***
До чего они договорились он не знал. Праздник прошёл великолепно, квартира осталась цела, оба «друга» задумчивы, а Брок сбросил лишнее напряжение, почти достигнув дзена. А потом Барнса перевели, прикрепив к Броку лично и к команде Страйка в целом. Вот тогда Солдат и развернулся. Джеймс стал заявлять свои права не только дома, где Брок мог относительно без проблем с ним справиться, но и на людях. И это очень сильно осложняло жизнь. Рамлоу всё ещё не боялся этой одержимости Солдата. Зато от их разборок приходили в ужас другие. Конечно, сам факт того, что Зимний Солдат неровно дышит в сторону командира Страйка, деморализовал на двести. А добивало то, что этот самый командир не спешил отвечать взаимностью из чувства самосохранения. То есть, он отвечал, но все их стычки проходили как «я тебя выебу/я сам тебя выебу». Одни свидетели рекомендовали потрахаться уже, другие предпочитали прикинуться ветошью, третьи выходили покурить от накала страсти. Но за отношениями этой парочки наблюдали все. А Броку было совсем невесело. Ладно, можно принять все те подарки и мелочи, что таскал ему Барнс, «ухаживая». Можно было даже втянуться и начать дарить в ответ, любуясь искренним изумлением на обычно невыразительном лице. Можно ходить в кино, на гонки, матчи, в театры (Брок не знал, что его дёрнуло, чёрт наверное) и музеи. Можно стойко игнорировать намёки перевести их отношения в горизонтальную плоскость, а можно положить болт размером с млечный путь и просто дать Барнсу, чего тот хочет. Но, во-первых, тогда не было смысла учить Барнса учитывать мнение других, а во-вторых, Брок чувствовал, что ещё рано. Когда-то давно в детстве, когда ещё была жива мать, она сказала ему: «Прежде чем начинать серьёзные отношения, надо всё решить между собой «на берегу», чтобы потом не скандалить и не плакаться». Брок не знал почему, но совет запомнил. И хотел «решить на берегу», чтобы потом не было мучительно больно. А Барнс хотел трахаться и держать его в безопасности до старости. Всё ещё осложнялось тем, что всё, что у нормальных людей раздается посредством социальных коммуникаций, у Джеймса доставалось одному Броку. Всё ослиное упрямство Барнса. Во время реабилитации — все обманки и выверты подсознания и психики, когда Джеймс разваливался на куски, а стоило просто коснуться его, чтобы тот пришёл в себя, как обманчивая беспомощность тут же схлопывалась, и Барнс едва не оскаливался на Рамлоу клыкастой пастью, готовый зубами вцепиться в глотку, защищая себя и мучаясь этим. На Брока сваливались остервенелые спарринги, когда Барнс никак не мог унять бешеное адреналиновое возбуждение, не дававшее ему спокойно сидеть. Джеймс вёл себя как молодой маламут, с которыми Брок имел дело в далёкой юности. Он ездил тогда с отцом к старому другу, и по неопытности на мгновение обманулся беззаботным видом пса. Нет, тот был выдрессирован на отлично, но когда эта собака начинает скучать, она становится по-настоящему опасной. Броку повезло, что он вовремя спохватился, когда пёс молча впился в него взглядом, и тихо окликнул приятеля отца. Тот пояснил просто, когда они вернулись в дом: — Маламуты конечно дружелюбные, но это пока переизбыток энергии не начнёт переходить в агрессию. Если его не загонять до хрипа, он просто однажды перегрызет тебе глотку. Они очень смышлёные. Правда, если он посчитает, что ты глупее — лучше пристрелить пса сразу или отдать туда, где ему не дадут спуску. Потому что ты никогда авторитетом больше не станешь. Собака не виновата в этом — её такой сделали. Но ты можешь подтянуться сам, чтобы не было проблем. Это Брок тоже запомнил раз и навсегда. Как оказалось, не зря, потому что второй «маламут» всё же в его жизни появился и нарывался на хорошую трёпку.Часть 3
16 сентября 2017 г. в 03:14
Брок чувствовал надвигающиеся проблемы, как подмечал всё в Агенте. Рамлоу знал — Барнс хотел его. Жадно, эгоистично, чтобы Брок принадлежал только ему и никому больше. Будь его воля, он бы запер его в спальне и выпускал только в душ и пожрать. Агент пытался ломать его под себя, вынуждал отвечать на прикосновения откровеннее, давил взглядами из-под ресниц, мимолётными знаками внимания, поведением. Барнс не желал мириться, что Брок не живёт с ним в вакууме. Он ревновал к бойцам Страйка, бубнил, если Брок задерживался на службе, приходил в бешенство, если задания не проходили для командира гладко. То, что вначале для Брока выглядело как «выхаживание блудного щенка», сейчас превратилось в жёсткую схватку за лидерство и принадлежность. «Щенок» окреп, оформившись в матёрую тварь, и заявлял на «хозяина» свои права. И наверное, думал Брок, если посудить обо всей ситуации со стороны силы, то Барнс прав. Он действительно лучший, во всём (кроме глажки белья, но у всех свои недостатки) и не перестаёт на это намекать.
