Cat police

Резко и болезненно Исин приходит в сознание, словно выныривает на поверхность из-под толщи воды. Звуки, запахи и чувства слишком остро впиваются в подкорку толстыми иглами. Все чувства будто умножили на сто - и боль в том числе. Слышится скрежет металла под аккомпанемент тяжелых шагов и грязной ругани. Жмурясь, Исин пытается соединить картинку со звуковым сопровождением. Все разбито по кадрам, хотя скорее по ячейкам с разными отделами его ощущений. Перед глазами серая стена с облупившейся штукатуркой и толстые ржавые прутья, а запах влажного железа оседает не только в носу, но и на языке. Чуть позже он понимает, что дело не в силе запаха, а в том, что рот наполнен кровью. Под боком твердое и холодное, жесткое. Когда Исин решает пошевелиться, то чудом не издает ни звука. Затылок пронзает пульсирующей болью, а следом за ним и плечо, на которое он оперся, приподнимаясь. Пытаясь собраться, он восстанавливает в памяти последнее, что помнит. Разговор с Чунмёном, крутая тачка и имя на талоне со страховкой. Весьма правдоподобная догадка и практически полностью распутавшийся клубок преступления прервались мгновенно, и очевидно, что причина тому - боль в затылке. Похоже на легкое сотрясение, но гораздо важнее сейчас совсем не это. Где он, черт возьми? Не похоже, что он отключился по собственной воле, а если так, то наверняка это либо какой-то случайный псих, либо владелец машины, что гораздо более вероятно и на порядок уменьшает возможность выбраться. Сжимая зубы, Исин пытается подняться как можно тише, ведь с его позиции не видно ничего, что сказало бы о месторасположении или ситуации в целом. - О! Смотри, проснулась крыса! - тяжелые шаги стремительно приближаются, и в следующий миг по сознанию бьет звук удара о металлические прутья. Гул эхом звучит в ушах, и Син силой воли заставляет себя поднять взгляд. Здоровенный мужчина с битой в руках смотрит на него действительно как на животное в клетке. Которому не сулит ничего хорошего. - Как раз вовремя, задолбало ждать, - второй чуть помельче, но тоже крепкий, с довольной ухмылкой на лице и подозрительным пакетом в руках. В этот миг Исин думает, что оказаться в клетке не так уж и плохо, ведь она отделяет его от этих отморозков. Жаль, что они с легкостью преодолевают эту преграду. Постоять за себя сейчас Син не в состоянии. Хватает сил только на то, чтобы сесть и сжать кулаки. В замке проворачивается ключ, и скрипят старые петли. - Босс сказал сначала вколоть полдозы, а как оклемается - обычную, - шуршит пакет, и шаги приближаются. Исин сжимает зубы, глотая вязкую смесь из слюны и крови. - А, ну да, на хвостатых уродцах еще не проверяли. Не так просто поймать, даже повезло, что этот ошивался и вынюхивал, - перед глазами появляется резиновый жгут. Руку сжимает стальной хваткой, и Син напрягается всем телом. - Так это мы типа сейчас эксперимент ставим, да? Слышь, ты! Первым из собратьев получишь дозу, - выше локтя затягивает жгут. Ампула, шприц и сосредоточенное тупое выражение на лице мужчины. Исин цепко хватается за чужой рукав, рывком поднимаясь, используя тучное тело как опору. Мгновенье - и колено впечатывается куда-то в чужой живот, следующее - броситься на второго, пока тот в замешательстве. Удар со всей силы, но через секунду Син оказывается на холодном бетонном полу, непонимающе смотря на стремительно приближающиеся ботинки. Бока обжигает болью, и он группируется, на автомате прикрывая важные органы. Муштра и тренировки вбили память в тело, ведь сам бы он ничего сейчас не вспомнил. Перед глазами проносится произошедшее только что. Мажущий удар, а затем Син просто оседает. Его запал закончился где-то между подачей заявления об увольнении и встречей в участке с Сехуном. Как только продержался до сих пор... - Вот мудак! Я ему сейчас задам! - град злых ударов не прекращается. - Эй-эй, он нужен живым. Босс говорил быть поосторожнее с копом, не горячись, он уже готов, - как тянут за руку, как игла входит в кожу и впрыскивается в кровь содержимое ампулы, Исин уже не чувствует. Просто отключается в мутно-алой дымке. Бам! Бам! Бам! Нужно спешить, быстро хватать бутылку и сматываться через черный ход, но пока рано. Байк все еще у колонки, а выжженная белым макушка маячит за окошком магазина. - Мелкий паршивец, открывай! Дай только добраться до дробовика, ушастое отродье! - хозяин бензоколонки колотит в закрытую дверь. Швабра трещит, но пока держит оборону. Исин показывает средний палец и хватает с полки виски. Рев мотора, взмах ладони, а он уже вылетает через заднюю дверь. Когда швабра сломана, оказывается слишком поздно. Син уже прижимается к широкой спине, обтянутой кожаной курткой, а за пазухой их сегодняшняя вечеринка. Хозяин орет вслед, но байк набирает скорость. Шум ветра в ушах перебивает все остальные звуки, вытесняет остальной мир из их реальности. Исин дергает за чужой хвост, зная, что потом получит по мохнатым ушам за это, но маленькая месть за задержку на заправке просто необходима. Они останавливаются у края дороги, недалеко мутный ручей и овраг, где можно затаиться, если вдруг копы каким-то чудом будут их преследовать, а еще прохладно и отличная коряга. Удобная, чтобы сидеть, а если одному, то и развалиться можно. Исину прилетает заслуженный подзатыльник, но от этого он возмущается не меньше. - Оставлю себе бутылку! - кутает добычу в куртку, показывая свои намерения, но ловит в ответ только наглую усмешку. - Я с удовольствием посмотрю, как ты выдуешь литр виски и пойдешь в город пешком, - конечно же, Ифань разваливается на коряге, не оставляя места. - Пешком? Чего это... - Син задумывается на секунду, а потом безжалостно пихает в бок друга. - А ты, естественно, не задумываясь, бросишь меня, - он дуется, совсем немного, но только пока сдирает с горлышка этикетку и откручивает крышку. Вопреки словам, передает бутылку и устраивается рядом. Облокачивается о теплый бок, вдыхая лесной воздух. По этой дороге почти никто не ездит, да и до города не слишком близко. Хорошо. Спокойно. Рядом Ифань. Отпивая с горла, они передают бутылку друг другу, пока та не пустеет на треть. - В следующий раз еще кассу возьмем, - задумчиво тянет Ифань, отколупывая кусок коры. - Зачем? Байк заправили, выпивки взяли, вроде все, что надо, - Исин запрокидывает голову и всматривается в смыкающиеся зеленые кроны над ними. - Да так, прикупить кое-что хочу, - бормочет под нос, но все равно отчетливо слышно. - Что купить? - Син поворачивается слишком быстро и замечает взгляд Ифаня на своих стареньких переклеенных бесконечное количество раз кедах. Он не говорит ничего о своей догадке, когда друг резко садится, только качает головой. - Наличка - это серьезно. - Не станешь помогать? - Ифань прикладывается к бутылке и смешно кривится после, дергая ушками с выбеленной шерсткой. - Совсем идиот такое спрашивать? - Исин кривит губы в ухмылке и обхватывает прохладный стеклянный бок. - Где ты - там и я. Виски паршивое и обжигает горло, но от него горячо внутри. Жарко. Пьяно. Счастливо. Улыбаясь, Син чувствует, как намокают ноги, и непонимающе смотрит на землю. Откуда-то появляется мутная вода. Наверное, ручей... В этот раз в сознание Исин приходит медленно и тяжело. Веки будто залепили воском, открыть получается не сразу. Звуки пробиваются словно через вату в ушах, а тело чувствуется абсолютно чужим. Первое, на что пытается посмотреть Син, - свои ноги. Откуда взялась вода, тогда же ее не было... Капли разбиваются о ботинки, стекают с потолка и образуют на бетонном полу лужу. Собирая все свои силы, он отползает от мокрого места. Крыша протекает, или затопили сверху. Серый потолок с полными каплями воды нравится Исину на порядок меньше свода зеленых крон. И нужно было памяти вытащить именно это воспоминание. Как же это было давно, он и забыл. Хотел бы забыть. Старшая школа, Ифань и ветер в ушах - все это было с кем-то другим, с идиотом, который брал на себя слишком много. Он не жалеет ни о чем и жалеет слишком о многом, ведь не знает, что из произошедшего привело их к концу. Из горла вырывается хрип при попытке принять вертикальное положение. Все тело будто сплошная гематома, хотя почему будто? Похоже, так и есть. Сложнее найти на нем сейчас здоровое место. Предчувствие по поводу побега у Исина так себе. Ни плана, ни сил на то, чтобы его даже придумать. Перед глазами все еще тенью проносятся картинки из недавнего трипа, и хорошо, что больно, ведь можно отвлечься хоть немного. Он не уверен, что сможет пережить все вновь. Одно дело - хандрить с Чанёлем в отключке под боком, время от времени, когда приступами накатывает ностальгия, а совсем другое - наживо опять доставать из закромов прошлого затертые воспоминания. Бетонный пол теперь спасает. Становится легче от исходящей от него прохлады. Видимо, его лихорадит, но это не самая большая проблема. Клетка и два амбала, охраняющие ее, а еще шансы на то, что его отсутствие обнаружат в ближайшее время. В ближайшее, потому что Син не уверен, что протянет дольше. Перекатываясь на другой бок, он щурится, рассматривая пространство за железными прутьями: много места, крупные контейнеры и странные яркие светильники под потолком. Он уже видел такие, только вот вспомнить где никак не получается. Исин сосредотачивается как может, собирая кусочки разгаданной головоломки. Это может помочь, а может и нет, но все лучше, чем возвращаться к тем воспоминаниям. Машина на парковке определенно не по карману работнику департамента полиции, а особенно административного отдела, но на страховочном талоне определенно было то имя, такое же, как на протоколе, только вот не в основной графе, а в самом низу. Подпись, должность и фамилия дежурного, принимающего улики на склад. Тогда он мог быть даже стажером и в основном штате не числиться, а сейчас продвинулся по службе, и если это отдел связей с общественностью, то, скажем секретарь, вполне мог провернуть подобное. Точная работа с документацией, исчезающие улики, не по факту, а по базе, а также потенциальные связи с верхушкой. Все это можно реализовать