***
«Я верила, что у тебя получится», - мягко изрёк голос Меридии, источаясь сияющей сферой перед Кроин. Кажется, всё случилось от того, что она взяла в руки церемониальный клинок. Довакин зашила Вилкасу рану. Потом волк попросил её отвернуться, предупредив, что иначе храбрая воительница рискует остаться сильно травмированной психологически. После чего обернулся в человека. Кроин, стоявшей к нему спиной, заинтересовало, каким образом в золотистой рукояти меча камнем вставлен сноп света. К тому же, молчание между ней и Вилкасом стало каким-то уж слишком смущающим, хотелось вертеть что-нибудь в руках. Теперь Довакин висела в воздухе перед сияющим шаром, которым сделалась Меридия. «Фактически, я раза три могла погибнуть. Мне просто везло», - спокойно сказала Кроин, намекая на то, что обещанное благословение богини являлось слабым подспорьем в битве. «Довакин верит в случайное везение?» - загадочно и почти игриво поддразнила она. «Ладно, засчитано. Можно вопрос?» «Говори, смертный». «Во-первых, я бы хотела знать, всё-таки, что произошло с Малкораном?» «У тебя нет прав задавать подобные вопросы мне, - заметила Меридия раздельно. - Я одарила его любовью, которую он принял за проклятие. Распространенная ошибка заключается в том, чтобы думать, будто она обязана подчиняться стереотипам. Вы говорите - она должна быть пылкой. Говорите - она должна слушать разум. В припадках слепой гордыни заставляете её подчиняться законам морали. Но когда смеет любовь перешагивать через рамки ожиданий, люди проклинают ее, как неудобную и неуместную. А теперь я буду милостива и позволю задать ещё один вопрос. Но он же – последний». Далёкой от любви Кроин было странно слушать эти речи, и она предпочла не спорить о предмете, которого не разумеет... «В таком случае, во-вторых, Меридия, если тебе известны мои помыслы, ты знаешь, о чём я думала, когда погибала, - она замешкалась, не спросить ли у неё, кто таинственный спаситель, но вовремя расставила приоритеты. - Итак, скажи мне, я действительно Довакин или всё, к чему я стремлюсь - ошибка?» Ответ она ждала с замирающим сердцем. «Ты Довакин, - ответила Меридия бесстрастно, точно приговор, - наречённая дочь Акатоша с кровью его сыновей в жилах. И то, к чему стремишься ты - фатальная, жестокая ошибка. Может ли дракон убивать братьев ради людей? Может ли тьма тянуться к свету, не уничтожая при этом самоё себя?» И Кроин, конечно, ничего более спросить не успела, потому что Меридии надоело разговаривать. Она падала, слыша ещё в голове беззаботный, звонкий смех богини. “А ведь несчастный Малкоран прав. Правда в том, что боги похожи на нас. Правда в том, что они играют в жестокие игры, и мир сей - арена изощрённых испытаний”. У постамента было холодно и сыро - в лицо бросались хлопья снега. Оранжевые лепестки костра прямо на крыше ловили их и освещали тёплым светом квадрат белой, ровной плитки. Вилкас сидел у своей палатки, глядя на огонь и подле него, отражая на себе блики, сверкал меч Меридии. «Я опять выжила», - подумал Кроин уже не потрясённо, а с затаённым отчаянием, медленно выдыхая. Тишина казалась оглушительной после произошедшего, хотелось спать, а ещё лучше – скурить трубку лунного сахара или напиться. Отупляющее оцепенение заставило её какое-то время просто имитировать взгляд в пустоту. К сожалению, мысли никуда не делись и звучали всё громче в её голове. Она перевела взгляд на молчащего, неподвижного Вилкаса, точно ища спасения от самой себя. «Я продолжу убивать драконов, ошибка это или нет. Достаточно того, что я видела, как люди сгорают заживо и выжженное кострище остаётся на месте леса или поселения». Но был и другой голос. Он звучал, как у талморского ассасина. «Ты пожалеешь, ты оступишься, ошибёшься». И хуже всего - ясное, как солнце, ощущение того, что этот негодяй понимает её лучше, чем кто бы то ни было - безусловно, страшно, странно. Так может понимать лишь бог и зеркальное отражение. И он явно не бог. - Слушай, - прервал тяжёлую тишину Вилкас, и Кроин перевела на него сонный, бессмысленный взгляд, - хорошо бы ты молчала об увиденном. - Я что-то видела? - эхом переспросила она, несколько сбитая с толку, но тут же махнула рукой: - А, ты про свой пушистый хвост. Конечно, никому не скажу. Вилкас посмотрел в лицо Довакина изучающе и добавил тише: - Ладно, спать пора. - Знаешь, Эйла сказала мне кое-что о тебе, в память запало, - Кроин встала с места и перебралась под навес своей палатки, попутно разыскивая, чем бы укрыться от холода. - Она сказала, что ты мизантроп. Вилкас, не мигая, взирал на Довакина, ожидая продолжения, и она добавила осторожно: - Просто я хотела бы знать, почему. - К чему тебе это? «Ужасно необходимо, чтобы ещё кто-то вместе со мной сказал мне - знаешь, я одинок уникальным опытом урода, аналогов которому в мире, скорее всего нет. Мне некуда идти, я устал отдавать кровь за них и страшно запутался. Я хочу услышать это и понять, что чёрная дыра внутри меня может затянуться. Поэтому, пожалуйста...». - Чепуху сморозила, - отмахнулась Кроин, посмотрев в огонь. Вилкас ничего не ответил и лёг в своей палатке, укрываясь шкурами. Подумав, Довакин уточнила вкрадчиво: - Слушай, а если ты оборотень, значит... Ответ последовал незамедлительно, лишённый