No I don't want a battle from beginning to end Нет, я не желаю постоянно бороться. I don't want a cycle of recycled revenge Я не желаю подчиняться круговороту возобновляемой мести, I don't want to follow death and all of his friends Я не желаю следовать за смертью и ее друзьями. Coldplay — Death And All His Friends
***
— Я всё ещё не понимаю, как у Стива это получилось. Барнс кинул на меня слегка насмешливый взгляд, крепко сжимая руль. — Он же супергерой. Я тихо фыркнула. — О, ну раз так, может, он мне и путёвку на Фиджи подбросит? — А ты спроси, — пожал плечами Баки. — Кто знает. Я только усмехнулась, удобнее устраиваясь на пассажирском кресле машины Роджерса, которую он любезно одолжил другу на несколько дней, и прислонилась лбом к прохладной поверхности стекла. За ним проносились однотипные дорожные пейзажи, реки, поля, небольшие городишки, заправки и фермы. Во времена колледжа я часто выбиралась в разные штаты, то к одногруппникам в гости, то просто в студенческие поездки, а потому для меня не было в новинку терпеть медленно затекающие мышцы ног, тихо жевать мятные конфеты и иногда доставать книгу. Во всяком случае, это отвлекало меня от той авантюры, в которую втянул меня Джеймс. Взгляд уцепился за указатель, мимо которого мы тут же проехали: «Вашингтон — 150 миль». Я прикрыла глаза. Кто бы мог подумать, что идея Баки окажется не просто идеей, а целенаправленным желанием сходить в Смитсоновский музей. Я пыталась понять, чем он руководствовался, но внятных ответов кроме: «Мне так кажется», мне не дали. Так что я плюнула. И, похоже, что зря. Потому что когда накануне вечером на моём пороге появился Джеймс с просьбой, чтобы я собрала сумку на два дня и отправилась с ним в столицу США, я подумала, что это какой-то новый вид юмора. Но, эй, это был Барнс, у которого юмор был слегка не такого формата. Поэтому я тупо кивнула, а ровно в семь утра следующего дня сонная и помятая садилась в машину Роджерса. Который, судя по всему, готовился несколько суток плясать балет вокруг Росса, чтобы тот не просёк, куда и зачем мы уехали. Эта поездка была такой же безрассудной и рискованной, как и вся история с кодом, поэтому, наверное, в моей душе не было жуткого страха и паники. И у меня было немного времени, чтобы обдумать, что сказать, если ситуация пойдёт под откос. — Спишь? — рука Баки легко дотронулась до моего плеча. — Впереди заправка. Ты хотела купить воды. — Да, было бы круто, — я открыла глаза, несколько раз быстро моргая. Оказывается, сонливость всё же почти заставила меня задремать. — Если ты устал, то я могу сесть за руль. Джеймс вдруг отвлёкся от дороги, глядя на меня крайне удивлённым взглядом. — Ты умеешь водить? Я тихо простонала, откидывая голову на подголовник. Серьёзно? И этот туда же? — Да, не поверишь, у меня есть права с шестнадцати лет, — я нырнула в рюкзак, стоящий в ногах, доставая из кармана пластиковую карточку. — И я умею водить машину. Не нужно делать такой шокированный вид. — Я просто не думал, что ты… — Знаешь, что? Это дискриминация, — я не дала ему договорить, снова пряча карточку туда, где она лежала до этого. — Если я собираю все косяки в доме и бью посуду, то это ничего не значит. Между прочим, вожу я вполне сносно. «Просто редко, потому что последний раз я снесла два боковых зеркала на стареньком седане отца и протаранила бампером мусорный бак», — добавила я про себя. — Не сочти за грубость, — Баки явно пытался сдержать улыбку, упорно на меня не глядя, — но я не совсем тебе верю. — Ты знаешь, что это фактически оскорбление? — прищурилась я, испытывая непреодолимое женское желание обидеться. — Столетний дискриминатор. Я снова отвернулась к окну, упорно не желая поворачиваться обратно, потому