В последнее время я всё думаю о том, что было между нами. Было трудно — вот всё, мы знали. Напивался ли ты, чтобы заглушить боль? Я бы хотел дать тебе то, что ты заслуживаешь, Ведь ничто никогда мне не заменит тебя, Ничто не вызовет во мне тех чувств, что вызываешь ты. Знаешь, нет никого, к кому я был бы так привязан. Я знаю, мы больше не найдем настолько искреннюю любовь. «Nothing like us»
— Знаешь, с меня хватит, — говорит Тэхен, бросая палочки на дно полупустой тарелки. Чонгук дергает плечом от слишком резкого звука, но не отрывается от ленты новостей, которую листал на планшете. — Что конкретно? — спрашивает он больше для проформы. Югем выложил в твиттер забавную фотку, и придумать к ней остроумный комментарий куда важнее, чем очередной заеб Тэхена. Они и так ездят друг другу по мозгам пару последних месяцев. — Все это — ты, я, мы с тобой. Заебало. Чонгук раздраженно дергает бровью и все же поднимает голову, глядя в решительное лицо своего парня. — Ты серьезно решил выяснить отношения за ужином? — недоверчиво уточняет он. — Десять минут это не подождет? Могу я хоть поесть спокойно? Тэхен отодвигает от себя тарелку. — Нет, больше никаких выяснений, Чонгук. Просто хотел сказать, что съезжаю. — Вот как, — без особого энтузиазма отзывается тот, наблюдая за его движениями. — Надолго? — Как получится. — Ммм, — тянет он, — решил пойти по канонам? Бить посуду будешь сейчас или оставим на утро? — Очень остроумно, — Тэхен цокает языком. — Я серьезно. У нас давно все катится в тартарары, мы только и делаем, что выясняем отношения. Я даже не помню, когда мы в последний раз просто проводили вдвоем время. — Ну, и кто в этом виноват? — Оба, я полагаю, но, честно говоря, не хочу выяснять сейчас. Я просто устал от всего этого. Между нами творится какая-то хуйня, и я знаю, что если мы оставим все, как есть, то разосремся окончательно. — По-твоему, побег — это выход? — А ты думаешь, мы готовы к диалогу? Сомневаюсь, — Тэхен качает головой. — Между нами все слишком запуталось, Чонгук. Мне нужно разобраться в себе. Нам обоим нужно. Давай сделаем перерыв? На неопределенный срок. — Хочешь расстаться? — Это не расставание. Просто тайм-аут. Поживем отдельно, отдохнем друг от друга, заодно и поймем, стоит ли продолжать или лучше остаться друзьями. Чонгук прожигает его испытующим взглядом. Тэхен выглядит спокойным, так, словно долго думал и наконец пришел к решению. Впрочем, скорее всего, так оно и есть. Чонгук чувствует некое подобие благодарности за то, что не пришлось озвучивать предложение о тайм-ауте самому. У него бы так гладко не вышло, а лишняя ссора в копилку им ни к чему. — Судя по твоему молчанию, ты не против. Чудно, — Тэхен кривит уголок рта и поднимается из-за стола. — Заканчивай ужин, а я пойду соберу вещи. Чонгук так и поступает, даже не пытаясь его остановить. Позже он, прислонившись бедром к стене, наблюдает за тем, как Тэхен выкатывает в коридор набитый доверху чемодан. — Все забрать сейчас не смогу, придется в несколько заходов. За три года накопилось барахла. Постараюсь заезжать, когда тебя не будет. — Спасибо. Мог бы так не торопиться, собственно, нашел бы квартиру сначала. — Соджун-хен обещал помочь с этим делом, — Тэхен приподнимает уголки губ и начинает обуваться. — В крайнем случае, поживу у него. А тут… не могу больше. — Ты ведь не к нему от меня уходишь? — Это просто тайм-аут, Чонгук, — он надевает пальто и заматывает шею шарфом, а после закидывает на плечо сумку с ноутбуком и берет в руку чемодан. — Хен, — негромко зовет Чонгук, когда Тэхен уже выставляет громадину за порог. — Ты все еще любишь меня? Тот оборачивается и одаривает его долгим пристальным взглядом. — А ты меня? Вопрос не застает Чонгука врасплох, но