***
«Она всё твердит, что мы друзья, - рассуждал Вилкас, - значит, могу спрашивать. Но, боги, до чего же было проще, когда я плевать хотел, обижена она на меня или нет». Он седлал Мороза, в который раз проверяя сбрую. Увидев Довакина верхом на Алли, он заметил вскользь: - Опять занималась полночи? - Можно и так сказать, - вяло откликнулась Кроин. – До Виндхельма полдня езды. Будем надеяться, эти тучи на небе покрасуются и улетят. Вилкас неожиданно понял, что не может заговорить. Всякий раз, когда он пытается, язык отказывается повиноваться, мысли разбегаются. Он чувствовал себя неразумным волчонком, и его это злило. Однако, через двадцать минут в седле он открыл рот: - Кроин, помнишь, ты сказала, что мы друзья? - Да. Вилкас неуютно нахмурился, подбирая слова: - Ещё говорила, что я водяной скунс. - Ну, было дело, - медленно подтвердила Кроин. - И ты помнишь, что мне можно доверять, правда? – с трудом произнёс Вилкас. - Я доверяю, как могу… Он цокнул языком и под нос себе раздельно повторил: - Как можешь. - Есть вещи, которые ты не поймёшь. - Опять за своё? – сердито отозвался он. – Ты же, вроде, умная, но почему-то очень простые вещи тебе приходится повторять несколько раз. Девушка немедленно насупилась: - А ты не повторяй. «Вот и поговорили», - подумал Вилкас. Обиделась Кроин основательно. Часа на полтора. Как в тот раз, когда он сказал ей, что её лицу идёт забрало шлема. А что делать, если у неё опять сделалось такое выражение, от которого у половины деревни сметана разом прокисла? По всему выходило, что Кроин шутки не понимает, но удержаться от них Вилкасу было выше его сил. Особенно, когда он сердился. Через час основная гроза гнева у Довакина миновала, и она подытожила свои мысли вслух с решительным выдохом: - Тебя надо спасать. Вилкас даже опешил: - Чего это? Кроин участливо и с самым серьёзным видом спросила: - Вспомни, пожалуйста, тебя часто пытаются избить женщины? - Ну, - он задумался и вспомнил Эйлу после того, как он что-то сказал ей про её «боевую раскраску», потом вспомнил Изольду, Аркадию, Рию... - Понимаешь, Вилкас, ты в очень опасном положении. Однажды все женщины Скайрима устроят на тебя охоту. Я просто обязана научить тебя общаться. Кто-то должен, - твёрдо вымолвила Довакин. Вилкас протянул с насмешкой: - Да, ты, никак шутить пытаешься, больная женщина… Ай! – он получил в плечо тоненьким кулачком. – Я понимаю, что у тебя просто скелет вместо фигуры, но вовсе не обязательно колоть меня своими костями. Ой! Ах, ты… - Но-но, - нравоучительно прервала его Кроин, поднимая вверх указательный палец. – Правило первое. Если тебя тянет брякнуть девушке что-нибудь резкое, промолчи с гордым и загадочным видом. Пусть думает, что это не ты дурак, а она истеричка. Правило второе – если девушка плачет, иногда нужно утешить её, вопреки всему, включая логику. Вилкас слушал её с неожиданным интересом и замешательством. - Вопреки? – переспросил он. - Она может сопротивляться, отворачиваться и дышать на тебя пламенем. - Потому что страдает разжижением мозга? Ай! – Вилкас потёр плечо, сердито глядя на Кроин. - Потому что у всех девушек есть пунктик – проверка на прочность. Он нужен, чтобы найти стрессоустойчивого и достаточно верного, заботливого супруга, - аккуратно пояснила Кроин. – Ну, и ещё просто так. - Я, может, тоже могу на прочность проверить, - сурово заметил Вилкас, на всякий случай, держась от Довакина подальше. – Мне не нужны твои советы. Вместо жены натренирую себе морозного паука, будет дом охранять. - А я? – возмутилась Кроин. – Я – девушка, и я научу тебя учитывать мои правила. - Норд никогда под бабским каблуком ходить не станет. - О, я поняла, - лукаво улыбнулась Кроин. – Однажды, парень, ты крепко влюбился, потерял голову, отдал ей своё сердце, пытался ухаживать за ней и, в принципе, ещё не был таким язвой. А что стряслось дальше? Вилкас переменился в лице. Он несколько секунд смотрел перед собой, а потом пробормотал: - Молчала бы. И припустил мимо неё лёгкой рысью. Кроин прикусила язык и печально поникла, чувствуя угрызения совести. «Неужто случайно попала? Да, кто же знал, что всё так стереотипно?» Помимо того, что поездка оказалась испорчена серьёзной ссорой, пришлось сделать остановку в деревне, ибо пошёл дождь, и нужно было обсохнуть. Кроин избегала лишний раз говорить с Вилкасом. Тот, похоже, остыл быстро, но между ними чувствовалось доселе небывалое напряжение. Впрочем, обоим скоро стало не до ссоры. До Виндхельма оставалось ехать совсем немного. Они достигли главных ворот после заката. Сонная хозяйка конюшен, недовольно взирая на посетителей, пристроила коней. Ворота города выглядели неприступными, и на мосту к ним ходило много стражников. Когда Кроин впустили на территорию, её предупредили, что за ней будут наблюдать… На главной площади перед воротами было пусто и холодно. Дома из камня на древний манер напомнили Кроин Скинград. Только улицы Виндхельма почти лишены здоровой почвы и какой либо растительности. Сами они узкие и неприветливые. Здесь словно бы вечно царили сумерки и сырость. Вместе с тем поражало количество нищих. Девушке после долгого пути хотелось спать, и они решили взять комнату в «Очаге и свече». Хорошенькая, круглолицая, светловолосая трактирщица, смело улыбнувшись Вилкасу, спросила, чего желают гости. - Ужин и две одноместных комнаты, - он ответил ей на улыбку. - Простите, остались только двухместные. - Тогда мы берём одну, - вздохнула