при таких условиях. Неудивительно, что среди... - О, очухался, - Син вздрагивает от голоса рядом. - Время для второй порции, - опять шуршит пакет и скрипят ржавые от влаги и времени петли. - Только напои его сначала, чтобы не отъехал раньше времени. Босс сказал, что если переживет первую, то должен вынести еще две дозы минимум, - пластиковая бутылка опускается рядом, а мохнатое ушко резко сжимают и оттягивают. Исин запрокидывает голову и открывает рот с тихим хрипом. Вода толчками льется в горло, без остановки, стекает изо рта и попадает в нос. Пытаясь глотать, Син фыркает и кашляет, но это не слишком беспокоит его надзирателей. - Хватит, давай коли вторую, - после этих слов Исин почему-то вспоминает о Сехуне. О том, что тот остался в баре в компании улыбчивого медбрата и поддатых коллег, о том, что тот не был с ним на парковке, и о том, что все у его бывшего напарника будет хорошо. От этой мысли становится спокойнее и как-то плевать на то, что будет с ним самим дальше. Яркий свет лампы пробивается даже сквозь закрытые веки, и когда Син открывает глаза, перед ним уже не грязный старый склад. Пальцы сжимают иглу с втянутой ниткой, а рядом валяется раскуроченная аптечка. Ее они стянули полгода назад из школьного медпункта. Шуму наделали, но оно того стоило. Как раз для таких вот случаев, очень полезно. - Ну прекрати, я же не специально, - Ифань сидит рядом в трусах с видом побитой собаки. В руках у него испачканное в крови полотенце, а под коленом красуется резаная рана. Исин сидит перед ним на полу на коленях и пытается унять дрожь в теле. Молчит, упорно сжимая губы, и только перехватывает изогнутую иглу поудобнее. Как рыболовный крючок, ничего необычного, исключая тот факт, что они не рыбу ловить собрались. - Скажи хоть что-нибудь, не надо вот это вот, а? - не унимается и ерзает, мешая приноровиться. - Выпей и терпи, - Син подает стоящий рядом стакан с бурбоном и возвращает свое внимание ране. Ифань послушно выполняет указания, поэтому получается вспомнить, как правильно начинать. Он читал в какой-то брошюре, как надо правильно зашивать раны, а после даже тренировался на яблоке, но нога друга не долбанный фрукт. Края расходятся, кожа слишком мягкая, хотя каким-то чудом все же удается закрепить нитку. Пачкая пальцы в крови, Исин прикусывает кончик языка и протыкает кожу иглой. Тянет осторожно, а после повторяет все точно так же. Края раны сжимает пальцами, чтобы не тянуть слишком сильно за нить, и кажется, проходит целая вечность, прежде, чем он заканчивает. Рана выглядит уродливо со стежками разной длины, но хотя бы теперь не видно раскуроченного и яркого. Заживет, на Ифане все как на собаке. - На, - стакан с кровавыми отпечатками Сина, но внутри еще одна порция виски. Друг выпивает молча, а после Исин опрокидывает такой же в себя. - Успокоился? - Ифань берет чужую ладонь в свою, вытирая подсохшую кровь мокрым полотенцем. - Да пошел ты, - огрызается Исин, но руки не отнимает. Они оба знают, что это полная капитуляция. - Я не хотел, чтобы так получилось, просто немного порезался, когда перелезал через забор, - виновато и очень правдоподобно произносит Ифань. - Какого ты полез на закрытую территорию, еще и с этими придурками с семнадцатого района? - свободной рукой Син тянется за бинтами, а после отбирает полотенце. - Просто проверяли, - Ифань хмурится, когда Исин обтирает кожу рядом с раной и аккуратно смазывает, а после плотно бинтует. - Если повторится - отделаю так, что ходить не сможешь, - Син поджимает губы и поднимается, подхватывая полотенце. Уже в ванной, наблюдая, как с тяжелой ткани стекает розоватая вода, Исин до боли стискивает пальцы и впечатывает кулак в стену, наотмашь, со всей силы. После вылетает из ванной и заряжает точно таким же Ифаню по лицу. Бьет зло и не жалея ни себя, ни друга. Будто он не знает, как выглядят раны от ножа. Будто он не слышал, что сегодня в банду приняли новичка. Будто он не видел свежей татуировки на предплечье Ифаня. - Врать научись, мудак, - рычит сквозь зубы Исин, - или бери и меня тоже. Ты же знаешь. - Знаю, - Ифань растягивает разбитые губы и кривой улыбке, - куда я - туда и ты. У самого во рту солоно от крови, и кажется, что пахнет морем. Солено и пряно. Громкие звуки приводят Исина в сознание. Контейнеры передвигают, ездит погрузчик, и через открытую дверь просачивается свежий воздух. Резкий и такой знакомый. Пахнет морем. Весь окружающий мир будто в грязном мареве, расплывчатый и постоянно меняющийся, только Син не успевает уследить даже за движениями перед глазами. Сил нет даже на то, чтобы пошевелиться. Кости ноют от боли изнутри, мучительно, нестерпимо и холодно невозможно. Согреться бы немного, свернуться и сохранить хоть чуть-чуть тепла, чтобы пережить следующий вздох. Доки, они в погрузочных доках. Мысль приходит будто откуда-то извне, чужая и отстраненная. Вот откуда запах и знакомые лампы. Причал поодаль от города, а на нем сотни складов. Если не знать нужный - очень легко заблудиться, потеряться и вляпаться в неприятности. Очень удачное место, чтобы организовать пункт передачи наркотиков. Всегда есть пустующие здания, легко запутаться и можно смыться в любой момент как по суше, так и по воде. Отличное расположение, только похоже, что Исину отсюда не выбраться никаким из возможных способов. Он и двигаться-то если и сможет, то с большим трудом. Ушки и хвост не чувствуются совсем. Исин тянется рукой, чтобы потрогать, на месте ли они вообще, и открывает рот в немом крике. Кажется, рука сломана. Перед глазами алая пелена, и слышатся тяжелые шаги. - Смотри, какой живучий. Больше суток в отключке был, думал, все уже, а он еще бодрячком, - басит над ухом. - Третью давай. После Исин старается представить себя в каком-то другом месте, хорошем и спокойном. В голову приходит только утром рядом с Сехуном. Они под теплым мягким одеялом, касаются друг друга обнаженными ступнями и оба делают вид, что спят. Солнечные лучи пробиваются через занавески, и они прячутся от всего мира, только они вдвоем, и нежность тоже одна на двоих. Звонит мобильный. Наверное, с работы, опять придется выйти в выходной. Исин поворачивается к напарнику, но рядом лишь скомканное одеяло, которое он выбросил много лет назад. Нажимая кнопку, Син слышит в динамике сбивчивое: - Угол десятой и второй. Срочно. У меня проблемы, - Ифань басит, а после сразу же отключается. Исин не перезванивает, чтобы спросить в чем дело, времени слишком мало. Отмахиваясь от вопросов матери, он натягивает первые попавшиеся штаны и вылетает за дверь, не забыв прихватить мобильный и кастет. И это уже не на всякий случай. С тех пор как он потащился в банду за Ифанем, это стало необходимостью. На ногах уже слегка затертые, исписанные маркером кеды, подарок с первой взятой кассы. Угол, проулок и перемахнуть через низкий забор, чтобы вылететь сразу на вторую, а там до назначенного места рукой подать. Они давно выучили каждый закоулок в своем районе, каждую подворотню, поэтому и сматывались всегда удачно. Сердце колотится как безумное, перед глазами мелькают знакомые места, и каждая мышца напряжена до предела. Исин бежит, бежит вперед. Потому что у Ифаня проблемы, потому что после того раза он всегда зовет его, если что не так. И Син никогда не отказывает. Для них это естественно. Так же, как и ветер в ушах от быстрой езды, как и проблемы одни на двоих. Громкие звуки рассекают воздух. Визг тормозов, а после крики и выстрелы нескончаемой очередью. Черт-черт-черт. Исин несется со всех ног, даже не думая останавливаться или прятаться. Замирает только на мгновенье, уже на углу десятой и второй, когда звучит второй залп и бок обжигает огнем. Смотря вслед уезжающей на полной скорости машине, Син забывает о боли. Время затягивается в нескончаемую петлю с мгновенья, когда он видит выбеленные мохнатые ушки и неподвижное тело на асфальте. Все это только сон, дурной и жестокий. Внутри все сжимается, превращая нутро в острые гвозди, потому что Ифань не дышит. Одежда пропитана липким и темным, сложно сказать, где именно рана и сколько их вообще. Вдалеке звучат сирены, но слишком поздно. Копы никогда не приезжают вовремя. - Мудак, ты ведь обещал, - Исин стискивает до скрежета зубы и встряхивает Ифаня за ворот кожанки, - куда ты - туда и я. Ответом ему служит теплая кровь на пальцах, и невозможно сказать, кому она принадлежит. Сирены становятся громче, Исин даже видит отблески мигалок, а после все погружается в густую темноту. Принося покой и облегчение, потому что не нужно переживать произошедшее вновь. *** Несмотря на бушующий внутри шторм, Сехун держится перед коллегами отстраненно и холодно - и не снимает свою маску даже перед Чунменом, хотя в ту памятную ночь, когда пропал Исин, он практически бился в истерике на пороге шефа, умоляя немедленно начать поиски. Чунмен знал больше прочих о том, куда мог деться его бывший подчиненный, и хвала богам, что Се сначала разыскал его, прежде чем бить тревогу в баре, заполненном сослуживцами. Оказалось, Исину было поручено найти крота в участке. Оказалось, Син уже успел нащупать след. Оказалось... с его переводом это было никак не связано - он собирался уйти даже без приказа от Чунмена. Но об этом Сехун очень старается не думать. Учитывая все тонкости дела, было достаточно сложно организовать поиски так, чтобы не спугнуть всю шайку: о том, что офицер Чжан пропал, нужно было сообщить лишь через пару суток, немедленная паника была бы слишком подозрительна, а значит, в первые 48 часов официальное расследование начинать было нельзя. К счастью для них, у Сехуна имелся постоянный доступ ко всем возможным лазейкам, чтобы потерянными эти двое суток не были: Лухан выделил людей под предлогом выдуманной операции, Химчан поделился сведениями о наркоторговле и подключил свою сеть осведомителей, а отец пообещал полную поддержку в случае, если будет замешан кто-то из верхов. "Повезло Исину с напарником..." - невнятно пробормотал Чунмен, закончив разговор с комиссаром О и неверяще пялясь на потухший экран своего телефона. Сехун только