всякого выражения: - Да, значит. Мы питаемся сердцами врагов. Кроин пробормотала. скрывая опасливость за напускной безмятежностью: - Я же не подхожу на роль твоего врага, правда? - Вырасти сначала, - усмехнулся Вилкас. - Послушай, ты действительно лучший воин Йоррваскра? - Так говорят, - помедлив, произнёс норд. – Но мой брат сильнее. И нет никого, кто стреляет лучше, чем Эйла. - Поучи меня драться на мечах. Должна же быть какая-то причина, по которой Акатош сделал Довакина мной. Может, он смерти миру желает? Вилкас привстал и посмотрел в сторону палатки Кроин. - Я буду тебя учить. Она страннее, чем кажется - вот, что уяснил для себя норд. Допустим, опасные для жизни ситуации, боевые ранения – всё это злило её или пугало, но не уязвляло, не расстраивало и не заставляло сдаваться. Настоящую обиду и мысли на целый день в ней вызывало нечто иное. Это происходило непредсказуемо, внезапно и сбивало с толку своей нелогичностью. - Я говорю, мне идёт этот капюшон, - буркнула Кроин с долей сомнения и досады. – А доспехи я потом почищу. - Ты похожа в нём на старушку в платке, - с удовольствием заметил норд. - Мне жаль твою невежественность, - вскипела девушка, - и ты не можешь оценить ни стиль, ни руны зачарования на этой ткани… Она всерьёз расстраивалась почти из-за любой критики. В вопросах жизни и смерти она сохраняла собранность, полностью забывая своё эго. Но что касается, казалось бы, мелочей… - И нечего так визжать, - отпрянув от ее палатки, произнёс Вилкас, прочистив мизинцем ухо. - Я же говорила, что не расчесана! Не мог подождать? - Да, какая разница, расчёсаны эти космы или нет, всё равно воробьи путают их с местом для гнезда, и приходится их отгонять… - FUS!***
«Теперь она сочувствует мне, - констатировал Анкано, проснувшись. – Это было просто. Давить на благородные помыслы людей слабых и неопытных не составляет труда. Они слепо ведомы стереотипами морали - это их уязвимость. Определённо, стоило оставить кое-какие безобидные документы под камнем - Кроин они придутся по душе. Да и чувство долга не позволит ей сдать меня. А если и позволит, я сумею вывернуться. Расследование Сибиллы Стентор неофициально. Если она всё же пойдёт по моему следу, то одна или в сопровождении своих недоучек. Убить их будет несложно. Довакин неглупа, хорошо понимает, в какую ситуацию попала. Если я хоть сколько-нибудь понял её, она меня не выдаст. Ведь теперь я – тот самый загадочный тип, который два раза спас ей жизнь». Эльф снова закрыл глаза, прислушиваясь к ледяному ветру. Было ещё темно. Это пение вызывало в нём белые кости памяти, источенные червями времени и почти уже неважные, но порой несколько болезненные. «Остался Древис Нелорен. Нужно как-то сбить его со следа прямо сейчас и заодно не выдать себя», - он приподнялся на локтях и нахмурился. Как ни крути, приходилось снова подставиться под удар. Но он не поднялся сразу, чтобы выполнить остальную часть наскоро импровизированного плана и был не рад победе. Просто завершение поставленной задачи – ничего личного. Эльф редко произносил это вслух. «Я ненавижу войну». Но что с того? Все её ненавидят, если хорошо понимают. Анкано откинул голову назад: «Я ненавижу не войну, а связанные с ней... воспоминания». Он вспомнил лицо старика Наарифина. Он был неистов в своей политике ведения битв, проницателен и безрассудно смел, горд. Под его предводительством учились лучшие воины. В то время, как Анкано относился к приёмному отцу с извечной прохладой, лорд Наарифин сделался поверенным его душевных дел. По сути, он обучил ему многому из того, что теперь знал эльф. Воспоминание неотвязно преследовало Анкано и увлекало его за собой в глухой, мёртвый омут боли и потерь, но всё это ощущалось глухо, как сквозь каменную стену. Очень скоро - лет через пятьдесят - способность ощущать боль умрёт. Дождь обливался слезами на плечи ещё юного легионера Доминиона, пока он лез на башню Белого Золота, скрываемый заклятьем невидимости. Вот и его покровитель. Его наставник и учитель. Кулак Анкано сжался. Он медленно, ледяной рукой коснулся лба изуродованного мертвеца. Лицо альтмера исказилось гримасой боли. Разорвав свиток левитации, эльф вытащил из кармана чёрный камень душ… - Я спасу вас, мой лорд. Я не позволю вашему духу витать здесь с позором. Но всё началось не той дождливой ночью. И не со смертью Малиона. Гораздо, гораздо раньше печать смерти оставила на Анкано свой след, словно выбрав его. 151 год, Анвил. Семья посланцев из Доминиона, прибывшая в город для заключения переговоров с Золотым Берегом насчёт взаимодействия магических коллегий, остановилась не в гостинице, а в летнем домике на острове у маяка за стенами города. Решили поселиться там из-за единственного ребёнка в семье – красивого, послушного и, пожалуй, очень уж чувствительного, вспыльчивого мальчика. Десятилетний альтмер хорошо понимал, что в Анвиле его семье не рады. Чужаки высокородные эльфы даже в миролюбивом, солнечном городе, где достаточно иностранных туристов, оказались приняты не радушно. Вместо того, чтобы гулять по живописным, белокаменным улицам и любоваться сказочными зданиями в лучшем стиле хаммерфельских архитекторов, маленький Анкано сидел один дома со своим гувернёром. Он не мог