***
— Ч-что? Как ты…? Фрэнк смотрел на меня расширенными глазами, не до конца воспринимая буквы, выведенные ровными уверенными линиями на чистом листе. Он не предполагал, что его подарок сразу же найдёт себе применение и обернётся сразу же против него. Наверное, в этот момент думал о том, что лучше бы у меня под рукой и не оказалось того, на чём можно написать. Может быть, так было бы проще, а эта мысль перегорела бы в моей голове, а после лопнула, как лампочка от высокого напряжения, и забылась. Я смотрел прямо ему в глаза, пытался выискать ответ на свой вопрос, который единственной назойливой мухой кружил в голове, цепляя крыльями нервы, которые и без этого были на пределе. Имя этой мухе было Джамия. Осознание сплетения букв в красивое имя быстро переросло в ненависть к человеку, стоявшему за ним. — Тебе сказала мама? Он сказал это слишком тихо, опуская взгляд вниз на буквы, рассматривая их ещё разок, как будто пытался в своём сознании подменить их на что-то другое. Не удавалось, как бы ни старался, но внутренний голос зачитывал всё то же имя. Смотрел на них, как будто не хотел увидеть моего ответа на его вопрос, но потом всё-таки решился и поднял веки вверх. Я медленно киваю головой, забивая последний гвоздь в крышку гроба, в котором лежит наша близость и мои чувства. Пытаюсь убедить себя, что с этим железным предметом, который скроется в деревянной поверхности, обязательно уйдут все мои чувства к человеку, сидящему напротив. Странно, но на мгновенье кажется, что получилось, а потом раздаётся всё тот же тихий голос, и убеждение рассыпается, а вместе с ним всё то прекрасное, что было до этого. Он уже успел взять в руки мнимый заточенный нож. — Я не буду отрицать. Удар. — У меня действительно есть девушка, и её зовут Джамия. Ещё один. — Мы вместе уже более года после определённых событий. Точное попадание в сердце. — И я не могу сказать, что она мне чужой человек. Внутренне кровоизлияние. — Только, пожалуйста, дай мне возможность всё объяснить. Я не выдерживаю и хлопаю рукой по листу бумаги, измазывая кожу в краске. Ладонь медленно скользит по листу, а буквы размываются по поверхности, оставляя после себя лишь слабое очертание. Слово исчезает, и оно было бы непонятно кому-то, кто не знал бы, что там было написано ранее. Только вот мы оба знаем, и от этого не становится легче. — Джи, пожалуйста… Вырываю из упаковки следующий лист и измазанными пальцами пытаюсь остановить Фрэнка, вырисовывая на бумаге что-то отдаленно напоминающее слово «хватит». Становится тяжело, крайне тяжело дышать, а что-то внутри не перестает истекать кровью, растекаясь по органам и обволакивая их неприятной металлической теплотой. Глаза начинает жечь, скопления соли превышают допущенную норму, установленную лично мной, поэтому мне приходится зажмуриться, чтобы остановить нарастающий поток, который может выйти наружу, тем самым показывая мою слабость и зависимость. Сжимаю веки изо всех сил, ведь в темноте намного проще, так ведь легче справиться со всем, оставить все свои переживания внутри, не давая им расти и расширяться. К моей щеке приближается тепло, а после ложится рука. Дурак, делает же только хуже, но явно хочет, чтобы я посмотрел на него. Я открываю глаза и отодвигаюсь, а Фрэнк медленно, чуть ли не обреченно опускает руку, как будто уже сдался. Это вызывает лишь неконтролируемый порыв злости. Секунда, резкое движение, и на лице Фрэнка появляется мутно-синий отпечаток моей ладони. Парень пребывает в замешательстве, смотрит куда-то в сторону, а после медленно поворачивается ко мне. Аккуратно прикасается к тёмно-синему отпечатку подушечками пальцев, которые буквально недавно покоились у меня на лице, а после рассматривает свою руку, на которой осталось несколько мазков. Он будто пытается понять то, что только что произошло. Пытается найти ответ, который слишком медленно доходит до него в течение всего того времени, пока он пребывает в родном доме. Неужели пытается отгородиться от понимания моих чувств к нему? Обидно. Фрэнк поднимает веки и смотрит мне прямо в глаза, хочет до конца убедиться во всём, но натыкается лишь на взгляд, в котором виден только вопрос. «Зачем это всё?» Эти три слова просто упаковали в себе всё то, о чём хотелось бы спросить, если бы только это было возможно без бумажки и листика. Только вот и взгляда достаточно, должен понимать. Не просто же так были проведены рядом все эти минуты, наполненные мысленным общением. — Прости… Это единственное, что вырывается из его уст. Дальше желания слушать нет, начало было положено