дернул ушком - замечание больно кольнуло в груди, ведь они с Исином уже давно не напарники. После того как поиски были запущены (пусть и в фоновом режиме), ему было велено "сидеть на заднице ровно и ждать результатов". Как минимум двое суток они с Чонде и Чонином вынуждены были вести себя как обычно, отрабатывать смену за сменой и не показывать ни следа беспокойства. Официально Чжан Исин уже не являлся сотрудником их участка, а на службу на новом месте он пока не заступил, плюс его недавнее ранение - поводов для паники не было, мало ли, вдруг офицеру просто не хватило больничного и он взял пару дней без содержания. Все это понятно и имеет смысл, Сехун же не ребенок, чтобы по сто раз растолковывать ему одно и то же. Вот только ходить на работу как ни в чем не бывало, патрулировать город с ленивым, растолстевшим на пончиках напарником и вежливо улыбаться коллегам в раздевалке после смены - невыносимая задача, когда с каждой прошедшей секундой вероятность неблагополучного исхода для Исина все выше. Се не может не нервничать, не может не бояться за старшего и уж тем более не способен любезничать с сослуживцами, каждый из которых - потенциальный похититель. Чунмен вызывает его к себе едва ли не каждые три часа, чтобы за закрытыми дверями своего кабинета снова и снова втолковывать, как важно сейчас сохранять спокойствие. Чонин заваливает его сообщениями с плоскими шуточками и серьезными просьбами держать себя в руках. Лухан звонит ему без какой-либо системы, чтобы оповестить о результатах и проверить, не сорвался ли там его "милый младший братишка". И Сехун бы давно послал их всех к черту, если бы не чувствовал себя так близко к краю. Возможно, они что-то такое видят в его глазах или слышат в голосе, раз считают нужным постоянно его контролировать - если честно, Се им даже благодарен. Потому что будь его воля, весь город уже стоял бы на ушах. Сехун ждет истечения 48 часов как чертового Рождества, надеясь, что после ему наконец-то можно будет включиться в поиски - что ему разрешат волноваться официально. Он в участке за три часа до начала своей смены в ожидании отмашки от Чунмена, после которой, как ему обещали, они с Чонином присоединятся к группе людей Лухана, чтобы помочь в прочесывании города, когда ему приходит сообщение от старшего брата. "Мы нашли его. Химчан подберет тебя через 10 минут. Не забудь бронежилет". Се не помнит, как садится в фургон спецназа, только чувствует крепкую хватку брата на плече, невидяще разглядывая крепких парней в масках, вооруженных до зубов. Не помнит, как они подъезжают к докам, уже на подступах включая сирены и мигалки - квартал оцеплен, можно и не прятаться. Едва-едва отражает, как Химчан вынимает его пистолет из кобуры и поручает одному из подчиненных "приглядеть за вот этим вот, с жутким взглядом". Ему не разрешают участвовать в штурме - не только потому, что братья волнуются, но и из-за того, что эту операцию проводят Центральный департамент и Управление по борьбе с наркотиками, а вовсе не его участок. Сехун остается снаружи, пытаясь рассмотреть, услышать, предсказать, что происходит внутри - вцепляется в рацию, будто в спасательный круг, слушает переговоры бойцов и игнорирует сочувствующий взгляд Химчана. Но как только изнутри слышится заветное "Все чисто", Се срывается с места без оглядки на окрик старшего брата. Заброшенный склад, запах моря и гнили, тревожный полумрак - Сехун едва ли смотрит по сторонам, следуя на звуки голосов впереди. Тут и там ему встречаются знакомые уже ребята в масках, укладывающие присмиренных членов банды мордами в пол, но он не останавливается посмотреть. По рации сообщили, что похищенный офицер был найден в дальнем конце склада, и сразу запросили медиков - что можно считать хорошей новостью, ведь мертвым "скорая" обычно уже не нужна, и все-таки Се никак не может унять бьющуюся внутри тревогу. Исин жив, но целым и невредимым его вряд ли нашли. А учитывая его недавнее ранение... Когда Сехун добирается до нужного помещения, старшего уже достали из клетки (клетка, подумать только, вот ублюдки!). Едва завидев бесчувственное тело бывшего напарника, Се срывается с ног и, растолкав сгрудившихся над ним спецназовцев, оказывается совсем рядом с ним. - Исин... - хочет позвать громко, заставить старшего открыть глаза, но получается только выдохнуть на пределе слышимости, ведь по бледному, в потеках крови и синяках, лицу Сина видно, что в сознание он вот так запросто не придет. Если честно, даже то, что он еще дышит, кажется совершенным чудом. Сехун дрожащими пальцами нащупывает на длинной, опасно запрокинутой шее старшего пульс, и только почувствовав быстрое, заполошное биение чужого сердца, позволяет себе слегка перевести дыхание. Правда вот, надолго его облегчения не хватает. - Вы посмотрите на его руки, - бормочет кто-то за спиной Се, и он только теперь опускает взгляд вдоль безвольного тела Исина. Глаза тут же задерживаются на исколотых, заплывших синяками венах - и сердце его обрывается. - Вот же подонки... - Я просто хочу его увидеть! - Сехун не сдерживается, все-таки срываясь на крик, и молоденькая медсестра, побледнев, тут же отступает от него на пару шагов. Се тут же становится стыдно за свою несдержанность - понятно, что она просто выполняет свою работу, ничего личного, а он тут скандалы закатывает. Одно хорошо, что не в своей полицейской форме притащился в больницу, иначе стало бы совсем позорно. - Н-но... - в который раз уже объясняет бедная девушка, стискивая кулачки и морща брови. - Но вы же ему не родственник, не опекун, вас нет в списке тех, кому разрешено посещение. И к тому же пациент Чжан находится на особом режиме, его палата охраняется круглосуточно. Я уверена, что даже если вы пробьетесь на нужный этаж, дальше двери вам не пройти. Сехун едва не рычит от одного упоминания - чертовы старшие братья и Чунмен, спелись за его спиной! Ну и что, что Се не имеет отношения к тому участку, который сейчас занимается этим делом?! Да клал он на все эти идиотские полномочия и зоны ответственности! Исин - его напарник! Это Сехун должен охранять его сон, а не какой-то салага, который слишком туп, чтобы получить задание поинтересней, чем торчать у чужой палаты день и ночь. - Послушайте, - снова начинает Се, с огромным трудом сохраняя ровный тон и нейтральное выражение лица. Хочется орать и топать ногами, но тогда велик риск, что его снова выкинут из больницы - как было во все предыдущие разы, когда он пытался попасть к Исину. - Я его бывший напарник, его друг, мне очень нужно туда попасть. Я понятия не имею, кто составлял этот кретинский список разрешенных посетителей, но я совершенно точно должен там быть! И если вы сейчас же не пустите меня, я... - Да хватит уже, - слышится усталый голос откуда-то сзади, и Сехун, взбешенный, тут же поворачивается к говорящему. И тут же сникает при виде Чанеля в белом халате поверх темно-синей медицинской формы, небритого, с черными кругами под глазами. Вот черт. Ну все, сейчас точно охрану вызовут. - О твоей неадекватности и детском упрямстве все отделение гудит уже несколько дней. Тебе самому-то не стыдно, офицер О Сехун? Се невольно опускает голову, пытаясь сделаться меньше. Не то чтобы ему действительно было стыдно за свою настойчивость, все-таки цель у него более чем благородная. Вот только способы, которыми он пытается добиться своего, и правда оставляют желать лучшего. Но не размахивать же своим значком и родственными связями! Сехун ведь пришел сюда не как служитель закона, а как обычный гражданин - которому просто очень надо кое-кого увидеть. Да и Чимин по секрету шепнул, что у медсестер на этом этаже очень мягкие сердца и сильный материнский инстинкт - и если попасть в нужное время, в нужную смену, то шанс все-таки оказаться в палате Исина очень велик. Однако теперь... - Я просто хочу его увидеть, - бормочет Се, не поднимая взгляда на подошедшего ближе врача. - Я слышал, что он еще не пришел в себя. Знаю, что риска для жизни нет. Нисколько не сомневаюсь в том, что вы о нем позаботитесь. Но я все равно... - он морщится от собственного тона, но не может заставить себя звучать менее жалко. - Я все равно хочу его увидеть. Своими глазами. Чанель молчит несколько долгих, томительных мгновений, но в итоге все-таки побежденно вздыхает. - Ладно, мелкий, - его тон сложно назвать смягчившимся, скорее уж смертельно усталым, но Сехун и не пытался завоевать чужую симпатию - ему не стыдно взять старшего измором. Лучше уж так, чем совсем не видеть Исина. - Пошли, я провожу. Ты сможешь побыть в палате 10 минут. Ни больше, ни меньше, ясно? - взгляд у Чанеля тоже достаточно суровый, даже недовольный. Се не обольщается мыслью, что в следующий свой визит подобной борьбы не будет. Еще как будет. Кивком Чанель отпускает фыркнувшую медсестру и уверенно движется в глубину отделения, мимо многочисленных дверей. Больничный коридор в это время пуст, для визитов и правда поздновато, но у Сехуна не получилось выбраться раньше - службу никто не отменял. Он следует за белым халатом Чанеля, не стараясь запомнить путь, прекрасно осознавая, что одному ему все равно дальше входа в отделение не пройти. Возможно, завтра Чимин сможет провести его внутрь?.. Вряд ли Чанель будет так же податлив, когда выспится после своей бесконечной смены. У нужной двери, как и было сказано, дежурит патрульный. Се угадал с его возрастом - салага и есть, вот только лицо этого салаги Сехуну очень знакомо, как-никак были в одном выпуске академии. Чон Чонгук выглядит младше Сехуна, но нисколько не ниже ростом, просто лицо немного мягче и глаза круглее. И как только их взгляды встречаются, Се с облегчением видит дружелюбную улыбку. Все же ему сегодня невероятно везет - будь на месте патрульного кто угодно другой из их выпуска, так широко ему бы не улыбались. К счастью, они с Чонгуком оба были на самом верху всех возможных рейтингов - и от чужой зависти тоже страдали оба. Это сближает, знаете ли. - О! - приветственно кивает Чонгук, протягивая ему руку без тени колебаний. - Какими