что знала, что Баки абсолютно расслаблен и, скорее всего, просто улыбается. Да и обижена я на него не была, но иногда хотелось немного повалять дурака. В конце концов, ехать оставалось еще почти два часа. Нужно же было как-то разряжать обстановку. Барнс плавно вырулил на заправку и, надвинув кепку на лоб, вышел из машины, вставляя шланг и открывая мне дверь. Джентельмен, вот это да. Я спрыгнула на землю, не позволяя себе постыдно проскрипеть, пока разминала ноги, а затем всё же повернулась к мужчине: — Тебе чего-нибудь взять? — Нет, — качнул головой Джеймс. — И вот, — он дал мне пару банкнот, поясняя, — там камеры. Не хочу лишний раз светиться. Я понимающе кивнула. Проблемы нам были не нужны. И раз уж я влезла в это неожиданное путешествие, то нужно было приложить все силы, чтобы оно закончилось положительно. Заправка была небольшой и не сетевой, а потому ассортимент, предлагаемый на прилавках, был достаточно простым. Снеки, газировка, сигареты, презервативы, жвачка, стеклоочиститель и брелоки с надписью «Мэриленд навсегда!». Почему-то это заставило меня улыбнуться и положить сувенир рядом с двумя бутылками воды, упаковкой мармелада, шоколадным батончиком, жвачкой и пачкой сигарет. Настоящий набор чемпиона. — Колонка номер шесть, половина бака, — кивнула я продавщице. — И вот это всё. — Сорок долларов восемьдесят центов, — лениво откликнулась она. — Путешествуете с мужем? Я отдала ей деньги, мило улыбнувшись. — Да. Больше ей, определённо, знать не стоило. Тем более что интересовалась она явно из праздного любопытства, и рассказывать ей, какие отношения нас связывают с Баки, ну… Я не была идиоткой. По статистике, счастливые женатые парочки запоминаются людям реже. — Спасибо за покупки, хорошей дороги, — дежурно проговорила женщина, вручая мне пакет. — Всего доброго, — ещё раз улыбнулась я, выходя на улицу и садясь в машину. — Всё нормально? — Она что-то спрашивала? — Джеймс нажал на газ, возвращаясь на шоссе и тут же набирая скорость. — Спросила, путешествую ли я с мужем. Я сказала, что да, — хмыкнула я, открывая упаковку мармелада и протягивая Барнсу разноцветного червяка. — Это вкусно. Баки подозрительно покосился на сладкое насекомое, но всё же не взял его, недоверчиво глянув и на меня: — Выглядит жутко неаппетитно. Я закатила глаза, отрывая зубами кусочек и начиная медленно жевать: — Ты иногда такой зануда. — Я отдал жизнь за страну, чтобы тут могли делать мармеладных червей, — покачал головой он. — Ну, — я прожевала, поворачиваясь к мужчине и тепло ему улыбаясь, — я искренне тебе за это благодарна. И кстати там есть шоколадный батончик для тебя. На случай, если мармеладные черви покажутся вам слишком провокационными, мистер Барнс. — Благодарю вас, миссис Барнс, — я ощутила, как мои щёки начинают краснеть, но выйти из машины на полном ходу было бы глупо. Хотя и очень хотелось. Но Джеймс мгновенно задумался, сменив тон. — Хорошая легенда. Оставим её. Так мы меньше запомнимся людям. — А мы скрываемся? — собственный голос показался мне внезапно слишком высоким. — Уверен, что у Росса глаза повсюду. Так что, не скрываемся, а скорее, стараемся не светиться. Господи, Барнс, куда ты, нахрен, меня втянул?..***
