Surrender

Этот день я решила начать по-новому — сперва встала пораньше, чтобы приготовить обед, несмотря на то, что это выглядело достаточно странно после нескольких дней беспробудной депрессии. После вчерашнего разговора я осознала, что пора завязывать с жалостью к себе и к должному чувству по отношению к человеку, принявшему меня. После вчерашних откровенностей, я увидела в своем сожителе такого же измученного судьбой человека, который своей холодностью лишь старается защититься от окружающего мира. Поэтому, когда утром он сказал мне, что сегодня не идет на работу, потому что ему нужно отлучиться по каким-то делам, я решила, что обязана сделать что-то хорошее, например, убрать маленькую квартирку и приготовить элементарный обед, будучи благодарной за всю полученную заботу. На секунду я даже поймала себя на мысли о том, что все это сильно похоже на семейную жизнь, где жена хозяйничает, ожидая уставшего мужа с работы. И это не могло не вызвать у меня улыбку впервые за долгое время. Признаться, готовила я не слишком хорошо, но сейчас у меня было неопределенное количество времени, чтобы научиться этому. Нравилось ли мне это? Определенно, нет. Всю свою жизнь я отдавала предпочтение занятиям с братом, литературе или другим, не совсем подходящим девушке делам, не думая о том, что когда-то навык готовки мне все же пригодится. В растерянности отставляю сковороду с немного подгоревшей картошкой в сторону, услышав звук открывающейся двери в коридоре. Мысленно благодарю вселенную за то, что Зеро пришел до того момента как я дотла сожгла его кухню своими неудачными попытками пожарить картошку на газовой плите. Последний раз взглянув на подгоревшие овощи, не вызывающие желания съесть их, немного разочарованно выхожу из кухни. Но стоит мне только взглянуть на вошедшего, как все мысли о своих провальных кулинарных способностях отступают, отдавая место испугу и волнению. — Зеро, — подхватываю парня, который практически не стоит на ногах, шатаясь из стороны в сторону. Почувствовав опору, он немного расслабляется, опираясь на меня большей частью своего веса. Со стороны это похоже на объятие, если не считать, что одна его рука безвольно висит вдоль моего туловища, а вторая почти бессильно сжимает край футболки, стараясь ухватиться как можно крепче. — Что с тобой? — спрашиваю слегка трясущимся голосом, невольно делая шаг назад и заставляя парня уткнуться носом мне в шею. Будь я человеком, он запросто повалил бы меня на пол, задавливая собственным весом, но сейчас мне практически не тяжело. — Не падай в обморок, пожалуйста, — пыхчу, когда он царапает ногтями мой бок, не желая падать. Делаю еще пару шагов назад, предпринимая попытки выпрямить парня и старательно не обращая внимания на что-то влажное на своей шее. Меня передергивает. — Позволь мне дотащить тебя до кровати, — говорю, кажется, мотивируя саму себя и резко толкая парня вперед. Переоцениваю свои новоиспеченные силы, благодаря которым юноша отлетает и врезается затылком в стенку, медленно спускаясь на пол и принимая сидячее положение. С ужасом закрываю руками рот, испытывая невероятное чувство стыда и волнения за содеянное. Это было очень грубо и больно. — Боже, прости, я не специально, — присаживаюсь на колени перед охотником и беру его лицо в свои руки, — ты жив? Его кожа слишком холодная от чего по телу пробегают мурашки. Глаза плотно сжаты, а в области переносицы появилась морщинка, будто он испытывает очень сильную физическую боль. Возможно, я бы подумала, что он сильно пьян — до такой степени, что не может нормально соображать, но острое вампирское обоняние не ощущает запаха алкоголя. — Как ты дошел? — задаю риторический вопрос впустую, понимая, что мне не ответят в силу состояния. — Я сейчас вызову врача. Встаю, собираясь найти телефон и позвонить доктору, но меня слишком резко останавливают, с силой сжав щиколотку. Сердце пробивает удар от неожиданного действия охотника, которое выглядело излишне быстрым. — Не надо, — хрипит. Его глаза по-прежнему закрыты, а голова низко опущена, полностью скрывая лицо. Рука сильнее сжимает ногу, да так, что мне становится больно. — Отпусти, — выходит грубо, но парень слушается, и его рука обессиленно падает на пол. Поджимаю губы, чувствуя абсолютное непонимание данной ситуации — то он буквально вваливается в квартиру, как тряпичная кукла, повисая на мне — первой попавшейся опоре, то демонстрирует невероятную силу и скорость для подобного состояния. Насторожившись этим, возвращаюсь в прежнюю позу — присаживаюсь перед юношей, но на этот раз чуть дальше. Безуспешно пытаюсь посмотреть на его лицо, которое он так усердно старается скрыть, будто я увижу, что у него началась заразная ветрянка. — Можешь встать? Я доведу тебя до комнаты, — спрашиваю слишком мягко, так обычно говорят с умственно отсталыми и, что-то мне подсказывает, что в обычной ситуации парню бы это сильно не понравилось. Но сейчас я не наблюдаю никакой