дождаться скорейшего возвращения в Клаудрест. «Это последнее задание от архимага, - говорил отец ему. - Когда вернёмся, я уже не уеду. А я никогда не отрекаюсь от своих обещаний, помнишь?» Мать не хотела отпускать его и заявила, что едет вместе с сыном в Анвил. Отец пытался объяснить, что это неразумно, ситуация напряжённая, и поездка вряд ли будет лёгкой. «Эти злые люди не посмеют тронуть маму, - говорил Анкано отцу. - Я смогу её защитить». «И в кого он только такой воинственный? Танор, ему следует меньше времени проводить с этим твоим бывшим сослуживцем», - беспокоилась мать. «Он истинный сын Доминиона, Саннера, ты должна гордиться его храбростью». «Мамочка, разве не обязан я всеми силами оберегать то, что свято и дорого мне?» - спрашивал Анкано, робко сжимая в ладошках тонкую руку матери. Он помнил, как она улыбнулась ему в тот момент - тёмно-вишнёвые глаза смеялись, но в них он видел тень тревоги. «Ты единственный наследник нашей семьи, Анкано. Помнишь, что я говорила? Береги лишь себя и честь рода, а не лезь в драки - это неразумно». Вспыльчивого ребёнка очень огорчали эти слова. И теперь он переживал, что мама не отходит от отца. Вот и на деловую встречу с графиней Анвила поехала. Анкано решили не брать, и он теперь не находил места в огромном, чистом, красивом доме. Прилежно выучив уроки с гувернёром, он заставил себя поесть и немедленно заявил, что хочет побыть в одиночестве. Так было всегда - он игнорировал игрушки и интересные книги. Сев у окна, он подбрасывал в руках небольшой, складной, зачарованный кинжал и поглядывал на дорогу и видневшуюся вдали пристань. Каково же было его счастье, когда карета примчала во двор семью. Он увидел мать, выходящую наружу, и заметил на её лице облегчённую улыбку. Вероятно, переговоры прошли удачно. - Как удачно всё вышло, Танор, - слышал он из холла её звонкий голос. - Понимаешь, что это значит? Если бы больше таких контрактов на дипломатической основе, глядишь, и отношения с Империей наладятся. Мы устали от всех этих бесполезных войн. - Не говори так, - строго и тихо ответил супруг. - Хорошо, что нас не слышат, а слуги хорошо проверены. - О, не ругай меня, любимый, не брани, я так счастлива. Анкано различил тихий смех отца: - Навсегда останешься столь легкомысленной? Мальчик чинно вышел в холл и вежливо поклонился родителям, хотя блеск радости в глазах утаить не удалось. Мать потрепала его по голове и справилась у гувернёра о том, как вёл себя Анкано, занимался ли. Получив удовлетворившие её ответы, она не удивилась. Её сыну нравилось учиться, и он отличался послушанием. После этого стали собирать вещи на завтра, чтобы, немедля, отправиться в Саммерсет, и Анкано по мере своих сил этому способствовал. Не нравился ему Киродиил, Анвил, люди. Поскорее бы в родной горный городок, где розовый коралл, из которого сделаны монолитные стены домов и башен, так прекрасен в минуты заката. Скорее бы услышать родную речь на улицах и забыть про Анвил с грязными рыбаками, низкими домами и недобрыми лицами людей. Он мечтал о том, как вернётся к стенам родного поместья, друзьям и играм. Дома остался недоделанный лук из дерева, ручные птицы в саду, его любимая флейта и книги. Ночью Анкано не мог заснуть. Мечтательный мальчик уже немного умел упражняться в магии иллюзии, а потому полушёпотом плёл заклятье зачарованного сна и думал, в какое бы волшебное место ему направиться на сей раз. Неистощимая его фантазия рисовала восхитительные города с парящими в воздухе замками, двухметровыми, синими птицами моара, бесконечными переплетениями дорог и звёздными небесами, в которых плясало северное сияние. Дверь балкона у него была приоткрыта, так как в комнате становилось душно. Услышав внизу шум, он поднялся в кровати и прислушался. Может, нерадивые слуги что-то забыли в кухне? Некоторое время было тихо, а потом мальчик услышал быстрые шаги по коридору. В дверь вбежала мать. Никогда ещё он не видел её такой напуганной, и мурашками к голове его прокрался страх. - Прячься под кровать, сделайся невидимым, - строгим шёпотом скомандовала она. Привыкший слушаться её по первому слову беспрекословно, он, не задавая вопросов, шустро юркнул под кровать, верно прочитав заклятие иллюзии, так хорошо ему удававшееся. Он хотел спросить у матери, что произошло, но она дрожащим голосом заговорила: - Слушай меня внимательно, Анкано. Клянись мне, что ты не выдашь себя. Не важно, что ты почувствуешь, увидишь или услышишь. Помнишь, мы с тобой читали исторические рассказы о рыцарях-тенях айлейдах? Анкано, конечно, помнил. - Будь, как они. Спрячь свои чувства и страхи, затаись, будь крепок духом. Понял? Клянись мне! - Я... я клянусь, - пролепетал ошарашенный мальчик. - Но что происходит? - Они вовсе не собирались заключать договор, - горько прошептала эльфийка. В этот момент дверь распахнулась, и Анкано услышал по шагам, как вошли несколько человек. Они не говорили, а сразу напали на его мать. Он понял, что, если выйдет сейчас, то нарушит клятву, и держался, пока хватало сил, не смотря на дикое возмущение, сжигающее его. По полу - он видел - танцевали четыре пары ног в солдатских, лёгких сапогах. Мать умела защищаться и дралась не на жизнь, а насмерть. Но Анкано услышал её сдавленный