Хорошо в Бруме до рассвета, зимой в день фестиваля Новой Жизни. В храме Талоса начинали бить в колокол аккурат по петушиному крику, ещё до восхода солнца, и уверенный, чистейший звон за минуты подхватывали все часовенки в округе. В славном городе Брума и родилась песнь о довакине, великом нордском герое. Началась под колокольную трель, красивее которой не слышали больше никогда. Так говорят.
И, конечно, врут. Ибо никому вставать в светлые праздники не хотелось. С графом Брумы, однако, спорить никто не решался. Ни один из свиты его милости не сказал ему то, что было на уме у всех - начиная от придворных и заканчивая простой прислугой.
А не поддалась ли под чары Шиггората ваша венценосная башка, коли вы изволили будить весь честной народ до рассвета, с петухами в пречистый праздник фестиваля в первый день первого месяца? Ведь ещё от 30 числа никто не оправился, ну...
Молчали придворные. Терпели.
Да, и насчёт великого нордского героя свитки, скажем, маленько преувеличили. Согласно преданиям, он был истинный норд – грубый, сильный, честный и даровитый воин. Откровенно говоря, в этом определении есть серьёзные огрехи. Во-первых, не нордский. Какого роду-племени, поди, разберись. Во-вторых, довакин - девушка. Правда, с агрессивными повадками огра, но, серьёзно, это действительно особа женского пола, что бы там про неё со страху не наговорили. В-третьих, какой, к Дагону, герой? Да, вы и сами увидите.
Колокольный звон вывел Кроин из дрёмы, и она вскинула голову, причудливым образом сохранившую форму волос, поднявшихся и взлохмаченных, так как спала на левой щеке. На тыльной стороне руки остался отпечаток уха, а кожа в этом месте чуть опухла и покраснела.
Так бывало нередко, если девушка засыпала в домашней библиотеке, за столом. Под локтями на трёхсот пятидесятой странице открыт томик "Историческая сага о деяниях Нереварина". Храбрый герой Морровинда как раз застрял в даэдрических руинах, окружённый демонами. Ситуация безвыходная. Для демонов, конечно.
- Крои-ин! - донёсся из коридора трубный глас домашней экономки, ничего хорошего не предвещающий. - Кроин, выходи, злодейка! Сознавайся, ты стащила драгоценные ткани для платья леди Варфелии?
Девушка испуганно дёрнулась и лихорадочно огляделась по сторонам в поисках убежища.
- Да, где вам понимать. Чистый шёлк необходим для экспериментов с зачарованием, – ворчала она, что-то высыпая себе на ладошку, а потом наскоро прошептала заклятье, за применение которого её немножко недолюбливали все в доме, кроме отца.
Раньше, чем это сделала экономка, дверь в библиотеку открыла ее старшая сестра и влетела в помещение, шурша подолом мантии по полу и олицетворяя гнев Азуры.
- Так, я знаю, что ты здесь, - девушка, совершенно не похожая на Кроин - эффектная, рыжеволосая красавица – огляделась. – Слушай, Каркуша, ты можешь прятаться, но мы обе знаем, что тебе придётся смотреть мне в глаза. Верни ткани.
- Понимаешь, в первоначальном виде не получится, - извиняющимся тоном заметил голос невидимой Кроин. – То есть, я сделала зачарованный капюшон…
Спустя непродолжительное молчание, сопровождаемое подозрительным прищуром Варфелии, раздался ее голос:
- Ты же не умеешь шить.
- Ну, эээ… - замялась она. – Да. Не умею. Поэтому капюшон пока напоминает тот, в котором перевозят пленников. Словом, это немножко похоже на мешок.
- Ты сделала из моей парадной ткани мешок? – голос её сестры опасно повысился, а потом она застонала.
Девушка её уже не слушала, ибо, спасаясь, выскользнула в коридор.
- О, боги, - раздался голос сонной, младшей сестры. – Оставь ты её в покое, Варфелия. Она надуется и не выйдет сегодня из дома, если ты продолжишь, папенька рассердится. Праздник же...
- Устами младенца глаголет истина, - тихонько проронила Кроин с тайной улыбкой.
- Так, напасть невидимая, за младенца ответишь, - пообещала младшая сестра – изящная и невысокая, но бойкая девушка, любимица семьи.
Вполне возможно, что ссора - небольшая, но горячая, обычная между девушками - разразилась бы, однако всем быстро сделалось не до того. Графская чета требовала, чтобы на рассвете подданные лицезрели магический фейерверк, сожжение ритуального символа старой жизни и, конечно, речь самого графа, слывшего, на всеобщую беду, литератором.
Про семью барона Алейдского говорили, что в ней есть странность, и зовут её Кроин. Так насмехались из-за многих факторов. Девочка росла слабой, да ещё и награждена по рождении кривоватыми чертами орка – широкая челюсть, пухлые губы, круглые, но близко посаженные, хотя и большие глаза. Она была страшно неловка в обращении с оружием, да и магией занималась лишь в теории, корпела над руническими языками, составлением заклинаний и наложением чар. Баловалась и алхимией, что было совсем не в чести при дворе. Норов у девицы робкий, замкнутый, тихий, но кто знает этих заучек, что у них внутри.
Помимо не слишком ослепительной внешности, на свою беду Кроин со страхом избегала общества рукодельниц – она умела шить исключительно мешки. Во всех формах и цветах иногда даже с карманами. Готовить ей было противопоказано, потому что вкусовые пристрастия этого лягушонка не мог разгадать никто.
Отец, бросив попытки пристроить Кроин замуж, понадеялся, что дочь станет тихим учёным, уважаемым человеком. Странно, но, похоже, барон совершенно не печалился этому и всячески помогал затворничеству и незаметности девушки, которую очень любил и всюду поддерживал.