Квартира Сэма в Вашингтоне была небольшой, уютной, но пыльной и заброшенной. Честно говоря, я понятия не имела, где Баки собирался ночевать эти несколько дней, но когда мы зашли в жилище, не удержалась от вопроса: — Сэм отдал тебе ключи просто так? — Думаю, что я ему слегка надоел, — Джеймс сложил наши сумки в коридоре, внимательно осматриваясь. — Я в магазин, куплю еды. Он вышел, а я осталась посреди чужой квартиры в гордом одиночестве. Рассматривать помещение откровенно не хотелось — здесь было довольно пусто и неинтересно. Но единственный факт холостяцкого гнёздышка Сэма бросился мне в глаза мгновенно, заставляя нервно прикусить губу. Спальня была одна. Наверное, само по себе это явление не должно было меня удивить, но вкупе с богатой фантазией и абсолютно явной влюблённостью в Барнса, двуспальная постель вызывала исключительно неприличные мысли, от которых я позорно сбежала в душ. Уже стоя под упругими струями воды с закрытыми глазами, я тщательно уговаривала себя не сорваться во время путешествия и не натворить глупостей. На благоразумие Барнса рассчитывать не приходилось — он ясно давал понять своё отношение ко мне, а учитывая поцелуй на кухне и то, во что этот поцелуй грозил перейти, если бы не появление Саванны… Мой мозг переставал работать рядом с Джеймсом. И это нереально выводило меня из себя. Аккуратно выйдя из душевой кабины и переодевшись в чистые вещи, я провела рукой по зеркалу, стирая конденсат, и внимательно посмотрела на своё отражение. Светлые волосы слегка завились от влаги, лицо немного осунулось, под глазами пролегли тени. Ничего критичного. Просто слегка усталая девушка. Да и бледноватая. Может, после суда рвануть куда-нибудь отдыхать? Деньги у меня были отложены, должно хватить. Всё равно к тому моменту меня уже вышвырнут с работы и обнулят лицензию. Что мне терять? Всё ещё обдумывая примерный маршрут, я вышла из ванной, выключая свет, и услышала на кухне звуки шуршащего пакета. Легко обтирая волосы полотенцем, я застыла на пороге, непроизвольно улыбаясь домашней картине, открывшейся мне: Баки неторопливо разбирал продукты, засовывая их в холодильник. Думать, что его чувствительный слух не сообщил о моём присутствии, не приходилось, а потому я отложила полотенце, заглядывая ему через плечо: — Если хочешь, могу что-нибудь приготовить. Вряд ли шоколадного батончика было достаточно, чтобы утолить голод взрослого мужика. — Не откажусь, — Джеймс кинул на меня тёплый взгляд, заставляя сердце подскочить в груди. Матерь Божья, за что? — Омлет? — Почему бы и нет, — больше не рискуя встречаться с ним глазами, ответила я, принимая из его рук все нужные ингредиенты. — Поедим и в музей? — Да, я читал, что он работает до восьми, — Барнс уселся на стул, наблюдая за тем, как я нарезаю куриную грудку. — Обратно в Нью-Йорк нам нужно выехать завтра с утра, так что у нас целый день и вечер. Есть пожелания? — Честно говоря, нет, — я бросила томаты и курицу на сковородку, слегка помешивая. — Я не самый большой поклонник Вашингтона. Последний раз была тут с друзьями на втором курсе колледжа. Приезжали на День Независимости, чтобы посмотреть фейерверки и напиться на фоне Белого дома. — И что произошло? — Нас арестовали за распитие в общественном месте, — я прикрыла крышкой будущий омлет, разворачиваясь к мужчине и упираясь поясницей в столешницу. — Вот только всех отпустили под залог, а я накануне посеяла паспорт. Баки прикрыл лицо рукой, содрогаясь от беззвучного смеха, и не удержалась, хихикая. — Короче, фейерверки я не посмотрела, — закончила я. — Зато мы сходили в музей. Конечно, экспозиция там была совсем не такая, как сейчас, — я на секунду задумалась, — Стива тогда ещё не нашли. Но уже было прикольно. — Сейчас там про меня целый стенд, — кивнул Барнс, переводя задумчивый взгляд в окно. — В сороковые это было пределом мечтаний. — Что именно? — я выключила конфорку, раскладывая еду по тарелкам. — Ну, знаешь, Стив тогда постоянно говорил о том, как будет круто войти в историю, стать героями, спасать страну, — Баки усмехнулся, проводя ладонью по заросшему щетиной подбородку. — Он мечтал пойти в армию, защищать людей и быть полезным. Я села напротив, слегка замирая, как всегда, когда Барнс делился