… Решил тут сыграть в лотерею «Честная игра». Купил билет, начал стирать квадратики. Открылись буквы: Х, У, Й, В, А, М… Что бы это значило?.. автор неизвестен
***
— С вас двадцать пять долларов, — я отдала деньги, нервно сжимая книгу в руках. — Спасибо, что без сдачи, приходите ещё. Под ногами захлюпал растаявший накануне снег, проезжающая мимо машина окатила меня каплями грязи, но я, быстро оглянувшись и натянув на голову капюшон, забежала в ближайшее кафе. Выбрав дальний угловой столик, достала ежедневник и купленную «Энциклопедию флориаграфии», заказав двойной эспрессо. Мне срочно требовался заряд кофеина, чтобы сосредоточиться на деле. — Так, — пробормотала я, сверяясь с книжкой и делая маленький глоток крепкого напитка. — Мак… «стремление к удовольствию». А это у нас, значит, была магнолия? «Ты всё равно будешь со мной»? Больной идиот. Я выдохнула, постукивая пальцами по ежедневнику. Мой персональный сталкер абсолютно явно увлекался языком цветов, пытаясь передать мне какое-то сообщение, но единственное, что я начинала понимать, что у меня проблемы. Заблокированный номер сменился ещё три раза, пока я не поняла, что это бесполезно. Но самое ужасное заключалось не в этом, а в том, что он всегда знал, где я, что делаю и во что одета. Обращаться в полицию было страшно, так как у меня было слишком много тайн, о которых копам рассказывать мне запрещал договор с Россом. Короче, я была в капитальной заднице, и единственным оружием оставался мой мозг. — …Добрый день, Бренди. Я вздрогнула, резко оборачиваясь и кидая взгляд на часы. Неужели, время нашей встречи с Наташей Романофф уже наступило?.. — Я присяду? — усмехнулась женщина. Дождавшись моего судорожного кивка, она изящно села на соседний стул, закидывая ногу на ногу. — Можно на «ты»? — Да, конечно, — стараясь настроиться на рабочий лад, откликнулась я. — Закажешь что-нибудь? Пока Наташа общалась с официантом, я незаметно старалась её рассмотреть. Романофф ощущалась… опасной. Начиная от толстых каблуков чёрных сапог, заканчивая белыми прядями идеальной причёски. Чувственные красные губы, зелёные «кошачьи» глаза и длинные ресницы могли бы одурачить любого мужчину, но я чувствовала, что за тонкой улыбкой скрывается хищный оскал. Романофф мило улыбнулась, когда ей принесли чашку латте, и пристально посмотрела на меня: — Что ж, — шпионка легко тряхнула волосами, — начинай. Я включила диктофон, заглянула в ежедневник и приступила к интервью: — Как вы познакомились с Джеймсом Барнсом? — Это было давно и хм… — Наташа загадочно улыбнулась, — …крайне непрофессионально, если подумать. Мы были любовниками. Только включенный диктофон помешал мне громко закашляться, когда я обожглась кофе, услышав эти слова. — Правда, недолго, — подмигнув мне, продолжила Романофф. — Я узнала, что он не просто мой учитель рукопашного боя, а запрограммированная машина для убийств, и пришлось прекратить наши отношения. — То есть, на момент событий прошлого года, вы уже были знакомы? — уточнила я. — Да, но вряд ли Джеймс меня помнил, — пожала плечами Наташа. — Однако вы знали про то, что он являлся подопытным и большинство его действий можно расценивать, как сделанные против воли? — Безусловно, — согласилась шпионка. — Считаете ли вы, Наташа, что Джеймс Барнс опасен для общества? — Не больше, чем любой из нас, — задумавшись на секунду, произнесла женщина, разглядывая свой маникюр. — Засунь такой код в голову буддистскому монаху, и он пойдёт душить всех чётками. Нет, я не считаю Барнса опасным. Я выключила диктофон, чувствуя себя слегка неловко. Складывалось ощущение, что Джеймс успел поучаствовать в жизни каждого второго жителя планеты. Убил Говарда Старка, одного из величайших гениев двадцатого века, его бывшая — легендарная русская шпионка. Что дальше? Выступал на одной сцене с Фредди Меркьюри? Или застрелил Джона Леннона?.. — Правда, он неплох? — негромко поинтересовалась Наташа, лукаво