У Кроин была невероятно сильная фантазия, доброе сердце и умение ладить с детьми. Она до сих пор играла с ними или подолгу рассказывала сказки. При этом её живая, артистичная мимика трансформировалась таким фантастическим образом, что в одном лице запросто играла и тирана-императора и несчастную жертву. Словом, иногда она ухитрялась быть очаровательной.
Дочь барона Алейдского на самом деле горько завидовала сверстницам, но привыкла к мысли что примерной супругой ей не стать просто по природной неуклюжести и из отсутствия какого-либо желания обращать внимание на противоположный пол. Холодность, с которой она привечала молодых людей, была лишь застенчивостью.
Её трепали по голове и говорили, что-то вроде: «Зато, похоже, ты станешь талантливым магом». Это произносилось с утешительной, доброжелательной интонацией, ставя на самооценке девушки жирный крест...
Ночами ей не раз грезился белый дракон. И она сама - Кроин, легко владеющая мечом и магией - великий воин. Снились ей холодные зубья гор под ногами, ибо сидела на шее монстра, единая с ним духом, и сердце наполнялось свободным ликованием, когда девушка испускала из горла в небо целый столб алого пламени. Драконья песнь в облаках - не было ничего упоительнее её.
Она мечтала о победоносных битвах, сказочных приключениях, славе и, конечно же, благородном принце. Она непременно спасёт его от какого-нибудь особенно наглого дракона, а он в пылу благодарности подарит ей своё сердце, от которого она великодушно откажется. Сёстры ей говорили, что в её мечтах маленько не стыкуются детали, но простодушная Кроин понятия не имела, о чём они.
Дрожа от холода, она вышла из дома, поддерживая длинный подол неудобного платья. Девушка страшно скучала по широким алик`арским штанам с поясом. Она, поскальзываясь, семенила за сестрами, пряча от коварного мороза слегка изогнутый и широкий нос. Мороз на тщетные попытки внимания категорически не обращал и залихватски кусался.
Требовалось идти по тротуару вдоль главной дороги к графскому двору, где уже возвышалось пёстро наряженное, человекообразное чучело с глупыми, косящими в разные стороны, глазами.
«Ненавижу гололёд. Ненавижу каблуки. Хочу домой».
Придворных пропускала стража, и счастливчики подходили к деревянным трибунам, вдоль которых расхаживали слуги, предлагая согревающий глинтвейн. Простой народ столпился у самого подножия лестницы. На их лицах Кроин видела радостное предвкушение. Она не понимала этих горящих огоньков бодрости в их глазах. Им же холодно, глинтвейном никто не угостит, посидеть не дадут. Смотрите-ка, некоторые уж приплясывать стали, конечно, не столько от радости, сколько от холода. "Какие удивительные, прекрасные люди", - заинтересованно думала Кроин, поглядывая на них.
Она не заметила, как отстала от семьи и даже про холод забыла. Увидев впереди, среди десятков макушек в меховых капюшонах да шляпах с перьями знакомую копну рыжих волос Варфелии (безумная, вышла с непокрытой головой лишь бы прической похвастать), Кроин попыталась догнать их. "Аристократия, тоже мне. А толпятся не хуже стада коров".
И не стала ломиться вперёд - помешало чувство собственного достоинства.
Остальным куда важнее было согреться и, конечно, узнать, кто сегодня ближний. То есть - сидит недалече от его превосходительства.
Продвигаясь по лестнице крохотными шажками, Кроин держалась теснее к перилам и смотрела под ноги. А потому, когда вся эта цивилизованная толпа стихийной волной паники подалась с лестницы назад, она не поняла, что произошло, лишь теснее вжалась в перила, вцепившись в них обеими руками, иначе живой, человеческий поток смял бы её многочисленными ногами.
Когда раздался звук тревожного горна и послышался взрыв, первой мыслью Кроин было: "Великие боги, никак свитки с салютом разорвались?" Вытянув шею, она искала взглядом, прежде всего, свою семью, молясь о том, чтобы увидеть их невредимыми.
Во-первых, чучело горело. Во-вторых, это было не чучело, а высокая фигура в тёмных латах и мантии. И на площади вокруг неё лежали тела, распластанные в лужах крови - черных на сером камне мостовой.
Кроин бросилась вперёд, скорее найти сестёр и отца, увести их... Она, не церемонясь и что-то рыча под пос по-звериному, протискивалась вперёд, почти добралась до верхней ступеньки лестницы, когда увидела, что маг, мастерски закрытый сплошным щитом от атак, огнем не пылает. Он через всю площадь мчится к Кроин, смотрит ей в глаза, точно, как расчетливый охотник, преследующий добычу.
"Не может быть, - думала она, перепрыгивая через перила в мягкий сугроб, что зимой укрывал клумбы. - Зачем ему я? Это ошибка... Недоразумение", - но она неуклюже, поскальзываясь на камнях, юркнула в ближайший переулок.
Кроин бежала, пока не увидела, покидающий двора графа, обоз с мусором. Дикий, животный страх заставил её вскочить на телегу без заднего бортика и зарыться среди мягких, вонючих мешков.
"Наверняка, повозка едет из города, - думала она, - Выеду, оторвусь от погони и подумаю, как быть".
Через пару мучительных минут Кроин поняла, что её тошнит от стыда и от мерзкого запаха гнили. "Больно важная я персона, чтобы за мной гнались ассасины, - корила она себя. - Не иначе, мои конспекты по зачарованию им приглянулись". И хуже прочего было то, как запросто она бросила семью.
Повозка выехала за город и направлялась в сторону коловианского нагорья - место это прямо у гряды Джералл, знаменитое своими лесами. Вдоль всего пути почти и не встретишь жилого поселения.