какой-то частью себя. Что-то было в этом трогательное и хрупкое, что-то, что я, кажется, могла сломать одним неправильным вопросом. И поэтому я молчала. — А я вообще этого не хотел, — вдруг чуть тише произнёс Джеймс, посмотрев на меня. — Наверное, я был трусом, но меня пугала война. И когда я получил приглашение в военкомат, то вообще не обрадовался. Стив устроил мне пафосную лекцию о защите Родины, а я хотел разрыдаться и спрятаться под кроватью, — он невесело улыбнулся, но в его глазах отразилось такое отчаяние, что у меня защипало под веками. — Я потом часто это вспоминал в Италии. Лежал в засаде на снегу, а в голове ни мысли кроме того, как хочется домой. — Это нормально, Джеймс, — я легко сжала его руку в своей. — Мало кого привлекают войны. — Да, но они никогда не кончаются, — он взял в руки вилку, тем самым ставя точку в своих откровениях. — Очень вкусно. Я неубедительно кивнула, начиная есть, но совершенно не чувствуя вкуса еды. Перед глазами стоял молодой Баки Барнс, напуганный до чёртиков и не желающий никого убивать. В силу своего опыта общения с ветеранами, я знала, что признавать свой страх для таких людей — было сродни предательству самого себя. Никому не хотелось прослыть трусом, некоторые боялись, что если дадут своему ужасу выход, то не смогут с ним совладать, а кто-то просто не хотел признавать, что война оказалась совсем не такой, как им виделось. Что она была грязной, совсем лишённой пафоса, кровавой и страшной. По-настоящему страшной, до мурашек, до рыданий и паники. Лили, военная медсестра в отставке, с которой я работала с самого трудоустройства в центр, как-то раз произнесла, нервно теребя прядь тёмных волос с заметной проседью: — Никто из моих товарищей никогда не произносил это вслух, доктор, но абсолютно каждый на этой чёртовой войне надеется, что выживет. И все говорят только о том, что будут делать, когда вернутся. Будто бы есть какой-то сраный «золотой билет» или типа того. А потом ты видишь, как эти ребята, которые вчера болтали о том, что первым делом пойдут и съедят гамбургер, умирают один за одним. И понимаешь, что нет никакого «золотого билета». И вот, когда до тебя доходит это — начинается совсем новый этап. Ты уже не думаешь о возвращении. Ты просто не хочешь сдохнуть. И всё. Я понимала, что однажды Джеймс был на войне. Ещё до Зимнего Солдата, службы в Гидре и бесконечной вереницы экспериментов и пыток. Однажды он был всего лишь молодым симпатичным сержантом пехоты, который, как выяснилось, даже не хотел на войну. Который видел смерти, который научился убивать, потому что иначе убили бы его. И те смерти были на руках Баки Барнса, а не Зимнего Солдата. И сейчас, когда память почти восстановилась, я была уверена, что он вспоминал те дни совершенно без улыбки. Если война вообще могла её вызывать. — Я помою, — мне необходимо было срочно занять чем-то руки, чтобы не потеряться в собственных размышлениях, поэтому я убрала со стола, аккуратно отмывая тарелки и сковороду. — Джеймс? — Да? — чёрт дёрнул меня за язык, но останавливаться было уже поздно. — Какие у тебя планы на будущее? — я удобнее перехватила губку, выжимая из неё пену. — После суда? — Если меня амнистируют, ты имеешь в виду? — хмыкнул он. — Когда тебя амнистируют, — поправила я. — Ты собираешься заниматься… чем вы там занимались с Роджерсом? Работа на правительство? Горячие точки и террористы? — Ну, поскольку ничего больше я не умею, то… — я не видела, но понимала, что на губах мужчины играет невесёлая улыбка. — Или думаешь, что мне нужно пойти в колледж? Завести Инстаграм и собаку? Я отставила вымытую посуду на полотенце, вытирая руки и пытаясь подобрать правильные слова, потому что чувствовала, что по какой-то