это совсем не значит, что у него есть на него ответ. — Я не знаю, — признается он, глядя в некогда любимые глаза цвета карамели. — Все так запуталось… — Вот и я, Чонгуки, — Тэхен качает головой, и губы его трогает горькая улыбка. — Вот и я. Ты безумно дорог мне и всегда будешь, но… — он делает вдох, обрывая себя, и берется за ручку чемодана. — Ну, увидимся, когда увидимся. Чонгук закрывает за ним дверь с полной уверенностью, что их пятилетнему роману пришел конец. «Просто тайм-аут» — то же расставание, разве что поданное более красиво и с толикой надежды. Чонгук предпочитает не надеяться. Позже он курит в открытое настежь окно и ловит себя на мысли, что впервые за долгое время дышит полной грудью.***
Чонгук нервно барабанит пальцами по колену, неотрывно глядя в окно на проплывающий мимо пейзаж. Воспоминания об их первом с Тэ расставании накатывают волнами, и, пожалуй, это совсем не то, что ему хотелось бы вспоминать. Особенно сейчас. С тех пор, как они снова сошлись, жизнь вошла в свою ровную колею. Тэхен всегда был рядом, шел плечом к плечу, и ощущение потери и острого одиночества без забылось, словно его стерли из памяти старым жестким ластиком, оставив на бумаге лишь грязный след: было. Эта пометка «было» все еще оставалась где-то на задворках сознания, но вот что именно «было» и как «было» — все это подернулось туманной дымкой, вытолкнутое за пределы разума счастьем, спокойствием и каждодневной рутиной. Чонгук забыл, как сильно его ломало без Тэхена. Забыл, каково было засыпать с надеждой, что все это сон, а утром вновь не находить на соседней подушке любимую растрепанную макушку и стонать от отчаяния, потому что нет, нихрена. Забыл, а теперь вот вспомнил. И сделает все, чтобы история не повторилась. Он улавливает в отражении стекла какое-то движение и оборачивается. — Все еще не берет трубку? — спрашивает он, заметив, что хен отодвинул телефон от уха. — Не удивлюсь, если и не возьмет. Полвторого ночи, Чонгук, — жмет плечами Сокджин. — Дурная затея, я сразу тебе сказал. — Звони еще, — упрямо просит тот. — А что насчет Юнги-хена? Ему дозвонился? — Дозвонился. Все в порядке, никуда Тэхен не делся. Да Юнги бы и не пустил его в таком состоянии. Можешь расслабиться, он за ним приглядывает. От этих слов и впрямь становится легче — на Юнги-хена можно положиться. Чонгук выдыхает и, попросив Сокджина набрать еще раз, снова смотрит невидящим взглядом в окно.***
— Как он? — это первое, что спрашивает Чонгук, едва только Сокджин поднимает трубку. Он всегда звонит ему по вечерам, лежа в кровати перед сном, это уже вошло в традицию: Сокджин каждый раз отнекивается, но Чонгук все равно продолжает спрашивать. — Чонгук, я не… — Мы оба знаем, что ты в курсе, хен, — он не дает договорить. — Просто скажи, с ним все хорошо? Я ведь все равно узнаю — не от тебя, так от Чимина или от Юнги-хена. Сокджин молчит мучительно долгие тридцать секунд, будто бы собираясь с мыслями или раздумывая, послать ли его помягче или можно не стесняться в выражениях, а после тяжело вздыхает и выдает: — Нормально. Жив и здоров, чего ему сделается. Чонгук кивает, хоть хен и не может его видеть, но тут же понимает, что ему мало. Он хочет знать больше, гораздо больше: как у Тэхена прошел день, дописал ли он тот музыкальный трек, над которым корпел последний месяц, хорошо ли он питается и не забывает ли надевать шапку, потому что на улице уже холодно и можно влегкую заболеть — ему хочется знать абсолютно все о нем (а еще лучше видеть Тэхена и держать его в своих объятиях), и это похоже на помешательство, от которого нет спасения. Сокджин устало хмыкает в трубку: — Вы удивительно похожи, знаешь? Такие одинаковые. — Хен… — Я серьезно. Это было бы