судьбами?! - Чон, - улыбается в ответ Сехун, возвращая крепкое рукопожатие. - Рад видеть тебя. Совсем перестал писать нам с Чонином. Зазнался, да? - привычная дразнящая нотка вплетается в его голос самым естественным образом, и Чонгук так же естественно на нее реагирует. - Уж кто бы говорил, мистер "Я устал обмывать знаки отличия моей звездной семейки", - фыркает тот, закатывая глаза. - Я был удивлен, когда не нашел твою хвостатую задницу в Центральном департаменте. Думал, твой братишка из кожи вон вылезет, но заполучит тебя под свое крылышко. Если бы кто-то другой проехался по нему в подобной манере, Се уже пустил бы в ход кулаки. Но Чонгук просто шутит, они оба это знают, тема его семьи всплывала неоднократно на совместных попойках после успешно сданных экзаменов, так что Сехун только толкает младшего в плечо, но улыбка его не становится меньше. - Обсудим это, когда ты наконец ответишь в чате на приглашение повеселиться - на этот раз словами вместо тупого смайла. Тут у Чанеля заканчивается терпение, и он громко прочищает горло, привлекая внимание полицейских. - Это все страшно трогательно, малыши, но может, все-таки к делу уже? Я вообще-то на работе, - едко напоминает он Се, и тот пристыженно прижимает ушки к голове. - А какое у вас дело? - с любопытством интересуется Чонгук, переводя взгляд с одного на второго. - Доктор Пак, вы к Чжану? - он кивает на дверь за своей спиной. - Я вас ждал только к концу смены. - Нет, я приду позже, - Чанель ерошит свои и без того спутанные волосы и подталкивает вперед слегка растерявшегося Се. - Вот он пока посидит там, вместо меня. Вышвырнешь его через 10 минут, ладно? Чонгук хмурится, переводя посерьезневший взгляд на бывшего однокашника. - Тебя нет в списке, - звучит уже до боли знакомая фраза, и Се едва не падает на колени от внезапного бессилия. Чертова бюрократия. - Чонгук, я... - еле слышно начинает объяснять он, готовый по-новой умолять и скандалить, но тут на его плечо опускается тяжелая рука Чанеля. - Этот парень - друг Исина. И бывший напарник. Его нет в списке только потому, что иначе он терся бы тут все время, забивая на работу. Вот его "звездная семейка" и постаралась. Так что пусти его, ладно? - Чанель слегка подается вперед, перехватывая неуверенный взгляд патрульного. - Под мою ответственность. Чонгук косится на Се с сомнением, но все же кивает и отступает от двери. Сехун глазам своим не верит, когда наконец-то получает доступ в заветную палату. - Спасибо, - выдыхает он через плечо, прежде чем повернуть ручку и шагнуть через порог. В палате полумрак, единственный источник света - неяркий светильник над больничной койкой. После ярко освещенного коридора Се требуется пара мгновений, чтобы привыкнуть, но лишь только он замечает худую фигуру Исина под белым одеялом, тут же оказывается рядом. Старший выглядит... изможденным. Впалые щеки, без единой кровинки кожа, черные круги под глазами и потрескавшиеся губы. Он кажется пугающе безжизненным, но тихий писк прибора уверяет Сехуна, что его напарник все еще жив. С трудом сглатывая поднимающуюся из груди истерику, Се касается чужой тонкой, совершенно ледяной на ощупь руки и аккуратно опускается на стул рядом с кроватью. - Тебе нужно перестать попадать в больницу, Син, - дрожащим, слабым, едва слышным голосом шепчет он, пробегаясь по чужому лицу снова и снова, пытаясь уловить хоть какое-то изменение - знак, что Исин его чувствует, что осознает его присутствие. Но старший остается все так же неподвижен. - Надеюсь, тебе снятся хорошие сны... - Сехун чуть сильнее сжимает чужую ладонь в своей. Чанель может идти к черту со своими 10 минутами. Раз уж он наконец-то здесь, он не сдвинется с места. Се устраивается поудобнее, так, чтобы лучше было видно старшего, и готовится ждать. Ведь рано или поздно Исин все-таки откроет глаза. В какой-то момент упрямство Сехуна все-таки побеждает - и больничный персонал сдается, позволяя ему проводить в палате Исина столько времени, сколько он хочет. Се подозревает, тут не обошлось без вмешательства Чанеля, да и его хорошие отношения с Чонгуком свою роль сыграли - раз у полиции и лечащего врача нет претензий к визитеру, то и у медсестер нет. Вот так просто. Он бы и рад сидеть у чужой больничной койки сутки напролет, но работа и волнующаяся о его состоянии семья этому воспротивились изо всех сил, так что Сехуну пришлось найти компромисс между своими дежурствами, общением с родными и посещениями Исина. Сначала было тяжеловато, он почти не спал, нервничая в тишине своей комнаты - не слыша мерных сигналов, отсчитывающих чужой пульс. Только в чужой палате ему удавалось немного расслабиться, и постепенно это вошло в привычку. Смена в участке, ужин дома, а после ночь в больнице. И теперь, спустя неделю, уже никто с ним не спорит - даже поставили жесткую кушетку в угол, хотя Се ей не пользуется, предпочитая сидеть рядом с Исином. Сегодняшнее дежурство выдалось чуть тяжелее, чем обычно, во многом потому, что его кретин-напарник решил вдруг обсудить последние сплетни, витающие в участке, и само собой, без упоминания Исина не обошлось. Насчет их бывшего коллеги далеко не все пришли к единому мнению после того, как дело, над которым Син работал, было предано огласке. Да, в результате удалось поймать большую часть шайки, да еще как поймать - им не отвертеться в суде, даже если офицер Чжан не сможет дать показания, улик слишком много. Но вот то, что в шайке были копы, в головах многих зародило подозрения и настороженность - занимаясь внутренним расследованием, Исин не мог не нарыть что-нибудь на всех остальных своих коллег, вряд ли настолько же серьезное, как наркобизнес на стороне, но... "Кто из нас не без греха", как со смешком подначил оторопевшего Сехуна напарник, запихивая в себя очередной бургер. Сдержаться и не вмазать по чужой лоснящейся роже в тот момент Се помешало только воспоминание о бессознательном лице Исина. Едва ли он сможет скоро увидеть старшего, если окажется отстранен от службы. Как минимум домашний арест ему точно обеспечат. Пришлось стиснуть зубы и проглотить чужой бессмысленный треп. Вернувшись в участок, Сехун сразу прошел к Чунмену и попросил другого напарника. Кого угодно. Только бы подальше от ленивого тупого борова, с которым пришлось работать после Исина. Чунмен только головой покачал, но какие-то пометки себе сделал. В палате Исина привычный полумрак и пахнет уже совсем знакомо - стерильностью и лекарствами. Се в последний раз проводит вдоль чужого хвоста, по только что вычесанной шерстке, и аккуратно убирает его под одеяло. С волосами и ушками старшего он повозился в первую очередь, когда только зашел. Понятно, что Исин в своем состоянии не особо ворочается, едва ли вообще двигается, так что необходимости в ежедневном уходе нет, но так Сехуну все равно спокойнее. Кто знает, будет ли у него шанс касаться ушек и хвоста старшего, когда тот придет в себя. Закончив со своим ежедневным ритуалом, Се устраивается в ставшем совсем родным кресле и принимается трепаться о своем дне. Молотит всякий бред, по большей части мысли вслух, но о своем старом напарнике не упоминает - ни к чему волновать Исина. Если он, конечно, его слышит. Монолог в общей сложности занимает около часа, и вскоре Сехун затихает, устало откинувшись на спинку кресла и прикрыв глаза. Время близится к полуночи, он едва борется с накатывающей дремой и в итоге все-таки позволяет себе расслабиться. Исин рядом, стоит только веки поднять, а больше Се все равно ничего не может для него сделать. *** Свет пробивается сквозь веки красным, ярким и раздражающим. Исин старается вернуться обратно в успокаивающую темноту, кутается, отворачивается, но свет следует за ним. Глаза болят, и разлепить их почему-то оказывается очень сложно, будто их залили клеем и намерено поставили перед ним лампу. Раза с третьего удается прорезать щель в окружающий мир, и в ослепляющем пятне Син узнает солнце, огромный белый диск чистого жара. Нещадно светит, и на небе ни облачка, хотя оно серое, грозовое. Оглядываясь вокруг, Исин видит знакомую улицу. Знакомую когда-то давно, только сейчас безлюдную абсолютно, а все двери с окнами плотно заколочены досками. Здесь он знает все, начиная от мусорного бака за углом и заканчивая химчисткой на границе с соседним районом. Они здесь облазили с Ифанем каждый закуток, знали даже каждую пожарную лестницу, по которой можно забраться на крышу. Делая пару шагов, Син непонимающе оглядывается. Светло, но никого вокруг. Кирпич будто припадал пеплом, как и все вокруг, блеклый и побитый временем. Цветными пятнами выдаются только дорожные знаки: красные, синие, зеленые. Но на них не отражаются привычные пиктограммы, вместо них чистые квадраты и ничего больше. Стоит найти кого-то, позвать, ведь оставаться на таком солнце долго опасно. В горле сухо, и от припекающей жары пот скатывается каплями по спине, рукам, лицу. Исин идет вперед, он знает куда. В месте, где он в последний раз видел Ифаня, наверняка все иначе. Хорошо бы и он сам был там, ведь именно он был тем, кто позвонил и попросил прийти. Нужно торопиться, точно. Друг просил о помощи же. Но ноги тяжелеют с каждым шагом, и становится сложно даже медленно идти. Солнце испепеляет лучами, печет и печет, дышать тоже удается с трудом. Исин хочет пить, хочет окунуться в воду и охладить воспаленное тело. Вокруг ничего, только серые стены и слишком медленно приближающийся знакомый угол десятой и второй, поэтому приходится идти дальше. Он расслабляется всего на секунду, останавливается, чтобы перевести дыхание, но что-то не так. Вокруг тихо, слишком тихо. Син оглядывается. И сил не остается вовсе. Позади черное, густое и плотное, стягивается тонкими нитями теней в шипящее живое полотно. Каждая пылинка серая, смешанная с собственной тенью, только яркие знаки отбрасывают на раскаленный асфальт темные очертания. Солнце не двигается, а тени - да. Живут собственной жизнью и плетут странное нечто. Совсем крошечные - и те, что впереди, тянутся уже и к нему. Опуская взгляд, Исин видит, что его собственная тень