необъяснимой причине мужчина начинал злиться. Не уверена, что я правильно всё понимала, но я прикусила губу, разворачиваясь к Барнсу и произнося: — Возможно, ты думал о чём-то ещё. Кем ты хотел стать, когда был ребёнком? — Президентом, Бренди, — тяжело выдохнул Джеймс. — Я серьёзно. — И я. — А ещё? — Хотел петь джаз. — А потом? — не отставала я. — Известным боксёром. Я всё же махнула рукой, понимая, что от меня категорически закрылись, не желая говорить на эту тему, и остановилась. Тащить клещами из Баки хоть что-то — было дохлым номером. Иногда он был таким упрямым, что я непроизвольно начинала раздражаться. Понятное дело, что за дверями моего кабинета и во время сеансов я не позволяла себе показывать и десятой доли моих эмоций, но сейчас я не могла не взбеситься. Его слова про колледж, конечно, были забавными, но вообще-то, хотелось сказать этой упёртой заднице из прошлого века, что в двадцать первом нормально получать образование в любом возрасте. Но вот представив, что он бы мог постить в Инстаграм, я чуть не рассмеялась. Хотя на его внешность сбежалось бы много подписчиков, это было истиной. Однако посты вроде: «Привет всем. Меня зовут Баки и я только что обезвредил группу террористов, хорошего всем дня» были бы максимально странными. Даже у меня, что уж душой кривить, не было аккаунта в этой соцсети. А мне было далеко не сто лет. — Мне нужно минут пятнадцать, чтобы собраться, и можем выходить, — я оторвалась от столешницы, выходя с кухни и направляясь в спальню к своему рюкзаку. Хотелось выглядеть чуть лучше, чем обычно, раз уж я уехала куда-то на выходные. Даже в таких обстоятельствах. Так что я нанесла на лицо лёгкий тонирующий крем, подкрасила ресницы и увлажнила губы бальзамом. В качестве верхней одежды у меня была обычная синяя толстовка, а ясная погода позволила мне нацепить на нос солнечные очки. В маленькую поясную сумку полетело удостоверение личности, жвачка, пачка сигарет с зажигалкой, кошелёк и мобильник, на котором не было ни одного уведомления, что не могло не обрадовать. Ещё раз посмотрев в зеркало и окинув себя придирчивым взглядом, я вышла в коридор, останавливаясь, чтобы перевязать шнурки на кедах. Барнс уже стоял у двери, ожидая моего появления. — Я не хотел быть резким. Извини. Я выдохнула, не отрываясь от процесса и крепко затягивая шнурки. — А я не пытаюсь тебя воспитывать, Джеймс, — я закончила, поднимая взгляд на мужчину. — Я просто интересуюсь. Наши сеансы вот-вот закончатся, и я просто хочу знать, что ты будешь в порядке. — Возможно, я бы продолжил лечение, — мы вышли из квартиры, направляясь к машине. — Ты сама говорила, что код не самая большая моя проблема. ПТСР, паранойя, что там ещё? Я не запомнил всё. Я нервно улыбнулась, стараясь не выдать своё волнение: — Давай сначала переживём суд. А потом уже обсудим будущее. — Меня иногда дико напрягает то, как ты и Стив похожи, — мы сели в машину, и Барнс повернулся ко мне, усмехаясь и качая головой. — Дословно не помню, но примерно то же самое он сказал мне прямо перед тем, как мы попёрлись в Аззано. «Эй, Бак, давай сначала переживём эту миссию. А потом уже обсудим будущее». Да, примерно так он и сказал. — Аззано это там, где ты?.. — уточнила я, внимательно глядя на Баки. — Да. Там, где я сорвался с поезда и там, где мне почти оторвало руку. И там, где меня нашли, припаяли эту красоту, — Джеймс сжал и разжал бионические пальцы. — Точнее, предыдущую версию. Это подарок Т’Чаллы. А ту оторвал Старк. Интонация, с которой мужчина произнёс всё это, мгновенно отбила у меня желание задавать уточняющие вопросы. Он снова закрылся, вызывая где-то внутри меня острое раздражение. Я и сама не особо понимала, почему меня так напрягал каждый