Кроин, пока вертела головой, неожиданно поняла, что её тело леденеет от ужаса - всадник на вороном коне догонял повозку...
- Нас преследуют, - выпалила девушка. - Прибавьте ход.
Возничим был старик, страшно удивлённый наличию попутчика. Хватая ртом воздух, тараща глаза то на Кроин, то на всадника, он выругался:
- Ах ты ж окаянная!
А сам хода, конечно, прибавил, и двойка лошадей помчала с большей охотой, правда, так тряхнув телегу, что мешки высыпались на дорогу.
- На коня садись! - гаркнул он, приподнимаясь с места.
Кроин, которой безвыходная ситуация и отчаяние придали храбрости, ковыляя через мусорные мешки, перелезла сначала на сиденье. Старик остановил повозку. Всадник приближался... Зелёная вспышка мелькнула у лица Кроин, и она поняла, что не сможет залезть на лошадь. Без седла, без поводьев… кобыла запросто скинет неумелого ездока. Девушка сбросила с плеч плащ, чтобы не мешался, и умчалась в чащу леса, встающего частоколом чёрных стволов у дороги.
Лес этот, как и все в графстве Брумы, шёл наверх, омывая кронами деревьев подножие Джералл. Факт заключался в том, что, уходя в гору, он изобиловал неровностями почвы, и любой конь сломает ногу, если галопом помчится сюда.
Путать следы Кроин не умела. Как неопытный лисенок, отбившийся от стаи, задыхаясь колючим, разреженным воздухом, разъедавшим лёгкие, она гналась вверх по лесному подъёму.
Найти бы ущелье, добраться до первых скал, где на камнях не видать следов, а там и укрыться недолго.
Неожиданно на неё легла чёрная, исполинская тень. Нет никого страшнее в горных лесах Киродиила, чем разбуженный от спячки огр. Кроин рванула от него назад. Она видела теперь перед собой фигуру ассасина, увернулась от зелёной вспышки.
Мчавшийся за ней огр замедлился, но Кроин предпочла причину не выяснять, а лишь припустила, что было мочи, к дороге.
Не успела. Она ощутила, как теряет контроль над своим телом, так бывает во время сонного паралича, когда организм ещё спит, и бессильный разум не может расшевелить его. Кроин упала лицом в снег, не ощутив ледяного покалывания на коже. "Ну, вот и всё, - подумала она. - Меня спутали с каким-то преступником, шпионом или политиком". На тот момент ей в голову не пришла мысль, что всё произошедшее являлось результатом планирования и, возможно, длительной слежки. А значит - никакой ошибки быть не могло, и охотились как раз за ней.
Она слышала, под быстрыми шагами неутомимого охотника с жестким хрустом сминался снег. Кто-то без труда поднял её одной рукой, точно деревянную фигуру. Кроин видела перед собой лишь сугробы, да полу тёмной накидки.
Рёв огласил лес, а следом за ним - приближающиеся, быстрые шаги, от которых дрожала земля… Девушку отбросили прочь, и та покатилась вниз, к подножию леса. Когда к ней приближалось то или иное дерево, Кроин мысленно сжималась и обреченно думала, что боли не почувствует.
Она ударилась ногами ниже колен о ствол ели и затормозила. Вдалеке был слышен рёв и шипение, с каким пламя набрасывается на серу.
Почувствовав способность двигаться, Кроин встала, превозмогая боль в ногах и, как можно быстрее заковыляла к подножию леса, надеясь, что огр и ассасин друг друга убили.
Увидев впереди коня преследователя, Кроин ощутила прилив надежды, но лишь на секунду. Она услышала лёгкие, быстрые шаги за спиной. В панике неуклюже вскарабкалась на коня, пока силуэт его хозяина мелькал среди деревьев. Она с силой пихнула пятками бока животного, и тот понёс всадницу по дороге.
Никогда ещё Кроин не ездила галопом. Страх был таким, что она почти лежала на спине коня, сжимая в ладонях поводья. Но скорость не сбавляла, вспоминая ассасина.
Инстинкт заставил её свернуть с дороги, прозванной Жёлтой, на тропу - довольно широкую, уходившую в горы. Ею барон Алейдский, да и остальные крестьяне пользовались не раз, чтобы добраться до аббатства Эпплвотч. Там жил крёстный отец Кроин - старый аббат Эльмо Драконис.
Скакать пришлось долго. Мороз жёг пламенем встречного ветра, игнорируя тонкую ткань платья Кроин. Глаза слезились от яркого света, тело сводили судороги от холода, а боль в ногах и спине усиливалась. Вдобавок ко всему - её одежда неслабо вымокла, пока она катилась под гору, собирая на себя снег.
Не выдержав, Кроин остановила коня, потому что лишь теперь заметила прикрепленный к седлу у левой ноги рюкзак из тёмной, дубленой кожи.
Накидка, которую она нашла, не годилась для утепления в морозную погоду. Это была тонкая мантия-хамелеон. Конечно, редкая и дорогая, но конкретно в данный момент не представляющая ценности. И всё же, она закуталась в неё, быстро, но неловко перебрала красными, задубевшими руками, рассматривая пузырьки с зельями. Одно из них разгоняло кровь по жилам в случае утомляемости и сонливости. Девушка выпила острое, жгучее зелье, воровато огляделась и присвоила себе небольшой, изящный арбалет. Стрелять Кроин умела – это единственное, что, вообще, у неё выходило сносно. В целом, она знала о мечах почти всё: способы ухода, принципы ковки, как определить по ранению стиль зачарования оружия... А вот владеть практически не умела, вообще. Аналитикам в магическом Синоде столицы это вовсе не обязательно.
Кроин сцепила челюсти и, благодаря Акатоша за спасение, помчала в сторону аббатства, возобновив кошмарную пытку быстрой езды.
