Раз в жизни Фортуна стучится в дверь каждого человека, но человек в это время нередко сидит в ближайшей пивной и никакого стука не слышит. Марк Твен
***
Рождество было решено встретить в Платтсбурге с родителями и соседями. Эта поездка стала абсолютно спонтанным решением. Проснувшись тем утром в пустой постели, я вдруг резко осознала, что запуталась. Вся моя жизнь превратилась в хаотичный клубок из людей, событий и секретов. Мне нужен был перерыв. К счастью, поход на выставку с Баки сломал второе слово кода, позволив мне, скомкано попрощаться, собрать маленький чемодан и помчаться на ближайший автовокзал. Но как бы я не пыталась себя убедить в том, что эта поездка необходима, всю уверенность разбивало понимание, что мой поступок был обыкновенным побегом. Взгляд Барнса, когда я неуклюже чмокнула его в щёку, пожелав хорошего Рождества, и поспешила уйти, говорил о том, что и он тоже всё понял. Это было неправильно с самого начала, однако, на время уикенда я запретила себе переживать за Баки. Он взрослый мужчина с железной рукой. Справится. А мне срочно требовалось старое отцовское кресло, клетчатый плед, кружка глинтвейна и ненавязчивая болтовня мамы и сестры на кухне. …Родной город встретил меня минусовой температурой и слабым снегопадом, благодаря которому вдоль дороги образовались сугробы. Я досадливо покосилась на свои осенние полусапожки, понимая, что жизнь в Нью-Йорке меня разбаловала: я совсем отвыкла от таких холодов. И как только я вышла из автобуса, перехватывая удобнее свой чемодан, ноги мгновенно скользнули по мокрой позёмке. Водитель, за руку которого я ухватилась, чтобы не упасть, только хмыкнул в усы, помогая мне дойти до очищенного участка асфальта, и почесал седой затылок: — Вы бы смотрели прогноз погоды… Платтсбург неплохо замело в этом сезоне. — Да уж, — я виновато улыбнулась, — спасибо. Счастливого Рождества. — И вам, — улыбнулся мужчина. В здании автовокзала было совсем мало людей. Пара туристов рассматривала карту местности, сонный бродяга сидел у стены, потягивал дешёвый вокзальный кофе пожилой полицейский. Такое запустение в главном транспортном пункте было нормой для нашего города. Здесь всё ещё жили большими семьями, ходили друг другу в гости на праздники и держались вместе. А уж о том, чтобы уезжать во время Рождества, Пасхи или Дня Благодарения речи не шло. — Эй, Нью-Йорк, подбросить? Я против воли закатила глаза, услышав идиотское прозвище, и обернулась. — Называть человека как штат, в котором он живёт, ещё модно? — фыркнула я. — Ты мне скажи. Я всё же рассмеялась, принимая объятия Теда Салливана. Наши дома всю жизнь стояли по соседству, и мы неплохо общались в начальной школе. А в старшей даже пытались встречаться. Точнее, пытался Тед. Я же была типичным ботаном и хотела только одного — уехать в колледж. Что, впрочем, никак не повлияло на чувства парня. Он всё так же был одинок и холост, провожая меня обожающими взглядами во время каждого приезда. И, несмотря на то, что мне было его жалко, становиться девушкой Салливана я просто не хотела. Это влекло за собой «тихую семейную идиллию» под боком у родителей, и полное отсутствие жизни для меня как таковой. — Что ты здесь делаешь? — спросила я, отметив, что с последней нашей встречи Тед совсем не изменился. Тёмно-каштановые волосы, карие глаза, квадратный подбородок, клетчатая рубашка и дутая жилетка. — Куда-то уезжаешь? — Я вообще-то за тобой, — усмехнулся мужчина, забирая у меня чемодан. — Твоя мама попросила тебя забрать. Я растянула губы в улыбке, надеясь, что она получилась достаточно убедительной. Потому что попытки мамы свести нас с Тедом уже который год доводили меня до тихого бешенства. Конечно, сам факт того, что в двадцать семь лет у неё уже были мы с Сэвви, а у Саванны в тридцать один тоже росли двое детей, являлся основным аргументом. «Как же это так, Бренди? Тебе нужно подумать о семье! Посмотри, какой хороший мальчик наш Тедди!» Хотя миссис Джози Салливан, его мать, наоборот, недолюбливала мою персону, считая, что её сынок не заводит семью исключительно из-за меня. Что, честно говоря, было лишь половиной правды. Салон старого тёмно-синего автомобиля пах сигаретным дымом, энергетиками и стёклоочистителем. На зеркале заднего вида болталась «ароматная ёлочка», изрядно выцветшая за долгое время. Любовь Теда к ностальгии немного раздражала. Ёлочка, блин. Она болталась там со старших классов. — Моя малышка всё ещё на ходу, — похвастался мужчина, любовно проведя по рулю и выехав на дорогу. — Как