Surrender

Рика

      Вы когда-нибудь просыпались с чувством абсолютной пустоты и полного беспамятства? Когда даже собственные мысли не могут выстроиться в последовательную цепочку, создавая в голове хаотичный ураган, который, в конечном счете, поглощает сам себя и затихает, оставляя тебя ни с чем. В такие секунды даже собственное имя вспоминаешь с большим трудом. Лежу в оцепенении несколько минут, ощущая под собой мягкую постель, вероятно, застеленную бельем из протертого хлопка. Не двигаюсь, отчаянно стараясь собрать мысли в кучу. В тишине едва уловимо различаю два голоса — один довольно громкий и взрослый, а второй более низкий и агрессивный, словно между двумя говорящими зародился какой-то спор. — Мне мало того, что есть сейчас. Почему я не могу убить любого, кто попадется мне на пути? — Мы убираем лишь тех, кто состоит в списке, иначе превратимся в толпу убийц, вырезающих всех попадающихся на пути вампиров. Кирию-кун, о чем ты думал сегодня? Мало то, что ты охотился без лицензии… — Мне плевать, — грубо перебивает, на что второй говорящий вздыхает. — Ты знаешь, что это приравнивается к преступлению? Прислушиваюсь внимательнее, а затем широко распахиваю глаза от осознания того, что отчетливо слышу, как каждый из них переводит дыхание. Неожиданная темнота в комнате поселяет внутри страх. Знаете то чувство, если довольно быстро ехать на машине и пронестись по небольшому мостику, то на секунду кажется, будто теряешь гравитацию? В этот момент в груди возникает что-то вроде воздушного шарика, который лопается почти так же быстро, как и появился. Примерно это я сейчас и испытываю. И только лишь шарик не хочет лопаться. Невольно начинаю раскидывать руки в стороны в поисках настольной лампы или любого другого предмета, который может рассеять тьму вокруг меня. От непонятного ощущения в груди не сразу замечаю, что, несмотря на стоящий в комнате мрак, отчетливо вижу каждый предмет мебели и даже различаю незамысловатый узор на плотных шторах. Нечеловечески острое зрение пугает меня так сильно, что я подскакиваю на кровати и взглядом натыкаюсь на дешевую прикроватную лампу. Тянусь к ней в надежде включить свет и понять, что мое зрение в норме. Вместо этого моя рука замирает в сантиметре от настольной лампы, а вторая неожиданно опускается на шею, с силой сжимая ее. Действие происходит бесконтрольно, словно тело управляет разумом, а не наоборот. Чувствую боль, которая электрическими зарядами отдается по всему телу. В голове начинают мелькать сумбурные воспоминания прошедшей ночи, а память медленно, но верно возвращается ко мне. Мысли самостоятельно сортируются по полочкам, все яснее открывая передо мной двери во вчерашнюю ночь. Дрожь охватывает тело с большей силой, а зубы лихорадочно кусают губы до крови. Моя семья… В ту же секунду из коридора за плотно запертой дверью слышится какой-то удар, а затем строгий мужской голос. Не обращаю на это внимание и смотрю в одну точку — настольную лампу перед собой, словно окружающего меня мира больше не существует. Дверь в комнату открывается, проливая внутрь тусклый свет. В глазах появляется боль, но мне плевать на нее. Как и на вошедшего мужчину, который, к слову, может представлять для меня опасность. Возможно, было бы разумнее не подпускать к себе незнакомца, но силы и желания нет. Со стороны мужчины слышится вздох. Он тихо включает ночник и присаживается на кровать возле меня, обхватившей руками свои колени и уткнувшейся в них носом. На несколько секунд воцаряется молчание в течение которого я безжизненно разглядываю выключатель лампы. В гильдии несколько дней назад моему отцу поручили новое задание повышенной сложности, которое требовало обоюдной работы с одним высокопоставленным аристократом. Родители не включали в подробности меня и брата, но последнее, что я помню — как тот вампир пришел в наш дом, чтобы обсудить детали задания, но как оказалось, не один. Без разъяснения они атаковали нашу семью, тем самым абсолютно точно расторгая и без того шаткий мирный договор между охотниками и вампирами. Мы с братом старались отбиться, но наших сил и знаний едва хватало до обычных обращенных, не говоря уже об аристократах и вампирах уровнем чуть ниже. И то, что сейчас я нахожусь совершенно одна в незнакомом мне доме, может свидетельствовать лишь об одном… — Рика, — вздрагиваю, когда мужчина вырывает меня из потока мыслей. Перевожу на него совершенно опустошенный взгляд и замечаю знакомые черты лица, — ты можешь доверять мне. Разве я сейчас могу кому-нибудь доверять? Перевожу взгляд обратно на лампу, неожиданно безразличным голосом спрашивая: — Где они?.. — имею в виду мою семью. Воспринимаю молчание мужчины за ответ, который подсознательно и был мне ясен. Последняя надежда исчезает, а внутри зарождается скорбная пустота. Мне хочется плакать? Нет. Мне хочется рвать на себе волосы? Нет. Мне хочется жить? Нет. Единственный вопрос остается в моей голове — почему я