Кроин, увидев цены. - Есть отличная комната для семьи, - проворковала девушка. - О, нет, мы не вместе. Просто она скряга. Нам обычную с двумя кроватями. И можно не давать ей колющих, режущих столовых приборов? – он посмотрел на злую Кроин. Девушка дала им ключ от комнаты, и Довакин немедленно туда ушла. Она вернулась в зал лишь чтобы поужинать и заметила, что норд всё ещё разговаривает с девушкой, причём, теперь она улыбается гораздо более охотно и душевно. Бровь Кроин медленно поднялась вверх. «Ага, подлец, значит, умеешь с дамами общаться, и только я, почему-то, как самая особенная? Ну, погоди у меня…». Её рука мстительно потянулась к вину и перечнице. Насыпав в бутылку приличную порцию, Кроин её закупорила. Потом подошла к Вилкасу и с видом совершенно невинным сказала: - Слушай, поужинай со мной. Я хочу извиниться. Норд простодушно не заметил подлости и улыбнулся: - Ну, ладно, - он сел за её столик и скрестил руки на груди. – Я слушаю. За что ты извиняешься? - За то, что я бываю невыносима, болтлива не в меру, - мягко и вкрадчиво заговорила Кроин. - Да, с тобой случается. Но это ценно, что ты умеешь признавать свои недостатки, - он взял бутылку с вином и открыл его. – Очень странный запах. - Да, это какое-то аргонианское, заморское вино. Говорят, интересное на вкус, - безмятежно отмахнулась Кроин. Когда Вилкас сделал глоток, её губы растянулись в довольной, коварной улыбке: - И, кстати, вода за барной стойкой сзади тебя. Норд закрыл рот рукой и посмотрел на Кроин с яростью. Выдержав на себе этот взгляд, она отчеканила: - Потому что ты подлец. Уже не слушая её и громко кашляя, он пошёл прополоскать горло, а Кроин с самым невозмутимым видом и чувством собственной невиновности продолжила свою трапезу. Норд думал, что убьёт Довакина на месте, но сумел сдержаться. - Надеюсь, ты понимаешь, что это война, - прошептал он ей на ухо, когда вернулся, но Кроин только пожала плечами: - Неправильно. Так ты сделаешь только хуже. Строптивее девушки может быть только взбешённый спригган - серьёзно говорю. Вилкас только зловеще осклабился в ответ. Вообще-то, Кроин совершенно не хотелось с ним ссориться, но при мысли о том, что он прекрасно, оказывается, может общаться, просто почему-то намеренно этого не делает для неё, вызывало в ней бурю негодования, которая укладываться категорически не желала и требовала возмездия. В комнате девушка занялась чисткой лат, чтобы не идти ко дворцу оборванкой. Кроин вымыла волосы и стала ложиться спать… А нужно заметить, что Вилкас прекрасный охотник. Он мастер строить ловушки. Для Довакина её выходка была оправдана, но она почему-то очень зря не восприняла объявление войны всерьёз. Наверное, решила, что, как взрослый мужчина, он отнесётся к ней со снисхождением. Но не таков был этот норд. Он установил над кроватью небольшой сюрприз. Кроин, ложась спать, уже не злилась. Она даже надеялась на то, что Вилкас сегодня отдохнёт, развлечётся и подобреет. Поэтому, когда на неё сверху вылилось ведро ледяной воды, ситуация приобрела кардинально опасный поворот. Довакин медленно села в кровати, убрала в сторону мокрую прядь волос со лба. - Разорву его Криком. Когда в комнату вошёл Вилкас, он на секунду замер. Ему раньше уже приходилось сердить Кроин или видеть её злой, но он понял, что слегка перегнул палку, выбирая, как подшутить над неуравновешенным созданием, которое носит у себя внутри одиннадцать драконьих душ. - Война, значит? – медленно спросило существо со сверкающими глазами и узкими, змеиными зрачками. Обычно такое случалось, когда Кроин шла к стене Слов, но никак не в бытовых ситуациях. - Слушай, но ведь всё справедливо, - заговорил Вилкас. – Ты же первая… Сделав над собой усилие, Кроин прикрыла глаза, заставляя дракона спрятаться. Но, когда она посмотрела на норда, он понял, что разозлил её не на шутку. - Просто хочу знать, за что. Ты ненавидел меня с первой секунды, но мы подружились. Я думала, ты вспыльчивый и относилась к этому с пониманием. Но ты, оказывается, только со мной такой гад. Это тонкий вид издевательства? Вилкас растерялся. Он не умел ссориться с девушками. Всегда просто уходил в такие моменты, пережидая катастрофу. - Ладно, я погорячился, бывает, но это не удивительно, сколько перца ты… - Не хочу тебя видеть, - ровно произнесла Кроин, но уже не сердито, а почти устало. – В моей жизни достаточно сложных или обиженных, а мне надоело во всём тебя слушаться. Уходи. И здесь она не шутила. Её трясло от злости и обиды. В блестящих глазах стояли искренние слёзы. - Правило номер два, - пробормотал он, вспоминая. - Я серьёзно, - прошипела Кроин. – Я Довакин, я и Крикнуть могу. - Значит, теперь это просто вопрос жизни и смерти, - сделал вывод Вилкас, пожимая плечами. Он не обнял её, а, скорее, набросился в прыжке, свалил с ног и взял в захват, не давая ей произнести ни слова. Но удержать это дикое создание оказалось сложно даже ему. Он чувствовал сквозь тонкую ткань ночной сорочки хрупкое тело и поражался его неожиданной силе. Когда Кроин вцепилась острыми зубами в его пальцы, он застонал, запрокинув голову. - Рыба-убийца, ты же ужинала, - цокнул он. – Угомонись. Она забилась в его руках ещё сильнее. - Послушай, - сказал он со вздохом, - просто дай мне всё объяснить. Кроин притихла, тяжело дыша, и Вилкас понемногу перестал сжимать ей рот. Пальцы были прокушены до крови, и он почему-то уважительно дёрнул бровью, глядя на укус. - Отпусти