дела, Ди? — Хорошо, — ответила я, рассеянно наблюдая из окна за знакомыми с детства видами. — У тебя? — Работаю, — Тед пожал плечами, бросая на меня взгляд. — Открыл второй сервис. — Ты молодец, — искренне похвалила я. — Какие планы на будущий год? — Хочу жениться, — меня вновь одарили взглядом, заставляя пожалеть о вопросе. — Желательно на тебе. Я поперхнулась воздухом, не ожидая от Теда такой прямолинейности. — Э-э-м, — в горле подозрительно запершило, — боюсь, что это немного невозможно. — У тебя кто-то есть? — совершенно спокойно спросил Салливан. — …Да. Над ответом я не раздумывала. Да, наши отношения с Джеймсом не были похожи на что-то нормальное. Да, я понимала, что вскоре мне придётся прекратить их. Но всё, что было между нами, все чувства и эмоции дарили мне счастье и покой. И впереди у меня было несколько дней, чтобы смириться с тем, что скорое возвращение в Нью-Йорк будет сопровождаться моим самолично разбитым сердцем. — Приехали. Я вышла из машины, направляясь к дому, который стоял почти на берегу реки Саранак с видом на озеро Шамплейн. Красная черепица, аккуратно украшенные гирляндами белые ставни, невысокий забор и очищенная от снега каменная дорожка. Улыбка сама появилась на лице, когда я глубоко вдохнула сырой холодный воздух, и вошла в дом, снимая промокшую обувь и пальто. — Мам! Пап! Я дома. Этого хватило, чтобы меня мгновенно закружили в объятиях, сетуя на то, какой у меня холодный нос и как сильно я похудела. Мама расцеловала меня в обе щеки, оставляя следы бледно-розовой помады, а папа привычно растрепал мне волосы, чмокнув в лоб. Напряжение, скопившееся в Нью-Йорке, начинало отпускать, оставляя место для праздничного настроения и уютного ощущения домашнего тепла. Тед, который аккуратно поставил в прихожей мой чемодан, с улыбкой наблюдал за нашей встречей. — Ой, Тедди! — мама всплеснула руками, будто бы совершенно не ожидая увидеть его в нашем доме. Я почти закатила глаза. — Вы с Джози придёте сегодня вечером? — Конечно, миссис Форд, мама не может дождаться, — он улыбнулся той самой улыбкой крутого старшеклассника, выигрышно показав ямочки на щеках. — Но сейчас я пойду, у меня дела на работе. — Конечно-конечно, родной, — закивала мама, бросив на меня говорящий взгляд. Я разглядывала узор на ковре. — Будем ждать. Тед ушёл, папа переместился в гостиную, взяв газету, а мы с мамой направились на кухню. Помогая резать четвёртый по счёту салат, я слушала абсолютно бессмысленную болтовню родительницы, наслаждаясь запахом индейки, которая медленно запекалась в духовке, окружённая сладкими яблоками. — …Саванна с Лестером и детьми приедут через час, — мама точными движениями разминала тесто для орехового пирога. — Сэвви сказала, что у тебя появился мужчина, Бренди? Расскажи о нём. Почему он не приехал с тобой? Ты же знаешь, мы были бы счастливы… Я беззвучно чертыхнулась, проклиная длинный язык сестры. Хотя на долю секунды я постаралась представить Джеймса рядом с собой. В тёплом свитере с оленями, которые так любила дарить мама, с испачканной в муке щекой. С улыбкой, собранными в хвост длинными волосами… — О, да ты влюблена, — вдруг негромко произнесла мама, внимательно вглядываясь в моё лицо. — Да! Я знаю этот взгляд. — Совершенно не понимаю, о чём ты, — мотнула головой я, возвращаясь к нарезке помидоров. — Понимаешь, Бренди, — удовлетворённо хмыкнула она. — Влюблена. По уши. — Не надо играть со мной в психолога, мам, — уныло огрызнулась я, мгновенно теряя всё настроение. — Мы с ним… нам не по пути. — Но ты не отрицаешь? — переспросила эта неугомонная женщина, смазывая противень и укладывая на него мягкое тесто. — Что влюблена. — Чёрт, мам, — я шумно выдохнула, откладывая нож и чувствуя, что близка к тому, чтобы банально разреветься. — Не отрицаю. Но там сложная ситуация, понимаешь? Я бы хотела просто быть с ним, ездить вместе сюда на праздники, готовить пироги, но это невозможно. Слишком много факторов. — Милая, прости, я не хотела… — Хотела, мам. Прости. Я скоро вернусь. Я стянула фартук, откладывая его на стул, и вышла из кухни. Пачка сигарет, лежавшая в кармане пальто, перекочевала в руки, плед с дивана — на мои плечи. Задний двор, который буквально заканчивался у кромки воды, встретил меня порывистым ветром, пускающим рябь по поверхности подмёрзшего озера. Закурив, я прикрыла глаза, желая почувствовать облегчение, но ничего не выходило. Слова мамы застряли в голове. «О, да ты влюблена». «По уши». «Но ты не отрицаешь? Что влюблена». Резко вспомнился наш последний разговор с