реакции. — Уйди. Опешившая от подобного заявления, удивленно вскидываю брови. — Уйди и запрись в комнате, — рычит, напоминая волка, собирающегося набросится на жертву. Немного приподнимает голову, все еще держа глаза закрытыми, а внутри меня возникает какое-то странное и не поддающееся объяснениям чувство. А так же замечаю, что его запах изменился — в нем появилась какая-то кровожадная аура, присущая вампирам. Нечто подобное я ощущала на балу, только в меньшей степени. Отвожу глаза в сторону, смотря на стену и одновременно сквозь нее. Шестеренки все быстрее начинают крутиться в мозгах, а пазл медленно начинает складываться в общую картину. Может ли быть правдой то, о чем я думаю?.. — Нет, — стараюсь говорить уверено и нагло, но страх испуганного кролика, загнанного в ловушку хищником, не поддается контролю. Голос дрожит, а сердце неустанно умоляет надежду оправдаться и заставить догадки стать моими собственными, придуманными кошмарами. — Посмотри на меня. Мне становится страшно от того, что сейчас он поднимет голову, и я встречусь с кроваво-алыми глазами, но ничего не происходит. Охотник все так же обездвижено сидит у стенки, тяжело дыша и жмуря глаза. — Я никуда не уйду, — говорю уже более настойчиво, но он снова молчит, начиная лишь громче дышать. Невольно отодвигаюсь назад, яро противясь желанию послушать его и спрятаться в комнате, — черт, приди же в себя, наконец, — замахиваюсь, собираясь отвесить парню не слабую пощечину, желая привести его в чувства. Но за секунду до того, как моя рука касается его щеки, он перехватывает ее, резко вскидывая голову и открывая глаза. В груди что-то лопается, когда я встречаюсь с кроваво-алым взглядом человека, полностью потерявшего себя. Изо рта вырывается слабый писк, а тело мгновенно сковывает онемение, из-за которого я даже не могу сопротивляться резкому толчку парня и его стремительному приближению к моей шее. Я даже практически не чувствую боли от насильственного и такого противного укуса, практически не слышу неприятного звука и безучастно смотрю в стену напротив. Единственное, что я ощущаю — жгучую боль в области кисти, которою Зеро по-прежнему садистски сжимает, буквально ломая кости своей хваткой. Вампир? Разочарована ли я? Ведь в нем всегда было что-то подозрительное, включая то, что молодой охотник, всем сердцем ненавидящий вампиров, спас меня… Закрываю глаза, словно пытаясь осознать произошедшее и абстрагироваться от нахлынувших ощущений боли и непонятной грусти. Я тоже в скором времени стану такой? Из темноты закрытых век появляется образ абсолютно сумасшедших алых глаз, завидев которые хочется исчезнуть, раствориться и никогда больше не встречаться с этим взглядом. Слишком обезумивший, готовый убить. Но самое страшное было другое — где-то в глубине души, пока еще слабо, но я тоже жаждала этого. Неожиданно боль проходит, оставляя лишь ощущение горячей крови, все еще стекающей по моей шее вниз на ключицы и грудь. Ее запах вызывает у меня отвращения, скорее всего, потому что она моя собственная. Мелкая дрожь бьет по всему телу, а когда вампир отпускает мою многострадальную руку, она бессильно падает на пол, громко ударяясь об паркет. — Сама виновата, — тихо шепчет охотник, уткнувшись лбом в мое плечо, но я практически не слышу звука его голоса — слова лишь эхом проносятся в моей голове. Выпрямляю согнутые в коленях ноги, практически дотягиваясь ступнями до противоположенной стены узкого коридора. Неужели теперь мой мир полностью будет состоять из подобного рода открытий? Медленно закрываю глаза, поддаваясь появившемуся головокружению и обострившемуся чувству жажды, которое теперь неприятно режет горло. Желание оттолкнуть от себя парня уступает ощущению понимания и все той же благодарности. Несмотря на то, что я стала считаться с его судьбой, свою жизненную драму я эгоистично продолжала ставить выше. Сколько лет он мучается от этого? — Когда? — спрашиваю практически неслышно. Молчит, пока в моей голове пазл складывается окончательно. Тот запах, который я не смогла распознать в первый день нашего знакомства — феромоны, так пахнут все вампиры. Почему я не подумала об этом раньше? Эта странная внешность, поразившая меня в тот же день и присущая только вампирам, почему я не думала об этом? Кошусь в сторону вампира, задевая взглядом лишь его сгорбленную спину и татуировку на шее. Клеймо. Меня и правда, не заботило ничего кроме своего горя? — В одиннадцать. Мои глаза в изумлении расширяются. Он находится в таком состоянии вот уже восемь лет? С силой сжимаю зубы, чувствуя, как вся злость к этому поступку испаряется, уступая место сожалению и чувству некого стыда. Открываю рот, чтобы задать еще один немаловажный вопрос, но меня останавливает настойчивый стук в дверь. — Кирию, — с улицы доносится недовольное шипение и сильный удар по двери ногой, — если не откроешь, я выломаю эту дверь. Вздрагиваю, неотрывно смотря на дверь. Ведь голос мне незнаком.