Джеймс закономерно, как началась реабилитация, затянувшаяся на полгода минимум, стал интересоваться миром, в котором теперь точно будет жить. И временем, в котором оказался. Он умудрился подговорить Фьюри сослать Роджерса в ебеня на семь месяцев (Брок выпытал причину под угрозой выгнать его из своей комнаты на две недели; как оказалось — «невинный-мальчик-Баки» Кэпа откровенно опасался, но отношения портить не хотел). Ещё — заебать Старка вопросами о технике настолько, что тот отдал ему на откуп какой-то из своих ИскИнов (по мнению Брока — с самым сучилищным характером на свете), подбить Вдову на какие-то мутные делишки по «старой дружбе», и многое другое. Рамлоу так пособирал сплетни-жалобы-восхищения и морально начал готовиться к плодам трудов Барнса.
Тот укреплял своё положение в обществе и на службе, прочно влезая ровно посередине — чтобы не вынесли вперед ногами при первом удобном случае, но и чтобы не втянули в очередное вселенское дерьмо. Кроме того, Джеймс усваивал не только свои обязанности и правила, по которым мог находиться рядом с Броком, но и права. До того, чтобы протянуть руку и потребовать своё, остался всего один шаг — донести это до Брока, с чем Барнс успешно справлялся. Каждым своим действием он прозрачно намекал: «Ты не найдёшь никого лучше меня, я нужен тебе, но и ты нужен мне, подпусти меня до конца, мы оба этого хотим».
Но основная проблема была не в этом. А то Брок раньше не становился объектом чьих-то навязчивых ухаживаний. Не то чтобы первоклассный киллер советского производства придумал что-то принципиально новое. Да, Барнс изобретателен, настойчив и упрям, но Брок чувствовал, что держит ситуацию под контролем и справляется, ведь в конце концов, Зимний понимал человеческий язык. Проблемы начались после первых контрольных тестов и суда, где Барнса оправдали, и даже разрешили «работать по профессии», естественно под ответственность Брока и Роджерса. Само по себе это было более чем неплохо — работа первое время загрузит Барнса, дав Броку возможность продохнуть, Джеймс наконец даст выход деятельной натуре, увлечется делом, которое получается у него на все двести, переключится на обязанности сотрудника ЩИТа. Но одновременно — работа в том же месте, что и у Брока, а значит у Барнса развязаны руки не только заключением группы специалистов, но и мрачно-довольным Фьюри.
Ещё и Роджерс вернулся из Мухосранска как раз к вынесению приговора. Почти сразу после короткого заседания, чисто формального, но выевшего нервы и Барнсу, и Броку, Кэп так выразительно посмотрел на Рамлоу, что тому захотелось скривиться и сплюнуть. Об упрямстве Роджерса травили байки, слагали легенды и говорили очень нехорошими словами, но факт оставался фактом: если Кэп упёрся, тебе не поможет даже смерть. Он докопается до ебучей правды, игнорируя прозрачные посылы нахер, и на том же хую тебя вздёрнет, если ему что-то не понравится. Но Брок, доведенный Барнсом и всем этим дерьмом до ручки, совершил страшную ошибку: положил на Роджерса болт. И завалился спать.