улыбаясь. — Не понимаю, о чём ты, — отмахнулась я, прячась за кружкой. К сожалению, она была слишком маленькой, чтобы скрыть пунцовые щёки. — Ой, брось, — смех у шпионки был глубоким и бархатным, с лёгким придыханием. — Обсуждать мужчин — это моветон. Но не Барнса. Он уже дело давно минувших дней… для меня. Честно говоря, когда мы были вместе… Я понимала, что меня выводят из себя. Понимала, что ждут яркой реакции, но Наташа манипулировала с искусством жонглёра факелами: быстро, чётко и на грани опасности. — Ладно, ладно! Всё, я поняла, — я прервала женщину, выставив ладони перед собой. — Что тебе от меня нужно? — Информация, — как ни в чем, ни бывало, протянула Романофф. — Касательно ваших отношений. Чтобы я знала, что говорить Россу, когда этот старый хрен спросит, как обстоят дела. В твоих интересах сказать мне правду. Чем больше скажешь — тем красивее совру. — Почему я вообще должна тебе доверять? — возмущённо поинтересовалась я. — Потому что ты влипла, Бренди. А я предлагаю тебе лотерейный билет в виде своей помощи, — парировала блондинка, немного наклонившись в мою сторону. — Красиво говоришь, — нервно усмехнувшись, отметила я, комкая салфетку. — Вот только лотереи это не моё. — Ну, что ж, — шпионка одним глотком допила свой кофе, и встала, накидывая на плечи вишнёвое пальто. — Тогда придётся сказать, что ты не пожелала со мной делиться. Думаю, госсекретарь очень расстроится… — Стой! — резко, но тихо воскликнула я, закрывая глаза и выдыхая. — Ладно. В чём твоя выгода? — Мне не доверяют, после того, как я отпустила «дружков из сороковых», — ответила Романофф, жестом показывая официанту, чтобы тот повторил её заказ и снимая пальто. — А Росс сейчас на гребне волны, и мне нужно, чтобы наши с ним отношения переросли стадию «враги». — Что ты хочешь узнать? — устало проговорила я, окончательно сдаваясь. — Вообще, зачем тебе книга по языку цветов, но это расскажешь как-нибудь в следующий раз, — ничуть не смутившись, ответила Наташа. — Ваши отношения с Барнсом. И не ври — сразу всё пойму.***
— Откуда учёные знали такие детали о тебе, чтобы создать этот код? Мы с Джеймсом шли по Колумбия-стрит, не торопясь и внимательно разглядывая места, где вырос Барнс. Он иногда начинал что-то рассказывать, но быстро замолкал, как будто сомневаясь в собственных воспоминаниях. Потом продолжал спустя пару мгновений, стряхивая с себя мрачную задумчивость. «Пароли» к каждому новому слову становилось всё сложнее подбирать, а на улице уже ощутимо тянуло мокрым и холодным февралём, который дул ветром со стороны залива Аппер. Привычная жить у открытой воды, я не сильно обращала внимания на крошечные ледяные брызги, которые иногда приносило прямо в лицо, но мужчина рядом со мной периодически еле заметно ёжился, опуская голову в тёплый шарф, намотанный почти до ушей. Это делало Джеймса настолько… обычным, что я моментами терялась, уговаривая себя не обращать внимания на выпавшие из его небрежного пучка пряди, которые безумно хотелось заправить за уши. К своей радости, я справлялась. — Мне кажется, я им рассказывал, — откликнулся Баки, пряча руки в карманы. — Где-то между опытами и криокамерой. Очень хотелось выбраться, так что спорить я даже не думал. — Значит, весь код построен исключительно на твоём сознании, — смягчила я, подавив желание обнять мужчину. — Это хорошая новость. И задействован отдел долговременной памяти. Хм, интересно, мы используем мнемотехнический «закон» контекста, а что если… Я начала усиленно размышлять, снова ощущая, как догадка крутится будто бы на кончике языка, но не имея возможности до неё дотянуться. Семнадцать. Год рождения Джеймса. А что если не только год?.. — Куда ты ходил, когда тебе было семнадцать лет? — вдруг выпалила я, осенённая внезапной идеей. — В школу, — разглядывая залив, отозвался Барнс. — И за Стивом, потому что он вечно влипал во всякое дерьмо. — А было ли какое-то памятное