тоже двигается. Ползет по ноге, забирается все выше и выше, ощутимо проходится по коже. Он вздрагивает и пытается сбросить ее, но ладони почему-то мокрые и липкие, ярко-красные, гораздо ярче, чем все вокруг. Выбраться, ему нежно выбраться из этого ада. - Ифань, - Син зовет отчаянно и громко, но с губ срывается лишь хриплый шепот, - Ифань, - еще раз, ведь он должен быть совсем рядом, стоит только пройти еще пару метров. Он ведь там, а у Исина руки в крови... Точно. Все правильно. Син вздыхает и закрывает глаза. Кровь Ифаня, она всегда чувствуется горячими ожогами на коже. Жарче солнечных лучей, больнее воспаленных ран. Это было так давно, слишком давно, до переезда в другой район, до службы в полиции, до Сехуна. Сехун. С ним ведь все хорошо? Должно быть. Дышать все еще сложно, и тени не позволяют двигаться, но Исин открывает глаза, еще раз с удивлением не обнаруживая ни серых улиц, ни ярких знаков. Белое вокруг - и мерно пищит что-то над ухом. Поворачивая голову, он видит сгорбленную фигуру, сидящую рядом. Темная макушка и кошачьи уши, знакомый до боли профиль. Син хочет позвать, хочет спросить, все ли с ним в порядке, но из горла вырывается только хрип. Колет и сушит, будто насыпали в глотку гвоздей. Шевелиться больно и сложно, но Исин тянется рукой к стоящему на тумбе рядом с кроватью стакану. Вставленная в вену игла с капельницей натягивает кожу, миллиметр за миллиметром, пока не звучит шорох, а после стакан разбивается об пол. Просыпается Сехун от тихого, свистящего шепота, такого хрупкого и нереального, что Се пару секунд просто морщится и вслушивается, пытаясь понять, что это вообще за звук. Шепот не имеет для него никакого смысла, просто чье-то имя на повторе, "Ифань" снова и снова. С такой тоской, что Сехуну даже хочется заткнуть себе уши, лишь бы больше не слышать. Он ерзает в кресле недолго, пытаясь устроиться поудобнее, чтобы снова забыться сном. Но что-то во всем этом мешает, снова и снова вытаскивая в реальность. Слышится шорох, такой непривычный в обычно неподвижной тишине, мерные сигналы прибора становятся все чаще и чаще, заставляя и его собственное сердце биться быстрее. - Что... - сонно бормочет Се, с трудом открывая глаза, пытаясь понять, где он и что происходит. Но лишь только по палате разносится звон разбитого стекла, Сехун тут же вскакивает на ноги и ошеломленно оглядывается по сторонам. - Исин?! Что? - стоит только перепуганному взгляду остановиться на бледном лице старшего и заметить приоткрытые глаза, Се едва не падает на колени от накатившего облегчения. - Исин! Краем глаза он замечает кровь на одной из рук Исина, висящую сбоку от постели иглу от капельницы, разбитый стакан на полу. Аккуратно взяв чужую узкую ладонь, которая, кажется, стала немного теплее, Се дотягивается до кнопки вызова медсестры на стене, и только нажав на нее, позволяет себе склониться ниже над старшим, поймать его рассеянный взгляд. - Все будет хорошо, Син. Ты в порядке, - выдыхает он с широкой улыбкой, крепче стискивая тонкие пальцы. Улыбаться сложно, кожа словно тонкая сухая бумага и мышцы не слушаются совсем, но Исин все равно пытается. Наверное, получается не очень, потому что тонким порезом на губе ощущается боль, а после соленая влага попадает на язык. Машинально он тянется, стирая каплю крови с треснувшей губы, и все равно продолжает хоть как-то отзеркаливать радость Сехуна на своем лице. В происходящее верится с трудом, и он не особо надеется, что этот приятный сон продлится долго, но еще хотя бы немного, совсем чуть-чуть, ведь в сердце мягким светом разливается тепло, заставляя на мгновенье забыть о прошлом кошмаре. Хотя правда ли кошмаре? Было бы слишком хорошо, если бы все произошедшее много лет назад было просто жутким плодом воспаленного мозга. Исин знает, что это не так. Все произошло на самом деле, а после было только мутное марево, которое он пытался назвать жизнью. Син не идиот и, конечно же, понимал, что ничего не исправить. Хотя и пошел после в полицию, чтобы была возможность приехать вовремя. Хоть раз, хотя бы для кого-то другого. Это единственное, что имело значение. Если он будет хорошо выполнять свою работу, то сможет изменить будущее - не для себя, нет, но для людей, у которых все еще есть шанс стать счастливыми. Проще не бывает ведь. И его все устраивало: бесконечные ночные смены, ничего не значащий секс и болезненный жар вины, захлестывающий его каждую ночь. Исин сам все это создал, он сам это заслужил. С Сехуном все пошло наперекосяк. Сколько ни пытался, он не смог понять в какой момент контроль над происходящим ускользнул из его рук. Син ведь хотел поступить правильно, так, как делал это всегда, но... Всегда находились эти "но". Даже зная, что у них нет будущего и все это только секундный момент счастья, он не может отказаться от своих чувств по-настоящему. Наверное, даже к лучшему, что все это только сон. - Осторожнее, - на выдохе хрипит Син, - не поранься, - и взглядом пытается показать на осколки от разбитого стакана. Даже если немного, даже если в своем воображении, он не хочет, чтобы Сехун пострадал. В полумраке сложно разглядеть острое стекло, но кровь - гораздо легче. Горячие пальцы, обхватывающие его ладонь, сжимаются только сильнее, и как все хорошее, наверняка и это скоро закончится. К сожалению, Исин оказывается прав, но вместо очередного кошмара их прерывает яркая вспышка света и голоса. Жмурясь, Син пытается понять происходящее, но всего вокруг оказывается слишком много, а у него почему-то так мало сил. Мелькают белые халаты, раздражающе пикают приборы, и басит над ухом знакомый голос: - Ну ты и мудак, Чжан Исин, - так деликатно, наверное, потому что вокруг симпатичные медсестры, иначе Чанёль бы высказался покрепче. - Я точно в аду, - хрипит в ответ Син и наконец успокаивается. Кажется, его кошмар наконец закончился. Сехуну приходится проморгаться, прежде чем он привыкает к бьющему в глаза свету, и этого короткого момента растерянности наглым медсестрам хватает, чтобы оттеснить его от Исина, отодвинуть едва ли не в самый угол. Сехун сжимает руку, в которой еще ощущается хрупкая тяжесть чужой ладони, в кулак и хмурит брови, разглядывая суету вокруг старшего. В какой-то момент он ловит взгляд Чанеля, подчеркнуто раздраженный, и его кивок в сторону двери, но только упрямо мотает головой - ну уж нет, ни за какие коврижки он не покинет палату сейчас, когда Исин наконец-то пришел в себя. Пусть хоть волоком его тащат! Чанель закатывает глаза и возвращает свое внимание пациенту. За спинами медсестер Се не видно, но догадаться, что Сина тщательно осматривают, несложно. Профессиональный хаос продолжается несколько мучительно долгих минут, шелестящий, едва слышный шепот старшего в ответ на сыплющиеся со всех сторон вопросы о его самочувствии становится то слабее, то уверенней, в зависимости от того, кто именно спрашивает - посторонний или же Чанель. В конце концов вся эта канитель идет на убыль, медсестры одна за другой покидают палату, озадаченные новыми поручениями от доктора. Выпавшую капельницу Исину заменяют на новую, остатки разбитого стакана убирают и ставят на тумбочку целый, даже взбивают больному подушку. Сехун чувствует себя практически мебелью, забившись в самый угол, широко раскрытыми глазами наблюдая за происходящим и не решаясь привлечь к себе внимание - а то точно выставят за дверь. Медсестры суетятся вокруг, и Исину очень хочется их прогнать, как надоедливых мух. Посторонних сейчас хочется видеть меньше всего. Син не может расслабиться, не может даже осмотреться, вынужденный наблюдать за каждым движением чужих людей. Конечно, у них такая работа, но в их участке тоже у кого-то вроде бы профессия, вызывающая доверие, однако это вовсе не помеха для целого списка преступлений. Наверное, Син до сих пор не сбежал, потому что здесь Чанёль и притихший Сехун. Хотя не будь друга, он бы прихватил младшего и смылся вместе с ним. Не то чтобы совершил романтический побег, но скорее решил бы обезопасить их обоих. Вопросы о самочувствии сыпятся на него, будто из рога изобилия. Исин только хрипит ленивое "ага", "не-а" и пытается отшучиваться от слишком внимательного Чанёля. - Будто второй раз с тобой на пару в запой ушел, - Син сглатывает, пытаясь как-то смягчить болезненную сухость в горле, - а после попал под мусоровоз и там же провел еще неделю, - и он совсем не придумывает. Ощущения действительно те еще. Сил нет, тело ноет, в голове пусто, и вдобавок у него наверняка дыхание смерти после стольких дней без зубной щетки и нормальной еды. - Как выпишешься - я тебя лично перееду тележкой из супермаркета, если тебе так не хватает острых ощущений, что ты влезаешь во всякое опасное дерьмо постоянно, - Чанёль раздражен, и от этого становится тепло внутри. Кажется, они вот так переругивались в прошлой жизни, давно-давно, а не месяц или около того назад. - А ты не влезаешь и все равно выглядишь будто не доктор, а сосед по палате, - упрекает в ответ Исин, наконец немного привыкая к яркому свету и замечая осунувшееся лицо друга и глубокие тени под глазами, - вали отсюда и, пока не выспишься, не приходи, - он точно знает, что Чанёль дежурил в свои и в чужие смены, постоянно контролируя и проведывая. Конечно же, наплевав на собственное здоровье. - И это вместо благодарности за работу. Сердца у тебя нет, офицер ходячая катастрофа, - медсестры наконец уходят, оставляя в палате только их троих. - Ты в зеркало себя видел? - хрипит Исин, слегка качая головой и тут же морщась от ноющей боли в шее. - Я бы на тебя в самые отчаянные времена не позарился, а медсестрички тем более. Дуй домой отсыпаться. - Тебе повезло, что ты уже в больнице, поэтому пока что ты выиграл, - усмехается Чанёль и кивает в сторону Сехуна, - было бы неплохо, чтобы ты и этого сторожа отправил отдохнуть. Друг довольно быстро соглашается, и легко догадаться, что сегодня точно не его смена. Единственное, что сейчас может Син, - это вот так заставить его позаботиться о себе. Переводя взгляд на Сехуна, он слегка кивает. - Слышал? Ты следующий, - не