стон. Судя по звуку, её отбросило к стене, донёсся грохот падающих с полок, вещей. - Ну, чего молчишь? По-нашему не понимаешь, да? - прохрипел чей-то шёпот. Анкано начинало тошнить от отвращения. Он лежит здесь, пока там кто-то домогается его матери... Хлёсткий звук пощёчины сопровождался треском рвущейся ткани, и перед глазами Анкано на пол сползла верхняя накидка, хорошо ему знакомая. Это было последней каплей. Он всегда был излишне эмоционален. Стараясь дышать, как можно тише и не слышать грязных, мерзких вещей, которые говорили о его матери ассасины, под заклятием невидимости он выбрался из кровати. Ровно так, как мать читала ему о рыцарях-тенях. Он сделался незримым, неосязаемым, невозмутимым, как ветер. В глазах ребёнка потемнело от ярости... С губы эльфийки стекала кровь. Двое прижимали её к стене, а третий снимал одежду. Подкравшись, мальчик с силой хладнокровно вонзил в бок мужчины кинжал. Да не один раз, а три резких, уверенных, быстрых удара натренированной рукой (сыновей аристократов с малых лет обучали воинскому и магическому искусству). - Мамочка, беги! Он не понимал, почему она - сильная, умелая - так слабо сопротивлялась, пока не заметил, что из крошечного укола на шее женщины стекает капелька крови. Ее отравили. Анкано ловко ушёл от первой попытки схватить его, но не от второго – эльфа отшвырнули назад, в угол, и он больно ударился спиной о край тумбочки. Тот, в кого он вонзил свой магический кинжал, истекал кровью и ревел: - Держите этого остроухого выродка! Пусть смотрит, как вы развлечётесь с его мамашей. Анкано встретился глазами с мутным, разбитым взглядом матери. Её лицо исказила судорога. Задержав дыхание, она сжала в дрожащих ладонях вспышки огня. - Сейчас, - шепнула женщина, глядя в лицо своего сына. Анкано её понял и раскрыл глаза от ужаса: - Ни за что тебя не брошу. Его бы схватили, и он бы даже теперь не стал сопротивляться этому, но с балкона тенью выскочил его гувернёр. Он с лёгкостью поднял упиравшегося мальчика на руки и помчался к садовой лестнице. - Отпусти меня, ничтожный трус! Там мама и папа, я должен быть с ними! - вырывался Анкано в его руках. - Там... - Она спасает вас, молодой господин, - хрипло прошептал гувернёр. Едва соскользнув с лестницы, Анкано оказался оглушён взрывом шторма Обливиона. Даже в полубессознательном состоянии его мать, будучи одним из мастеров школы разрушения, сумела сотворить заклятье, дававшееся в своей жизни не каждому эксперту. Весь второй этаж дома разорвался в клочья, вылетели стёкла окон, вспыхнула факелом крыша. Он помнил, что вырывался из рук гувернёра и был готов нырнуть в пламя за родителями. Он помнил, что не мог дышать от раздиравших грудь, рыданий и тянул руки к дому, который неумолимо от него отдалялся, пылая не знающим жалости, факелом. - Молодой господин! - встряхнул Анкано гувернёр, и мальчик столкнулся взглядом с лицом седовласого слуги. - Если вы не замолчите, нас заметят. Прошу вас, будьте тише, закройте ваше сердце. Анкано в шоке запнулся и опустил руку, которую так и тянул по направлению к горящему дому, его глаза остекленели и закатились. Долго ещё с тех пор Анкано представлял, что на самом деле он в сознание так и не пришёл. И всё происходящее после - лишь долгий и мучительный предсмертный сон, который вот-вот закончится, и он обретёт, наконец, свободу, покой…***
Эльф открыл глаза, приподнял руку и безмолвно прочёл заклятье пламени. Голубоватые лепестки медленно и послушно заструились по пальцам, освещая палатку. Воспоминания уже почти не тревожили, вызывали тягостное, тупое чувство дискомфорта в грудной клетке и таяли. Боль, мораль, дружба, личные предпочтения - ниточки, за которые может дёргать враг, а потому за ними следовало следить, и Анкано это умел. В широко раскрытых глазах Кроин, истекающей кровью, эльф видел собственное отражение. Отражение умершего-себя. Того, кто так и не пришёл в сознание. Видел мальчишку, отчаянно борющегося за ускользающие и тающие светлые идеалы, иллюзии. Этот Довакин - ходячее напоминание былых шрамов. «Быть может, потому мы и связаны?» «Какой вздор», - думал следом Анкано, и его губы кривились в презрительной усмешке. Он стряхнул с ладони пламя. Накинув на плечи плащ, эльф подошёл к потухшему костру в ночной тишине. Будто играясь, он провёл над кипой хвороста, и те, клубясь едким дымом от сырости, затрещали, снедаемые рождавшимся огнём, что отразился в пустых глазах сосредоточенного альтмера. Он сделал шаг назад и огляделся, вспоминая направление места, где находятся тролли, которыми его стращал накануне Древис. «Главное – импровизация», - подумал Анкано, подбрасывая в ладони свой зачарованный кинжал, и направился в густую чащу леса прочь от костра. Был месяц первого зерна, и тролли в это время года особенно беспокойны, голодны. Древис проснулся от плохого предчувствия, что случалось с ним нечасто. Выглянув наружу, он хотел зажечь свечу, но увидел догорающий хворост, который кто-то подпалил полчаса назад. Плохое предчувствие мастера Нелорена немедленно усилилось, едва он различил следы, ведущие от костра. Запахнувшись в короткое, красное одеяние данмеров, застегивающееся у правого плеча на одну большую булавку, Древис взял с собой свой боевой посох и тихонько