умилительно, если б не выносило всем мозги. — Хен. — Да нормально все с ним, ну чего пристал? Ходит, ест, работает. Сегодня вон какой-то там мегатрек сдал, ходили отмечать. Клянется, что будет хит. — С кем? — Какая разница? Я и этого не должен был говорить, Юнги с меня шкуру спустит, если узнает, что я тут тебе рассказываю. — Не спустит, он тебя слишком любит. — Если б любил, давно бы сделал предложение, — бурчит Сокджин, и Чонгук слабо улыбается, качая головой. Юнги, встающий на одно колено с заветной бархатной коробочкой в руках, добровольно отринувший возлюбленную свободу — звучит как анекдот. Чонгук слишком много раз слышал от него, какое же брак — дерьмо и что уж он-то, Мин Юнги, никогда и ни за что, чтобы суметь себе это представить. Нет уж, если Сокджин хочет свадебных колоколов, ему придется взять дело в свои руки, да и то, без пушек и крови, скорее всего, не обойдется. Чонгук ловит себя на мысли, что если бы у них с Тэ все вдруг наладилось, если бы тот дал ему шанс, то он бы обязательно сделал, сделал бы ему предложение. Купил бы кольцо и предложил расписаться. Почему бы, собственно, и нет: они встречаются уже пять лет, из которых три года прожили под одной крышей… прожили, да. В прошедшем времени. Чонгук с силой жмурится — в глаза будто кто-то изрядно насыпал битого стекла. — Хен, ответь. — Да откуда ж мне знать, они мне что, докладывают, по-твоему?! Наверняка обычной своей компанией: Юнги, Тэхен, Намджун с Чимином, Пак Соджун, кто там у них еще… Чонгук давит рвущийся наружу стон. — Хен, скажи честно, Тэхен с ним вместе, да? С Пак Соджуном? Он давно к нему клинья подбивает, я знаю, — он впервые озвучивает хену свои догадки. — Тэ к нему от меня ушел? — Насколько я знаю, он от тебя не уходил. У вас же тайм-аут, разве нет? — Брось, хен, мы же не дети, ну, — Чонгук трет глаза свободной от телефона рукой. — Все все прекрасно понимают, просто скажи «да» или «нет». — Он не встречается с ним, — помедлив, говорит Сокджин. — Но за то, что между ними не было совсем ничего, я ручаться не могу. Чонгук до побелевших костяшек сжимает в руках пластиковый корпус. — Вот как. — Ты и сам не ангел, — он почти видит, как хен пожимает плечами, — кто трахался напропалую в первую же неделю, как Тэ свалил от тебя? Даже если что-то было, вряд ли ты можешь его осуждать. В конце концов, этот Пак Соджун очень привлекательный мужчина. И, судя по тому, что рассказывал мне о нем Юнги, он там чуть ли не предложение готов ему сделать. Я бы тоже сделал, думает Чонгук, глядя в стену. Обязательно сделал. А вслух произносит: — Спокойной ночи, хен. И спасибо тебе. Сокджин еще недолго ворчит, а после желает поскорее набраться мозгов и хорошенько выспаться и отключается. Чонгук откидывает телефон куда-то на другую сторону кровати, а сам сползает ниже и укрывается одеялом с головой. Двуспальная кровать слишком велика для него одного, а в наступившей тишине родные стены вновь начинают давить. Спасительный сон приходит далеко не сразу, и перед тем, как впасть в зыбкое забытье, Чонгук дает себе обещание заскочить завтра в ювелирный.***
— Разворачиваемся, — вдруг произносит Чонгук, подавшись вперед к водительскому сидению. Сокджин резко поворачивает голову. — Ты сдурел? С чего вдруг? Куда? — Разворачиваемся. Аджосси, вбейте новый адрес, пожалуйста. — Чонгук, ты можешь нормально сказать, что происходит? — Сокджин хмурит брови. — Я, наконец, дозвонился до Бель, и она мне яйца отрежет, если я скажу, что разбудил ее просто так. — Нет, не просто так, но сперва мне нужно заехать еще кое-куда. — Блядь, ну приплыли, — с раздражением выдыхает Сокджин, но тон его голоса меняется, когда он возвращает внимание собеседнице по ту сторону трубки. — Нет-нет, все в порядке, дорогая, я на связи, но нам срочно нужна твоя помощь. Нет, никто не умирает пока что. Ох, я сказал «пока»? Ну, на самом деле, да, это вопрос жизни и смерти, и нам очень необходимо золотое кольцо… Чонгук слушает его воркование и внутренне усмехается: вот оно, актерское мастерство. Ему стыдно перед хеном за свои выкрутасы, но он просто обязан проверить кое-что прямо сейчас. Просто обязан.***