Джеймсом, когда было взломано второе слово кода. Мы были в музее вместе со Стивом и Сэмом. Разглядывая странную композицию из проржавевших труб, я не заметила, когда меня потянули за руку в сторону запасного выхода. Увидев знакомый блеск металла, я расслабилась, заинтересованно глядя на мужчину. Он пропустил меня на лестничную клетку, тихо прикрыв дверь. Я нервно улыбнулась, прислонившись спиной к стене. — Какие-то проблемы с кодом? — спросила я, поднимая на него взгляд. — Нет, с кодом всё в порядке, — качнул головой Баки, из-за чего одна из каштановых прядей выпала из хвоста. — Я просто пытаюсь понять. — Что понять? — озадаченно переспросила я. — Чего мне хочется, — пояснил он. — Иногда мне сложно трактовать свои желания. — И ты захотел вывести меня на лестничную клетку музея, чтобы сказать об этом? — улыбнулась я. — Нет, я думаю, я хочу немного другого. Он медленно наклонился, осторожно касаясь губами моих. Почти невесомо и трепетно целуя, словно в первый раз в жизни, не углубляя поцелуй и не позволяя ему перерасти в нечто большее. Я прикрыла глаза, опуская ладонь на его скулу и поглаживая колючую от щетины щёку. Мне хотелось, чтобы Джеймс не останавливался. В этом лёгком касании было гораздо больше, чем в том спонтанном порыве в спальне мужчины или в страстном и желанном поцелуе на кухне. Каким-то невероятным образом этот человек позволял мне почувствовать себя прекрасной и чертовски влюблённой, всего лишь мягко целуя мои приоткрытые губы. — Так вот как у вас в сороковых это делалось, — пробормотала я, чувствуя себя слегка пьяной. — Украденные поцелуи за углом? — Такие поцелуи крали только у особенных девушек, — в голосе Барнса прорезалась бархатная хрипотца. Он улыбнулся, заглянув мне в глаза. — Хочу побыть вором ещё немного. — Воруй, — согласилась я, потянувшись ему навстречу. После этого мы не виделись неделю до моего отъезда, в течение которой я могла тщательно обдумать всё происходящее. И это приводило меня к неутешительным выводам: рядом с Баки я абсолютно теряла голову. Наши «отношения» начинали мешать работе, и, вспоминая мерзкое лицо Росса, я раз за разом убеждалась в том, что готова поступиться личным счастьем, если Джеймса оставят в покое. Назначив самой себе отсчёт, я убежала из города, банально боясь передумать. Мне нужно было отвыкнуть от Баки, вернуть трезвость мыслей и рационализм. Хотя будь я хоть чуть-чуть безумнее, я бы наплевала на всю эту рождественскую суету и рванула бы в Нью-Йорк первым же автобусом. — Угостишь старика? Я по старой подростковой привычке спрятала недокуренную сигарету за спину, виновато глядя на отца. Он усмехнулся, облокотившись на перила и устремляя взгляд на тёмное озеро перед нами. Протянув ему пачку и зажигалку, плотнее закуталась в плед, уберегая себя от пронзительного ветра. — Ты во что-то впуталась? — папа в противоположность маме никогда не тратил время на «реверансы», предпочитая разговаривать напрямую. — Да, — выдохнула я, шмыгнув замёрзшим носом. — Помнишь, когда вы с Сэвви были маленькие, — отец улыбнулся, надвигая шапку на затылок, — мы ездили на рыбалку прямиком до канадской границы? И вы так боялись «жуткого чудовища озера Шамплейн, которого боготворили племена индейцев», — он спародировал детский голос, вызывая у меня улыбку, — что каждый раз кидали в озеро кусок хлеба со словами… -… «Шамп, уходи, хлеб возьми, нас не лови, рыбу люби», — закончила я, рассмеявшись. — Я до сих пор думаю, что Шамп — это не миф. Просто он понял, что смысла показываться людям — нет. Папа хохотнул, обняв меня одной рукой. — Ты всегда была самой умной в нашей семье, — произнёс он. — Неужели всё так сложно, что даже ты не можешь найти выход? — Выход есть, пап, — я прикрыла глаза. — Но он… как бы сказать?.. — Я понял, — мягко перебил папа. — Правильный, но нежеланный? — Бинго, — вяло подтвердила я, вглядываясь в серый горизонт. С неба снова начал падать снег. — Тебе бы понравился Джеймс. Это вырвалось против воли, но мне хотелось рассказать о Барнсе хоть кому-то по-настоящему близкому. Конечно, были подруги, но мы не знали друг друга настолько хорошо, чтобы понимать истинные чувства за маской веселья. — Какой он? — спросил папа. — Высокий, — усмехнулась я. — Безумно сильный, — я говорила не про физические данные, и, кажется, отец понимал, о чём я. — Ему понравились мои блинчики. А ещё он заботливый. Знаешь, пап, — я посмотрела на родителя, прикусив губу, — когда я с ним, мне не хочется быть психологом, врачом, специалистом. Я просто чувствую, что от меня этого