направился по следу. Судя по характеру отметин в снегу, Анкано кого-то выслеживал. Атмосфера смерти - неповторимая своей стынущей тишиной - заставила Древиса ускорить шаг. Магическая свеча озарила мутным светом истерзанное тело трёхглазого монстра. «Безумец», - подумал эльф, оглядываясь и видя ещё несколько тел в скалистой нише, где тролли обустроили своё логово. Анкано обнаружился в самой глубине, меж камней, куда его загнали твари. С шеи под ворот плаща уже давно стекала тёмная кровь, а губы приобрели нехороший, иссиня-бледный оттенок. - Проклятье! - глухо прорычал данмер, склонившись над эльфом. Он был ещё жив, но лишь потому, что успел сильно замедлить кровотечение заклятьем перед потерей сознания. Неестественно вывернутая рука говорила, как минимум, о двойном переломе. Древис занялся раной на шее и стал читать довольно сильное заклятье регенерации, чтобы прекратить кровотечение. Неожиданно данмер понял, что прямо сейчас может решить судьбу этого человека. Архимаг перед его отъездом дал позволение действовать, как ему удобно. Древис медленно вытащил свой кинжал, а со второй руки снял перчатку. «Это лучший шанс допросить его подсознание и ликвидировать, если ответы мне не понравятся». Иллюзия - магия обмана разума. Сейчас Анкано почти при смерти, ничего не осознаёт, беззащитен. Прочитав заклятье подчинения, Древис заставит его говорить. Но времени у альтмера немного. Начав излагать сведения, он задействует для этого все ресурсы своего организма. Древис спокойно щёлкнул пальцами перед лицом раненого, и тот озарился бледно-голубой вспышкой. - Вы слышите меня? - ровным тоном спросил данмер. - Да, - хрипло, через силу ответил Анкано, не открывая глаз. - Какова ваша миссия в Скайриме? Осторожно. Следовало очень внимательно подбирать вопросы. - Непростая. «Плохо. Ответы односложные, рассудок помутнён». - Хорошо, - успокаивающе шепнул Древис. - Зачем вы в коллегии? - Прежде всего и всегда - учиться, совершенствоваться, быть лучше. «Ладно, попробуем в лоб». - Вы шпион Доминиона? Анкано сдвинул брови в мучительной гримасе: - Нет. - Да, быть не может, - нахмурился данмер. - Н-не понимаю... - Спокойно, - приказал Древис. - Вы убили Денрива и его жену? - Нет. Древис Нелорен - признанный мастер иллюзии, гений своего дела. Даже архимаг не способен добраться до тех вершин, что покорил этот эльф. Анкано просто не мог физически отразить заклятье в подобном состоянии. В чём здесь дело? «Боги, ведь он и правда никакой не шпион», - сердился на себя Древис, заставляя его выпить зелье. Мастер Нелорен, конечно, был прав в том, что подсознание любого разумного существа лгать не способно. Альтмеры профессии Анкано умели делать так, чтобы в состоянии транса рассудок отвечал до абсурда правдиво. Он честно сказал, что не шпион. Он никогда им не был и даже подобной профессии не понимал. Тайные шевалье - это хранители Доминиона вне его границ. Они действуют не в ущерб, прежде всего, а в угоду защите страны, уничтожая то, что может навредить родине. Строго говоря, не Анкано убивал Денрива. Это сделала энергия магии. Но если бы только вопросы Древиса были математически точны, этот фокус у альтмера не сработал бы. Теперь мастер иллюзии будет вынужден срочно перевезти эльфа в город, а затем - в коллегию, отказавшись помогать Сибилле в поисках важного свидетеля. Когда Анкано открыл глаза, было уже светло. Он осторожно огляделся и понял, что Древис несёт его на носилках с помощью заклятья телекинеза. Над головой эльфа проплывали кроны вечнозеленых сосен. Он перестарался, пока пропускал удары троллей, Древис мог этим воспользоваться... - Что произошло? - тихо спросил Анкано. Данмер вздохнул с улыбкой: - Вы мне лучше ответьте, зачем вас понесло к троллям? Говорил же не ходить туда. - Не ваше дело, - буркнул альтмер. - А вы остаётесь грубияном, даже избежав смерти с моей помощью, - рассмеялся Древис. - Кому и что вы пытались доказать? Анкано молчал. «Он ничего не понял, и мы направляемся в город. Весьма своевременно».***
К тому часу, как Довакин спустилась с Килкрит вместе с Вилкасом, Анкано находился уже по дороге к Винтерхолду. Проще всего теперь было согласиться на встречу с Сибиллой, ведь даже совесть Кроин не противилась этому. Один из таких ассасинов убил семью Довакина, а теперь пострадала семья Денрива. Разрываемая надвое, она чувствовала, что не может заставить себя выдать эльфа. - Ты в порядке? - спросил норд, когда Кроин застыла у ворот к таверне. - Да, - по привычке отмахнулась девушка, не глядя на него. «Но он два раза спас мне жизнь. Убийца он или нет, но ведь... есть же человечность, долг», - сами эти мысли прозвучали в голове Довакина смешно. О том, чтобы ловить его самостоятельно не было речи, что бы она ни думала ещё на горе. Талморец запросто убьёт её в открытом бою. - Эй, - Вилкас щёлкнул пальцами перед носом девушки, - ты будто в колючки снежноягодника села. Кроин раздражённо отпрянула: - Жду не дождусь, когда избавлюсь от твоего общества. Вилкас криво ухмыльнулся и ничего не ответил. Едва она подошла к стойке, как трактирщица оповестила, что кто-то переслал на имя Довакина послание. - Какой-то мальчишка принёс, - сказала Фейда. Кроин настороженно приняла сложенный лист пергамента и заказала в