меня, ненормальный, я и так тебя выслушаю, - пропыхтела Кроин. - Нет, - твёрдо вымолвил он. - Это насилие! – прорычала она. - Нет, - протянул он со смешком. – Я всё понял про второе правило. Ты хотела знать, за что, и я отвечу. Ты выглядишь противоестественно, и мне всегда казалось, это какое-то коварное лицемерие, где-то тут подвох. Но я путешествовал с тобой, а так и не нашёл его. И это, если честно, жутковато. Наверное, я толком и не воспринимаю тебя, как девушку. Наверное, ты права, и я просто порой тебя не понимаю. Но ты необыкновенная, и я никогда этого до конца не приму. Ты хрупкая, но дерёшься с драконами. Ты женственна, но твои понятия о чести не уступают мужским. Ты плакса, но удивительно решительна и собрана в трудные моменты. Думаю, ты сумасшедшая. А реакция на все подобные вещи у меня, как правило, дурацкая. И мне досадно, что я не встретил тебя раньше. Ещё тогда, когда не был убеждён, будто все женщины – посланницы из Обливиона. Пока он говорил, девушка беспомощно съёживалась и краснела. - Перестань, - буркнула она. – Я всё поняла, а теперь выпусти меня. - Ну, я не уверен, что ты поняла, - с сомнением протянул норд. - Да, я уже сто раз пожалела, что рассердилась, - пробормотала Кроин с досадой. Вилкас медленно и осторожно разжал руки, выпуская её. - У тебя, кстати, рубашка прозрачная, - меланхолично произнёс он, почесав затылок. – Из-за воды. Довакин немедленно завернулась в одеяло, пробурчав: - Надеюсь, я не сильно тебя шокировала. «Было бы чем шокировать», - но Вилкас не сказал этого вслух, а только широко улыбнулся. Он промыл в кувшине с водой укушенную руку и заговорил: - Ты была права насчёт того, что как-то раз мне крепко досталось. Кроин села на кровать Вилкаса и, молча, на него уставилась. - Была у Адрианы ученица. Она долго меня игнорировала, а потом согласилась встречаться. Как шальной был всё это время. Выяснилось, что она стала со мной видеться, чтобы узнать, понравится ли она моему брату. Довакин прикрыла глаза, закусив нижнюю губу. - Хуже всего не это, - пробормотал Вилкас, задумчиво глядя на свечу, - а то, что я был готов умолять её вернуться. Её, кажется, это смешило. И мне популярно объяснили, что когда рядом есть мой брат, ни у какого парня шансов нет. Тем более у меня. Я – как бы его несовершенная копия. Фаркас не пожелал её видеть даже, но это дело не изменило, разумеется. У него, вообще, всё гораздо проще. Он с ними спит и не ищет душевных согласий. Он опасался увидеть на её лице жалость или сочувствие, но Кроин, упав спиной на кровать, мрачно смотрела в потолок. - Вот коза, - с чувством выдала она. Он только плечами пожал: - Я был не слепой, и знал, на что шёл. - Наверное, и правда жаль, что мы не встретились чуть раньше, - сказала Кроин с сожалением. – Я была дочерью барона Алейдского и воровала у отца книги из библиотеки. - А я - дурным на голову романтиком и идеалистом. - Мы выросли… - Наверное, это к лучшему, - пожал плечами Вилкас. Кроин посмотрела на него и неожиданно сообщила: - Я буду спать тут. - Но это моя кровать, - сопротивлялся он. - Это месть, - и девушка накрылась одеялом с головой, после чего оттуда раздался её голос: - Я не уйду. - Отлично, я тоже не уйду, - пожал плечами он. «Странно, - думала она, когда норд бесцеремонно лёг с ней рядом и обнял за пояс, согревая. – Я лежу в постели с мужчиной, которого не хочу и даже не стесняюсь. И он бестрепетно обнимает меня, так, что я чувствую себя в безопасности. Как это вышло, что не родные друг другу люди вдруг становятся настолько близкими?» Они выглядели, как любовники, но между ними не было и капли той искры, которая могла бы разжечь страсть. Возможно, каждый из них находил друг в друге необходимый покой. На нём изначально и стала держаться эта необычная, но крепкая дружба.***
В зале стратегий только закончили зажигать свечи, когда туда вошёл невысокий, но до нелепости крепкий и широкоплечий норд с красным, скуластым, обветренным лицом. Многие, если не все, издалека узнавали силуэт правой руки Буревестника. Он носил медвежью шкуру с оскаленной пастью на голове и почти не надевал брони. В зале, опираясь руками на стол с политической картой, стоял уже собранный и одетый ярл. Накануне вечером Ульфрик и Галмар спорили. Последний считал, что «девчонку» надо проучить, дабы не лезла. Ярл был не согласен, но что именно он решил, Галмар не знал, и это его беспокоило. Он верил своему вождю, как самому Талосу, но порой не понимал. - Курьер оповестил, что девчонка будет во дворце к восьми часам утра. - Её зовут Кроин, - своим обыкновенно негромким, но внушительным голосом поправил ярл. – Я прошу тебя, Галмар, не вмешивайся в беседу. Она и без того считает нас дикарями после письма, что ты отправил ей от моего имени. - Довакин, не Довакин, а место своё баба знать должна. И еще, поди, докажи, что она драконорожденная. Мои ребята тоже убивали драконов, но никто им за это Высокий Хротгар не сулил, - пробасил Галмар, но, увидев холодный, стальной прищур предводителя восстания, пробормотал, махнув рукой: - Да как хочешь. - Благодарю, - ответил Буревестник и сказал служанке: - Накройте завтрак в малой обеденной. Отметив что-то на карте, Ульфрик вышел, оставив своего верного советника в недоумении. Малая обеденная – действительно небольшая пятиугольная комната, узкими и высокими окнами выходящая к морю Призраков. Жить с роскошью и изяществом Ульфрик умел, поэтому пол устилали драгоценные