Проснулся он от грохота в комнате.
Мгновенно подскочив с пистолетом наизготовку, Брок мельком подумал, что если бы это была Гидра, то Барнс сам разорвёт её голыми руками и не поморщится. Если это Роллинз, то его бы Агент катать не стал, да и с этим возникли бы проблемы, потому что Джек — что тот айсберг, об который убился Титаник. В любом случае, он бы предупредил командира звонком, да и не до того ему сегодня было. Другие догадки вымученный мозг строить отказался, и пришлось продрать глаза.
Чтобы увидеть Кэпа. Которого нежно уткнул носом в пол Барнс. А гремел задетый щит.
— Да что, блять, за мода такая пошла, вламываться ко мне в дом под утро, игнорируя дверь? — рявкнул Брок, убирая пистолет на место и складывая руки на груди. Кэп в такой позе — на коленях, с заведенным за спину руками, почти коснувшийся лбом ковра — выглядел… Многообещающе. Хотя бы чисто эстетически. Барнс, по мнению Рамлоу обладающий каким-то подвидом телепатии, или просто хорошо знающий своего командира, чуть оттаял и даже усмехнулся. — Отпусти его. Поболтаем, Кэп? Пошли на кухню, я приготовлю пожрать. А ты, — он ткнул пальцем в Барнса, проходя мимо, — руки.
Тот понятливо кивнул, но явно был недоволен. Рамлоу уж было выдохнул спокойнее, подумав, что при «старом друге» Барнс сучить не станет, и в который раз убедился, что надежды тщетны, почувствовав бионику там, где её не должно быть, а горячие губы Джеймса — лёгким поцелуем на своей шее. Брок успел двинуть тому локтем по печени, но добился только едва слышного хмыканья. Рамлоу прекрасно помнил и знал, что если надо, Джеймс даже из-под Приказа вывернется и им же тебя приложит.
Хмуро почесав щёку с отросшей щетиной, Рамлоу медленно сделал вдох и выдох, прежде чем выйти из комнаты, думая, что кого-то ему это напоминает.
На кухне Роджерс, нелепо смотрящийся в своём «парадном» костюме и при щите, сел, куда сказали, и молча наблюдал, как Брок готовит ранний завтрак (на часах было четыре утра), а Барнс подаёт продукты и просто делает, что говорят. Брок не знал, замечает ли Кэп взгляды, которыми они обмениваются, или может хоть пару раз видел мрачно сунутый под нос своему «Баки» сжатый до побелевших костяшек кулак, как обещание крепких пиздюлей, но сопел тот недовольно. Вертел Брок это недовольство…
— Почему Баки здесь? — преувеличенно спокойно спросил Стив. Рамлоу скептически фыркнул, переворачивая стейки. Ему в падлу было придумывать, как так получилось, что Барнс уже год как объявился, а Его Величеству Роджерсу никто ничего не сказал. Даже Нат. Тем более Нат, поправил себя Рамлоу. А потому он прикинулся веником:
— Барнса видишь? Вот у него и спроси. Мне самому дохера интересно.
Барнс как-то резко угомонил свою крышу, замерев возле раковины. Ну да, конечно, он ведь уже не «балагур-оптимист Баки Барнс», а расчётливый мнительный мудак со скверным чувством юмора. А расстраивать «Стиви» ему всё ещё не хочется. Сидящий напротив Роджерс тревожно нахмурился, и Рамлоу очень захотелось выпустить в кого-нибудь пару обойм, чтобы восстановить справедливость. Какого черта, он не семейный психолог.