комнату ужин. Скинув вещи у кровати, Довакин медленно села в кресло - ноги гудели после непростого похода. Осторожно распечатав лист, девушка прочла: «Похоже, мы разминулись. Я подумал, вам в качестве гарантии было бы интересно моё имя и внешность. Но, раз уж обстоятельства сложились таким образом, прикладываю свой автопортрет. К нашему общему несчастью, рисование - не самая сильная моя сторона». Действительно, внизу было забавное, кривоватое изображение крючконосого типа с вытянутым лицом, подозрительным, злобным прищуром глаз и крестовидной медицинской повязкой на лбу. К нему вела стрелочка, над которой значилось: "Опасный, страшный талморский ассасин. Рост 192 см, волосы светлые, глаза жёлтые, питает нездоровую страсть к чёрному цвету". - Он думает, это шутка? - растерянно и почти сердито вымолвила Кроин, рассматривая рисунок. «P.s. Нет, не шутка. Я не склонен играть подобного рода материями. Скажете, я манипулирую? Пожалуй, так и есть, ничего удивительного в этом нет. Теперь ваш ход, Кроин. Сказать Сибилле Стентор или нет?» «Конечно, манипулирует и ему, Обливион забери, удаётся», - девушка со злостью сожгла послание и обхватила голову руками. «Мысли здраво! Это действительно опасный псих...». Кроин вспомнила, как стояла перед ним. Тело Денрива медленно скользнуло к его ногам. Ассасин попросил её не преследовать его, потому что в соседней комнате были дети, и он запросто лишил бы их жизни. Без шуток и колебаний. Если на то пошло, он мог убить и Лидию. Он и от Довакина способен избавиться, но уничтожил только строго поставленные в задаче цели. Это говорит лишь в пользу его перфекционизма, не более. «Он оставил детей сиротами, он наверняка пытал людей». Никак не могла вспомнить лицо этого эльфа, хотя и видела, вроде бы, очень смутно, когда он спас её в первый раз от великана. Помнила, как мощная сила вливается в её тело тяжёлым, горячим водопадом, мягко захватывает волю, но Кроин совсем не страшно, а, скорее, умиротворённо. Присутствие этого человека дарило замораживающий покой смерти, предела. Как будто ничего дальше просто нет. «Плевать, - жёстко отрезала себе Кроин. - Это война. Если он солгал мне насчёт документов, я сдам его. Если нет, пощажу. Но если он попадётся ещё раз, уничтожу. Пока что я отдаю долг за спасённую жизнь, мы квиты, ни больше, ни меньше. И лучше бы ему сторониться меня. Один из нас должен будет остановить другого ради собственного спасения». Это решение далось ей нелегко, но она твёрдо решила его придерживаться. Воспользовавшись тем, что Вилкаса не было на месте, Кроин направилась к дому Денрива. Идея залезать в чужое помещение ей страшно не нравилась, но как действовать иначе она не знала. Довакин пробралась на задний двор незамеченной, а затем зацепилась крюком и верёвкой за подоконник на втором этаже. Там было закрыто на щеколду, но Кроин поддела ее лезвием кинжала и с усилием отодвинула. Сидя на перекладине, она торопливо надела кожаные чехлы на свои сапоги, чтобы не оставлять следов, затем закрыла за собой окно и спустилась к подвалу. Здесь было совсем темно, холодно, пахло землёй и залежалыми овощами. Свет волшебной свечи Кроин зажигать не стала. Лучше не беспокоить здешний магический фон - ещё сама Сибилла проверять явится. Девушка зажгла огарок, добытый на кухне, и принялась аккуратно обходить стены. Она наткнулась на камень, помеченный едва заметным мазком побелки от печки, стоявшей здесь в углу – заранее не зная, обязательно мимо пройдёшь. Кроин вцепилась в булыжник пальцами и не без труда вытащила его. В небольшом углублении лежала тонкая, сложенная вчетверо папка. Эта находка отчего-то заставила Кроин облегчённо выдохнуть. Она пролистала страницы - сначала быстро, затем, хмурясь, медленнее и внимательнее вчитываясь. В папке были датированные данные о наблюдениях Денрива за постами имперских лагерей и Братьев Бури и какие-то листы на совершенно неясном языке. Имелась статистика изменений силовых структур под влиянием течения гражданских распрей - сколько потеряно важных людей, каковы действия Ульфрика в пугающих подробностях. «Зачем Буревестнику пытался писать талморский агент, стоящий при королеве Элисиф? Талмор и впрямь подбирается к главе оппозиционного движения». Подле каждого блока данных стояла сумма. Получал Денрив немало, хотя почему-то ничего не тратил на семью - Кроин не заметила в доме какого-либо намёка на зажиточное существование. В самой папке кроме тетради Денрива было всего два листа с отчётами на альтмерском, которые девушка кое-как разобрала. Первый говорил о состоянии тайных отрядов и войск в крепостях под главными городами Скайрима. Если Талмору что-то не понравится, воины Доминиона будут уничтожать провинцию изнутри - это кинжал, приставленный к ее горлу. Если Туллий узнает, не избежать открытого противостояния с большим риском поражения. Военный наместник крут норовом и склонен к резким действиям. Второй отчёт разобрать не удалось, так как он был зашифрован. Иначе бы Довакин знала, что он говорил о списке диверсантов, прибывших в Скайрим для выполнения миссий. Указывалось, что все имена вымышлены, и использоваться не должны. «Дж`тарко, Соркаман (цена повышена, человек ненадёжен и опасен), Андалемас, Ралинмил, капитан