Чонгук слышит, как дверь в квартиру Сокджина и Юнги резко захлопывается за его спиной, а в замочной скважине проворачивается ключ, и понимает, что где-то его наебали. Он изо всех сил начинает барабанить по ней, требуя объяснить, что происходит, но получает лишь слегка шепелявое: «Не благодари, мелочь», — и быстрый топот удаляющихся шагов. Чонгук в сердцах пинает дверь ногой и обмирает, когда слышит за спиной негромкое, но оттого не менее удивленное: — Чонгук? Он медленно разворачивается и тут же врезается взглядом в Тэхена. — Да, я… — голос отказывается повиноваться. — Я не специально, просто они… они меня… — Заставили, — Тэхен хмыкает, — меня тоже. В смысле, я не знал, что ты тут будешь, и… Он замолкает, а Чонгук не знает, что сказать. Он хочет спросить, сколько, по мнению Тэ, им тут сидеть, но боится, что это прозвучит так, словно он хочет поскорее свалить, а он не хочет. Совсем. Все, чего он хочет — сейчас и всегда — стоит напротив него на расстоянии пары метров, вот только может ли он протянуть руку и взять? Неловкость между ними настолько сильна, что ее практически можно потрогать. Они стоят соляными столбами каждый в своем углу, не решаясь ни сесть, потому что диван всего один, ни уйти, потому что тогда они потеряют друг друга из виду. Единственное, что Чонгук может — это смотреть. Он, не скрываясь, жадно вглядывается в высокую стройную фигуру Тэ, облаченную в футболку с широким воротом и мягкие брюки, и откровенно оглаживает ее взглядом, подмечая все произошедшие за два месяца изменения. Тэхен выглядит откровенно паршиво. Под глазами залегли глубокие тени, будто он давно нормально не высыпался; он похудел, смуглая кожа побледнела и приобрела сероватый оттенок, а глаза потеряли блеск. У Чонгука внутри все сжимается и скручивается в тугой узел, когда он видит его таким. Тэхена хочется схватить за руку, отвести на кухню и самолично откармливать и обхаживать до тех пор, пока тот не придет в норму. В груди сдавливает при мысли, что он, Чонгук, может быть причиной его состояния, и он не спешит откладывать ее подальше. Потому что знает наверняка: он сам выглядит не лучше. «Нужно что-то сказать», — понимает Чонгук некоторое время спустя. Хоть как-то начать разговор, разбавить неловкость… — Ну… как ты? — Как ты? — выходит одновременно. Тэхен в растерянности хлопает длинными ресницами, а Чонгук решает попробовать быть джентльменом. — Ты первый. — Ты первый. Снова в унисон, как частенько бывало раньше. Словно и не расставались. — Я… — Я… Один раз — случайность, два раза — совпадение, но три — это уже система. Он приподнимает уголки губ в несмелой улыбке, Тэ вторит в ответ. Тэхенов взгляд не отрывается от Чонгука, скользит по телу, лицу, волосам, фиксирует каждое движение и каждый вдох. В его темных глазах плещется та же жажда, что и в чонгуковых, и тот понимает: изголодался здесь не он один. Чонгук пропускает, кто из них делает первый шаг навстречу — скорее всего, оба. Их притягивает друг к другу с неведомой непреодолимой силой, примагничивает намертво. Чонгук сгребает Тэхена в объятия, утыкается носом в его шею и делает глубокий вдох, впуская в себя умопомрачительный аромат знакомого парфюма и теплой тэхеновой кожи. Господи, как же ему его не хватало. Как же… От близости перехватывает дыхание, кружится голова, и слабеют колени — еще чуть-чуть, и он рухнет прямо тут. Руки Тэхена с жадностью оглаживают его бока и спину, вплетаются в волосы, его горячее дыхание касается губ, и Чонгук почти готов умолять, чтобы тот, наконец, его поцеловал. Умолять не приходится: Тэхен сам сокращает расстояние между ними, и Чонгук удовлетворенно мычит ему в рот, потому что это лучшее мгновение за все два чертовых месяца. Они целуются жадно, как два нетерпеливых подростка; кусаются, тут же зализывая ранки, засасывают языки друг друга и устраивают неведомый разврат, вкладывая в поцелуй все нерастраченное желание и всю скопившуюся страсть, всю тоску и всю нежность. Ощущение чужих губ на своих так болезненно знакомо и одновременно ново, словно бы впервые — хочется продлить его на вечность или две. И кажется, что весь мир рухнет, стоит им только оторваться друг от друга, но сделать это все же приходится, чтобы глотнуть спасительного кислорода и привести в порядок мысли. — Вау, — выдыхает Чонгук, прижимаясь к чужому лбу своим и не смея открыть глаза. — Я так скучал по тебе. — Чонгук… — голос Тэхена звучит надтреснуто, — то, о чем мы говорили тогда, перед моим уходом… — Чонгук улавливает проскользнувшее в нем напряжение и поднимает взгляд. — Ты как… подумал? Ты все еще любишь меня? — Ты серьезно? — выдавливает он. Неужели и так не ясно, что он с ума сходит от одного его вздоха? — Да, серьезно. Потому что я все еще да, и я долго думал над этим, пока мы были… не вместе. И, знаешь, я готов разговаривать, готов работать над отношениями, но если ты больше не… — Чонгук не дает ему договорить, снова сминая губы в жарком поцелуе, и лишь спустя еще пару прекрасных минут выдыхает: — Да, я все еще «да». Чертовски «да», — Чонгук обхватывает лицо Тэхена ладонями и покрывает его легкими поцелуями. — Все еще и, кажется, всегда. — Все еще и, кажется, всегда, — эхом отзывается тот и, накрыв их своими, с силой сдавливает. — Ты даже не представляешь, насколько сильно я тебя люблю. И я тоже готов разговаривать, готов что угодно сделать, только бы ты был рядом, — заполошный шепот срывается с губ сам собой. — Тэ, я думал, с ума сойду без тебя. Никогда больше не смей уходить от меня, слышишь? — Я не… — начинает Тэхен, но осекается под чонгуковым взглядом, — обещаю. Обещаю. От тихого выдоха почти в самые губы Чонгука прошивает мелкая дрожь. Он верит безоговорочно, Тэхен никогда не врал ему, но скручивающее внутренности отчаяние отчего-то все еще не хочет отпускать. Слишком похоже на очередной сладкий сон, после которого он вновь проснется в их бывшей постели в полном одиночестве. Но Тэхен, горячий, тяжело дышащий Тэхен, в этой его футболке и с лихорадочно поблескивающими глазами, пьянящий одной своей близостью, слишком реален для того, чтобы быть сном. И Чонгук разрешает себе поверить. — Не удивляйся, если однажды я надену тебе кольцо, — невпопад произносит он. — На член? Он шутку не поддерживает, оставаясь серьезным. — На безымянный палец. — Оу… обещаю не отказывать тебе сразу, — хмыкает Тэхен и притягивает его ближе, соприкасаясь бедрами. — Боже, Куки, давай о серьезном потом, я так чертовски скучал… Чонгук низко утробно стонет и думает, что, возможно, не сейчас, но позже обязательно сделает Тэхену предложение. Тем более, кольцо для него он уже присмотрел. А пока единственное, что ему необходимо, единственный, в ком он по-настоящему нуждается, находится в его руках и целует так, будто Чонгук — смысл его жизни. И все остальное может подождать.***
Чонгук снимает блокировку с экрана телефона и в который просматривает диалог с Тэ. Последнее сообщение оказывается прочитанным, и даже больше. My soul набирает сообщение… Чонгук сглатывает. «Кому: My soul Я еду, хен» «От кого: My soul не стоит.»