ковры, а на стенах висели великолепные картины. Отчасти, ярл надеялся шокировать этим сиянием девушку из народа. Помех Довакина Ульфрик нисколько не боялся – её попытки выглядели по меньшей мере наивными, хотя и весьма оригинальными, пылкими. «Ещё и двадцати нет, ребёнок. Будь она трижды драконоборец, но чтобы быть тактиком, нужен опыт». Он знал, что надавив, угрозами или допросами в каземате сделает Кроин мученицей, а у девушки нашлось и впрямь невероятно много поклонников среди простых людей. Они есть и среди нордов и среди имперцев, ибо Довакин спасает и тех и других. К ней благосклонна Элисиф, сделала её таном Солитьюда, что очень многое значит. С драконорождённой следует быть аккуратным. Кроин появилась в тронном зале в подчёркнуто деловом и воинственном виде. Не как придворная дама, пришедшая на переговоры, а как воин, готовый сражаться. На ней были вычищенные стальные латы и простое, но крепкое, черное одеяние с штанами на мужской манер. На поясе у неё сверкал клинок Меридии, а волосы покрывал неприметный, тёмный капюшон с магическим зачарованием. Ни лишних украшений, ни пышной причёски. Она коротко склонила голову, приветствуя Галмара, и тот лишь махнул ей рукой: - Следуйте за мной. Ярл желает беседовать с вами за завтраком. Кроин приходилось бывать на пышных приёмах – она ездила и в столицу Киродиила и в графство Скинграда. С детства Довакин привыкла к вежливым манерам, чистоте и опрятности. Ей понравилось со вкусом, но без лишней помпезности обставленное помещение и показалось, что она находится в своей среде обитания, к которой привыкла. «Вот и логово зверя». Ульфрик повернулся к ней и, что невероятно для ярла, вежливо поцеловал ей руку. Уже один этот жест сказал Довакину многое о его стратегии, и она улыбнулась. - Доброго времени, Кроин. Надеюсь, мой свирепый советник не оставил у вас превратного впечатления о дворе Виндхельма? - Впечатление о дворе составляют не придворные и советники, а состояние города, - спокойно ответила Кроин, поднимая взгляд на ярла. – Я ожидала приглашения. Однако, теперь она понимала, почему в присутствии этого норда все трепещут. Вспомнила, как тогда, на плахе от предводителя веяло силой – ни на что не похожей, древней и неукротимой. У Ульфрика было словно бы два лица. Одно принадлежало мудрому, благородному, сильному воину с чертами справедливости. Другое - хитрому, жестокому зверю, не останавливающимся ни перед чем ради достижения своей цели. Отсюда все, кто знал Буревестника, называли его то Маркартским медведем, то небесным посланцем Талоса. И Кроин, знавшая это, догдывалась, что сейчас имеет дело со светлой половиной луны… Ульфрик в свою очередь понял, опытным взором взглянув на Кроин, что девочка куда опаснее, чем ему казалось. В её глазах была проницательность, а в повадках – привычка к двору и способность к дипломатии. Это совсем не та простодушная, честная душа из бедных людей, но хорошо образованная и осторожная воительница. - Похоже, мы виделись, - пригласив девушку к столу, заметил ярл. – При чьём дворе Скайрима вы ранее состояли в подданных? - Охотно скажу, ибо этот день на всю жизнь отпечатался у меня в памяти. Вспомните девушку, которую ваши люди схватили в лесу и насильно потащили за собой в лагерь для допроса. Её хотели казнить в Хелгене, и она стояла по левую вашу руку, сударь. Я действительно состояла во фрейлинах при графине Брумы. С моей семьёй случилось несчастье, и я была вынуждена бежать. Ни смущения, ни удивления в лице Ульфрика не обнаружилось. Он только печально, мягко улыбнулся: - Истинно так, Кроин. Я слышал, что за вами охотился Доминион. Странная, выходит, у нас судьба. Похожая даже больше, чем вам сейчас кажется. «Не понимаю, - пронеслось в голове девушки. – На что он намекает? На него тоже охотился Доминион?» - Мы говорим о Талморе? – спросила Кроин, приподняв бровь. - В том числе, - медленно изрёк Ульфрик. – Однако, я позвал вас обсудить совсем не это. - Вам не понравились листовки, - улыбнулась Кроин. – Признаю – детский жест. - Из моего стана несколько десятков солдат отказались воевать против имперцев. Это очень похоже на нападение в сторону народного восстания, - покачал головой Ульфрик. - Поставим вопрос иначе, сударь, - произнесла Кроин. – Эти несколько десятков солдат из вашего стана и ещё несколько со стороны имперцев объединятся против общего врага. - Драконы? – улыбнулся Ульфрик. - Вас это забавляет? - Допустим, враг побеждён, - сказал ярл. – А потом? Быть может, страной будет править Элисиф, а это всё равно, что отдать землю эльфам даром. Если мои люди займутся сейчас драконами, это ослабит оппозицию, а значит – будущее Скайрима. - Вам действительно интересно моё скромное мнение? – неторопливо спросила Кроин, потупив взор. - Было бы любопытно выслушать. - Что ж, я полагаю, если вы выиграете войну с имперцами и гражданами Скайрима, эта земля получит полный суверенитет относительно остального Тамриэля. По окончании революции, учитывая так же драконов, Скайрим будет очень слаб. Империя, ещё не оправившаяся после войны, потеряет союзника в лице воинов этой земли. В битвах против Талмора большую роль сыграли норды. Теперь помощь империи будет возможна на договорной основе если вообще возможна. Далее – огромное количество каджитов, аргониан, данмеров и босмеров, не говоря об альтмерах, устремятся кто куда. А они – очень прибыльная и часто дешёвая рабочая сила. Это поссорит вас со всеми, с кем