событие? Вспомни, Джеймс, — попросила я, почти умоляюще глядя на мужчину. — Семнадцать лет, ты, Стив, школа?.. Он замер, не отрывая взгляда от воды. Сжал поручень руками, качнув головой, прикрыл глаза, словно пытаясь вглядеться во что-то внутри себя. А потом медленно заговорил, тяжело выдыхая: — Была драка. Недалеко от школы… Стив нарвался на Дика Доусона, старшеклассника. Я прибежал на крики… помню, что жутко разозлился. На Стиве места живого не было, а этот козёл стоял и ухмылялся. — Отведи меня туда, Джеймс, — попросила я, мягко сжимая его правое запястье. Переулок, про который говорил Барнс, находился неподалёку. Он неприятно пах мусором, стены были разрисованы граффити, а под ногами блестели грязные лужи. Но Джеймсу было плевать. Он целенаправленно шёл вперёд, остановившись только тогда, когда почти уткнулся в замызганный кирпич. Он снял перчатки, проводя по стене кончиками пальцев, а затем болезненно помассировал правый висок: — Я ужасно разозлился, впал в ярость. Бил Доусона так, что почти сломал руку об его лицо. Меня не могли оттащить и успокоить… я почти убил его, а потом так испугался, что пришёл домой и разрыдался. Мать кричала на меня, Ребекка плакала. Я ждал прихода полиции два дня, но выяснилось, что никто из тех, кто был там, не сдал меня, потому что боялись Дика. — Что было потом? — А потом я пришёл к Стиву, увидел, как ему бинтуют корпус, чтобы рёбра срастались правильно, — Баки тяжело дышал, спрятав лицо в ладонях. — И понял, что убил бы этого ублюдка Доусона, не раздумывая. — Сколько тебе было лет? — сглотнув, спросила я. — Семнадцать, — отозвался он. Я тихо откашлялась, достала бумажку с транскрипцией и произнесла, стараясь подражать русскому: — Джеймс? — Да? — Семнадцать. Мы были абсолютно одни в каком-то бруклинском тупике, и моё действие было дико рискованным. Баки могло стать плохо, нарушенный код мог сработать неправильно, и меня бы просто раскатал по мокрому асфальту Зимний Солдат. Но когда плечи мужчины слегка вздрогнули, и до меня донёсся приглушенный смех, я не сдержала широкой улыбки. Джеймс в мгновение ока обернулся, обхватив меня руками и прижимая к себе. Крепко, но не делая больно, а я… каюсь, я растаяла и позволила себе на мгновение уткнуться носом в его шарф, вдыхая приятный аромат парфюма и сигаретного дыма. Джеймс аккуратно отстранил меня от себя, и хрипло пробормотал, глядя мне прямо в глаза: — У тебя просто отвратительный русский, я говорил? — Да, — кивнула я, облизнув пересохшие губы и не отрывая взгляда от серо-голубых омутов напротив. Меня затягивало, и с каждым моментом сопротивляться хотелось всё меньше. — Эм… Баки… Прежде чем я успела попросить его отпустить меня (или поцеловать), раздался оглушительный грохот. Где-то недалеко закричали люди, а Барнс мгновенно напрягся, выпуская меня из объятий. Я шокировано покосилась в сторону соседней улицы, которую заволокло чёрным вонючим дымом. — Оставайся здесь, — почти приказал Джеймс, быстро уходя туда. — Ну уж нет! — процедила я, бегом направляясь за ним. — Я проходила курсы первой помощи, могу помочь! — Не послушаешь? — не сбавляя хода, переспросил Барнс. — Нет, — стараясь не отставать, возразила я, а затем увидела, что случилось. Дом полыхал. Судя по всему, на первом этаже находилась какая-то забегаловка, хозяин которой, пожилой араб, что-то громко кричал, схватившись за голову. Остальные четыре жилых этажа медленно поглощались ревущим оранжевым пламенем. Добровольцы вытаскивали немногочисленных посетителей кафе, кто-то звонил, некоторые снимали происходящее на телефон. Мы с Джеймсом подбежали к очевидцам, защищая нос от едкого дыма с помощью шарфов. — Что произошло? — спросил Джеймс. — Газ взорвался, — ответила ему женщина, сжимавшая в руках куль одежды. — Как бы огонь на соседние дома не перекинулся… — Все вышли? — перебила я, встревожено глядя на девушку, которая судорожно откашливалась, сидя прямо на бордюре. — Вроде