раз, когда Барнс сначала приоткрывал мне дверь в свои мысли, а потом внезапно захлопывал её, выгоняя прочь. Но я всё же склонялась к тому, что мне просто не нравилось, когда мне не доверяют. Хотя это был Баки. С его стороны это просто могло означать «прости, я не хотел быть резким». Опять. До Смитсоновского музея мы ехали бы в полной тишине, если бы уже спустя пять минут мне это не надоело, и я не потянулась к магнитоле, разыскивая какую-нибудь нормальную радиостанцию. Небольшой экран приветливо мигнул синим и из динамика внезапно полилась тихая плавная мелодия. Я непонимающе посмотрела на название композиции: — Фред Астер — «У меня есть моя любовь, чтобы греть меня»*? — я всё же додумалась переключить с диска на радио, и сделала чуть тише. — Мне кажется, я видела пластинку с этой песней на чердаке у моей бабули. — Тридцать седьмой год, мне было двадцать, — откликнулся Барнс. — Стив обожал эту песню. А мне она казалась нудной до ужаса. Представив, как Капитан ест мороженое прямо из банки, сидя в машине и заслушивается песнями своей молодости, я не удержала тихий смешок. Шаблон слегка надорвался. — Если заглянешь в бардачок, то найдешь там ещё пару дисков доисторических времен, — Баки затормозил на светофоре. И вдруг крепко сжал руль, теряя своё напускное спокойствие. — Здесь я взорвал машину Фьюри. Этот переход был таким внезапным, что мне потребовалась пара секунд, чтобы сообразить, о чём конкретно говорит Джеймс. И я тут же поняла, почему он так рвался в Вашингтон. Суть была не только в музее, будь он неладен. Именно здесь в последний раз был разморожен и отправлен на миссию Зимний Солдат. Именно здесь у Баки начала просыпаться память. К сожалению, об этом периоде Джеймс рассказывал настолько неохотно, что я, к своему стыду, упустила момент и позволила ему вернуться туда, откуда, по факту, всё началось. — Блять, ты бы ещё в Азанно потащился, — прошипела я, злясь на мужчину, на ситуацию, а главное, на себя, но он не ответил, продолжая буравить взглядом дорогу. Мне категорически не нравилось то, как Джеймс вёл себя с тех пор, как мы приехали в Вашингтон. Эти его неожиданные откровения о прошлом Баки и о Зимнем Солдате, которые сменялись мгновенной тишиной, определённо не были нормой. Но теперь я хотя бы понимала почему. Мы находились там, где отточенные и зверские технологии нейролингвистического программирования Гидры дали сбой, оставляя разрушенной психику одного конкретного человека. Человека, который почти нахрен ломал сейчас руль своей бионической рукой и выглядел так, будто увидел призрака прошлого Рождества. Единственное, на что я сейчас могла надеяться, что мы мирно доедем до музея, а там я смогу получить ответы на каждый свой вопрос. И на этот раз я отступать не буду. Нашёлся, сука, герой!.. Когда мы припарковались на стоянке у конечного пункта нашего назначения, у меня почти дёргался глаз. Потому что вождение в том состоянии, в которое впал мужчина, было больше похоже на грёбаный аттракцион в стиле русских горок. Он подрезал, обгонял, проскакивал на жёлтые сигналы светофоров, и я просто представляла, как за каждый подобный финт Капитан получает уведомление о штрафе. Будь моя воля, я бы вообще запретила Барнсу водить. Да, я не была образцовым водителем, но этот камикадзе почти вывел из строя мой вестибулярный аппарат. И абсолютно точно вывел из строя мою нервную систему. Баки заглушил мотор, касаясь ручки и уже собираясь открыть дверь, когда я произнесла: — Лучше сядь на место и послушай меня внимательно. — Нет. Он вышел из машины, хлопая дверью, и я буквально задохнулась от возмущения. Что ж, не хочешь по-хорошему, будет по-плохому, засранец. Я выскочила из салона, направляясь прямиком к Барнсу, который