"Там остались сестры. Боги, только бы у Агаты хватило реакции закрыть всех щитом. Она умница, маг школы защиты и восстановления...".
Аббатство Эпплвотч представляло собой группу деревянных, вытянутых в готическом стиле, строений, самым высоким из которых являлась бревенчатая часовня. Ходили слухи, что когда-то здесь была обычная ферма.
Возмутительное, кровожадное убийство сделало это место проклятым. Новый аббат графства Брумы, появившийся около ста лет назад попросил разрешения освятить, очистить территорию и возвёл живописнейшее место поклонения богам, окруженное тихой сенью леса. Оно поглядывало со склона горы далеко вниз, так что с высоты часовни казалось, будто весь Киродиил у твоих ног. Здесь когда-то и крестили под знаком мага в месяц руки дождя Кроин.
Чугунная, резная, высокая изгородь, окаймляющая аббатство кокетливой лентой, оканчивалась коническими воротами, на которых висел замок. От них к конюшням вела просторная, расчищенная тропа, и по ней широким, грозным шагом к Кроин направлялся сторож в черной рясе:
- Закрыто ещё! Аббат почивает!
- Я крестница Эльмо Дракониса, у меня важные новости, - крикнула, дрожа от холода, девушка.
Сторож сдвинул чёрные с мазками седины по краям, брови:
- Полтораста крестников у аббата, а ты, что ли, особенная? Сказано - не пускать никого!
Кроин задохнулась от возмущения. Она, превозмогая себя, звонко ответила:
- В таком случае, немедля же передайте Эльмо, что вы заставили мерзнуть на пороге дочь барона Алейдского.
Как бы ни был одет аристократ, а манеры не скроешь. Теперь только сторож заметил украшенный каменьями кинжал на поясе, гордую осанку и перстни на пальцах.
Через десять минут Кроин стояла на пороге гостевого дома, где суетились служки - один растапливал камин, второй грел подушки, да спальные принадлежности. Аббат - широкий в плечах и огромный, как медведь - с натягом напоминал религиозного человека, пока ругал, на чем свет стоит, поторапливая служек. У него была большая, лысая голова, зато чёрная, густая и косматая борода до пояса, украшенная прядями, разделенными на косы с амулетами Акатоша.
Кроин медленно пыталась отойти от шока. Вцепившись пальцами в спинку кресла, она стояла и молчала. В голове не осталось ни единой мысли, кроме простейших, вроде «мамочки, что же делать» и «очень холодно», «я голодна». Когда служки ушли, Эльмо спросил:
- Ну, и что стряслось?
Кроин потёрла глаза, будто пытаясь поверить в случившееся, и промолвила:
- Это покажется безумием или самонадеянностью, сударь, однако, я убеждена, из-за меня на площади перед графским дворцом произошло большое несчастье, - она кинул взгляд на кувшин с вином, налила в кубок, выпила залпом. После чего по порядку, сомневающимся, монотонным голосом поведала, что произошло.
- Здесь какое-то фатальное недоразумение, ошибка, - бормотала она под нос. - Мне бы вернуться, проверить, как там родные, но нет гарантии, что меня не будут преследовать.
Кроин опасалась увидеть на лице Эльмо снисходительную улыбку и вопрос, не начала ли она, наконец, вести разгульную жизнь, подобно многим барским дочерям, засидевшимся в девицах. Но случилось нечто хуже. Лицо аббата омрачилось, и он медленно выдавил:
- Достали их всё-таки...
Кроин сжала в руке кубок, сделала глубокий вдох:
- Простите?
Эльмо одарил её тяжёлым взглядом пепельно-серых глаз и пояснил:
- Домой тебе нельзя. Скорее всего, никогда. Здесь надолго оставаться опасно. Если нашли их, значит, и меня. Нигде в Киродииле не укрыться...
- Стойте, - с тревогой перебила Кроин, - я хочу знать, в чём причина этой нелепой трагедии.
- Нет, - твердо сказал Эльмо. - Мы все дали клятву хранить секрет. Чем меньше ты сейчас знаешь, тем в большей ты безопасности. Хочешь выжить? Тогда придется слушать меня.
Кроин молчала несколько секунд, глядя на старика и словно не узнавая. Она кивнула:
- Хорошо, я поняла.
- Единственное место, где ты можешь укрыться от лап Талмора - Скайрим. Отправишься сегодня. Я дам тебе пропускную грамоту для выхода за границы, но пройдёшь ее незаметно. У меня есть свитки незримости и левитации...
- Они могут быть только у тайных служб и входят в перечень вещей, запрещенных для граждан, верно? - уточнила Кроин, многозначительно глядя на аббата.
Эльмо нахмурился и отмахнулся:
- Мелочи. Итак, с их помощью ты пересечешь границу. Потом иди к ближайшей деревеньке. Говори, что ты, допустим, паломник в храм всех богов в Солитьюде, жрец Акатоша. Но держи при себе арбалет. В Скайриме неспокойно сейчас.
- Я знаю, - кивнула медленно Кроин, до которой слова аббата доходили через шум в ушах.
- Напиши с ближайшей почтовой станции мне, но не в Эпплвотч, а в Скинград на имя Джека Фейма. Дадут боги, мы оба будем целы и невредимы...
На перспективу бежать, да ещё и тайно в чужую, незнакомую провинцию, Кроин смотрела с ужасом.
Это же надо постоянно быть настороже, долго идти и не знать, в какой стороне, вообще, жилое поселение. Самой искать кров, пропитание и безопасность, утратив, возможно, право на законный титул...
