A Week of Rain

Формально, дороги от дома до поместья не существует, но по факту ее легко найти: в полевой траве четко видна хорошо протоптанная тропа, проходящая неподалеку от посеребренных луной деревьев. Тропа, по которой Брюс ходил много раз. Кларк представил его, в пальто, трепещущем на ветру зимой и в легкой летней куртке, когда он прокладывает тропу по весне. Справа, за деревьями, виднелись мраморные стены здания, похожего на склеп. Он уважительно замер, но продолжил путь. На фоне звездного неба поместье выглядит как разрушенный сказочный замок, отделанный серебром. Кларк продирается вверх по склону; чертополох цеплялся за одежду и тормозил, словно предупреждая, что он наконец на пороге чего-то. Под хруст угля на полу он зашел внутрь. Лунный свет лился сквозь разбитые рамы, под ногами ломалось стекло. Он был в руинах большого зала, разваливающегося трупа, по-прежнему одетого в роскошные одежды и остатки украшений: угол обугленного персидского ковра под ногами, полусожженный гобелен с нарисованными птицами. Здесь проходили балы? Родители Брюса вальсировали вместе под люстрой, которая сейчас висела, наполовину разбитая и словно плакала остатками хрусталя? Пожар был не так давно, — вспомнил Кларк, — приводил ли Брюс сюда кого-то? Поднимался ли он по этой покрытой сажей мраморной лестнице, чтобы отвести кого-то в свою постель? Кларк положил руку на перила, ощутив камень, холодный и неизменный под рукой, и никакое человеческое прикосновение не могло согреть его. Сколько прошло с момента, когда смех звенел в этих залах? До того, как не осталось ничего кроме золы и пепла? Тишина поместья отличалась от тишины дома у озера. Дом у озера был пуст в своей неподвижности, но тишина особняка была переполненной. Переполненной болью, переполненной горем, страданием и счастливыми воспоминаниями, обернувшимися во прах, переполненной… Звуками хлопочущих крыльев. Кларк кружил на месте, не в состоянии вернуться к прежней мысли; тишину дополняли почти беззвучные движения крыльев. Стая летучих мышей, как темное облако пронеслась над ним, взлохматив волосы. Он замер, по-прежнему неподвижно ожидая, позволяя им пролететь мимо, взвиться через разваливающуюся крышу в небо. Он смотрел им вслед, чувствуя, как что-то тянет его, требовательно и властно. Небо, звезды, ветер… чего он хотел? Он со вздохом отвернулся от широкой разваливающейся лестницы и позволил руке упасть с перил, пока неожиданно не уперся взглядом в темную фигуру в оконном проеме. Только блеск глаз во тьме показывал, что это человек. Тишина, казалось, сгущалась от ожидания, и Кларк мог поклясться, что если фигура заговорит, то воскресит образы из кошмаров. *** Бэтмен смотрел на побледневшего Кларка Кента у подножия лестницы. Тот был бледным, и Брюс почувствовал прилив нелепой благодарности за то, что маска скрывала шок в глазах. — Кто… — начал Кларк и замолк. Ты так молод, подумал Брюс, и секунду был почти уверен, что сказал это вслух. Как он мог не увидеть его молодость, его неопытность и рвение во взгляде? Он был так ослеплен своими предположениями, ослеплен костюмом и плащом, видел бога, а не человека, пытающегося с умом применить свою силу. И именно благоговение и страх будет в глазах Кларка в тот момент, когда он выяснит, что желает чего-то с параноидальным дураком, который не слушал, когда Кент стоял перед ним и пытался просить помощи. — Постой, — Кларк протянул руку, но Брюс не замер, чтобы увидеть, осмелится ли тот сделать шаг ему навстречу (конечно осмелится, даже бессильный и в одиночку, конечно он будет противостоять своему кошмару), пока он поднимается на крышу, на третий этаж разрушенного дома, уверенно, зная каждую разбитую доску и плитку. Зная, чего хочет сердце. Сбежать. Он ждал, пока он не увидел через разбитое окно, как Кларк Кент бросил поиски и двинулся обратно к дому на озере, пробиваясь через полевые травы. Затем он скользнул обратно в развалины и через дверь в дедушкиных часах спустился, чтобы снять одну маску и надеть другую, ту, что даст ему еще несколько часов покоя с мужчиной, которого он пытался убить. *** Не было никакого толку входить в дом через потайную дверь. Кларк вряд ли поверил бы Брюсу, внезапно телепортировавшемуся с приема в свою спальню. Так