не ждут. Я просто… нравлюсь ему. — Это прекрасно, Бренди, — кивнул отец, улыбнувшись. — Я уверен, ты найдёшь выход. Я чмокнула отца в щёку, возвращаясь в дом. Однако зайдя на кухню, я тут же очутилась в объятиях Саванны. — Сестрёнка! — Сэвви оторвалась от меня, широко улыбаясь. — Смотри! — О… Это вырвалось из меня нечаянно, когда я увидела, что красное платье сестры плотно обтягивает чуть округлившийся живот. Саванна буквально сияла, аккуратно сложив на него руки, и явно ждала от меня какого-то внятного ответа. Мотнув головой, я улыбнулась, ещё раз прижимая Сэв к себе: — Поздравляю! Это прекрасно. Диана и Питер замучили просить братика? — Ха, — сестра фыркнула, облокачиваясь на стол. — Больше всех просил Лестер. Мол, три — красивое число и… Саванна продолжала что-то говорить, в то время как я уже попивала горячий глинтвейн. Взгляд то и дело падал на её живот, а я понимала, что зудящее чувство внутри — это зависть. Не то, чтобы я мечтала о ребёнке, но мне хотелось стабильности. Чтобы меня кто-то где-то ждал. И любил. Если в повседневной жизни я почти не вспоминала об этом, то во время таких поездок домой, глядя на всю эту семейную атмосферу, чувство одиночества усиленно тушилось вином и едой. Иначе была вероятность затопить дом своими слезами. — Привет, мелкая, — Лестер как всегда бесцеремонно перебил наш диалог, крепко меня обняв. — Ты одна? — И тебе привет, Лес, — я сделала ещё глоток напитка, чувствуя пьянящую лёгкость. — Одна. — В Нью-Йорке нет мужчин? — приобняв Саванну, ухмыльнулся мужчина. — А ты для себя интересуешься или как? — парировала я, допивая вино и наливая себе ещё. — Бренди, — поморщилась зашедшая вслед за Лестером мама. — Прекращай пить и помоги накрыть на стол, пожалуйста. Дальнейший вечер прошёл для меня достаточно туманно. Мы ели, обменивались подарками, разговаривали о политике. Тед попытался поцеловать меня под омелой, веточку которой мама прикрепила на арке, ведущей из кухни в гостиную, но я успешно отвернулась, позволив ему лишь мазнуть губами по моей скуле. Диана и Питер, дети Саванны радостно играли в подаренные игрушки и объедались сладким, иногда получая укоризненные взгляды от матери. Моё же присутствие на этом «празднике жизни» начиналось у тарелки с индейкой и заканчивалось у бутылки с вином. Бокал не пустел, поэтому, когда мать Теда завела речь о роли каждой женщины, как матери и жены, я уже была порядочно пьяна и расслабленно улыбалась, всё отчётливее желая назвать её ограниченной дурой. — Саванночка, вы огромные молодцы! — Джози тоже достигла «нужной кондиции», сверкая красными щеками. — Дети — это счастье. Карьера, эти поиски любви, какие-то амбиции, — она смотрела прицельно на меня, — к черту это всё, если есть сильный мужчина рядом. Я шумно фыркнула в бокал. Она и сама не понимала, как мне наплевать. — Прошу меня простить, — я отсалютовала вином, поднимаясь и выходя на веранду, накинув на себя плед. — Бедная девочка, — донеслось мне вслед. — От неё прямо пахнет одиночеством… — Джози, хватит, — прервала стерву мама. Тихо прикрыв дверь, я опустилась на пластмассовое кресло, смахнув с него снег, и прикурила. Тоска по моей небольшой нью-йоркской квартирке заставляла меня жалеть о скоропостижном решении приехать домой. Я знала психологию слишком хорошо, чтобы понимать, что в этой дурацкой обстановке у меня конкретно прогрессировал комплекс неполноценности. Телефон сам лёг в руку, знакомый контакт сам появился на экране, а я пару раз глубоко вздохнула, слушая гудки. После третьего мне ответили, и я тихо промямлила: — Привет. С Рождеством. — С Рождеством, Бренди. — Я скучаю. Это было очень просто. Сказать то, что камнем лежало на душе. — Я тоже. Ты на улице? — Ага, — я откинулась на спинку кресла. — Здесь очень холодно и снежно, а в озере обитает древнее чудовище. — Иди спать, — услышав нотки нежности в тоне собеседника, я не сдержала широкую улыбку. — И, Бренди? — Да? — Проверь шнурки. Я удивлённо посмотрела на свои ботинки, заметив, что на левом шнурки действительно были развязаны. — Как ты узнал? — Ты предсказуема, а мне слишком нравится твой ровный нос. Мы рассмеялись. — Спокойной ночи, Бренди. — Спокойной ночи, Джеймс.***