- Знакомых у вас там нет? - тихонько спросила она. Аббат глянул на неё одновременно с презрением и жалостью, поняв, что девица трусит. «Убьют её и изнасилуют, но в Скайриме хоть шанс есть на выживание. С Талмором её ждёт страшная судьба».
- Всё узнаешь из письма, - сказал он твёрдо. - На случай, если ответа от меня не будет, запомни имя - Эсборн. Если он, вообще, жив, то должен быть в Скайриме. Но у всех подряд о нем не спрашивай. Ищи городских сумасшедших и странноватых стариков - это его любимое прикрытие.
После лаконичного инструктажа Кроин переоделась в рясу и стала собирать вещи. Происходящее не укладывалось в голове, она ждала, прибытия отца, который всё объяснит. Или аббат скажет, что тревога ложная.
Но ничего такого происходить не собиралось.
***
Эстормо добрался до своей цели через несколько драгоценных часов. Заклятье путеводной нити привело его к захолустному аббатству, но дальше путь обрывался. Где бы ни была девчонка, расстояние слишком велико для заклятья.
В Эпплвотче царило запустение.
Альтмер без труда перескочил изгородь, внимательно рассматривая следы во дворе. Он подошёл к гостевому домику, потому что дверь туда была открыта. Едва он пересек порог, как немедленно вылетел прочь, да поздно. Взрывающиеся руны с грохотом разнесли пол, стены и крышу домика.
Больно ударив Эстормо в спину, волна вышвырнула его наружу, в снег, приложив о преграду в виде толстого дуба. "Почерк Клинков", - подумал он, и тонкое, скуластое лицо почти обезобразилось крысиной ухмылкой, а глаза сузились в две темно-оранжевые щели.
Он встал, зашипев от боли, глядя на горящий домик. Наверняка, дотошный старик зачаровал всё аббатство, но стоило проверить.
Эстормо оказался прав. Но изобретательный, хитрый киродиилец ловушки использовал не только в помещениях. Эльф едва не попался в парочку невидимых, медвежьих капканов.
"Здесь должно было работать около 40 или 50 служек. Конюшня большая, и лошади на месте, - размышлял он, - Скорее всего, ушли подземным путём и разделились, потому что внешних троп нет. Только дорога к Белому проходу, ведущая к границе".
Его коня забирать никто не стал. Видать, Эльмо догадался, что Эстормо выследит всадника, если тот украдет скакуна.
Эльф вскочил на него, предварительно не удивившись опустевшему седельному рюкзаку, и направился в сторону Брумы. Следовало схватить кого-то из слуг барона. Эта братия всегда знает о своих господах больше, чем положено.
***
Путешествовать по лесу вечером - идея так себе, но о ночлеге на земле не могло быть и речи. Кроин даже не представляла, как подобное возможно.
В принципе, успешно перейдя лес, она вышла бы на дорогу к Ривервуду, однако, предпочла идти вдоль неё, по глухой чаще.
Людей она боялась больше, чем животных. Последних можно заклятием огня отпугнуть. Не то, чтобы оно у Кроин хорошо получалось. Ужасно, если на то пошло, поэтому она тренировалась, стараясь не сжечь на себе одежду в неуклюжих попытках.
Длинная дорога, утомляющие мысли - о семье, о крестном и о том, что он скрывает, одолевали её в одиночестве. Размазывая по красному лицу слёзы, девушка брела вперёд. Она с трудом верила в происходящее, и ни на секунду жёсткие тиски страха не выпускали её сердце. Она боялась каждого шороха, и почти мистический ужас одолевал её, на что были все причины.
Кто хоть раз зимой оставался в незнакомом лесу ночью, знает, как начинает в тревоге биться сердце перед малейшим шумом, а ветер, днем, казавшийся едва слышным, во мгле обретал многоголосие призраков.
Кроин не выдержала и почти побежала в сторону дороги, освещенной редкими, масляными фонарями, которые зажигали к вечеру патрульные.
- Эй, кто там? - резкий окрик заставил девушку внутренне съёжиться, и она попятилась обратно в лес. "Боги, только бы не заметили!" - с досадой думала она, убегая прочь. «Хотела, называется, по дороге пройтись!»
За ней кто-то гнался. Кроин была слишком уставшей, проваливалась в сугробах, натыкалась слепо на стволы деревьев. Когда её довольно грубо повалили в снег, она, пытаясь вырваться, выкрикнула:
- Отвяжись! Я паломница, жрица Ма… лаката!
Всем известно, что поклонницы Мары хранят девственность и хрупкую красоту, как символ женственности, чистоты и непорочности. Сказать мужлану в лесу, что ты из них – всё равно, что раздразнить хищника. Зато от жриц орочьего бога ждать можно всего. От слова – вообще, всего. Как правило, девушки, рискнувшие примкнуть к его культу, хорошо орудуют кузнечным молотом, в том числе - не по назначению, хранят невинность по чистой случайности обстоятельств и обладают дьявольским норовом.
Яркий свет факела мелькнул перед Кроин, когда она поднималась, дикой кошкой пытаясь вырваться из могучих тисков рук рослого норда в потрепанных доспехах, от которого страшно разило потом и костром.
Звать на помощь она не умела, а ещё - молить о пощаде. Но всё это выяснилось лишь теперь, когда вместо приличествующих воплей у Кроин из груди вырывалось рычание, точно в неё вселился демон. Она так извивалась и ругалась, что казалась умалишённой. Её пустили на землю, но по-прежнему крепко держали за локоть.