бы, да… — Моя жена! Там моя жена! Молодого парня, который громко кричал, оттащили от дома в тот самый момент, когда вылетели окна второго этажа. Джеймс резко прикрыл меня собой, защищая от осколков, а затем на секунду замялся, словно что-то решая. Он посмотрел на меня, нахмурившись, а я вдруг поняла, что происходит, но не успела и рта раскрыть. Потому что меня резко заткнули коротким поцелуем и шепнули: — Скоро вернусь. — Ты… — просипела я, наблюдая за тем, как Баки быстро подбегает к вырывающемуся мужчине. — Ты… — Барнс что-то ему сказал, а затем натянул шарф на лицо, закрывая нос и рот. — Настоящая задница, Джеймс, — мужчина скрылся в горящем здании. …чтобы через несколько томительно долгих минут, в которые я помогала пострадавшим, подавая воду и тёплую одежду, появиться с женщиной на руках. Послышались аплодисменты. В ту же секунду, как Барнс выбежал из здания, не выдержали перекрытия, и дом, будто сделанный из картона, начал проседать под собственным весом, выбрасывая в воздух снопы искр. Послышались сирены и на улицу вырулили машины пожарных и скорой, заставляя всех отойти в сторону. Пока толпа переходила на другую часть улицы, меня вдруг аккуратно схватили за предплечье, утаскивая в какой-то переулок. — Стой же, — попросила я, когда мы с Джеймсом преодолели около трёх дворов. — Баки! Он остановился, оборачиваясь, и как-то затравлено глядя на меня. На его лице чёрными разводами отпечаталась сажа, напоминая боевой раскрас и резко контрастируя с бледной кожей. Я указала на ближайшую лавочку, на ходу доставая из сумки упаковку влажных салфеток и протягивая мужчине. — Почему мы убежали? — спросила я, помогая ему оттереть гарь с лица и рук. — Нельзя светиться, — откликнулся Барнс. — Могут быть проблемы. — Это наоборот может пойти на пользу твоему «имиджу», — я показала пальцами кавычки. — На суде можно упомянуть, что ты сделал. Ты спас эту женщину, Джеймс. — Просто… — он грустно улыбнулся, — поверь. Это не пройдёт просто так. Я только поджала губы. Джеймс Барнс был героем. И ни ГИДРА, ни Росс не могли это у него отнять.***
— …какого Дьявола, Форд?! Что у вас за терапия такая? Я жду объяснений! Госсекретарь так сильно покраснел, что я всерьёз начала опасаться за его здоровье. Вены на шее и висках вздулись, глаза дико блестели, а руки сжимающие край стола стали синюшно-белые. — Господин Росс… — спокойно попыталась я. — Я не… — Почему по сети гуляет видео, где «неизвестный герой» спасает женщину из горящего дома?! И почему в этом неизвестном я узнаю Зимнего, мать его, Солдата? Я вздрогнула, когда кулак мужчины с грохотом опустился на столешницу. — Послушайте, я… — Вы не понимаете, Форд, — процедил Росс, пришпиливая меня взглядом к месту. — Ваше участие — это только вопрос времени. Как только моё терпение достигнет пика, вы вылетите отсюда быстрее, чем скажете слово «сеанс». Вы вывели его в людное место, зная, что он нестабилен. Чем вы думали? Я ясно сказал, что его маршрут — это квартира и штаб. Почему вы считаете, что вам позволено больше? — Потому что она должна попытаться вытащить сраный код из головы Солдата любыми способами?.. Тони Старк вошёл, вальяжно скидывая пиджак и невесело усмехаясь. Я почувствовала себя между молотом и наковальней и сжалась, не желая быть камнем преткновения двух «сильных мира». — Вас вообще не спрашивали, Старк, — отрезал госсекретарь. — Что вы тут делаете? — Да так, — миллиардер пожал плечами, — пришёл узнать, как дела. А вы тут пугаете бедную Бренди. Из-за того, что она просто качественно выполняет свою работу. Росс молча просверлил супергероя взглядом, а я лишь выдохнула. Было страшно. — А не много ли вы на себя берёте, Старк? — почти прорычал госсекретарь. — Много, — покачал головой Тони, нарочито печально скривив губы. — Но мне неловко, когда в моём присутствии кричат на женщину. Мама воспитывала меня по-другому. А вас? — Что «меня»? — огрызнулся Таддеус, кажется, в