— Обожаю эту песню! Просто чума-а-а, — утрированно простонал Тед, отстукивая ритм какой-то попсовой мелодии по рулю. Я шумно выдохнула, вновь пытаясь сосредоточиться на книге, которую взяла почитать в дорогу. Однако совершенно ужасное пение водителя заставило меня заскрежетать зубами и миллион раз пожалеть о том, на что я повелась, желая сэкономить и угодить маме. Спустя два дня после Рождества я поняла, что мне пора уезжать. Саванна с Лестером отправились встречать Новый год с родителями мужчины в соседний город, мама с папой собирались в ресторан с толпой соседей, а Тед естественно зазывал к себе. Именно поэтому я тепло попрощалась с Сэвви и племянниками, выслушала причитания о своем скором отъезде от мамы, отказала Салливану и отправилась на автовокзал, чтобы обнаружить, что автобусы до Нью-Йорка не будут ходить до второго января. Я говорила, что из Платтсбурга не было принято уезжать на большие праздники? Так вот, по невероятному стечению обстоятельств, я решила воспользоваться предложением Теда отвезти меня домой. И, клянусь богами, я была готова заплатить триста баксов за такси, когда в первый же час из пяти в дороге, мужчина начал подвывать Селене Гомез, поющей по радио. — Эй, ну же, детка, поговори со мной. Хватит читать свои заумные книжки, — Тед сделал музыку тише, кинув на меня быстрый взгляд. Я захлопнула книгу, беззвучно выдыхая. — Спасибо, котёнок, — он размял шею. — Расскажи мне что-нибудь. Мы так и не пообщались. Ты всё ещё работаешь с психами? Не будь Тед за рулём, я бы непременно стукнула бы его по голове. Казалось, что он застрял в возрасте тупого квотербека, которому пророчили спортивное будущее, но он пошёл по стопам отца, став автомехаником. Вот только мы уже не были подростками, и вся его «крутость» была делом давно минувших дней. — Я врач, Тед, и помогаю людям. — Ага, — фыркнул Салливан. — А этот твой загадочный бойфренд? Кто он? До Нью-Йорка оставалось еще около трёх с половиной часов. — Я не буду обсуждать свою личную жизнь, — проглотив ругательства, ответила я, отворачиваясь к окну. — Детка, ну не обижайся, — Тед легко погладил моё колено, но тут же убрал руку, заметив мой возмущённый взгляд. — Просто ты же знаешь, я с ума по тебе схожу. В школе нас считали красивой парой, помнишь? «Бренди и Тедди — пара соседей»? Перспектива дойти до дома пешком больше не казалась безумной. — …А выпускной? Я в смокинге, ты в красном платье, и мы танцуем танец Короля и Королевы школы… твоя широкая улыбка, алые губы… — У меня было синее платье. И Королевой стала Бриель Лейн, именно с ней ты и танцевал. А за день до бала я разбила губу, ходила с пластырем и не могла улыбаться из-за брекетов, — я резко прервала этот бред. — Это детали, Ди! — воскликнул мужчина. — Главное, что нам было хорошо вместе. — Боги, Тед! — я без стеснения перебила Салливана. — Мы давным-давно не в старшей школе. Живи дальше. — Но я хочу быть с тобой! Мама готова принять тебя в семью, будем жить с ней, но это на первое время. Потом переедем… — Останови машину. Как ни странно, Тед мгновенно послушался, притормаживая у обочины. Пустынная дорога была укрыта тончайшим слоем снега, но температура здесь была чуть выше, чем в Платтсбурге. Я застегнула пальто, обматывая шарф, подаренный мамой, вокруг шеи, надела перчатки, достала из багажника чемодан, уверенно направляясь вдоль шоссе. Сапожки слегка скользили по земле, но я упорно шла вперед, не реагируя на Теда, что-то кричавшего позади. Пошёл к чёрту. Лучше идти пешком до Нью-Йорка, чем слушать чушь, в которую он свято верил на протяжении десяти лет. — Ну и вали в свой Нью-Йорк!.. Ветер донёс до меня финальную реплику Салливана, прежде чем машина резко развернулась, быстро удаляясь в обратную сторону. Я даже не обернулась, продолжая свой путь. Мне надоело. Спустя полтора часа непрерывной ходьбы мне уже не казалось, что я поступила правильно. Возможно, надо было абстрагироваться, потерпеть, поддержать диалог, но доехать с комфортом. А не тащиться чёрт знает где, поскальзываясь и замерзая. Конечно же, машин почти не было, а те, которые проезжали, не останавливались, хотя я активно махала руками. На третий час мне повезло, и напротив меня остановился старый минивэн, разукрашенный во все цвета радуги. Выглянувший из него водитель расслабленно улыбнулся: — Алоха, сестра. Подбросить? Я кивнула, потирая замёрзшие руки, благодарно улыбаясь. Меня не смутило даже то, что в машине пахло травкой. А ещё там сидела женщина, трое детей и собака. И все они были хиппи. — Любви тебе, сестра, любви, — протянула Дейзи, жена водителя, завязывая свои дреды в узел на затылке. — Сечёшь? — Ага, — согласилась я, медленно отогреваясь. — Секу. Пис, беспородный лохматый пёс, капнул слюной мне на сапог, зевнул и улёгся спать. — Папа говорит, что в поиске Джа можно найти себя. Ты искала Джа на дороге? — спросила меня