улыбнуться невозможно. Тонкая кожа натягивается, и ранка на губе опять расходится, обнажая нежную плоть, но это такая мелочь, и Исину плевать на легкую боль. Жаль, что сил на объятья сейчас точно не хватит. Хорошо бы еще отправить Се отсюда раньше, чем он сам отключится от усталости. Почему-то разговор и легкая возня отнимают слишком много энергии... Сехун вздрагивает, когда к нему обращаются напрямую, хотя до этого за разговором следил пристально. Едкое замечание Чанеля на него впечатления не произвело, но вот слабая улыбка Исина и намек на искреннюю заботу с его стороны заставляют Се едва ли не разрыдаться от счастья. Он нерешительно шагает к чужой постели и снова тянется к бледной руке, оставленной поверх одеяла, с уже торчащей трубкой капельницы. Коснуться тонких ледяных пальцев получается лишь мимолетно - заметив, как старший в который раз облизывает сухие губы, Се вспоминает о разбитом стакане и чужом нереализовавшемся желании попить водички и тут же поворачивается к тумбочке. - Я отдохну сегодня, не волнуйся, - бормочет торопливо, возясь с кувшином воды, не поднимая на обоих старших взгляда. - Сразу как суровый дядя врач, - он кивает в сторону фыркнувшего Чанеля, - убедит меня, что ты в полном порядке. - Се с улыбкой подносит Сину полный стакан, позволяя сделать несколько маленьких глотков. Ему очень хочется коснуться чужих ушек, поправить упавшую на глаза отросшую челку, помочь старшему устроиться поудобнее на жестких больничных подушках, но если подобное прокатывало с бессознательным телом, очнувшийся Исин может очень даже возразить против подобной заботы. Все-таки почему-то он перевелся... - Выглядишь... колоритно, - вздыхает Сехун, разглядывая все еще бескровное лицо старшего - очень стараясь не позволять мыслям обо всем, что случилось между ними, вернуться в его голову и вновь заставить сомневаться. Не время для этого. - Но если честно, намного лучше, чем когда мы тебя нашли, - он невольно вздрагивает от мелькнувшего воспоминания и торопится отставить уже ненужный стакан обратно на тумбочку, чтобы не залить больного водой от неловкости. Иначе Чанель его точно выкинет отсюда. - Спасибо, - горло все еще дерет, но после глотка воды становится определенно лучше, - видимо в этом году мое фото не очень подойдет для полицейского календаря, - Исин догадывается, что видок у него похуже, чем у Чанёля, да и разве могло быть иначе? Хотя воспоминания все еще довольно туманные, он помнит, что его здорово накачали и держали черт знает сколько времени в клетке. Мягко улыбаясь Сехуну, Син опять переводит взгляд на друга, намереваясь окончательно его выгнать отсыпаться и отъедаться. - А ты чтобы не появлялся здесь хотя бы пару дней, - кивает на Чанёля. Тыкнуть бы пальцем для пущего эффекта, только сил не даже руку нормально поднять, еще и капельница эта... - Ты... - Нет, ты, - обрывает друга на полуслове, не обращая внимание на нечитаемый взгляд, которым тот смотрит сначала на него, потом на Сехуна, - вали давай, а то начну сплетничать с медсестрами, - хрипло обрывает Син, пресекая любые потуги спорить. Угроза так себе, но повод достаточный, чтобы наконец заставить Чанёля покинуть палату. Насчет того, пошел ли тот отдыхать, он обязательно узнает позже. Источники информации Исину отлично известны, не зря же он полицейский и столько лет дружит с врачом. Бесшумно закрывается дверь в палату, оставляя их с Сехуном наедине. Тишина неловкая до крайности, еще и Се стоит, переминаясь с ноги на ногу, будто боясь лишний раз вздохнуть. - Отправить тебя домой будет не так просто, да? - Син прерывает тишину, пытаясь говорить мягче и тише, только голос все еще хрипит и режет слух. На самом деле оставаться сейчас в одиночестве немного боязно, даже зная, что за дверью дежурит офицер, наверняка ответственный и надежный парень, но все же незнакомый. Несмотря на это, вид у Се тоже не слишком свежий: заметны тени под глазами, примятая одежда и черты лица стали резче. Поэтому стоит хотя бы попытаться заставить его уйти и заняться своим здоровьем, учитывая, что они, по сути, сейчас чужие люди. Исин достаточно долго был эгоистом, чтобы продолжать думать о собственных желаниях, игнорируя благополучие Сехуна. Сехун едва сдерживает смешок, глядя, как прежде такой суровый Чанель поджимает губы и плетется на выход, бросая на друга обиженные взгляды через широкое плечо. Забавное зрелище, а ведь Се был уверен, что следующим пойдет на выход именно он. Но покровительство Исина дорогого стоит, в том числе и в больнице - так что Сехун едва-едва сдерживается, чтобы не показать уходящему старшему язык вслед. Однако как только они с бывшим напарником остаются наедине, вся игривость и детское злорадство испаряются без следа. Чанель был отвратным, но все же отвлечением, но теперь, без невольного свидетеля, прежнее напряжение топит Сехуна с головой. Исин все еще слаб, все еще чертовски бледен и говорит с трудом, так что едва ли его можно винить в сменившейся атмосфере. Нет, тут только один обвиняемый - сам Се. Накосячил не пойми где, работу над ошибками сделать не смог и в итоге приплелся побитым щенком обратно, скулить под порогом, авось не прогонят. Очень по-взрослому. Идеальный партнер для Сина, особенно сейчас, когда тому требуется поддержка. Се замирает, оказавшись под теплым взглядом старшего, и даже вздохнуть боится, вслушиваясь в чужой заботливый голос. Дышать становится немного легче, когда он понимает, что его самого в подобной же манере не выставят из палаты. По крайней мере не сразу. Должно быть, видок у него и вправду жалкий, раз Исин даже не пытается напомнить о том, что Сехуну тут делать нечего. Пожалуй, Се засчитает это за победу. Если не сможет помочь Сину поправиться, то хотя бы развлечет. - Ты прав, - хмыкает он, усаживаясь на край чужой постели и демонстрируя старшему широкую наглую улыбку. - Ни за что отсюда не уйду, хоть криком кричи. За дверью у меня тоже свой человек, так что никто тебя не спасет от моей компании. Сдавайся по-хорошему, - он демонстративно устраивается поудобнее, ерзая, пододвигается к другому концу койки и укладывает руку на одеяло, под которым нащупываются чужие ноги. - И не думай, что завтра это закончится. Вот схожу на дежурство и снова приду. На этот раз с сумкой вкусняшек от мамы и пошлыми журнальчиками от братьев - они уже приготовили для тебя передачку. По себе знают, как тоскливо бывает в больницах. А в этот раз ты даже не особо ранен. Хотя это преуменьшение, конечно. Исин, может, внешне и отделался синяками да поверхностными травмами, но та дрянь, которую ему кололи, так запросто из организма не выведется. Судя по тому, что Се услышал от медперсонала, пока отирался в чужой палате, Сину угрожает вполне реальный шанс попасть в реабилитационную клинику, после того как его здоровье улучшится и его снимут с обезболивающих. Та еще перспективка. На близость Сехуна Исин старается не обращать внимания, хотя и понимает, что подобные знаки внимания дарят тем, кто действительно небезразличен. Забота и трепет, с которым к нему относится младший, конечно, приятны, но они ведь расстались. Серая зона - не то, что нужно кому-то из них, Син уверен. То, как холодно вел себя Се в участке после того, как узнал о переводе, как не обращал на него внимания в баре и не пытался что-то изменить, говорит о том, что он все понял. Понял и принял. Так что же они сейчас должны делать? - Спасибо, что навещал, мне правда спокойней от этого, - Исин не смотрит на бывшего напарника, упираясь взглядом в белую ткань простыни, - но тебе здесь быть совсем не обязательно, - если их связывают только отношения с приставкой "бывший", то этого вполне достаточно. Син не собирается пользоваться своим состоянием и довольствоваться жалостью. Сехун не ожидает подобной реакции на свою легкомысленную болтовню, хотя с Исином, пожалуй, стоило бы привыкнуть уже. Старший слишком слаб, но даже в этом состоянии умудряется обжигать холодом и больно ранить всего парой фраз. Еще секунду назад атмосфера была куда теплее, а тут он вдруг как будто вспомнил, что Се - чужой ему, и теперь спешно пытается отделаться. Будто мстит за что-то. Или что-то скрывает?.. - Я же... - неуверенно начинает Сехун, растерянный подобным отношением, но старший не дает ему продолжить. - Ты собираешься прийти завтра, но зачем? - нет смысла тянуть и расшаркиваться друг перед другом, делая вид, что ничего не произошло. Исин отчетливо осознает, что никогда не сможет перечеркнуть их с Сехуном совместные воспоминания, заменив их другими, свежими, новыми, с кем-то другим. Для него все давно стало слишком серьезно. Единственная возможность двигаться дальше для них обоих - это грубая и неприкрытая честность. Син отчетливо помнит, что за свою мягкость в прошлом он заплатил слишком высокую цену. Нужно было быть смелее, говорить откровеннее и бить больнее. Возможно, тогда все бы сложилось иначе. Это его вина, и вместо того чтобы жалеть о прошлых ошибках, стоит не допустить их в будущем. Вопрос "зачем" задевает еще сильнее, чем тон Исина. Что значит зачем?! Потому что он волнуется! Потому что спать не может спокойно, не убедившись, что со старшим все в порядке. Потому что понятия не имеет, по какой причине Исин все закончил, и до сих пор не верит, что их отношения остались в прошлом. Для него они - очень даже настоящие. - Я не знаю, что ты хочешь услышать, - едва сдерживая дрожь в голосе, бормочет Се. Исин не смотрит на него, хмурится, едва ли не топорщит ушки от недовольства, но разве не Сехуну тут следует злиться? - Я собираюсь прийти, потому что хочу тебя увидеть. И здесь дежурил по той же причине. Едва ли стоит ворошить все это сейчас, ты только пришел в себя, но за прошедшие недели я не стал ни на сантиметр ближе к пониманию, почему ты вдруг решил сменить участок и начал меня игнорировать. Возможно, в твоих глазах я выгляжу жалко, цепляюсь за тебя, хотя ты давно дал понять, что не желаешь иметь со мной ничего общего. Но в моей голове мы все еще не чужие друг другу - и я не могу вот так запросто избавиться от чувств к тебе, даже если ты хочешь обратного. Он судорожно вздыхает и ловит кончик своего нервно мечущегося хвоста в ладонь, чтобы хоть немного скрыть волнение. Не так ему хотелось говорить обо всем этом. - Если ты действительно не выносишь моего присутствия, я не стану тебя мучить - буду ждать с той стороны двери, ничего страшного. Но я не уйду отсюда, пока не буду уверен, что ты вернулся в норму. Только тогда я смогу вернуться к прежней жизни. По крайней мере, - он горько усмехается, - попытаюсь. Если это то, чего ты хочешь. - Я не...