неверное, поэтому всё остальное не имеет значения. Признание вины, раскаяние и попытки что-то исправить — всё это мне было ненужно. Идиот… А на что я рассчитывал? На что-то прекрасное, хотя изначально должен был знать, что всё вокруг покрыто лишь ядом и пеленой притворства. Не существует чистого и прекрасного, и я, как никто другой, должен был понимать это. Мне ведь посчастливилось оказаться на обочине без сознания, с сотрясением и отшибленной памятью. И вроде как после этой чёрной полосы должна была случиться белая, в центре которой находился бы Фрэнк? Мечты маленького ребёнка или мечтательной девочки, не более. Я вылетел на первый этаж, вытащил из кармана джинсов сигарету, которую как-то вчера взял у Фрэнка. Будто чувствовал, что табачный дым мне ещё будет необходим без него. Под недоумевающим взглядом Линды схватил с кухни прибор для разжигания газовой старой плиты и выбежал за пределы дома, да и вообще участка, на котором он расположен. Деревянная дверь громко ударилась о стыки с забором и снова открылась на распашку. Я медленно шагал по дороге, держа в руке огромную «зажигалку», не решаясь её использовать. Куда и к чему иду? Не знал. Знал только то, что хотелось оказаться сейчас подальше от душащего присутствия человека, чувства к которому появились слишком быстро. Всё должно было быть совершенно по-другому: не за такой короткий срок и уж точно не с такой силой. Глаза покраснели от накатывающихся слёз, которые я пытался сдерживать. Сигарета наконец-то оказалась в заточении между губами, а дым смог медленно пробираться внутрь дыхательных путей. Тело немножко расслабилось, а руки перестали трястись от неугасающей злости. Когда достаточно большое количество метров было преодолено по пустынной улице, я успокоился и вздохнул. Солнце уже успело подойти к черте горизонта, но всё ещё выглядывало из-за неё, как будто хотело согреть своими последними лучами. Получалось у него хреново, поэтому я быстро отвёл взгляд в сторону и увидел в тени огромного старого дерева стоящий силуэт. Не кто иной, как Айеро-старший стоял и смотрел прямо на меня. Даже с такого расстояния было понятно, что он слегка выпивший. Всё его тело немного пошатывалось из стороны в сторону, а почва под ногами, видимо, казалась слишком мягкой. — Какие люди! — вскрикнул мужчина, поднимая руки перед собой и указывая на меня. Меньше всего хотелось видеть именно его. Не было мужчины перед глазами пару дней, и жилось просто замечательно, дышалось легко и спокойно, а тут вновь появился в самый неподходящий момент, как по предзаказу. Голова машинально вжалась в плечи, а небольшой зародыш страха поселился внутри. Насколько бы я ни был злым, но всё-таки страх перед этим подпитым человеком появлялся сам по себе. И это неудивительно, поскольку он начал медленно продвигаться в мою сторону, выныривая из-под тени дерева. Шаг за шагом, а я, в свою очередь, отступаю назад. — Да не боись, я тебе ничего не сделаю, — Айеро-старший сказал это так легко, даже немного усмехнулся. От этих слов не стало легче, но я всё-таки остановился на месте, как будто окаменел, выжидая дальнейших действий этого хищника, который с осторожностью подбирался к своей жертве. — Ты чего тут делаешь, малой? — видимо, позабыл, что я не смогу ответить на его вопрос, либо же думал, что у меня чудесным образом откуда-то из-за шиворота вылезет блокнот с ручкой. Он подошёл ещё ближе, находясь буквально в метре, и рассмотрел меня с ног до головы, останавливая взгляд на покрасневших глазах. Его глаза прищурились, а меж бровей появилась небольшая борозда. Мужчина задумался, поднёс пальцы руки к подбородку. — Что-то случилось дома? — голос стал какой-то менее весёлый, приобретая больше ноток серьёзности. Я быстро помотал головой из стороны в сторону, пытался сделать вид, что совершенно ничего не произошло. Всё просто замечательно, в моей голове сейчас совершенно нет назойливых мыслей, а по дороге я просто прогуливаюсь. Конечно же, он не поверил. — Да не ври ты, — мужчина отвёл взгляд и тяжело вздохнул. Только сейчас я заметил, каким Айеро-старший выглядел замученным. У него были круги под глазами, одежда за пару дней износилась и наполнилась узором из мелькающих пятен грязи, еды и ещё чего-то. Грязные волосы, уставший взгляд и куча красных капилляров, окружающих змейками глазное яблоко мужчины. — Слушай, пошли домой, — он взял меня за локоть и, не дожидаясь ответа, потянул меня в сторону своего дома. Мысль о возвращении обратно совершенно не нравилась мне, поэтому я начал брыкаться и выдёргивать руку из крепкой хватки