиной, привыкшей сидеть в седле и умеющей обращаться с оружием. Но то, что он слышал по молодости тут не подходило. Тот план требовал переработки. Возможно, если он, применив силу, возьмет ее, заставит подчиниться, это сработает. Но под понятие «достоин» это не подходило. С женщиной нельзя так обращаться. Это возможно только между мужчинами. Граф никак не мог выбрать ни один из двух вариантов. Его жена терпеливо ждала, прижимаясь к нему влажным раскрытым телом. Желание наплевать на все вопросы и условности, одним неотвратимо сильным движением бедер проникнуть в нее и задохнуться от удовольствия, становилось невыносимым и неконтролируемым. Но граф так тоже не мог, как и не мог оставить жену без удовольствия. Он никогда не мог понять мысли и желания женщин. Но сейчас было просто необходимо. Собрав волю и остатки разума, граф вспоминал прошедшую ночь. Вот его супруга гордая и прекрасная, истинная дочь королей отчитывает стражника. Вот его супруга, со свободными разлетающимися волосами бросает ему свою шпагу. Граф берет ее, ощущая на эфесе тепло ее руки, но шпага тяжелая, боевая и совсем не та, что носят во дворце ради похвальбы. Вот его супруга в темноте ночи совершившая невозможное, устроив ему встречу с сыном. За одно это, он был ей должен хотя бы ласку. Вот его супруга, пьющая вино из горла, сидя верхом на лошади. Свободная, расслабленная, хохочущая во все горло и рассказывающая пошлые шутки. Вот его супруга решительная, все спланировавшая, управляет четверкой лошадей одним только голосом. Вот она бесстрашно идет в толпу черни, прямо на выставленные вилы и ружья. Вот она рискует драгоценным кинжалом, давая им возможность уйти. Вот она тянет его через кусты и возвращается, переключая внимание преследователей на себя. Вот она бежит через поле, не обращая внимания на свистящие пули и упрямо тянет мужа за собой. Вот она поднимается на дворцовую стену по веревочной лестнице и поджигает коридор потайного хода. Все это сделано для них или для него. Показно, пафосно, но с искренним желанием защитить. От внезапной мысли, граф чуть не рассмеялся. Его супруге не нужен кто-то ласковый и нежный, кто позаботится об ее желаниях. Не нужен покровитель, на время отбирающий ее свободу и тем самым помогающий расслабиться. Все ее действия, начиная с момента первой встречи по настоящий момент продиктованы желанием защитить, оградить. Ненамеренное, почти бессознательное. Составляющее ее суть. Ей не нужен вялый, слабый и недостойный, а нужен сильный, равный, такой же. Партнер, свидетель ее жизни. Граф, на мгновение сильно сжав ее бедра, сел, поддерживая супругу под спину. Собственнически провел раскрытой ладонью по груди, плечу, шее, запутался пальцами в волосах, обхватывая затылок. — А вы-то сами достойны? — не дожидаясь ответа он, накрыл поцелуем ее губы. Графиня хмыкнула прямо в поцелуй. Прижалась к нему вся дрожа, каждым кусочком тела принадлежа ему. И граф почувствовал, как его член стал проникать в нее, плавно идя по хорошей смазке. Мягкая, сжимающаяся, обжигающе горячая внутри. Теперь можно стало отпустить себя. Больше не разгадывать загадки, а делать все, что хочется. Для себя. Экзамен явно был сдан, и сдан на отлично. — Нет, не достойна, — прошептала она в его объятиях. Прекрасно красивая, она выгибалась в надежной хватке его рук в попытке доставить себе удовольствие, демонстрируя прекрасные округлые груди с возбужденно торчащими сосками. Граф держал ее, направлял, не позволял соскочить или вырваться. Она сама двигалась ему навстречу, создавая прекрасный танец соединения двух частей единого целого. Два резких движения, два задыхающихся стона совпали, слились воедино. Они оба тяжело дышали, соприкасаясь лбами вдыхая и выдыхая одновременно. Немного восстановив дыхание, графиня отвернулась к часам. — У нас всего четверть часа на переодевание, — она поднялась, разрушив хрупкое ощущение единения. — Встречаемся через десять минут в нашей гостиной. Собрав кинжалы, она, не смотря мужу в глаза, ушла в свою гардеробную. К графу тут же вошла его служанка с одеждой, помогая переодеваться. К королю опаздывать было нельзя.

***

— Я никак не пойму, Шарлотта, зачем вы все мне это рассказали, — Его Величество Людовик Четырнадцатый шагами нервно мерил ковер. — Если бы вы мне не рассказали, я бы никогда не узнал об этом проступке. Спокойно сидящая перед ним на кресле графиня де Ла Фер сложила руки на животе. — Я всего лишь докладываю вам об успешной проведенной проверке, — она небрежно пожала плечами. — Если помните, по-нашему с вами уговору, в своих действиях я отчитываюсь только вам. Вот я и сообщаю, что объекты наблюдения ни с кем подозрительным не встречались, не пересекались, не общались. Никаких достойных нашего внимания мыслей или высказываний не было замечено. Проверка была произведена в самых различных обстоятельствах и ничего предосудительного не было замечено. Так что сделайте вид, что вам ничего не известно. — А что делать с главой моей полиции? Наверняка он придет с жалобами, — смешливо фыркнув спросил Людовик. — Сделайте вид, что вы ему не поверили, но похвалите за усердие, — Шарлотта улыбалась в точности как брат. — Пока он мне даже нравится. Король прекратил метаться по кабинету и остановился, пристально глядя на графиню. — Значит проверка всеми пройдена на отлично? Что будете делать с вашим брачным контрактом? — с любопытством спросил он. — У меня еще больше года. Если что-то есть, то оно обязательно всплывет. Мне пора идти, — вставая графиня потянулась и сонно зевнула. — У меня много дел, которые надо сделать до того, как мой муж проснется и не найдет меня в постели. — Шарлотта, вы что-то собираетесь делать в связи с тем заговором? — остановил ее король уже практически у двери. — Рене д’Эрбле застрял в Испании. Так что, скорее всего, все откладывается до марта, — графиня вернулась к королю и остановилась напротив, сложив руки на груди. — Людовик, я ничего не буду делать, пока это все не касается вас лично. Умоляю вас, не лезьте туда. Последнее, что нам нужно, это вмешиваться в естественный порядок вещей. Эти змеи сами перегрызут друг друга. Я буду держать вас в курсе событий. — До марта, — капризно простонал король, — я устану столько ждать! — Терпение, мой король, — улыбнулась графиня. — Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю! — Да быстрей бы уже, — отмахнулся король, жестом отпуская тайную посетительницу. — А мой брат? — он снова остановил сестру у самых дверей. — Приказывайте, я все сделаю, — в этот раз графиня не стала подходить. — Нет, — хитро прищурившись решился Людовик, — пускай все идет, как идет. Посмотрим, чего он стоит. Поняв, что больше вопросов и распоряжений не последует, графиня де Ла Фер вышла за дверь.