- Исин теряется немного, не ожидая такого откровенного и одновременно напористого ответа, - это совсем не так, - выдыхает тихо, понимая, что, возможно, перегнул палку. Конечно, Сехун не заслужил такого отношения. Даже если он принял перевод Сина тогда, это совсем не означает, что он в чем-то виноват. Но другого способа прояснить происходящее между ними Исин не знает, ведь в этом деле он действительно плох. Он хотел... черт, если бы он сам знал, чего хочет. Счастья для Сехуна? Ну, пока получается не очень. Разойтись и никогда больше не встречаться? Точно нет. Если бы существовала какая-то универсальная схема для того, чтобы никто не пострадал в итоге, Син бы не задумываясь воплотил ее в жизнь любой ценой, но пока они только ранят друг друга и никак не найдут вариант, при котором хоть кому-то не было бы больно. Искренность, обида и желание оставаться рядом. Исин видит все это, чувствует каждой клеткой тела, но не знает, как принять. Страшно от того, что в будущем он не сможет уберечь Сехуна, и это граница, что ему не пересечь в одиночку. Ему нужна гарантия, которую никто не даст, толчок такой силы, который он, возможно, не сможет выдержать. Все, что Сину остается, - бесконечные попытки и пустые слова. - Все это плохо кончится, - он качает головой и сжимает слабыми пальцами одеяло, - я ведь не стою того, - Исин уверен в каждом произнесенном слове. Облизывая сухие потрескавшиеся губы, он хмурится и продолжает. - Мне давно уже нечего терять, но ты не должен становиться таким же. Твоя семья, карьера, уважение коллег - все это слишком важно, чтобы рисковать ради отношений с таким, как я, - ранка опять расходится, и во рту чувствуется солоноватый привкус крови. Син переводит дыхание, сглатывая и морщась от саднящей боли в горле. Сехун хмурится, недовольный сорвавшимися с чужих бледных губ словами, но не успевает возразить, поспорить. Исин продолжает говорить, и хотя его голос слаб, тон не кажется неуверенным. Се непонимающе вслушивается в странные доводы и не может взять в толк то, что слышит. Несмотря на недовольный взгляд и расстроенно прижатые ушки, старший говорит совсем не о том, как его раздражает бывший напарник, и не торопится от него избавится. Скорее... уговаривает самого Сехуна одуматься. Что за черт. - Прости, но я не понимаю, - морщится Се, вздыхая от досады на собственную глупость. - Таким, как ты? А что с тобой не так? И при чем тут семья и коллеги?! Мне кажется, я упускаю какую-то часть разговора, и если это действительно так, то прости, возможно, я еще слишком мал, чтобы... - но тут Сехун вдруг вздрагивает и переводит на старшего удивленный взгляд. - Ты сейчас про то, что все узнают о нас, волнуешься? Серьезно? - предположение кажется слишком нелепым, но Исин только съеживается и ниже опускает голову. - Син, да ты же едва в живых остался! Тебя в звании собираются повышать за то, что ты сделал! Чунмен не перестает петь тебе дифирамбы на всех каналах, рассказывая о раскрытом деле. Ты же герой, спроси кого хочешь! Моя семья будет счастлива узнать, что я нашел себе такого классного парня. Без подколов, конечно, не обойдется, но они это исключительно по любви, и... - Се едва не забывается, расплываясь в идиотской улыбке, но вовремя одергивает себя - пока что никакого классного парня у него нет. Пока что Исин твердо намерен держаться от него на расстоянии. И судя по всему, у этого его решения совершенно дурацкая причина. - А что касается коллег, - вздыхает Се, невольно становясь серьезней. В голове всплывает воспоминание о сегодняшней смене, о мерзких сплетнях его толстого напарника, под которыми не было никаких оснований, но которые все равно разлетелись по всему участку в мгновение ока. - Людям не нужны веские причины, чтобы смешать чье-то имя с грязью. Даже если бы мы оба были по девчонкам, никуда бы не делись наши хвосты и ушки. Никто бы не перестал завидовать моей именитой семье и высоким оценкам. Никто бы не перестал лезть к тебе с дурацкими шуточками по поводу того, что ты задержался в патрульных и не слишком умело водишь. Исин, нет такого участка в этом городе, где бы не стали осуждать что-то, что ты не можешь в себе изменить. Я знал это с детства. Но ни разу не пожелал избавиться ни от своих ушек, ни от своей семьи, ни от моего блестящего интеллекта, позволяющего без проблем сдавать тесты на отлично, - Сехун не сдерживает смешок, пытаясь хоть немного смягчить тон их разговора. Он аккуратно придвигается ближе к постели и медленно тянется к чужой руке, все еще стискивающей край одеяла. Не торопится, давая Исину шанс отодвинуться, если ему неприятно. Но старший не дергается, позволяя ему взять ладонь в свою. - Если ты не хочешь быть со мной только потому, что боишься за меня, мою карьеру или реакцию моей семьи, то я не принимаю наше расставание. Если ты пытаешься избавиться от меня, потому что считаешь, что по какой-то причине меня не достоин, то я выбью из тебя эту дурь, как только тебя выпишут отсюда, а потом буду рассказывать тебе обо всех своих недостатках до тех пор, пока ты не начнешь лезть на стены. И если после всего этого ванильного монолога ты считаешь меня наивным идиотом, не знающим жизни, то пусть. Я не против. Меня не пугает суровая реальность, пока ты позволяешь мне быть рядом. От услышанного Исину становится тяжелее дышать, в груди щемит, и сложно сдерживать рвущиеся наружу чувства. Сехун не просто дорожит им, он готов пойти против всех, смело заявив об их отношениях окружающему миру , еще и гордится этим. Это опрометчиво, безрассудно, слишком рискованно. Ему нравится. Очень. Жаль только, что подобное и приводит к непоправимым ошибкам, поэтому позволить этого Син не может. Отстраняться от Се не хочется, с ним тепло и безопасно. Исин бы придвинулся еще ближе, обнимая и обвивая даже хвостом, но он сдерживает порыв. Он не сопливый подросток, и прежде чем дать волю чувствам, следует подумать о последствиях. - Все будет совсем иначе, - качая головой, Син наконец смотрит на бывшего напарника, глаза в глаза и уверенный тон. Это не шутки. - Ушастый полицейский еще может стать героем, но гей - нет. Чунмён не сможет это прикрыть, да и не захочет. Отдел по связям с общественностью не пропустит это дальше департамента, но отношения коллег будет достаточно. Ты не представляешь что это такое, - Исин морщится и тянется за стаканом с водой. Сделав глоток, он продолжает. - Будут подколки и грязные разговоры, но это мелочи. Отношение большинства будет хуже, чем к преступникам, а о продвижении по службе можно даже не мечтать. Максимум можно закончить в бухгалтерии. Семья... Может, они и примут это, но все изменится, в этом можешь быть уверен. В лучшем случае я окажусь злодеем, а ты - жертвой извращенца. Даже если никто ничего не скажет, ты поймешь по их взглядам, - это не домыслы, ведь Син видел подобное, он знает людей, с которыми проработал бок о бок столько лет, он знает, что любящие родители не пожелают такого своему ребенку. Экспериментировать и испытывать на практике они точно не будут, риск слишком велик. - Если все продолжить, то мы не сможем быть напарниками, не сможем вести себя как пара, кроме как наедине за закрытой дверью. Никаких признаний семье и коллегам, ни в коем случае. Под запретом все, что может бросить тень на твою репутацию. Свидания будут похожи больше на встречи с информатором, а отношения в целом - на работу под прикрытием. Тебя это устроит? Исин не питает лишних иллюзий и предусматривает наихудший вариант развития событий. Если... если Сехун все еще будет согласен... сложно представить подобное, но Син хотел бы. Уверенность бывшего напарника заразна, только вот все не будет так уж просто, и об этом стоит предупредить прямо здесь и сейчас. Вопрос кажется простым, но он дается довольно тяжело, ведь этот шанс Исин пытается дать в первую очередь самому себе, несмотря на страх и опасения. Исин рисует мрачную картину, и Се невольно прижимает ушки к голове, хмурясь все сильнее после каждого сказанного слова. Чужое пророчество не кажется невероятным, Син выглядит так, будто на сто процентов уверен в том, что все так и кончится. И да, Сехуну бы очень хотелось с ним поспорить, переубедить, заверить, что все будет совсем иначе, но... Се же ни черта не знает про эту жизнь, слишком зелен пока и все свои годы был отгорожен от всего по-настоящему плохого собственной заботливой семьей. Но поспорить все же хочется. Пусть и наивно, по-детски, из чистого упрямства. - До того, как ты решил держаться от меня подальше в моих же собственных интересах, - бормочет он, обиженно дуясь и пряча уязвленный взгляд, - я был чертовски счастлив. Мне совсем не казалось, что наши отношения похожи на работу под прикрытием. Да, было немного сложно прятаться на работе, но это же элементарный здравый смысл, я бы и в стандартных отношениях старался не афишировать связь с коллегой. Так что прости, но подобным меня не напугать. Если для того чтобы быть с тобой, мне придется попридержать свои порывы пообниматься на публике, я сдержусь, так и быть. А моя репутация... - Се вздыхает, морщась. - Исин, мне не нужно становиться шефом полиции, это не моя цель и не моя мечта. Я просто хочу быть хорошим копом. Да, конечно, если бы я стал детективом, у меня было бы больше шансов раскрыть серьезное дело и помочь большему количеству людей. Но ты же собственным примером мне доказал, что даже патрульный, совсем обычный и не рвущийся вверх по карьерной лестнице, способен раскрыть масштабное дело и оказать этому городу огромную услугу, - он