Далмир. Примите все необходимые меры для сохранения инкогнито и наладьте пути сообщения. Э». Кто этот "Э", не указывалось нигде. «Стойте, - Кроин медленно облокотилась рукой на стену, прикрывая глаза, - то есть, он выдал мне столь важную информацию? Это не шутки. Он ведь должен понимать, куда я с ней пойду». Но вспомнила генерала Туллия. «Боги, да этому человеку наплевать на жизни людей, он развяжет быструю войну, воспользовавшись эффектом неожиданности. Но риск слишком велик, погибнет много гражданских», - Кроин зажмурилась, понимая, что волна огня и крови охватит землю, и в битвах будут, прежде всего, страдать невинные люди. «Конечно. Талморец знал, что к Туллию я не пойду и скрою документы у себя. Он сказал, я тоже ненавижу войну, - Кроин сжала кулаки. – Плохо дело - он знает принцип моего поведения так, словно... изучал меня. Но до какой степени сильно нужно следить, чтобы предсказывать малейшие шевеления моей души и действовать столь самоуверенно?» Кроин, медленно дыша, приводила в порядок мысли. Во-первых, гражданская война ослабляет Скайрим, и с ней необходимо покончить. Во-вторых, открытое кровопролитие с Талмором прямо сейчас смертельно. «Сначала нужно попытаться объединить страну против общего врага, - подумала Кроин, но тут же криво усмехнулась. - Да, кто я, чтобы быть, вообще, способной на это? Я знаю лишь, что гражданская война на руку Доминиону». Довакин положила папку в рюкзак, покинула подвал. Она отыскала в доме ключ и вышла через чёрный ход, а сама спрятала ключ на улице под камень. Кроин, медленно прогуливаясь, с тяжёлыми мыслями вернулась в таверну. Она, определённо, не желала быть ответственной за эту информацию, и решила, что будет разумно переложить свою ношу на третью сторону, более сильные и влиятельные плечи. Увидев девушку, прошедшую мимо него призраком с перекошенным лицом, норд дошёл с Кроин до её комнаты. Он положил на плечо Довакина руку, и она вздрогнула, отшатнувшись. Заметив Вилкаса, медленно выдохнула, проронив: - Пойдём. Он вошёл в ее комнату, встав у порога. Кроин скинула рюкзак, плащ, прошлась по помещению и села за чистку доспехов с помощью специальной, жёсткой щётки и масла. Вилкас заметил, что она часто начинает прибираться, когда ей особенно сложно над чем-то думается. - Мы должны уехать сегодня же. Нужно разыскать рог Юргена. Вилкас скрестил руки на груди: - Ладно, уедем. Про рог тебе откуда известно? Он считался давно утерянной реликвией. - Седобородые направили, - буркнула Кроин, не отрываясь от своего занятия. - Ты говорила, это безумные старикашки, которым наплевать на проблемы мира, и ты не будешь тратить своё время, чтобы что-то им доказывать. - Конечно, - цокнула языком Кроин, и её глаза вспыхнули синим пламенем. - Я пришла к ним сразу, как меня позвали, а они такие, о, милая, не могла бы ты достать нам из гробницы Языков рог Юргена? Забыли сказать, там тьма тьмущая нежити и ловушек. Но мы в тебя верим! А потом посмотрим, Довакин ты или не Довакин, - после чего добавила сварливо. – Я сказала: народ, вы, похоже, и сами можете достать рог. Я преодолела семь тысяч шагов, едва не умерла от ледяных троллей, привидений для того, чтобы меня послали? О, а на пути туда мне сказали: девонька, иди, там не страшно, а просто очень высоко. Ага, конечно! Медведи, волки, взбесившийся лёд, огромные, белые обезьяны. Разумеется, я отказалась. Однако... теперь, вроде как, мне нужно с ними поговорить, - нехотя, признала она. - Что же тебя так напугало? - спросил Вилкас, помедлив. - Я не могу рассказать, ты субъективен. - Ты меня не знаешь, - медленно и тихо произнёс он. - Нет, знаю, - отмахнулась Кроин. - Ты же из этих "Скайрим для нордов" и всё такое. Прости. Вилкас потемнел взглядом и медленно спросил: - Так. То есть, если я в Соратниках и чту Талоса, значит я медведь твердолобый? И интересует меня мёд, охота, да бабы. Кроин растерянно пробормотала: - Слушай, я не это... - Нет, именно это, - Вилкас с горечью посмотрел в ее глаза и махнул рукой. - Одно и то же. Да, знаешь, провались в Обливион со своими тайнами. Пойду, напьюсь, на гуслях побренчу песни матерные. Это впишется в крошечную картину твоего мира в голове, верно? Он вышел, затворив за собой дверь. Впервые Кроин стало не по себе от того, что она задела норда. Такое и раньше случалось, но угрызения совести её никогда не мучили – Вилкас со своим злым языком сам нарывался. - Дурак, я же сказала «прости», - пробурчала она тихо.***
Когда архимаг выслушал отчёт Древиса, лицо его оставалось неизменным, как и на протяжении всего рассказа, будто старый данмер думал о чём-то своём, а не обращал внимание на собеседника. - Ложь исключена, - говорил мастер иллюзии. – Он ответил на все мои вопросы. Учитывая это и его поведение при круглосуточном моём наблюдении, включая и сны, вероятно, придётся сделать вывод... - Ваш вывод ошибочен, мастер Нелорен, - безликим тоном произнёс архимаг. - Я учил вас, как выявить злое начало в человеке, но не объяснил, как раскусить зло в самом демоне. В этом нет вашей вины. Моя худшая догадка подтвердилась. Древис нахмурился и замер в кресле, будто пригвожденный к месту, обескураженный. Архимаг вынул из кармана лист пергамента и протянул эльфу: - Фаральда была столь любезна