можно, включая Чернотопье и Эльсвейр. Талмор оправится, и ему почти ничего не будет стоить пойти на вас войной, прихватив с собой крепких союзников из Хай-Рока. Вспомните ту войну – крошечному архипелагу Саммерсет противостоял почти весь Тамриэль, и чем всё кончилось? Доминион подмял под себя Киродиил, укрепил позиции, и вы хотите противостоять ему, имея в своём распоряжении обескровленный Скайрим? Единственное адекватное решение, на мой взгляд, ярл Ульфрик, показать свою мудрость. Завершить войну объединением Скайрима с империей и набирать совместные силы для снятия конкордата Белого Золота. Сейчас это ещё возможно, потому что пока Доминион тоже не готов к масштабной войне. Прекращение гражданских распрей и объединение земель существенно уменьшит силу влияния Талмора на Скайрим. - Мне печально слышать эти речи, - сумрачно заявил Ульфрик, тяжело посмотрев на Кроин. – Быть может, вы забыли, но в своё время пять сотен Исграмора победили полчища снежных эльфов. К тому же, мне прекрасно известен риск, который вы расписали в таких ужасных красках. Хуже всего, что, согласно вашим словам, у власти встанет Элисиф, которая не умеет править. С ней Талмор покорит нас тихо, тактично, через влияние на Империю. Со мной у Скайрима есть шанс. И всё-таки он был неприятно поражён невероятной проницательностью этой девушки, почти девчонки, которая смотрела на него строго и вызывающе. Он спрашивал себя, уж не в политической ли академии обучалась эта языкастая и смышлёная особа. - Вы правы, - неожиданно согласилась Кроин, - я тоже резко против Элисиф на троне. Верно, ярл, я сказала это вслух, будучи таном её владения, и могла бы сказать это ей в лицо, так как для меня мало значат титулы. Насколько мне известно, вы добиваетесь народного голосования за нового короля. Ульфрик смотрел на девушку предельно внимательно: - Так и есть. - Я целиком поддерживаю вас в этом решении, сударь. Мне известно, что один из ныне правящих ярлов является прямым потомком королевской крови древнего Скайрима, когда правил Олаф Одноглазый. Да, вы не ошиблись, я говорю о ярле Балгруфе. Его кандидатура тоже должна быть в списке голосования, если мне будет позволено заметить, ибо светлейший ярл не подозревает о моих мыслях. Устройте это голосование, и пусть победит мудрейший. Говоря так, Кроин немного лукавила, ибо у Балгруфа ходило прозвище в народе – Мудрый. Это был единственный правитель, который одинаково не поддерживал ни имперцев, ни Братьев Бури. И Довакин прекрасно знала, что владения Вайтран сравнятся по размеру со столичными, если не превышают их. Балгруф пользуется безоговорочным авторитетом у придворных, и, захоти только он заявить о своём праве на трон, он смог бы без войн дипломатично объяснить свою позицию Элисиф, которой пришлось бы уступить. Всё это Довакин великолепно понимала и теперь внимательно смотрела на Ульфрика. - Кроин, я был бы лицемером, если бы сейчас сказал вам, что мне нравится эта затея. У меня есть принципы, продиктованные кровью, и только они на протяжении веков вели Скайрим, - твёрдо, но немного печально произнёс он. – Я знаю эту землю, и я сражался бок о бок с этими воинами. Нашу историю уничтожают, наших богов свергают, и это позор, в лице которого дипломатия – трусость. Повторюсь, я намерен драться за свободу своей земли, и уверен, что она выстоит против Талмора, когда я взойду на трон. - Я не стану вам мешать, - неожиданно задумчиво произнесла Довакин. – По началу я испугалась гражданских распрей, но, как вы верно заметили, война у нордов в крови. Просто мне казалось, что помимо этого в крови есть хоть немного жизнелюбия. Быть может, я ошибалась, сударь. Когда она решительно и спокойно поднялась со стула, ярл сурово посмотрел на неё: - Значит ли это, что вы перестанете разворачивать стратегию против оппозиции? - Я никогда не занималась подобными глупостями, - ответила она, пожимая плечиком, - и не намерена. Я ведь Довакин, и моё дело – убивать драконов. Она печально улыбнулась Ульфрику и, учтиво поклонившись, вышла. Когда за ней закрылась дверь, Буревестник медленно постучал пальцами по столу, глядя в сторону мглистого моря Призраков. Девчонке не понять его намерений. И никому в целом свете не понять, какой огонь ненависти его жжёт одинаково сильно – не только к эльфам, но и к этому городу. И какая странная привязанность к этой земле, которую он кожей ощущал, как свою... Ярл неторопливо вышел из столовой размеренным, твёрдым шагом, и выражение его лица не понравилось Галмару. - Что случилось? – спросил он. - Подготовь новые распоряжения, - произнёс Ульфрик, не глядя на него. – Проследи за действиями ярла Балгруфа. Можешь послать ему от моего имени какое-нибудь банальное приветствие. И передай моим людям у него при дворе, чтобы докладывали мне о действиях относительно империи. И ещё: Кроин опасна. Ты был прав. - Насколько она опасна? – Галмар быстро сел за письменный стол. - Настолько, что убивать её нельзя. Мне нелегко говорить, но нельзя, чтобы народ доверял этой девушке. Передай своему специальному отряду, что Довакин не так уж благородна, как о ней говорят. Увы, это правда. Узнай о ней как можно больше и используй эти сведения. Данные задания для тебя приоритетны, Галмар. Я ошибся в ней, - печально и серьёзно заключил Буревестник. – Она такой же имперец, как все эти блюдолизы в Киродииле. Не чувствуя ног и едва дыша, Кроин брела к таверне. Она вздохнула полной грудью, и у неё потемнело в глазах. «Мамочки, как же это было страшно», - дрожа, думала она, и почувствовала, что колени её слегка подгибаются. Говорить с Ульфриком – всё равно, что совать свою голову в пасть дракону. Довольно долго ей не удавалось унять сердцебиение и лёгкое чувство нервной тошноты. Мысли в путались, да и не хотелось ни о чём думать. Только добраться до комнаты в таверне и выпить чего-нибудь стимулирующего, потому что Кроин безумно устала.***