— Командир…
— Отвечай, давай. Я так и не услышал никаких объяснений. Ты только жмешься ко мне и смотришь глазами побитой дворняги, — Брок откровенно веселился и знал об этом. Как и хмурый Барнс, припомнивший наконец, что командир тоже умеет быть сукой. — Я мысли читать не умею.
Ладно, с таким подопечным он почти научился это делать, но это не мешало ему попытаться скинуть часть проблем на «лучшего друга». Роджерс — суперсолдат, ему даже ледник не особо повредил, а Брок простой наёмник, которому на старости лет не хватало только Солдату крышу чинить. Нашли бы кого помоложе.
— Мне нужно было вспомнить, — уверенно кивнул сам себе Барнс. — Но ты, — он мотнул головой на Стива, — сбивал меня с толку. С командиром… Безопасно, он знает меня, а я его.
Помолчали, ожидая продолжения, но видимо, это всё.
— А что насчёт того, что ты не отлипаешь от меня? Трогай Роджерса — он только рад будет, — возмутился Брок, не привыкший к такому количеству тактильного контакта с другими людьми. Барнс помотал головой, недовольно сверкнув глазами. Они больше говорили друг с другом, чем с Роджерсом, обмениваясь подтекстами, известными лишь им двоим. Брок отыгрывался, понимая, что так поступать нехорошо, но не всё же Барнсу периодически ставить его в неловкое положение.
— Ты — командир.
— Но я не плюшевая игрушка. И вообще-то здоровый мужик, у которого встаёт, если к нему постоянно жаться.
Роджерс сжал кулаки.
— Ты не тронешь его, — весомо обронил он. А вот это взбесило без шуток. Если бы всё было так, как тут нафантазировал Кэп, Брок бы давно сграбастал Барнса и жили бы они душа в душу. Это было бы не так остро и горячо, как сейчас у них, но приемлемо. Однако всё было не так — И Джеймс, и Брок не готовы были больше подчиняться, но и обоим командовать в жизни и койке было бы плохой идеей. Поэтому они пытались найти золотую середину — как умели. Пока получалось не очень. Поэтому у Брока наболело, что говорится. В конце концов Рамлоу не железный. Он крепче, жёстче, беспощаднее, и может намять бока Солдату, это понятно. Но в последнее время Барнса было слишком много, он влезал буквально везде, даже о шлюхах можно было забыть.
— Тебя не спросил, с кем мне ебаться! — огрызнулся Рамлоу. Внутри что-то тревожно дёрнуло, и Брок плотно сжал зубы. Нужно было переключиться, иначе Барнс добьётся своего, и тогда хорошего не жди. Роджерс уже готов был поспорить, но Брок хлопнул ладонью по столу, смерив «друзей» мрачным взглядом. — Значит так, я уже говорил тебе, Кэп, что ваши отношения меня не заботят. Хочешь что-то изменить? Отлично, но уясни одну простую вещь. Люди меняются, когда проходят такое дерьмо, а его там было — врагу не пожелаешь. Но это нормально и естественно, так что не надо сыпать соль на рану и сахер нахер, вытрахивая другим мозги своими заморочками. Реши для себя, что ты хочешь от вашей с Барнсом дружбы, и не осложняй мне жизнь. Если это всё, за чем ты пришёл, предлагаю пожрать уже нормально, и я пойду по делам, а вы хоть уболтайтесь тут.
— По делам? — чуть сощурился Барнс. Брок молча поставил на стол тарелку с горой жареного мяса, и Джеймс вынужден был подождать с ответами до конца завтрака.
— По делам, — хмыкнул Брок, развеселившись. — Праздник сегодня у Роллинза — у дочки день рождения, — Роджерс разом растерял всю свою настороженность и собранность, с почти детским неверием уставившись на Брока. Тот ехидно ощерился. — Что, Кэп, думал мы только по людям стреляем и груши молотим? Мы ещё и люди вообще-то, если ты об этом периодически забываешь.
Роджерс не ответил, пребывая в каких-то своих мыслях.
— Буду вечером к восьми, и только попробуйте натворить хуйни, — сказал он этим суперсолдатам перед уходом и потопал в магазин.