сжимает тонкую ладонь старшего в своей, улыбаясь ему с гордостью. Сейчас подходящий момент, чтобы рассказать Исину, что их отношения давно уже не являются тайной для семьи Се - братья догадались почти сразу, а до родителей все окончательно дошло, когда он снова лишился сна, стоило его теперь уже бывшему напарнику загреметь в больницу - во второй раз. Но кажется, эта новость расстроит Сина еще сильнее, так что пока он повременит. Ничего особо не изменилось в их доме, вопреки мрачным прогнозам старшего, родителям Исин понравился после первой же встречи. Может, они и расстроились, что их младшенький не приведет домой длинноногую красавицу-невесту, но внешне никто этого не показал и даже не намекнул. И как бы сильно Се ни любил своих родителей, это все-таки его жизнь. Лишь он может решать, как будет выглядеть его идеальная жизнь. Его мечта. - Я столько раз обещал себе, что буду радоваться каждой возможности провести время с тобой, не растрачивая его на пустые переживания и страхи, - Сехун грустно качает головой, коря себя за то, что в очередной раз не сдержался. - Но если честно, я не хочу жить одной лишь возможностью. Каждый раз, когда мы ссоримся, мне все тяжелее просто уйти или сделать вид, что это меня не трогает. Я не против подождать, когда ты сделаешь выбор, но я все-таки хочу быть уверен, что этот твой выбор не изменится, как только очередная проблема выскочит на нашем пути. Возможно, это подло - пользоваться твоим ослабленным состоянием. Но мне важно получить хоть какую-то надежду. Наверное, Исин действительно выглядит подобным трусом в глазах бывшего напарника. Убегать он умеет, но не так уж хорошо, за столько лет мог бы научится делать это и получше, иначе они бы не оказались здесь и сейчас в момент подобного разговора. Разница между "раньше" и "теперь" в том, что он разучился брать на себя ответственность за свои поступки и чувства. Поиграл и бросил, как только запахло паленым? Так ведь и получается... Конечно, ему страшно, но смотря на Сехуна рядом, Син понимает, что он не один, им обоим нелегко, и если он сам боролся со своим прошлым, то все нынешние неприятности достались Се. Он должен был знать, что все может стать серьезно. С самого начала. С того момента, как разрешил себе чувства к ушастому стажеру. Слишком поздно сожалеть, и нет никакого смысла в разделении на правильные поступки и неправильные, ведь все уже произошло. Быть тем, кто сбегает, Исин не намерен. Предупреждения, описание возможной катастрофы и сложности, с которыми они столкнулись, - ничего из этого не смогло заставить Сехуна передумать. В таком случае Син только может опуститься на самое дно вместе с бывшим напарником. - Мне не нужен ответ сейчас, - устало выдыхает Исин, - подумай над этим еще раз, ладно? - для себя он все уже решил, но он просто должен дать Се последний шанс отказаться от всего. Это не заключение и не принуждение, просто так будет честно. - У тебя есть время до тех пор, пока меня не выпишут, - независимо от ответа Сехуна ему все еще нужно позаботится о некоторых важных вещах. Одному и срочно. Расследование, скорее всего, еще продолжается, и крутиться рядом с ним сейчас опаснее, чем когда бы то ни было. Остается еще и шантажист из участка, которого срочно нужно не просто вычислить, но еще и обезвредить, иначе вся осторожность пойдет прахом. Все это будет сложновато провернуть из больничной палаты, еще и с посещениями младшего, ведь ему, конечно же, он ничего не скажет. - До этого момента не приходи. - Если твой ответ не изменится, то заберешь у Чанёля ключи, - Исин морщится и прокашливается, а после с трудом заканчивает фразу, - и выбросишь все барахло с угловой полки в спальне. Не уверен, что поместятся, но я не против увидеть там по приезде пару выпусков комиксов. Шкаф не трогать пока, это страшное место, - очень самонадеянное предложение, Син знает, но он готов. Теперь все зависит от того, окажется ли готов Сехун. Сехун ушам своим не верит, когда Исин дает ему надежду - и даже кое-что посущественней. Слова о ключах и полке нельзя понимать двояко, это даже для такого идиота в отношениях, как Се, звучит очень серьезно - и очень привлекательно. Он разглядывает старшего во все глаза, ища признаки того, что он вот-вот одумается и возьмет свои слова назад. Но Исин выглядит... сдавшимся. Слабым, усталым, все еще очень больным, но по крайней мере конкретно Сехуну уже не сопротивляется. - Т-ты серьезно? - все-таки выдавливает Се, едва сдерживаясь, чтобы не встряхнуть старшего за плечи - заставить прийти в себя, одуматься, все тщательно взвесить. Еще пару минут назад бывший напарник спрашивал, почему Се все еще отирается в его палате, а теперь вот предлагает перевезти к нему несколько комиксов! Это... это слишком хорошо, чтобы быть правдой. - Син, ты... - но тут Сехун заглядывает в чужие уставшие, но очень серьезные глаза и проглатывает все свои сомнения. - Хорошо. Я понял. Да. П-подумать и... ключи... - мысли скачут, голова слегка кружится. Перспектива, которая вдруг стала ему доступна, по-настоящему пьянит. Просыпаться с Исином... Завтракать... Собираться на работу... Проводить вечера после смен на диване перед телеком и там же вырубаться от усталости... Вместе... Условие о том, чтобы до выписки не появляться в больнице, слегка корежит, но Се слишком окрылен возможностями и не позволяет себе сосредоточиться на этом. Потерпеть немного, чтобы заполучить напарника целиком. Ожидание будет стоить того. Он точно в этом уверен. - Уф, - едва переведя дух, Сехун ерошит свои волосы взволнованным жестом. - Я даже не знаю, что теперь... Ты... - он хмурится, глядя на обессилевшего старшего. - Ты хочешь, чтобы я ушел сейчас? - и тут же начинает вставать, хотя выпустить чужую ладонь из своей пока решимости не достает. Исин всегда серьезен, когда они говорят об отношениях, но легкая нервозность, предательская неуверенность все-таки зудит внутри. Се остается надеяться, что старший не передумает сам за то время, которое отвел ему подумать. Но не ныть же об этом у постели больного. Сехун не настолько незрелый. Поноет потом Чонину или кому-нибудь из братьев... Если наступит момент, когда станет слишком тяжело, если их отношения раскроются, если в один день Сехун решит, что пора все прекратить, Исин не пожалеет о принятом решении. Как бы то ни было, все меняется, и ничего вечного не существует, он это понимает. Остается только отдавать всего себя, выкладываться на полную, чтобы не сожалеть об упущенных возможностях, ведь в сожалении нет никакого смысла. Вместо него придут скорбь и грусть, но с ними не стоит бороться, ведь со временем они утихнут, сменяясь новыми переживаниями. Забыть о прошлом Син не сможет никогда, он не будет даже пытаться, просто будет двигаться дальше, стараясь не повторять старых ошибок. Воспоминания потускнеют, покроются пылью и потеряют многие моменты, но навсегда останутся вместе с ним. Это совсем не помеха для создания новых, ярких и не всегда радостных, но обязательно вместе с Сехуном. До тех пор, пока они будут вместе, а после... Об этом лучше не думать. - Из меня сейчас паршивая компания, - Исин слегка сжимает чужую ладонь в ответ и расслабляет пальцы, выпуская ее из рук. Разговор вымотал его, для первого пробуждения это оказалось слишком, - но после выписки обещаю исправиться. А пока давай топай отсюда, - тень улыбки остается на губах, и Син устало прикрывает глаза. Он подождет, пока прозвучит звук закрываемой двери, а после наконец отдохнет. Без кошмаров. Почему-то он уверен, что в этот раз все будет иначе. Сехун разглядывает старшего с беспокойством, но и с облегчением. Он ждал его пробуждения с надеждой, что они смогут разобраться в том, что происходит между ними, что у них будет шанс поправить хоть что-то, пусть дружбу, если не отношения, но в итоге получил куда больше. Исин не обязан был, но все-таки потратил свои драгоценные силы после пробуждения на то, чтобы поговорить о том, что сейчас совсем неважно - о них. Исину нужно восстановить силы. А Сехуну нужно уже повзрослеть и научиться правильно расставлять приоритеты. - Да, конечно, - бормочет Се, в последний раз окидывая фигуру старшего на жесткой больничной койке, и все-таки поднимается на ноги. Он не хочет уходить, но пора бы уже поиметь совесть и заткнуть собственную хотелку. - Я... Пиши, если... Ну... Если что-то понадобится... - шепчет едва слышно, неуверенный, что Син еще в сознании, а не отключился. - Сладких снов... Больничный коридор встречает его привычной уже суетой персонала и удивленным лицом Чонгука, который оборачивается на него, так и не донеся картонный кофейный стаканчик до рта. - Ты уже все?! Я думал, теперь, когда твой напарник очнулся, тебя и вовсе оттуда будет не выколупать, - хмыкает он весело и все-таки отпивает кофе. - Да, я... - Се ерошит свои волосы и вздыхает, пытаясь стряхнуть дурацкую растерянность. Исин прав. Ему нужно хорошенько подумать. Не о тех рисках, которые старший перечислил, а о том, куда бы ему хотелось в дальнейшем прийти с Сином. Хватит этого хаоса и инфантильности. Ему нужно выбрать цель и двигаться к ней, не позволяя себе отвлекаться на дурацкие страхи и "я просто подумал...". Пока старший в больнице, ему есть чем занять голову. - Исину лучше, и он выставил меня вон, - все-таки улыбается Сехун младшему, накидывая кожанку и доставая из кармана ключи от папиной машины. - Сказал, что на меня без слез не взглянешь. - Очень мягко сказано, - фыркает Чонгук. - Мудрый у тебя напарник. - Ты уж присмотри за ним, ладно? - Се ловит взгляд друга и пытается внушить ему всю серьезность. Чонгук тут же стирает улыбку с лица и встает прямее. - Ты за кого меня принимаешь, О? - с подозрением бормочет он. - Я к своей работе отношусь серьезно. Сехун вздыхает и позволяет себе улыбку. - Я знаю. Спасибо, - он хлопает чуть растерявшегося младшего по плечу и поворачивается к выходу. - Позаботься о моем драгоценном напарнике, Чон! И не вздумай с ним флиртовать! - Засранец! - слышится возмущенный вскрик сзади, но Се только смеется и уже не оборачивается.