дочь Дейзи, маленькая белокурая малышка с огромными карими глазами. — Можно и так сказать, — не желая рассказывать о себе, уклончиво ответила я, разглядывая разноцветные фенечки на запястье девчушки. — Мне нравятся твои браслеты. — Это на счастье, — беззубым ртом улыбнулась та. — У меня есть идея! Она быстро достала из-под сиденья полотняную сумку, выуживая оттуда нитки и мешочек с бусинами и начиная увлечённо что-то плести. Я перевела взгляд на двух мальчиков-близнецов лет трёх, которые в обнимку спали рядом с матерью. — Это Марли и Леннон, — заметив мой взгляд, пояснила Дейзи, ласково улыбнувшись. — Отличные имена, — хмыкнула я. — А я Карма, — представилась девочка, оторвавшись от своего плетения. — Как тебя зовут? — Бренди, — улыбнулась я. Несмотря на то, что вся семья была будто бы выдернута из шестидесятых, они оказались хорошими собеседниками и людьми. Дейзи рассказывала мне, как они встречали рассвет на Аляске, смотрели на звёзды в Зайоне, купались в озере Тахо. Исколесив все штаты, они держали путь в Южную Америку, никуда не спеша. Было что-то невообразимо прекрасное в той свободе, которую исповедовали эти люди. Они подвезли меня прямо до дома, пожелав всего самого хорошего, а когда я уже вышла из машины, Карма дёрнула меня за рукав, показывая красивую тонкую фенечку с бирюзовыми, жёлтыми и розовыми бусинами. — Это, — маленький пальчик указал на бирюзовую, — свежесть. Любовь, — розовая бусина была ровно посередине браслета, — а это счастье, — жёлтая осталась напоследок. — Мира тебе! — Спасибо, Карма, — растроганно поблагодарила я, позволяя девочке повязать свой подарок мне на запястье. — До свидания! О том, каким козлом оказался Тед, я сообщала маме с совершенно удовлетворённой улыбкой, открывая дверь. Родительница возмущённо обзывала Салливана неприличными словами, а мне оставалось только поддакивать, засовывая грязное бельё в стиральную машину и протирая пыль. Несмотря на то, что отсутствовала я всего несколько дней, моя скромная обитель приобрела немного заброшенный вид. Поэтому, как только я попрощалась с мамой, в мои руки легли тряпки, швабра и средства, а в квартире закипела уборка. Новый год хотелось встретить в чистоте и уюте. Пару раз чуть не навернувшись на мокром полу, я скептично оглядела посвежевший дом, устало растянувшись на кровати. За окном медленно кружились маленькие снежинки, а я не заметила, как погрузилась в крепкий сон.***
Прямо через нос моих новых лакированных туфель, подаренных Стефани мне на Новый год, тянулась отвратительная царапина. А на юбке обнаружилась зацепка. Ремешок сумки держался «на добром слове», норовя порваться, пока я молилась всем богам, чтобы этого не произошло. В личном кабинете Старка вообще было легко ощутить себя последней дурой, но чем дольше я ждала появления миллиардера, тем больше замечала, что чувствую себя абсолютно неготовой к этому разговору. Мне нужно было понять, что будет говорить Железный Человек на суде против Барнса. Понять, как видит моего пациента Старк. К сожалению, инициатива принадлежала не мне, а Россу, который связался со мной на следующее утро после моего возвращения. Дата суда над Джеймсом была назначена на конец апреля. И, видимо, предприимчивого госсекретаря всерьёз напрягали наши незначительные успехи во взломе кода, потому что теперь помимо «ковыряния в мозгах Зимнего Солдата» (как ласково окрестил мою работу генерал), на мне была обязанность составления психологического портрета Барнса посредством опрашивания всех лиц причастных к конфликту. И Энтони Эдвард Старк стоял на первом месте. К тому моменту, когда гений появился в лаборатории, я даже почти сумела убедить себя в том, что волноваться не о чем. Правда, слово «почти» являлось ключевым. — Пятница, почему не предупредила, что у меня гости? — Я говорила об том три раза, сэр. — Правда? Хм, что ж. Мисс Форд, надо полагать? Я кивнула, спешно поднимаясь и разглядывая мужчину, чьё лицо красовалось на половине рекламных щитов Нью-Йорка. Правда, вблизи он оказался немного другим. В волосах запуталась седина, под усталыми карими глазами залегли тени, лицо осунулось, и, мягко говоря, на плейбоя он сейчас походил только мельком. Что, впрочем, не мешало ему нагло меня рассматривать. — При всём моём уважении, Бренди, — я же могу вас так называть? — я представлял вас слегка по-другому, — мужчина подошёл к шкафу, доставая бутылку бурбона и два стакана. — Будете? — Я на работе, — криво улыбнулась я. — Я тоже, — пожал плечами Старк, выпивая алкоголь залпом. — В этом