выполнить мою неосторожную просьбу. Надеюсь, вы не осудите меня, мастер Нелорен. Тем более, что результат, к сожалению, оправдал ожидания. Верьте, мне бы хотелось разделить ваш энтузиазм. Анкано влился в коллектив, работает без каких-либо нареканий, но, увы… Данмер принял пергамент в руки и тщательно рассмотрел его. Переведя взгляд на архимага с крайне печальным и потерянным видом, он пожал плечами: - Приношу свои извинения. Вероятно, где-то я допустил ошибку в заклятии, когда допрашивал его. Это ведь нашли у него? - Как я и сказал, леди Фаральда оказала мне неоценимую услугу и была невероятно внимательна. Не вините себя, Древис, - Савос Арен взял у него пергамент и, глядя на него, заговорил. – Фаральда прочла руну с большим трудом. Она выполнена мастерски. Магию подобного характера принято считать закрытой для простых людей. Ею пользуются солдаты тайных служб, убийцы разных мастей. Очень жаль, но эта руна, похоже, использовалась для создания амулета в тот период времени, когда была убита в Драконьем Мосте семейная чета. Древис прикрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Он чувствовал себя сокрушённым, подавленным, вспоминал альтмера с недоумением: «Провести меня? Носить маски круглосуточно? Боги, но ведь он не дьявол, даже ему требуется отдых или перезагрузка…». Архимаг говорил: - Вы верно думаете, мастер. Это почерк не обычного шпиона. Система альтмерского государства, конечно, строго упорядочена и структурирована, однако, в каждой стране есть отряд, формально не входящий ни в какие силовые отрасли. Могу лишь полагать, что Анкано принадлежит к подобной организации. Он не шпион, не агент, его, вообще, не существует. Древис недоумённо спросил: - Вроде Мораг Тонг, Клинков или Тёмного Братства? - Много хуже, - вымолвил Савос. - Мораг Тонг на виду и подчиняется благородным домам Морровинда. Тёмное Братство искоренено, как и Клинки именно потому, что у тех и у других были свои характерные черты, следы. Мне приходилось слышать о том, что на Саммерсете тоже есть лига убийц. Их название мне неизвестно, и до сих пор я был уверен, что это лишь сказки, но страшные. Неизвестно, кто их учит, кому они подчиняются, какова их цель и существуют ли они. Известно, что из них тренируют настоящих чудовищ. - Вы же не верите в сказки, - аккуратно пробормотал Древис, внимательно наблюдая за своим наставником. - Но нужно поверить просто на всякий случай, - мягко улыбнулся Савос. - И, чем страшнее сказка, тем сильнее нужно верить, чтобы не оказаться свидетелем неприятной неожиданности, когда она сбудется. Эта руна, начертанная Анкано на листе пергамента, указывает на склонность к даэдрической магии. Древис поморщился: - Но ведь культист даэдра продаёт себя Обливиону взамен на такое могущество. - Это лишь говорит о силе одержимости Доминионом у подобных людей, Древис. Поэтому они так опасны, - вымолвил Савос Арен. – Это идеально послушные рабы системы. Только невероятно сильная, несгибаемая личность способна себя сохранить в нечеловеческих условиях воспитания. - И что вы намерены делать? - С этих пор, мастер, Анкано является самым важным человеком в коллегии, - неожиданно медленно улыбнулся архимаг, переглядываясь с Древисом. - Он будет жить. И мы никому его не выдадим. - Не совсем вас понимаю... Словно не услышав данмера, Савос проговорил: - Не следует больше его допрашивать и провоцировать. Кажется, мастер, вы подружились с ним? Это весьма кстати. Надеюсь, мне не нужно предупреждать вас не поддаваться обаянию Анкано? Если вам хотя бы на миг покажется, будто вы нашли его слабое место, берегитесь, Древис. И ещё: по всей видимости, он раньше прибытия в коллегию обвёл нас вокруг пальца. Даже мне пока не ясно, как ему удалось создать мастерские руны слежения по всему замку. У меня нет мастерства снять чары. Не трогайте их, а просто знайте, что отныне у стен есть уши. Их нет в Арканеуме, здесь, в Миддене и некоторых личных покоях учителей и учеников. - Но как происходит отсеивание такого огромного количества информации? - Я предполагаю, что на теле Анкано – скорее всего, на висках – сотканы связующие руны, которые при чтении определённого заклятия помогают ему переносить информацию в камень душ. Очень плохо, что у Доминиона есть подобные технологии, но, во всяком случае, так нам яснее видно, каким образом небольшая горстка эльфов едва не поставила на колени весь Тамриэль. Когда мастер иллюзии вышел из кабинета архимага, Савос сжёг пергамент с руной Анкано. Он прошёлся по помещению и вытащил из ящика стола последний отчёт Толфдира о Саартале. «Мы откопали верх крыши одного из зданий и проникли внутрь. Как вы сами можете видеть из приложения, это часть письма смотрителя крепости Саартал. Наша гипотеза подтвердилась - Исграмор увёз что-то с собой из Атморы, касающееся древней, утерянной магии. Что это именно - пока неясно, но сам факт перевозки и хранения старались со всем тщанием скрыть от снежных эльфов. Кроме того, я никому не сказал, однако, думаю, я зафиксировал странную магическую активность неизвестной этимологии. Не понятно, что это за ворожба, я могу лишь указать уровень силы её колебания. На материю она не действует. С вашего позволения я продолжу изучать данный феномен во время раскопок».