что он на Бентли выехал из пещеры и совершив крюк подъехал к дому, чувствуя себя лжецом, и, в добавок, тупым. Сердце билось быстрее в предвкушении встречи с Кларком. Он блядский идиот. Брюс скинул с себя метафорический вес плаща и надел на себя маску подвыпившего миллиардера-тупицы. Кларк встретил его у двери, по-прежнему бледный, и сердце Брюса сжалось. — Брюс, — сказал он, — в развалинах поместья было что-то… кто-то. — Где? — Брюс уже подумал о том, как должна звучать его реакция на уже известный факт: звучало немного неверяще и с нотками разочарования. — Извини, — Кларк потупил взгляд. — Я… ходил к поместью. Дождя не было, и я хотел посмотреть… прости. — Все… все в порядке, — сказал он, словно прощая. — Это просто… оно рушится, знаешь? Это опасно. — Там кто-то был, — махнул Кларк рукой в сторону окна. — Какой-то…человек в черном. Как тень. — Кто-то живет в развалинах? — настороженно прищурился мужчина. — Нет, я не думаю, что там кто-то живет. Оно ощущается… пустым. Но там кто-то был, Брюс, я клянусь! — Хэй, хэй. Я верю тебе. — Я знал его, — сказал Кларк, и Брюс чувствовал, как мир вокруг останавливается. — Я… откуда-то помню его. Брюс заставил себя рассмеяться. — И как это? — Я думаю он был там, когда я исчез. В момент, который я не помню. Он был одет в плащ и капюшон. Весь в черном. — Ах. — С таким точным описанием глупо было бы отрицать. — Я думаю, ты заметил неуловимого Бэтмена, Кларк. На мгновение взгляд Кента наполнился сомнением и неверием. — Что? — Я знаю, это дурацкое имя. Он городская легенда. Парень, который одевается как летучая мышь и борется с готэмской преступностью. Некоторые люди говорят, что видели его, но на следующий день его где видели не было. — Какого черта он делал в поместье Уэйнов? Брюс пожал плечами. — Оно сгорело при подозрительных обстоятельствах. Возможно, он пытался больше узнать об этом. Просто случайно совпало с тем, на чем сосредоточился этот фрик, — сказал Брюс, позволяя горечи просочиться в голос. — Ты когда-нибудь сталкивался с ним раньше? Брюс неожиданно для себя обрадовался тому, что Альфреда не было рядом, и некому было саркастично поднять бровь. — Никогда не имел чести, — съязвил мужчина. — Он был… — Кларк покачал головой. — Ужасающим. Диким. Хтоническим. — Брюс почувствовал, как брови поднимаются против воли. — Как… что-то из преисподней. — Я знаю, что значит хтонический, спасибо. Кларк проигнорировал его язвительный тон, смотря в пустоту. — Он казался единственно реальным во всем мироздании. Все остальные краски… потухли. Даже я. — Хэй, — взволнованно сказал Брюс, смотря ему в глаза. — Хэй, ты настоящий. Мы оба настоящие. — Он сжал ладонь Кларка, когда тот протянул руку или взял ее сам? Он не мог вспомнить. Кларк весь напрягся и Брюс хотел отшагнуть назад, но тот удержал его на месте. — Ты заставляешь меня снова почувствовать себя реальным, — сказал Кларк. Он поднял руки Брюса и прижал его ладони к своему сердцу. — Это реально. Их битва совсем не была чудовищной. Супермен никогда не смог бы причинить Бэтмену боли большей, чем Кларк Кент смог Брюсу Уэйну. — Ты не понимаешь, о чем говоришь, — возражает Брюс. Кларк хмурится. — Я не помню тебя, но я желал тебя с первого взгляда, и я знаю это. — Он словно удивленно качает головой. — Брюс. Я здесь уже три дня. И я говорил с тобой. Я слышал страсть в твоем голосе и видел интеллект в твоих глазах. Я познакомился с человеком, который заботится о тебе больше, чем кто-либо еще в этом мире. Я читал твои книги. — Он взглянул на блестящее в ночном свете озеро и махнул рукой. — И я почувствовал, как одиноко это место. Если этот дом твое сердце — оно пусто. Если поместье твое сердце — оно разбито. И я не верю в это. Неважно, чем было наше прошлое, были ли мы друзьями или любовниками, поссорились ли мы или нет, теперь я действительно знаю тебя, и твое сердце не пусто или разбито, оно полно страсти, сосредоточенности и цели, и я… — он запнулся и мгновение выглядел слишком молодым и неуверенным. Затем он вздохнул и продолжил: — и я люблю это, Брюс. Я люблю… — Не любишь, — сказал Брюс, и оказался озадачен болью в собственном голосе. — Кларк, ты должен поверить мне. Что бы ни было между нами, прежде чем ты… прежде чем ты ушел, пожалуйста, поверь, ты