и прелесть. Он неторопливо разлил напиток по стаканам, опуская один на стол передо мной и усаживаясь напротив. Мне потребовалось определенное усилие, чтобы не пялиться на мужчину, как тринадцатилетняя фанатка, хотя мой интерес был скорее профессиональным. Уж очень интересным казался человек, сидящий рядом. — Вы сказали, что представляли меня по-другому, — я закинула ногу на ногу, принимая более расслабленную позу. — Расскажете, мистер Старк? — На Росса обычно работают дамы другого формата, — усмехнулся миллиардер. — Видели когда-нибудь айсберги? Вот примерно такие. — А кого вам напоминаю я? — психолог внутри меня утвердился окончательно, принимаясь за работу. Уверенность даже позволила мне мимолетно улыбнуться. — Человека, который полез в самую кашу, заварился в ней по уши, а теперь понятия не имеет, как из нее выбраться, — Тони сделал глоток из стакана. — Я не прав? — Частично, — уклонилась от ответа я. — Вы не против, если я буду записывать наш разговор на диктофон? — Как вам удобно, — безразлично откликнулся Старк, переводя на меня взгляд усталых глаз. — Тогда приступим к вопросам, — я нажала на экран телефона, проверяя, идёт ли запись. — Как вы познакомились с Джеймсом Барнсом? — Нас не представляли, — криво усмехнулся гений. — Как-то так вышло, что вместо того, чтобы пожать мне руку, он сунул свою куда не надо. — О чём конкретно вы говорите? — уточнила я, замечая, как меняется настроение моего собеседника. — Как выяснилось, Барнс, можно сказать, перевернул мою жизнь, — Тони покрутил стакан в руках, не глядя на меня. — Сначала убил моих родителей, а потом почти убил меня на занюханной сибирской базе, занесённой толстенным слоем снега. К такому ответу я была не готова. Росс, чёртов сукин сын, совершенно забыл упомянуть эту информацию. Мол, давай защищай заведомого смертника, против которого есть такие обвинения, которые ты не оспоришь никогда. К несчастью, сдаваться я не умела. Или просто не хотела. — Вы понимаете, что Барнс находился под действием кода, и не был в состоянии сопротивляться? — сглотнув, продолжила я, вглядываясь в мужчину. — Я далеко не идиот, — внезапно хмыкнул Тони, поднимая на меня взгляд. — Вряд ли Солдатик хотел, чтобы из него делали Эдварда Руки-ножницы из сороковых. А второй раз, надо признаться, я и сам слабо себя контролировал. — То есть, вы не считаете Джеймса Барнса опасным для общества? — слегка растерявшись, переспросила я. — Если вычистить эту гадость из его головы, кто знает? — пожал плечами Старк, допивая бурбон. — Как бы я ни хотел обвинить Барнса во всех грехах и сжечь на костре, объективно говоря, он не виноват в том, что ему пришили железную граблю и промыли мозги. Мой ответ — нет, я не считаю адекватного, — он выделил это слово интонацией, — Барнса опасным. Я еле сдержала удивлённый выдох. Такого поворота я не ожидала. Захотелось сфотографировать неприличную комбинацию из одного пальца и послать её Россу на почту. Выкуси, сволочь. — Этого более чем достаточно, — я выключила диктофон, бережно сохраняя запись. — Спасибо. — Я знал одного хорошего человека, Бренди, — вдруг произнёс миллиардер, теряя всю свою веселость. — Так уж вышло, что он тоже влез в самую гущу событий и погиб. Мне бы не хотелось, чтобы с вами случилось что-то подобное. Зачем вы вообще полезли в эту клоаку? — А вы? — я крепко сжала ремешок сумки. — Мне немного не повезло, — невесело усмехнулся Старк. — Мне тоже, — кивнула я. — Везение — не мой конёк.***
Я ещё раз просмотрела отчёт, подписывая его и откладывая в сторону. Такая рутинная работа позволяла мне немного расслабиться перед встречей с Джеймсом, который должен был появиться с минуты на минуту. Я встала, разглаживая немного помявшийся халат, поправила ворот тёплого зелёного пуловера и выдохнула. Мне предстоял ещё один нелёгкий разговор. — Привет. Я чуть вздрогнула, переводя взгляд на Баки, который неслышно зашёл в кабинет, прикрывая за собой дверь. Сунув похолодевшие руки в карманы, я слабо улыбнулась: — Привет. Сегодня у нас третье слово, готов? — Готов, — ответил мужчина, присаживаясь на диван и не отрывая от меня глаз. На негнущихся ногах я подошла к своему креслу, опускаясь в него и настраиваясь на работу. Меня раздражала моя реакция на Джеймса. Позволив себе расслабиться, я упустила самое важное — сосредоточенность на конечной цели. Мои личные переживания и чувства не спасут его от тюрьмы, трибунала и, боги знают чего ещё. Спасти его могла только кропотливая работа, мой опыт и, пожалуй, неплохая горсть везения. Которую