осталась, когда они ушли? Голова отказывается воспринимать эту информацию и, подсознательно я понимаю, что это временно. Когда ко мне придет осознание, возможно, я буду биться в конвульсиях и рыданиях, но не сейчас. Сейчас мне никак. Это ли состояние называют шоком? На заднем плане крутятся тысячи вопросов о том, что произошло вообще, и как я здесь оказалась. Почему я жива? Но все они отправляются в долгое плавание в самые отдаленные уголки моего сознания, потому что сейчас мне не интересно ничего из этого. Сейчас моя жизнь подходит к концу, открывая последнюю страницу — эпилог под названием «существование». — Тебе придется какое-то время пожить здесь, — мягко сообщает мужчина, а я не реагирую, практически не слушая его. Он дотрагивается до моего плеча, а я чувствую в этом движении что-то такое родное и семейное, от чего мое инертное состояние переходит на новую стадию — хочется плакать. Истерически зарыдать в голос, раздирая на себе кожу и волосы,  - тут безопасно, — он останавливается и немного нервно смотрит на дверь, — и ты сможешь прийти в себя. Молчу, а мужчина вздыхает. Косо смотрю на него, отмечая длинные русые волосы ниже плеч и до ужаса добрые, полные боли глаза, словно он тоже только что узнал, что потерял семью, но ему нужно успокаивать меня, потому что мне больнее. Он проводит рукой по моим волосам, останавливаясь на шее. От этого движения вздрагиваю и, сама от себя не ожидав, неожиданно бью мужчину по руке. Что-то внутри понимает, почему я это делаю, но хрупкая и разбитая девочка пока что отказывается это принимать. Отказывается принимать предположение о своем спасении и заживших ранах. — Будет трудно, — сообщает мужчина, тем самым подтверждая мои глубокие доводы, — но ты сильная, — заверяет, а я понимаю, что не могу больше сдержать эмоции. Запускаю руки в волосы, чувствуя, как по щекам начинают катиться предательские слезы. Хочу кричать, но рот лишь безвольно открывается, не издавая ни единого звука. За что? Почему именно со мной и моей семьей? Как можно было вообще в одну минуту потерять семью и саму себя, по неизвестным причинам став монстром, жаждущим крови? Лучше бы мое тело не перенесло этого гребаного обращения. Лучше бы мужчина напротив меня не говорил мне об этом, а я хранила бы свои подозрения до первого приступа. Забираюсь глубже, прижимаясь спиной к спинке кровати. Незнакомец не двигается, с сочувствием и сожалением глядя на меня. Мои губы начинают трястись, от чего я закусываю сильнее и тут же сплевываю окровавленную слюну на пол. Мне противно. Слишком много эмоций. Слишком много всего навалилось, и я абсолютно не хочу чувствовать это. Начинаю царапать свое лицо, оставляя под ногтями кровь и частички кожи. Незнакомец перехватывает мои руки, не позволяя мне причинять себе вред. Куда сильнее?! Пытаюсь вырваться, ощущая прилив небывалой силы, и мне становится еще более тошно от этого. Он прижимает меня к себе, как-то по-отцовски обнимая, а я кусаю его плащ, неконтролируемо громко рыдая в плечо этого человека. Это же он принес меня сюда? Зачем? — Убей меня, — прошу. Он же охотник, верно? Значит, у него должно быть оружие против таких тварей, как я. Все равно в скором времени я превращусь в вампира класса Е, на которых ведут охоту все, кто знает о существовании темного мира, — убей меня, — умоляю, злясь от того, что вместо выполнения просьбы, мужчина успокаивающе гладит меня по волосам, как маленького ребенка. — Где-то я это уже слышал, — сообщает, а я распознаю в его голосе нотки невероятной грусти, — я помогу тебе. — Мне не нужна помощь, я не хочу жить. Не отвечает, продолжая поглаживать меня по голове. Меня все еще колотит, и, я думаю, это состояние не пройдет еще долго. Ради чего мне жить? Моей семьи больше нет. Кто я теперь? Меня тошнит от одной мысли, что я являюсь обращенным вампиром. Я давно потеряла счет времени, но могу лишь предположить, что проходит пара часов, в течение которых мы с этим мужчиной практически не сдвигались с места. Он рассказывал что-то, а я продолжала утверждать, что не хочу так жить. Несмотря на это, от него веяло таким теплом и добротой, что я невольно начинала медленно успокаиваться. Слезы заканчивались, а дрожь в теле унималась, и я снова приходила в инертное состояние. — Кросс-сан, — обращаюсь к мужчине, который за это время все же представился и оказалось, что он охотник в отставке и директор элитной Академии неподалеку от города, — разве может быть что-то хуже, чем обратить потомственного охотника в вампира? — говорю практически бесцветно, глупо уставившись в одну точку на стене. Кросс-сан открывает рот чтобы ответить, но за дверью раздается немыслимый грохот, от которого даже я невольно вздрагиваю, вспоминая, что изначально в квартире мы находились не одни. Мужчина обреченно вздыхает и что-то подсказывает мне, что у этого человека должны быть железные нервы, потому что некто, кто стоит за дверью, явно очень зол и хорошо знаком с охотником.