Мысль о том, что она и впрямь не намерена останавливать гражданскую войну, окончательно сформировалась у Довакина на подъезде к Винтерхолду. Ей не хотелось думать о Доминионе, она питала к нему неприязнь, но такую же точно теперь испытывала в отношении нордов. Ей начинало казаться, что в глубине души появляется человеконенавистничество. Правда, альтмерам она всё же сочувствовала больше. Быть может, потому, что в ней самой было больше от всего магического, эфемерного и сложного. Ей всегда был немного непонятен уклад жизни нордов, хотя она относилась к нему положительно и местами любила. Но её захватывала эльфийская история, их обычаи. Она понимала и их гнев на тему того, что Талоса сделали богом. На самом деле, Тайбер Септим был королём. Для эльфов боги – это предки, корнями уходящие в родство с даэдрическими сущностями. И то, что какой-то северный завоеватель неожиданно становится в пантеон богов, возмутило их, как оскорбление. С другой стороны, не им указывать, кому во что верить. Запрет Талоса необходим им по политическим причинам. Сложнее всего было бы поделиться своими размышлениями с Вилкасом. Он счёл бы её предательницей. Он не видел ничего особенно дурного в намерениях Ульфрика, и ему нравился его подход. Кроин слишком ценила им, слишком им дорожила, чтобы высказывать свои опасные мысли. В последнее время Вилкас смягчился, да и сама она уже гораздо более иронично относилась к его колкостям, совершенно не обижаясь. Возвращаясь в коллегию, Довакину казалось, что она едет домой. Первым делом девушка дала Фаральде задания, которые выполняла по ночам и в пути. Проходя мимо музыкального зала, Кроин остановилась. Она поймала себя на том, что искала взглядом альтмера с тех пор, как приехала. Она не увидела его ни разу за целый день даже в обеденном зале. «Может, уволили из-за меня?» - забеспокоилась Кроин, сидя за столом на ужине. - А ты не знаешь, куда подевался Страх На Крыльях Ночи? Что-то не видать зловещей тени, - небрежно произнесла она Дж`зарго. Каджит посмотрел на неё с испугом: - О, нет. Ты тоже из этих. - Из каких? - Из клуба обожателей Великого и Ужасного, - саркастично ответил каджит. – И главное, все эти милые леди почему-то уверены, что Дж`зарго в курсе, куда подевался проклятущий талморец. - Успокойся, мне просто любопытно, - смутилась Кроин, неожиданно почувствовав себя глупо. – А ты хочешь сказать, что у него много поклонниц? - Деваться от них некуда, - проворчал он. – Как с ума посходили. Каджит всем говорит, что он помогает Толфдиру на раскопках. - То есть, ты всё-таки знаешь, - протянула Кроин, внутренне смутившись и поразившись тому, что она обрадовалась новости. Это значило, что его не уволили. - Да, теперь у этих девиц трагедия, потому что его белобрысое превосходительство можно лицезреть только по вечерам и рано утром. - Дж`зарго завидует, - иронично улыбнулась ему Довакин. – И зря, между прочим. Уверена, все каджитки коллегии уже создали клуб в твою честь. - Ну, да, но их там мало. Здесь, вообще, немного представителей кошачьей расы, - совершенно не смутился он. - Тебе недостаточно того, что ты гений, - хмыкнула она, - вот это я понимаю – целеустремлённость. Возвращаясь к себе в комнату, Кроин остановилась у окна в коридоре взглянуть в сторону моста в город. Она разглядела всадника. Странно, но, несмотря на капюшон и плотно застёгнутую у подбородка накидку, она узнала его. Отчего-то перепугавшись того, что застыла на месте, Кроин поспешила вернуться к себе в комнату. Она почти сердитым, быстрым шагом пересекла сад мимо Анкано, прячась за колоннами, чтобы не видеть его и он на неё не смотрел, выражая таким образом протест против тайного, жгучего желания непременно попасться ему на глаза. Она поняла, что хочет заговорить с ним. О том, что мучает её, о том, что все остальные сочли бы еретическим, злым, неправильным или странным. О том, что он бы запросто понял, посмотрев в её глаза. Ей почти жизненно требовалось доверить хоть кому-то то, что она носила в своей душе. В особенности, тому единственному, кто действительно её услышит. Но она решительно сбежала к себе в комнату и вместо этого достала дневник заметок. Читать записи эльфа было больно. С каждой страницей она впитывала сильные, тяжёлые чувства, рождающие в ней могучий, внутренний мятеж. Вот уже в который раз она засыпала с этим ощущением. Целая неделя прошла без вестей от Дельфины, но то была почти счастливая неделя. Кроин ходила на занятия, тренировалась с Вилкасом и чувствовала себя относительно нормальной. Если бы не растущие внутри неё изменения, жизнь её можно было бы назвать безоблачной. Она всеми силами старалсь избегать мыслей об Анкано и вполне довольствовалась чтением его записей. Изучила их целиком на четвёртый день и смутно ощущала, что уже приняла какое-то решение, но оно никак не оформлялось в слова. А оформить следовало. Подумать где-нибудь в наиболее подходящем для этого месте, остудить голову и расставить все гипотетические точки над