В свете факела возникло лицо, к сожалению, знакомое ей. Почти каждый читатель "Вороного курьера" знал приметные черты главного мятежника против талмора и империи, Маркартского медведя, жестокого воителя и непримиримого бунтаря - Ульфрика Буревестника. Кроин видела портреты этого прямого потомка Исграмора в газетах - львиный, гордый профиль со слегка изогнутым носом, зачесанная назад грива темно-русых волос. Это был кумир простолюдинок и очень многих аристократок, истинный символ благородства, мятежа и пример чистой, нордской крови. Однако, Кроин втайне от всех считала его убийцей, ибо очень сочувствовала Элисиф…
Совсем недавно в Киродиил пришла весть о том, что Ульфрик убил верховного короля Скайрима. За это был схвачен, но бежал из тюрьмы, месяц скрывался.
Главный мятежник посмотрел на Кроин недолгим, будто ничего не выражающим взглядом.
- Она тоже идет с нами до лагеря, - спокойно изрёк Буревестник.
- Зачем это? – хрипло и грубо поинтересовалась Кроин.
- Допросят тебя, - ответил норд за спиной, - Кто ты, зачем бежала...
- Я жрица Малаката и свободная женщина, - гордо изрекла Кроин, фантастически вживаясь в роль. – Иду к мужу в орочью крепость. Я – родич.
Образование и знание географии никогда не спасёт тебе жизнь – так скучающе говорила Кроин своему преподавателю, но теперь мысленно благодарила его за уроки. Правда, названия она напрочь не помнила.
- В какую крепость идёшь? - второй попутчик Ульфрика, что держал факел, угрожающе двинулся на Кроин, но остановился, посмотрев на своего предводителя.
- Норгазбур, - наугад выпалила девушка, решив просто соединить несколько самых грубых слогов. Слышала, что крепостей много, они закрыты от посторонних, и изучать их – охотников нет. Уверенность, с которой она несла чепуху, сослужила ей добрую службу.
- Выходит, твой муженёк – орк? – хмыкнул ещё один брат бури, осматривая девушку.
- А ты проверить хочешь, щучья морда? – огрызнулась женушка с недобрым прищуром, вспоминая причудливую способность орков к ругательскому фольклору. Она запросто выдержала на себе испытующий взор и поняла, что ей верят.
- Мы не разбойники, а освободители нордской земли и надежда Тамриэля на избавление от гнета Талмора, - с рисовкой и гордостью заметил тот, кто держал её руки.
- Я похожа на альтмерку? - саркастически поинтересовалась Кроин, а про себя цокнула языком: "Освободители... конечно. У Тамриэля проблемы, если это - его единственная надежда".
- Нет, но ты можешь быть шпионом, - ответили ей. - Мы вас допросим и отпустим.
После этих слов тип с факелом усмехнулся, и пламя озарило в его глазах лихой огонек.
"Не отпустят. Достаточно того, что я видела Ульфрика".
Впереди, рядом с предводителем шагал со связанными руками ещё один несчастный. Он обращался к нему, искренне считая его главарем разбойников и ныл.
Похоже, бедняга и впрямь не имел понятия, с кем столкнулся.
Сбежать Кроин не могла. Человека, который тащил её, звали Ралоф, и ни на секунду он не убирал кончик меча от бока девушки.
Когда послышался цокот копыт со стороны дороги, норд прошипел:
- Ах, ты тварь...
Видимо, решив, что отряд здесь из-за Кроин.
Девушка упала в снег, едва увернувшись от удара мечом. Второго замаха не последовало, потому что Ралоф поспешил бежать со своим предводителем прочь.
Воспользовавшись секундой свободы, Кроин во весь дух помчалась в противоположную от них сторону, шёпотом ругаясь на бегу. Каким-то образом это помогало справиться с паникой.
Отряд столичной конницы во главе с невысоким всадником в генеральских, сияющих латах стремительно окружил перелесок, чего Кроин не заметила. Только оторопела, увидев, как в неё целятся из лука. Два всадника в мертвенном свете фонаря казались призраками.
Беглянка застыла, не отрываясь, глядя на кончик стрелы.
- Я не с ними! – воскликнула она.
- Руки в замок, чтобы я видел, и марш на дорогу, - последовал резкий ответ.
"Ничего, - думала Кроин, пытаясь себя успокоить. – Это всё-таки люди закона. Они схватили нас, потому что мы были рядом с Ульфриком. Скоро ситуация разрешится, и меня отпустят. Может, им я смогу сказать про то, что случилось в Бруме".
Она с полным чувством собственной невиновности вышла на свет фонаря и встала рядом с незадачливым пленником Ульфрика. Он всё бормотал, что он ничего не крал и у него есть права, но стражник неожиданно всадил кулак ему в живот. Звук резких, отрывочных ударов заставил Кроин оцепенеть...
"Стойте, они не имеют права".
С ними не говорили, у них ничего не спрашивали. С неё стянули плащ и даже мантию, оставив только в нательной, длинной рубашке. Вместо сапог им выдали какое-то грубые тряпки, и Кроин замотала себе ноги, спасая их от страшного холода. Пока её обыскивали, девушка вдруг отчётливо ощутила себя предметом неодушевленным. Поняв, что чьи-то руки полезли ей под юбку, она развернулась и пнула солдата в грудь коленкой, с пальцев её сорвалось пламя…
Происходящее перестало укладываться в голове. Кроин была дочерью барона, знала власть и военных не понаслышке. Привыкла, что её семья и придворные графа Брумы - закон и защита простых людей. Она сама могла участвовать в постройке спальных домов для нищих, часто жертвовала на нужды детского приюта, хотя тот и без того процветал в городе. И эта непонятная сторона власти не вписывалась в её миропонимание.
Стражник отшатнулся, хватаясь за лицо, другой так ударил девушку по голове, что она немедленно потеряла сознание.
- Ты больная али блаженная?
Кроин понемногу приходила в себя. Её тошнило, трясло, болела голова, а от холода дыхание сопровождалось мучительной судорогой во всём теле. Руки закованы в кандалы и стянуты тряпками так, что не было никакой возможности творить заклятия. У остальных они просто связаны.