порыве злости откровенно не замечая, что над ним издеваются. — Как вас воспитывала мама? — спросил Старк. Росс с такой силой треснул по столу, что стоявший на краю стакан подпрыгнул, падая на пол и вдребезги разбиваясь. Я вздрогнула, всё ещё боясь подняться с места, и опустила взгляд на россыпь прозрачных осколков. Красивые. И свет интересно отражают, вон на стене какие блики потрясающие. Почти современное искусство. — Значит так, Форд, — отвлёк меня госсекретарь, выцеживая слова сквозь зубы и глядя на меня так, как будто я была ядовитой змеёй. — Запомните. Со мной ваши психологические штучки не пройдут. Ещё одна подобная ситуация до суда над Солдатом, и вы оказываетесь в самой далёкой хижине Аляски, где придётся драться с медведем за место в кустах, ясно? Вон. Я поспешно кивнула, на дрожащих ногах поднимаясь и стараясь выйти из кабинета, как можно быстрее. К несчастью, пола моего пальто зацепила стопку документов, которые лежали на столе, и бумаги разлетелись по всему помещению, оседая на пол. Я замерла на полпути, не смея повернуться на Росса, а когда всё же нашла в себе силы, услышала такое громогласное «ВОН!», что пулей выскочила из дверей. Старк вальяжной походкой вышел прямо за мной и насмешливо поглядел на моё перепуганное лицо: — Виски? Я смогла только кивнуть, слепо следуя за мужчиной.***
— …А… а потом, — Тони захлебнулся очередным приступом смеха, — Роуди скакал по всему кампусу в своих военно-воздушных боксерах, крича что-то про то, что натянет мой глаз мне на задницу, — я расхохоталась, откидываясь на кресле и запрокидывая голову. — Нет, прикинь? Нажрались оба, а виноват был я! Мы рассмеялись, а Старк вновь плеснул виски нам по стаканам. Я слегка удивилась, когда поняла, что мы почти прикончили бутылку, но с удовольствием глотнула, отмечая, что алкоголь у миллиардера был отличный. Насыщенный, пряный и жгучий. Настоящий виски, а не эта бурда, которую можно было купить за пятнадцать долларов в каждом супермаркете. — А я в университете встречалась с профессором, — вдруг выпалила я, хихикнув. — И об этом, кстати, не знает ни одна живая душа. Кроме моей сестры. — Ого, — хмыкнул Тони, поигрывая бровями. — Молодой аспирант? — Ему было пятьдесят, а мне двадцать один, — отсалютовав бокалом, ответила я. Старк поперхнулся алкоголем, но мужественно сдержал кашель, краснея от натуги. — Что? — А тебя вообще на старичков тянет, — хрипло проговорил миллиардер, а я не сдержала смех. — Кошмар, ты же геронтофилка*. — Эй! — я погрозила мужчине пальцем. — Нет у меня влечения к пожилым! Видел бы ты профессора Байерса, сам бы не удержался. — Пятница! — позвал Тони. — Найди-ка для нас фото профессора?.. — Джеремии Байерса, — подтвердила я, чокаясь с миллиардером и отпивая виски. — Ты ещё и на инициалах заморочена? — усмехнулся Старк. — А у тебя на быстром наборе Пеппер Поттс и Питер Паркер, — я легко парировала, чувствуя смелость выпившего больше, чем надо, человека. — Кто бы говорил про заморочки. — Туше, — поднял руки мужчина. — Нокаут. Спустя ещё полбутылки самого вкусного виски в моей жизни, я поняла, что пора ехать домой. Как ни странно, Тони, который сначала показался слишком сложным, открылся для меня совершенно с новой стороны. Он много шутил, много смеялся, и мне, безусловно, импонировало его чувство юмора. Однако я чётко ощущала границу, за которую переходить было нельзя. Мы были просто «собутыльниками», двумя откровенно уставшими людьми, которые решили расслабиться в компании друг друга. Но и у меня, и у Старка были слишком чёткие понятия о «ближнем круге», и впускать друг друга после пары историй из университета и литра алкоголя — было не в наших правилах. — Спасибо, что спас от Росса, — я улыбнулась, стараясь собрать убегающие мысли в кучу. — Спасибо, что напилась со мной, — Тони улыбнулся. — Такси внизу. — До встречи, — я махнула рукой, стараясь идти ровно, но судя по смешкам сзади, попытка успехом не увенчалась. — Замолчи-и-и! — Не навернись. Я коротко показала Старку средний палец, получив в ответ громкий смех, и вышла из здания, удобнее перехватывая сумку. На холодном ночном воздухе очень захотелось закурить, но я с сожалением вспомнила, что сигареты остались дома. Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, я села в жёлтый автомобиль на заднее сидение, тут же прикрывая глаза и произнося: — Здравствуйте. Адрес?.. — У меня есть, — глухо ответил водитель, отъезжая от штаба. — Далеко вы забрались. Я закатила глаза, понимая, что мне достался болтливый водитель. А разговаривать я сейчас совсем не хотела. Поэтому коротко кивнула: — Да уж. Почти всю дорогу мы молчали, а я усиленно старалась не задремать, в то время как затуманенный алкоголем мозг пытался отключиться. Это состояние раздражало, так как я не могла сосредоточиться на дороге, лишь изредка отмечая, что вроде бы места были знакомые. В сон клонило всё сильнее, и под конец поездки единственное, о чём я могла думать, это тёплая мягкая кровать. Автомобиль плавно остановился у моего дома. Но когда я собралась выйти, двери вдруг оказались закрыты, а водитель так и не удосужился повернуться ко мне. На тело лёгкой волной накатила паника, но я не подала вида, заставив свой голос не дрожать: — Откройте дверь, пожалуйста. — Ох, милая, — мужчина сидел спиной, и видеть его лица я не могла, но от голоса мурашки непроизвольно пробежали по спине. — Ты так много выпила сегодня. С этим идиотом Старком. Что у вас с ним? — О-откройте машину, — я безуспешно дернула ручку, — немедленно!.. — Мне не нравится, когда ты с другими, ты должна быть только моей, — водитель медленно повернулся, открывая вид на плотную маску, которая прикрывала всё, включая глаза и рот. Страх ледяной коркой сковал моё тело. — Ты такая сладкая, такая красивая. Солнышко, Бренди. Ты солнышко, но непослушное, глупое… Прошло всего мгновение, и сталкер вдруг резко и быстро перелез назад, прижимая меня к сидению и нависая сверху. Я задёргалась, пытаясь вывернуться, но мои руки и ноги крепко сжали, не давая пошевелиться. Остатки хмеля мгновенно выветрились под воздействием адреналина, и я хрипло закричала. Ладонь в толстой перчатке зажала мне рот, перекрывая воздух, а маньяк наклонился прямо к моему уху: — Слушай внимательно, котёнок. Ты только моя, ясно? Больше ничья. Но это пока что тайна, понимаешь? Никто не должен знать… Если ты расскажешь копам, я найду твоих мамочку, папочку, сестричку и прелестных племянников. А ещё эту тупую шлюху Стефани. Сниму её и порежу на крошечные кусочки. Кивни, если понимаешь меня. Я судорожно закивала, мыча в перчатку и чувствуя слёзы на щеках. — Моя умница, — меня грубо похлопали по щеке. — Ты такая умница. А теперь иди домой, и не смей никому говорить обо мне. Я твой личный мираж, ты поняла? Мы будем вместе. Сразу, как я решу несколько вопросов, мы будем вместе, солнышко, обещаю. Меня буквально выкинули из машины, резко отъезжая от дома, и оставляя сидеть на мокром асфальте. Хриплые рыдания, вырвавшиеся из горла, показались мне чужими, но я знала, что они принадлежат мне. Кое-как поднявшись, я зашла в подъезд, поднимаясь на свой этаж и забегая в квартиру. Лишь там я разревелась, бессильно сползла по стене, зажимая рот руками, чтобы чуткий слух моего соседа не уловил эти звуки. Мне было страшно и жутко, а сине-фиолетовые синяки на запястье напоминали о произошедшем. Я не знала, что мне делать и к кому идти. Маньяк знал, о чём говорил, когда упомянул семью и подругу. Он был чёртовым психом. Больным ублюдком. Всё ещё продолжая всхлипывать, я поднялась, на ватных ногах заходя в спальню, чтобы обнаружить на кровати тонкий стебель неизвестного мне растения. Его верхушку венчала гроздь маленьких ярко-красных ягод, напоминающих смородину. А прямо под ним лежала открытая «Энциклопедия флориаграфии» на странице, где было написано: «Арум — «ярость и обман».