Превращаясь в пепел

Сейчас Драко реально нервничал. Миневра Макгонаглл неожиданно пригласила его в свой кабинет, чтобы проверить, как он ужился на Гриффиндоре. По правде говоря, она и так оттягивала этот момент как могла. Женщина глубоко вздохнула. «Слизеринцы так и остаются слизеринцами», — промелькнуло у нее в голове перед тем, как кто-то постучался. — Входите, — немного рассеяно произнесла Миневра. В кабинет вошел Малфой. И вроде бы и ничего не изменилось. Тот же слизеринец… Вот только эмблема у него гриффиндорская. Но это же ничего не значит, да? Внутри он остался тем же. — Здравствуйте, профессор, — сказал Дрейк, усаживась на стул. — Здравствуйте, Мистер Малфой, — скупо улыбнулась Макгонаглл. — Я хотела бы поинтересоваться, как у Вас дела на новом факультете. Я заметила, что Вы много времени проводите с Мистером Лонгбонтоном. — Мы смогли найти общий язык, — уклончиво ответил ей парень.     Драко как можно скорее хотел исчезнуть из этого кабинета. Миневра же подозрительно посмотрела на ученика и тяжело вздохнула. Она была в курсе из-за чего Малфой был переведен на ее факультет. Но ей было всё ещё не понятно, почему вдруг его идеалы так пошатнулись. Всю его сознательную жизнь Люциус говорил Дрейку, что магглорожденные — это грязь, но вот его сын сидит перед ней. Макгонаглл начала замечать, что парень спокойно общался со всеми со своего факультета. Даже с Гермионой Грейнджер. — Мистер Малфой, Вы можете идти, — как можно спокойнее произнесла женщина после того, как задала еще пару незначительных вопросов. — Если что, двери моего кабинета всегда открыты. — До свидания, профессор, — быстро пробормотал он и скрылся за дверью.    А Миневру опять посетила мысль, что ее в Хогвартсе, в этом дурдоме, одну держат за дуру. Вскоре Драко с Невиллом сидели в лаборатории и разговаривали о учебе. Приближалось Рождество, а значит и зимние каникулы. Малфой хотел отдохнуть, но догадывался, что в свободное время ему будут лезть в голову ненужные мысли. Мысли о семье. О том, что он всё-таки скучает по ней. — А тебе кто-нибудь нравится? — спросил Лонгбонтон, а блондин непонимающе посмотрел на него. — Я имею в виду, что тебе шестнадцать, но у тебя нет девушки, и ты девственник. — Мне не нужны эти глупости, — зло проговорил он, прищуриваясь. — Да ну, — протянул гриффиндорец. — А давай это выясним! У меня как раз где-то оставалась амортенция. Вот и проверим, друг наш Грим в кого-то влюбился! — глаза Сэлэйтера показательно смеялись. — Не говори ерунды! Мне никто не нравится, — буркнул Драко, понимая что его провоцируют. — Так докажи!     Малфой скрипнул зубами и неохотно кивнул. Он ненавидел попадать в такие ситуации. Также как и ненавидел чего-то не понимать. Также и с крестражами. Дрейк прорыл всю библиотеку, но никакого упоминания так и не нашел. Невилл довольно улыбнулся, вставая со стула. Он начал звенеть колбочками в поисках нужного зелья. Вскоре Драко почувствовал приятный аромат: — Пахнет маминым садом, — глубокий вздох. — Кофе и… Этот запах мне не знаком, — и ответил же он почти честно. Лонгбонтон недоверчиво посмотрел на друга. — Я серьезно! — Ну-ну, — рассмеялся Сэлэйтер. — Всё-таки наш Грим влюбился!    Драко недовольно засопел и покрылся красными пятнами. ***     Довольная Гермиона вошла в гостиную Гриффиндора. На ней была странная одежда. Такая же как… у Беллатрисы. Но зачем? Грейнджер небрежно выложила на стол небольшую сумку и кивнула Поттеру. Тот смело открыл ее и усмехнулся: — Всё прошло тихо? — хотя этот вопрос был похож больше на утверждение. — Да, пришлось наложить Империо, когда оборотное зелье спало, — зевнула девушка. — Но в целом всё прошло хорошо.     Драко скривился по упоминании этого заклинания. Он ненавидел непростительные, которые так часто использовала его семейка. Все, кроме Нарциссы. Она вообще мало колдовала. Была настоящей Леди, которая раздавала приказы. — Поздравляю, господа, — Гарри надменно улыбнулся. — Осталось всего два крестража. Том будет очень расстроен, если узнает.    После чего послышался почти безумный смех Мальчика-Который-Почти-Спятил. ***    Ремус одиноко пил чай у себя в небольшом доме. Он размышлял уже который раз, что ему делать. Сириус мертв. Джеймс мертв. А Питер оказался предателем. Люпин был одинок. Из-за своей пушистой проблемы мужчина старался не заводить ни с кем близких отношений. Ремус боялся. Просто боялся. Неожиданно в его окно влетела сова. Таким знакомым почерком было написано всего три слова: «Спаси меня, Луни.» Но этого было более, чем достаточно. Он аппатировал к поместью Малфоев, ожидая, когда чары пропустят его. Тут Нарцисса постаралась, она всегда знала, как нужно помочь. — Здравствуй, — из-за угла сказала блондинка. Ремус обернулся. Это уже была не его Цисса, а высокопоставленная Миссис Малфой. — Я ждала тебя. — Я рад тебя видеть, но… — Люпин помедлил. — Ты просила о помощи. — Да, — кивнула женщина, вводя его в комнату. — Я не могу выйти из поместья одна. Не позволяют чары, — она закрыла дверь на замок. — Меня контролируют. Думают, что я свяжусь с Драко. Он отрекся от рода, — Ремус удивленно поднял брови. — Луни, я… — ее слова перешли в бессвязный шепот. Нарцисса была матерью и искренне волновалась за сына, хотя ее нынешнее положение тоже не радовало. Всё уже давно пошло под откос. Возрождение Темного Лорда сделало все еще хуже. Хуже, чем было. — Что это? — спросил оборотень, глядя на изуродованные шрамами руки. — Н-ничего, — Нарцисса вздохнула, но добавила, понимая, что Люпин просто так не оставит эту тему. — Они пытали меня. Они думают, что я натолкнула Драко отречься от рода. Малфои могут вымереть. А это сейчас ИМ невыгодно. Ты… Не знаешь, что я пережила. Но я смогу пережить и большее, только прошу, защити Драко. — Ты больше не одна, Цисса, — сказал Ремус. — Главное, что я до сих пор люблю тебя, — глухо прошептал он. — Аппатировать ты одна не сможешь, но у тебя всегда есть я. — Рем! — негодующе воскликнула Нарцисса, когда они оказались у него дома. Люпин недоуменно на нее посмотрел. Женщина лишь вздохнула и с измученной улыбкой сказала. — Я тоже люблю тебя, Луни. Но мы уже далеко не подростки. И ты знаешь, что они найдут меня. Лучше верни меня назад. Позаботься о Драко.    Оборотень поражался своей решительностью, которая у него всегда появлялась, когда она рядом. Когда Цисса была рядом, то Ремус точно знал, что защитит ее. Так и сейчас. Мужчина крепко ее обнял, обжигая дыханием ее ухо: — Я позабочусь о вас двоих, Нарцисса. Поверь уж старому оборотню. Я никогда тебя не обману.      И она засмеялась. Просто засмеялась так, как не смеялась со школы.