Вопрос повторился:
- Ты больная? Или все у вас жрецы Малаката с приветом? На кой ляд драться со стражником? Подумаешь, парень приласкать захотел. Повезло, что не пристрелили...
Спрашивал Ралоф уже беззлобно, а со спокойным любопытством. Кроин посмотрела на него неприязненно и решила не отвечать.
Норд говорил ещё, но девушка не слушала. Только из обрывков разговора, выхватываемых вниманием, она поняла, что везут их не на суд, а сразу на казнь... Особенно сокрушался Локир - так звали пленника братьев бури. Он ныл, что не хочет умирать и что он обычный конокрад, требует суда.
Злость понемногу оставляла девушку, но не до конца, как охотничий пёс, посаженный обратно на привязь. Она пыталась уложить в голове происходящее, чтобы понять, можно ли что-то сделать.
Ситуация плачевная. Её - аристократку и законопослушную гражданку - казнят подле черни и мятежника, причём, это будет являться плюсом, потому что девушка прекрасно понимала, какая судьба ждёт её в тюрьме. Хуже всего, казнит именно Генерал Туллий, которого Кроин узнала ещё на дороге. По слухам, прославленный полководец - защита империи и уважаемый человек. Впору смеяться…
Мучительный холод сковал ноги лучше всяких кандалов, в ладони плохо поступала кровь, и кисти рук ныли. Казалось, на теле не осталось ни одного участка, свободного от мук мороза. Злой ветер, как наждачная бумага, бился и тёрся о кожу.
Понемногу от происходящего у неё просто выскочили все мысли из головы, хотелось только уснуть, забыться.
Неожиданно кто-то ткнул в бок и сказал:
- Хелген... приехали.
«Надеюсь, я стану злым, мстительным привидением, которое до конца будет преследовать и Генерала Туллия и остальных имперцев. Жаль, убьют Ульфрика – я бы являлась страшным кошмаром и в его жизни», - думала Кроин.
Проплыли, трясясь перед глазами две часовых башни у ворот. Узкие, освещенные улицы и деревянные домишки напоминали бедные кварталы Брумы, и сердце Кроин заныло голодной тоской и забилось трепетно, жалко в предвкушении конца.
Городская площадь была лишь небольшим, круглым участком перед чем-то, напоминавшим ратушу. Увидев посередине мостовой, припорошенной снегом, деревянную, грубую скамью и лохань позади, Кроин избавилась от сонливости, мысли затрепыхались в голове испуганными мотыльками. Она, не отрываясь, смотрела на палача и секиру с деревянной, грубо тесанной ручкой. Сразу видно - уже была в употреблении. Монахиня ордена Кинарет, зябко ежась, зевала. Кроин показалось отчего-то припухлость её лица следствием пьянства.
Когда советник Туллия с папкой в руке велел выводить пленных, он сверялся с записями.
- Генерал, - неуверенно произнес он неожиданно приятным, спокойным голосом. - В розыске числятся трое - Ульфрик, Ралоф и Дебор - его сообщники. С этими что делать?
На секунду Кроин обрела надежду в лице аккуратного советника, но женщина в форме легата - невысокая и смешная со слишком большим шлемом на голове - неожиданно рявкнула:
- Всех на плаху, некогда разбираться!
Генерал был похож на каменную горгулью - обветренное, острое, скуластое лицо с хищно изогнутым, большим носом и вдобавок то, как цеплялся он на свой ремень крючковатыми пальцами, давали такое сходство. Он подошёл к Ульфрику и чуть вытянул шею, чтобы была не так заметна разница в росте с высоким и стройным нордом.
- Ты умрешь последним и посмотришь, как из-за тебя гибнут твои сообщники. Или не сообщники - мы теперь не проверим, потому что своим побегом ты лишил их возможности суда, - он сплюнул под ноги ярлу Виндхельма.
Ульфрик смотрел в глаза генералу и, если бы рот его был развязан, сказал бы многое. Например, слово силы на языке драконов. Ведь именно потому ему и завязали рот, что боялись... Голубые глаза смотрели, не мигая, пронзительно.
«Даже теперь он выглядит диким, опасным и сильным», - подумала она.
- Не честно! - завопил Локир, - Я не мятежник, а только вор!
И он с завязанными руками вырвался из шеренги, улепетывая к повороту улицы.
- Лучники! - скомандовала легат.
Сразу несколько стрел вонзились в спину вора. Хрипло вскрикнув, он рухнул в грязь, а Кроин посмотрела на женщину с отвращением и недоумением. «Тебя я тоже буду мучить в кошмарах». Та даже не обратила внимания.
Советник Туллия подошёл к пленнице, спросил:
- Как тебя звать и откуда ты? Мы перешлем твои останки родным.
- Кроин, дочь барона Алейдского, подданного графства Брумы, - тихо и с достоинством произнесла она, хотя голос дрожал от холода.
Ралоф хмыкнул:
- Из знати, выходит. Так и думал.
Она проигнорировала эту реплику и просто пыталась не потерять сознание для начала. Будет глупо, если её убьют, а она пропустит такой момент в своей жизни…
- Тоже мне, баронесса, - раздраженно цокнула легат, оглядывая её.- Давайте всех по очереди, по списку.
Где-то в отдалении заворчал гром, но Кроин решила, что ей показалось. Какие ещё грозы в середине зимы?
Первого повели к казни Дебора. Он огрызался, грубо заткнул монахиню, когда та начала охрипшим голосом сипеть невнятную молитву. Она даже отшатнулась от злобы, с какой прервал её норд. Палач, лениво опиравшийся на секиру, ловко взмахнул ей, точно дрова колол, и голова Дебора прыгнула в кадку у скамьи. Тело, подергиваясь, изрыгало из вен ритмичными толчками струйки крови.