был бы потрясен, услышь, что говоришь. Ты будешь в ужасе, зная, что утверждал что любишь кого-то вроде меня. И когда-нибудь, когда ты вернешь себе свою память, — секунду он боролся с дрожью в голосе, — когда это произойдет, ты посмотришь на меня, и все доверие и надежда в твоих глазах исчезнет, ты скажешь: "Почему ты солгал мне? Почему позволил мне верить в эту ложь?" Кларк рассмеялся. — Ты идиот, — сказал он. — Каждый раз, когда ты отталкиваешь меня, каждый раз, когда ты настаиваешь, что я не осознаю, что творю, ты только доказываешь, что ты — хороший человек, который действительно заботится обо мне. Если ты хоть вполовину так ужасен, как утверждаешь, то воспользовался бы возможностью заполучить меня в свою постель, пока я еще заблуждаюсь. — Возможно, я не хочу тебя, — сказал Брюс. Кларк протянул руку и зацепил пальцами воротник его рубашки. — Ну же, — усмехнулся он. — Скажи, что не хочешь меня. — Он слегка повел плечом. — Скажи, что не хочешь снять с себя одежду прямо сейчас и делать со мной восхитительно непристойные вещи, что не хочешь заставить меня кричать твое имя, что не хочешь услышать, как я стону, когда кончаю. Скажи мне. Брюс почувствовал, как движутся пальцы Кларка на горле, когда он сглотнул. Он смотрел в жаждущие глаза и не знал что сказать. Кларк так внезапно отпустил его, что Брюс отшатнулся назад. — Ты солжешь и знаешь это, — сказал он. — Но все в порядке. Если это тот танец, что тебе нужен, давай сделаем это. Может, иногда ты и сам веришь в свою ложь. Может, ты даже веришь, что не любишь меня. — Я не любил тебя прежде, чем ты исчез, — сказал Брюс, вложив в это всю правду, что смог. Он не верит в это, так и есть. Было трудно назвать все чувства, что были между ними в ту ночь их названиями. Но ничто не было любовью. — Тот танец, что тебе нужен, Брюс, — сказал Кларк и отвернулся. По окнам резко ударило, как от брошенного камня, но ни один не вздрогнул. Вновь начался дождь. *** Ты журналист-сыщик. Расследуй это. Кларк поплотнее завернулся в одеяло, лежа на диване и перебирал имеющуюся у него информацию: мешанину намеков, зацепок и улик; воспоминаний, к которым он имел доступ. Пытался состыковать все вместе в поиске истины. Это то, что должны делать журналисты. Брюс Уэйн, — пришел к выводу Кларк, — не был принципиально честным человеком. Это не значило, что он лжец и не заслуживает доверия. Но Кларк мог быть почти уверен, что у него и Брюса и вправду были сложные отношения. И бывали моменты, когда слова Кларка резонировали в Уэйне, как вибрации в камертоне. От них и стоит отталкиваться. Между нами было что-то… наверное, что-то физическое, — но он не думал, что это — любовь. После того, как я пропал, он все понял, но было слишком поздно. Пока я не появился у его двери и не заставил столкнуться с этими чувствами лицом к лицу. Очевидно, они плохо расстались. Кларк хотел большего от их отношений? Они поспорили? Кларк прислушивался к монотонному стучанию дождя, и все больше понимал, что не уверен, хочет ли вспоминать, что произошло. Он снова подумал о прикосновении губ Брюса, в тот вечер прежде прежде чем он ушел — неуверенное, неопределенное. Нежное. Может начать заново для них будет лучше? Потому что для него все это было новым. Он не собирался сдаваться. На этот раз — никаких сожалений. Его последней мыслью, перед тем как заснуть, было то, что зря он не проследил за «Бэтменом». Еще одна загадка. *** Странное, навязчивое кликанье стряхнуло с него сон в это дождливое утро. Он лежал на спине и сердце бешено колотилось в груди, прежде чем он понял — это гагары. Птицы трещали за окнами, пользуясь перерывом в дожде для того, чтобы сразиться за территорию с сородичами. Кларк поднялся, потирая глаза… и замер, когда понял, что из спальни Брюса слышен голос. Голос женщины. Он был живым и авторитетным, с певучим акцентом, который он не узнавал. Он уловил слова «чувства» и «долг». Затем Брюс сорвался и заговорил достаточно громко, чтобы Кларк услышал: — Диана, не читай мне лекцию о долге и ответственности — моих или чьих либо еще. Он отдал свою жизнь, чтобы… Недолго думая, подстрекаемый болью в словах Брюса, Кларк входит в комнату. Чтобы увидеть женщину, сидящую на постели Брюса так, словно это место принадлежит ей.