треклятой i. Кроин пришёл на ум пляж у подножия скалы, на котором возвышалась коллегия. Ей приглянулось это одинокое место. Изолированный, пустынный, он оставлял её наедине с морем и вечностью. Кроин любила размышлять на ходу. Вечером она потеплее оделась, взяла с собой порошок невидимости и проскользнула к конюшням. Весь замок уже спал, поэтому в Миддене не было ни стражей, ни учеников. Сложнее всего оказалось отпереть закрывающую руну на стене – у неё ушло на это полчаса. Уже зная дорогу и про драугров, Кроин проскользнула мимо них незамеченной. Таким образом она вышла к пляжу, встречая ледяной, сырой ветер. Шум волн успокаивал, в небе ярко светили луны, Довакин поняла, как соскучилась по этому спокойствию и по огням северного сияния. Ноги повели её в пещеру фалмеров по инерции, хотя она шла туда с неохотой. Ей требовалось уложить всё внутри себя, ещё раз взглянув на мёртвые тела фалмеров. На пороге разинутой пасти в скальной породе её сердце тоскливо сжалось. Она покидала это место почти в ужасе и скорби. Однако зажгла магическую свечу и чинно двинулась по тоннелю вперёд. Неожиданно до её уха донеслось пение флейты. Это был «Северный реквием». Она немедленно поняла, кого найдёт в глубине и остро осознала, что надо прямо сейчас бежать. Правда, она не знала, откуда в ней этот панический страх, который так странно диссонирует с непреодолимым желанием увидеть эльфа. Кроин сдалась. Она погасила свечу и с сильно бьющимся сердцем подкралась ближе хотя бы просто для того, чтобы ещё раз послушать прекрасную музыку. Открывшаяся ей картина заставила её замереть. По правде сказать, Анкано не ждал, что его потревожат. Он использовал это место и время для размышлений, приход Кроин застал его врасплох, и в первые секунды это его разозлило. Он похоронил их. На месте в ряд располагались холмики земли. Анкано играл на флейте, и звуки реквиема, украшенного фугой из-за эха, заполнили пещеру. Довакин поняла, что её присутствие здесь неуместно, ей захотелось провалиться, но не могла заставить себя уйти. - Кроин, я глава внутренней безопасности. Чтобы подкрасться ко мне незамеченной, вам нужно прилежнее учиться у мастера Древиса, - в голосе эльфа звучала досада. - Простите, - окончательно смутилась Довакин, - я удаляюсь… Он поднял на неё изучающий взор: - Но вы же зачем-то пришли. Нет смысла уходить. Мысли Кроин путались, она выговорила: - Мне нужно было понять, что я решила. Я изучила ваши записи и получила ответы. Инстинктивно, дабы привести мысли в порядок, я пришла сюда. Анкано поднялся с камня: - В таком случае, оставляю вас наедине со своими размышлениями. - Вообще-то, я бы предпочла, чтобы вы не уходили, - произнесла Кроин, и испугалась тому, как требовательно это прозвучало. – Впрочем, надоедать не намерена. Внимания вам хватает. - Вам нужен не я и не моё внимание, а чтобы кто-то сказал, что ваше решение правильное. - Возможно, - спокойно подтвердила Кроин. - Тогда я вас выслушаю и скажу эти слова, если получится, хорошо? - Хорошо, - Довакин собралась с мыслями. – Итак, я думаю, что мир жесток. Я думаю, что в нём нет справедливости, но по стечениям обстоятельств у меня есть это чувство. Ещё я знаю, что эльфы жестоки. В особенности – альтмеры. Но я знаю, что никто не заслужил, чтобы его родину, историю и дом жестоко растоптали, не оставив камня на камне. Эльфов всё меньше. Исчезли фалмеры, айлейды, а кто будет потом? Вы пробудили во мне ненависть, и сначала я сопротивлялась ей. Я по-прежнему люблю Скайрим, но уже не люблю его людей и перестала их понимать. Я по-прежнему против ига Доминиона, но не могу ненавидеть ни Саммерсет, ни альтмеров, ибо слишком хорошо их понимаю. «Отлично, - рассуждал Анкано, но при этом не чувствуя внутри себя одобрения. – Теперь нужно проделать остальную часть работы». - Кроин, - заговорил он, - Предки сотворили вас драконорождённой и тем, что вы родом из Киродиила доказали, что Акатош благоволит не только нордам, но и всему Нирну. С тем же успехом драконорождённый мог быть аргонианином, каджитом или босмером. Таким образом, вы унаследовали чувство равновесия. И не способны принадлежать родственными обязательствами к одной стране. Но… - Анкано покачал головой, глядя на неё с долей сожаления, - однажды вам придётся принять чью-то сторону. Вы просто не сможете облечься в безразличие и уйти в алик`арские пустыни для отшельничества. Это никогда не кончится. Поймите, вы – дракон. Вам никогда не будет всё равно. Девушка растерянно посмотрела на свои руки, в смятении, не зная, что ответить. Анкано подошёл к ней и тихо сказал: - Всему своё время, Кроин. И время подумать у вас пока есть. Честно говоря, я завидую этой земле… - Почему? – по инерции спросила она, поднимая на него взгляд. - Сам Ауриэль бережёт этих людей, если он ниспослал вас именно сюда. Это была первая добрая фраза о ней, сказанная им за всё время, да ещё и столь мягко. Кроин непроизвольно вжалась в стену, глядя себе под ноги и чувствуя, как краска заливает её лицо. - У вас забавная реакция. - На вас часто так реагируют, пора бы привыкнуть, - вырвалось у Кроин, и она немедленно прикусила язык, злясь на себя за то, что безотчётно поддалась инстинктивному желанию такого безрассудного флирта. Когда она подняла взгляд на эльфа, то увидела, что он слабо смеётся. Девушка немедленно рассердилась и на этот смех и на то, как замечательно преобразилось лицо Анкано. - Не подобает заигрывать с учителем, Кроин, - сказал