опёрся о капот и курил, глядя куда-то в сторону и выглядя таким до безобразия равнодушным, что гнев барабанчиками застучал у меня в висках. Он. Меня. Выслушает. — Ещё раз ты хлопнешь дверью, когда я пытаюсь с тобой поговорить, можешь валить на все четыре стороны, я не шучу, — я встала напротив, глядя исключительно ему в глаза. — И раз уж в машине ты меня слушать не захотел, — мой голос стал чуть громче, — то я буду материть тебя на улице! Автомобилей на парковке хватало, но людей, впрочем, не наблюдалось. — Бренди, давай я просто скажу, что мне очень жаль и бла-бла-бла, — поморщился, нет, серьёзно? Барнс. — И мы пойдём… — Ты, — мой палец ткнулся в его твердую грудь, прерывая всё, что он хотел сказать, — совсем нихера не понимаешь, Джеймс? Я принимаю, что ты привык вариться в собственном дерьме в одиночку, — на этом месте он всё же соизволил посмотреть на меня, и я мысленно поздравила себя с крошечной победой. — И я понимаю, что ты, вероятно, заработал «синдром спасённого», а я это не остановила, и теперь ты считаешь нужным ограждать меня от всего, что тебя беспокоит чуть меньше, чем код. Но я ещё раз повторю, — меня откровенно несло, но останавливаться я не собиралась. — Ты вообще, мать твою, охренел? Ты принимаешь решения, которые могут тебе навредить! И помимо прочего, они могут навредить мне! Барнс снова промолчал. — Конечно, я не боюсь тебя, Джеймс, — продолжила я. Губы пересохли, а в теле была противная слабость, как всегда, когда я сильно злилась. — Но вот врать, что я не боюсь Зимнего Солдата, я не буду! Я не больная на всю голову, я рациональный человек, который пытается тебе помочь, придурок. И, когда я, — истеричный смешок сорвался с губ, и я сложила руки на бёдрах, — внезапно узнаю, что ты привозишь нас туда, где тебя может неожиданно заклинить, то, извини, нахрен, пожалуйста, я имею право злиться! Я резко отобрала у него сигарету, делая глубокую затяжку и отходя на пару шагов. Меня почти подташнивало от гнева, немного хотелось расплакаться, но я набирала силы для второго, на этот раз более аргументированного монолога, чтобы окончательно отправить мистера «Я всё решу сам» в нокаут вместе со всеми его тупыми умозаключениями. — Значит так, — я вновь повернулась к нему, буквально подбирая с земли собственное спокойствие, надевая на себя рабочую маску и делая лицо кирпичом. — Если ты не хочешь, чтобы я смотрела на тебя, как на ничего не соображающего ребёнка, то веди себя соответствующе. Ты позвал меня сюда, чтобы якобы только посетить музей. Я догадалась, что сюда мы припёрлись не только из-за твоего светлого лика на стенде. Один-один. И сейчас, Джеймс, — я устало потерла веки пальцами свободной руки, — мы пойдём на выставку, полюбуемся на твои фотографии из сороковых, я сделаю вид, что ты не пытался меня обмануть. А потом ты купишь мне кофе, и мы всё обсудим. — Я понял. — Ну и отлично. Было ли мне стыдно за эту незапланированную истерику? Нет. Барнс уже давно потерял тот несчастный образ, когда вокруг него хотелось носиться, периодически утирая слезы и себе, и ему. Он не был тем очаровательным парнем из сороковых с фотки в личном деле, он не был жестоким бесчувственным убийцей. Он был упрямым, отстаивающим свое мнение даже без особого резона, немного циничным, у себя на уме, мужчиной, которому иногда очень хотелось дать ментальный профилактический подзатыльник. И именно это я и сделала. — Знаешь, Джеймс, — когда мы купили билеты, я повернулась к нему. — Я передумала. С тебя ещё и пирожное. И с довольным видом устремилась туда, где огромными буквами значилось: «Первая и самая большая в мире выставка, посвящённая Капитану Америка!»***
*"I've Got My Love To Keep Me Warm» — знаменитая песня 1937 года.