Во всей этой казни не было и тени на уважение к смерти.
- Теперь ты, изменница из Киродиила, - грозно изрекла легат, явно наслаждаясь своей ролью. - Пошевеливайся.
Но неожиданно женщина поняла, что с горящими глазами девица шепчет проклятия. Выглядело это внушительно, и все, кто видел отчаянную, сотворяли защитные знамения Аркея. «Ведьма… ведьма!» - разносилось среди солдат.
«Необразованные идиоты, - мстительно думала Кроин, шагая к палачу. – Это стихотворения на старо-эльсвейрском. Злые и не самые доброжелательные. Банальный психологический трюк», - и продолжила с мрачным видом нашёптывать строки. Последнюю фразу она прошипела с такой торжественной ненавистью, что и сама ощутила на сердце тяжесть сказанного. А затем, будто вторя её словам, снова разорвался среди облаков гром, но уже отчётливо.
Кроин посмотрела в небо, услышала, как кто-то тихо сказал:
- Накликала окаянная!
- Убейте её!
Девушка зловеще ухмыльнулась – она была почти уверена, что ненависти в её сердце достаточно для преследования этих людей в кошмарах.
Её швырнули на плаху, и Кроин больно ударилась коленями о камень мостовой. От запаха металла и холодной крови тошнило. Она старалась не видеть головы Дебора в кадке.
Взгляд падал на верх башни, в последние секунды сердце билось неистово и быстро. Прямо в небе сияли, ныряющие в облаках, луны, и их свет мягко переливался на заснеженной, плоской крыше.
Она не слышала, как монахиня читала молитву, да и никто не обращал внимания, потому что гром грянул в третий раз, и по звуку, как таковой, гром уже не напоминал. Скорее, слово или короткую фразу, произнесенную низким, многоголосным хором с небес.
На секунду чёрная тень накрыла всю площадь, а затем сверху, поднимая снег размахами крыльев, на башню изящно спланировал огромный дракон…
И, посмотрев в душу Кроин глазами цвета огня и открыл пасть...
Стена пламени полыхнула у лица девушки, избирательно сжигая палача и монахиню на месте, в прах. Заглушая крики, он поднял голову на величественной шее и произнес долгое, раскатистое слово.
Небо затянуло черными тучами, повеяло могильным духом, ветром с кладбища, прямо над Хелгеном рождалась дыра с клубящимися вокруг неё облаками. Зев преисподней, гигантский шлюз открылся над головами.
Будто гнев богов обрушился на глупых людей, оттуда посыпали горящие камни.
Кроин не могла встать. Она не отрывала глаз от дракона в странном, гипнотическом смятении.
- Быстро поднимайся, пошли!
Кто это крикнул, она не поняла, только неожиданно осознала себя, оказывается, живой. Казнь отменялась. Дракон спас девушку.
Ещё не понимая рассудком происходящее, не замечая ни усталости, ни холода, она помчалась к ближайшей сторожевой башне, так как все выходы к улицам были завалены обломками.
Кроин ловко перепрыгивала тела под ногами и старалась не попадать под метеоритный град. Инстинкты вели её.
Тесное, круглое пространство трехэтажной башни не имело и намека на запасной выход, и Кроин ощутила себя в ловушке среди раненных, испуганных людей. В этом хаосе громыхал голос Ульфрика:
- Бежим наверх, спустимся по отвесной лестнице...
- Что же такое? - ныл кто-то. - Неужто, как в легендах, Алдуин по наши души?
- Никакая это не легенда и не конец света, а только сильный дракон, - ровно ответил Ульфрик.
Кроин, зная, что скоро начнется толкучка, побежала вверх по лестнице, но была вынуждена спрыгнуть обратно - из проема в крыше ступени лизнуло раскаленное, бело-голубое пламя, с шипением оплавив камень.
- Нет времени, - крикнул Ралоф, когда дракон отлетел, - бежим...
"А я?" – Кроин неожиданно поняла, что никто здесь не сможет освободить ей руки.
- Прыгай на крышу соседнего дома, там солома, авось уцелеешь, - посоветовал норд, увидев отчаяние в глазах растерянной Кроин.
Череда людей лезла вперед, быстрее выбраться из башни, а девушка не могла себя заставить до последнего. Но ноги уже несли её наверх.
Она увидела внизу крышу таверны, в которой зияла рана с голыми ребрами деревянных перекрытий. Расстояние показалось гигантским, невозможным.
Поджав губы, зажмурившись на ледяном ветру, пропахшим пеплом и гарью, она изо всех сил оттолкнулась ногами и, подобравшись в прыжке, почти достигла мягкой соломы. Но стукнувшись плечом о край деревянного перекрытия, провалилась на пол таверны, успев задеть спиной стол.
Кроин застонала и выругалась от боли, с усилием перекатилась, но вскрикнула - плечо, кажется раздроблено.
«Слышал бы отец сленг, которому я научилась у дворовых ребятишек… Похоже, я создала из него собственный диалект. Хороша аристократка. Как минимум, трещина на кости – восхитительно».
Кроин тяжело поднялась и огляделась. Она нашла пробоину в стене, сделанную частью крыши еще одной башни, чьи останки валялись по улице. Выбравшись через него, Кроин, не зная, куда бежать, помчалась со всеми, но неожиданно кто-то дернул её в сторону, свалив на землю и придавив сверху телом. Огромный небесный камень рухнул рядом с девушкой, вспахав почву и ошпарив горячим воздухом.
Когда Кроин поднялась, то узнала в своем спасителе советника генерала.
- Держись за мной, если хочешь выжить, - крикнул он, стараясь быть громче царящей вокруг какофонии.