он с усмешкой. – Пора возвращаться. Часы сна в коллегии редки и ценны. - Я не заигрывала, - засопротивлялась она, - это никак невозможно. - И почему же? – похоже, поведение Довакина его забавляло. - Ну… разница в положении в коллегии, мы… разных рас, к тому же – вы намного меня старше. Это не этично, - торопливо забормотала Кроин. «Что с ней творится?» - думал Анкано, озадаченный переменой и испытывающий желание её изучить. - Какой вздор, - мягко сказал эльф, глядя ей в глаза. – Вы и впрямь подвержены подобным предрассудкам, Кроин? Мне очень жаль. Совершенно испугавшись, девушка споткнулась, едва не упала, но эльф поймал её, наблюдая за её реакцией. - Это не предрассудки, - торопливо заговорила Кроин, поспешно отходя от него на пару шагов. - Не берите в голову. Я лишь пошутил, - снисходительно заметил альтмер. «Мне, определённо, не нравится это её поведение. Не пила ли она скуумы, прежде, чем сюда явиться?» - Очень неприятная манера шутить, - фыркнула Довакин. - Вы мне дерзите? – поинтересовался Анкано. - Очень возможно, - сверкнула на него глазами Кроин. - Вы странно себя ведёте сегодня, - заметил он, хмурясь. – Вам нужно больше спать и меньше употреблять тонизирующих напитков. «Я подтолкну её к Доминиону, но это будет трудно. Труднее, чем казалось сначала. Такая структурная организация чужда ей по духу. Я сделаю попытку, но почти уверен, что придётся задействовать насильственную вербовку. Впрочем, теперь это будет проще, учитывая, что её разум подготовлен…», - размышлял Анкано, едва попрощавшись с сердитой Кроин, логику поведения которой он пока решил не разгадывать. «Да, кем он себя возомнил? – бушевала Довакин. – Он не самый особенный и замечательный. Просто обстоятельства сложились, что мы можем о чём-то разговаривать, не более. А он смеётся так, словно понимает меня… Хотя я сама себя не понимаю». На прощание она демонстративно проронила ему «доброй ночи», опустив формальное обращение, точно желая уязвить его высокомерие. Анкано только недоумённо пожал плечами, но всё же слабо улыбнулся – ситуация его позабавила. В эту роковую секунду он поймал себя на том, что ему нравится дразнить её. Нравится заставлять её понимать, открывать что-то новое, нравится её сообразительность, смелость бунта у неё внутри и то, как запросто, точно играючи, она ныряет в те сложные понятия, над которыми предпочитают не думать и более сильные мыслители. И видеть её смешной оказалось очень увлекательно, словно дракона, неожиданно превратившегося в маленькую птичку. Это беспокоило. Что хуже, зайдя в свою спальню, Анкано мрачно для себя отметил, что её смерть причинит ему дискомфорт. Вполне ощутимый. От Древиса он легко абстрагировался. Но как отдалиться от неё, если она понимает его глубже, чем он смел надеяться? В сущности, оно Анкано и не требовалось, но сам характер выражения этого понимания невольно завораживал, и эта перемена тревожила… Несколько раз пройдясь по комнате, он понял, что часть его видит в Кроин девушку. Вообще-то, все люди для него примерно бесполы. Но Довакин умудрилась встать на планку вровень с ним, и он был вынужден с этим считаться. «Нет, - понял он. – Это очень, очень плохо. Необходима предосторожность и срочно». Ярость – не то слово, которое можно употребить. Это была ненависть. Он начал ненавидеть Довакина за то, что она пошатнула в нём уверенность в собственных действиях. «Глубокоуважаемый мессир, - писал Анкано своему отчиму, - я прошу вас отстранить меня от задания, связанного с Довакином. Есть риск, что я стану не профессионален, допущу ошибки, которых мне бы хотелось избежать. На данный момент она очень лояльна к эльфам. Не намерена мешать Доминиону, и прекратила свои попытки закончить гражданскую войну. Осталось лишь немного подтолкнуть её, но для меня это представляется сложным, рискованным и небезопасным. Я настоятельно рекомендую вам насильственную вербовку и как можно скорее. Алдуин – не выдумка, и Довакин нужен, но я отыскал сведения, согласно которым, в мире может быть не один драконорождённый. Я продолжу изыскания в эту сторону, если вы позволите». Закончив письмо, Анкано открыл окно и тоненько, тихонько свистнул. Через полминуты на подоконник приземлился хорошо обученный почтовый сокол. Когда к его лапе привязали кусок пергамента, птица спорхнула в постепенно светлеющее небо. Альтмер был невероятно зол. «Экая змея, - думал он с холодной, жестокой улыбкой, - успела коснуться моей души. Но ничего. Моя душа – часть Доминиона. И если прикажут, я убью её. Не важно, насколько неприятно это будет. Послужит мне уроком…». Он дал слово, что до ответа куратора и близко не подойдёт к Кроин. Примерно в то же время она сама давала себе точно такое же обещание. Только девушке это далось труднее. Довакин видела в Анкано отдушину, утешителя и советчика. А главное, было нечто восхитительное в его улыбке, когда он сказал ей «вы- дракон». Будто и сам им являлся. Подле него она чувствовала себя так же, как рядом с белым драконом из своих снов. Родство духа, свободу, глубину их мыслей. Нет восхитительнее в жизни ничего и опаснее чем чувство, что с этим человеком ты совершил бы вместе и великое зло и великое благо. Никакая биохимическая любовь, запах, влечение не сравнятся с совместным разрушением всех возможных рамок и стереотипов. Ей казалось – захоти она пресечь закон, то могла бы спокойно рассказать об этом эльфу, и тот бы дал ей пару советов, как не попасться.