я ему дать не могла. — Итак, — я отстранилась от всех посторонних мыслей. — Что там со словом «семнадцать»? Есть идеи? — Я родился в 1917 году, — качнул головой Баки. — Думаю, это как-то связано. — Расскажи мне о своей семье, — сделав пометку в блокноте, попросила я. — Отец умер рано, я почти его не помню. Знаю, что он был военным, — тусклая улыбка скользнула по его губам, а взгляд на миг просветлел. — Маму звали Уинфред, она отлично готовила и умела отчитывать так, что потом желание творить глупости пропадало на долгое время. Ещё была сестра Ребекка, — на этом месте Баки запнулся, — помню, что она вечно что-то мне доказывала, а я отваживал её кавалеров от нашего дома. — У тебя было счастливое детство? — спросила я, пытаясь разглядеть микроэмоции, которые могли помочь найти зацепку. — Да, — Джеймс кивнул, заправляя выпавшие из хвоста пряди волос за уши. — Никаких фобий, если ты об этом. Я закусила губу, пытаясь понять, как взломать это слово. Оно было связано с жизнью Барнса. Как начало отсчёта. Начало. — Почему это слово стоит третьим в коде? — пробормотала я. Какая-то важная мысль скреблась на периферии, не позволяя за себя ухватиться. — Почему не первым? — Не знаю, — Баки внимательно наблюдал за мной. — Это важно? — Да, — я помассировала виски. — Здесь есть какая-то последовательность. Алгоритм. Просто нужно её понять. Я постараюсь сделать это до завтра. — А что будет завтра? — Мы пойдём гулять по Бруклину, — я поставила пять жирных вопросительных знаков на полях блокнота, закрывая его. — Продолжим наш сеанс там. — Как скажешь, — Баки улыбнулся. — Мне нравится смотреть, как ты работаешь. Я скучал. Успев подойти к своему рабочему месту, я замерла, чувствуя, что момент, которого я боялась, пришёл. — Джеймс, нужно поговорить. Повернуться для меня оказалось сложнее, чем я думала. А посмотреть в глаза человеку, к которому я успела привязаться всей душой, ещё тяжелее. — Мне жаль, что я позволила себе проявить слабость и усложнить наши отношения, — на моём лице не дрогнул ни один мускул. Будь это другая ситуация, я бы даже гордилась. — Но дальше так нельзя. Я твой врач. Ты — мой пациент. От наших с тобой совместных усилий зависит слишком многое. И я не готова жертвовать всем ради неизвестности. Я не хочу и не могу. Джеймс внимательно смотрел на меня, не проявляя никаких эмоций. — Что ж, — мужчина поднялся с дивана, — я говорил, что выбор всегда за тобой. Я тебя понял. — Спасибо, — голос сорвался, переходя на шёпот. — До завтра, Джеймс. — До завтра. Как только он покинул мой кабинет, силы окончательно оставили меня, и я мешком осела в кресле. Хотелось лезть на стены и грызть локти из-за раздражающе-зудящего чувства в груди. А ещё немного хотелось плакать, но я дала себе мысленную пощёчину, заставляя собраться. Ты всё сделала правильно, Бренди. Ты не имеешь права губить ему жизнь из-за своих чувств. Свобода Баки — на первом месте. На столе глухо завибрировал телефон, и я, не глядя, приняла вызов, прикрывая глаза. — Алло? В динамике послышались непонятные шорохи, и я удобнее перехватила устройство. — Алло? Я слушаю вас. — Привет, солнышко. Механизированный голос пробрал меня до мурашек, а нарочито ласковое обращение вызвало неприятное ощущение опасности. — Кто это? — Мне нравится твой свитер, — аноним продолжил, не обращая внимания на мой вопрос. — Он подходит к твоим глазам. — Кто это, чёрт возьми? — в голосе возникла непреднамеренная дрожь. — Дома тебя ждёт подарок. Послышались гудки, и я почти отбросила телефон, пытаясь успокоить учащённое дыхание. Чёртовы пранкеры, хотелось сказать мне, но интуиция вопила дурным голосом, что это был слишком сложный прикол для глупых любителей пошутить. Домой я шла с опаской, выглядя, наверное, ужасно странно. Но у меня было оправдание: не каждый день я испытывала так много противоречивых чувств. Все мои надежды на розыгрыш рухнули, как карточный домик, когда прямо на коврике перед дверью собственной квартиры я обнаружила небольшую подарочную коробку. И в тот же миг, как я подошла к подарку ближе, на телефон пришло сообщение с того же неопределённого номера: «Открой, солнышко, не бойся. Я никогда не причиню тебе вреда, Бренди». Дрожащими руками развязав ленту, я сняла крышку и непонимающе уставилась на единственный цветок мака, лежащий на дне. — Что за… — я вытащила растение наружу, разглядывая под разными углами. В коробке не оказалось записки, но я отчего-то знала, что это только начало. И госпожа Фортуна явно готовила для меня океан неприятных сюрпризов.