мужчины. Он же всё равно напористо тянул меня за собой. Наверное, больше хотел вернуться сам обратно, а меня захватил лишь за собой как дополнительный груз. Ещё одно резкое движение, и у меня получается вырваться, но не без потерь. Болотная рубашка разорвалась по шву на руке, оставляя огромную дырку в десяток сантиметров, под которой виднелась бледная кожа. Мужчина лишь ещё больше разозлился, посмотрел на меня свирепым взглядом, но очень быстро успокоился. — Ну вот чего ты брыкаешься? Тебе же некуда идти. И это факт. Идти мне действительно было некуда, но, подпитанный эмоциями, я об этом не беспокоился. Может быть, переночевал бы где-то на лавочке в центре городка, а потом уж что-то придумал бы. Пошёл бы в полицию и наконец-то начал бы поиск родственников, который откладывал в долгий ящик. Ведь до этого момента в этом не было особой необходимости. Мне было хорошо. Рядом был Фрэнк, Линда и даже этот ворчащий и вечно злой мужчина, который раздражал только одним своим видом. Создавалась иллюзия семьи, доброты и хоть какого-то тепла, которого мне хватало для того, чтобы благодарить судьбу за то, что меня нашли именно эти люди. Я задумался, опустил голову вниз, упираясь взглядом в асфальт. Он был прав, только крайне сложно было перебороть свои чувства, дабы вернуться. В голову сразу же лезли мысли о Фрэнке, о Джамии, об их и наших отношениях, которые я себе навыдумывал. Опять стало больно, злость ушла на второй план. Писатель вдруг решил сменить жанр с «повседневность» на «драму». Глаза пекут, а солёную жидкость больше нет возможности держать, поскольку злость уже ушла. Первая огромная солёная капля покатилось вниз к кончику носа и быстро упала вниз. — Ну, не распускай нюни, — мужчина точно не знал, как это — успокаивать человека, но он хотя бы попытался. — Пойдём. Он положил мне руку на плечо и повёл рядом с собой уже без того натиска и принуждения. От него пахло алкоголем и потом, но это не особо смущало. Вот бы так вёл меня мой отец, и я точно бы простил ему исчезновение на пару дней из дома.***
— Ты вообще понимаешь, как сильно я переживала, когда узнала, что ты убежал?! — кричала Линда на весь дом, стоило нам только зайти внутрь вместе с Айеро-старшим. Она возмущалась и размахивала полотенцем в воздухе, жестикулируя и выделяя каждое слово каким-то движением. Миссис Айеро была зла, и я прекрасно понимал это. Она имела на это право. — Скажи мне, пожалуйста, чем ты думал?! — женщина подходила всё ближе, пока не оказалась совсем рядом. Она тыкала пальцем мне в грудь, как будто пыталась донести до меня всю свою злость и переживания через прикосновения. Я лишь молча стоял, смотрел куда-то вниз, опустив голову. На крик прибежал Фрэнк, он остановился у ступенек лестницы и замер. Наверное, не ожидал, что так быстро увидит меня здесь, но потом посмотрел чуть правее и увидел отца, стоящего позади меня. От этого парня ещё больше выбило из колеи. — Линда… — тихо проговорил мужчина где-то над моим ухом. — Он же не виноват. — А ты вообще молчи! — вскрикнула женщина, переводя грозный взгляд на своего супруга, а вместе с ним и выпирающий палец. — Сам не лучше. Тебя не было почти три дня, а сейчас, видите ли, появился, да ещё и в каком состоянии! Ты хоть в зеркало себя видел? Да от тебя же за километр несёт спиртом! Женщина с каждой секундой разжигалась, как костер, в который попутно подкидывают дровишек, а сверху это всё поливают ещё и бензином. За все это время я впервые видел её в таком состоянии, но не мог перечить. Сам ведь провинился, и хотелось бы извиниться, как вдруг: — Прости, — мужчина будто прочитал мои мысли и сказал то, что мне хотелось бы сказать самому. Да уж. Как никак, у них с Фрэнком родственная прямая связь, поэтому немудрено, что старший может периодически непроизвольно залезать в мою голову, как и его сын. Я уже даже привык к этому, поэтому иногда забывал свой блокнот на комоде, не боясь быть непонятым. — Дураки… — женщина сказала это едва слышно. Она стояла и смотрела на каждого из нас поочередно, а после резко приблизилась и обняла обоих сразу, утыкаясь нам в плечи. Я опешил, не ожидал такой смены настроения, но после рука машинально потянулась вверх и накрыла спину женщины, отвечая на её объятия. Айеро-старший сделал то же самое, и теперь мы втроём стояли, втиснувшись друг в друга в полнейшей тишине, пока я не услышал где-то впереди шаги. Поднимая глаза, я обнаружил, что всё это время находившийся тут Фрэнк медленно поднимался на второй этаж, даже не оборачиваясь назад. Стало не по себе, будто я занял его место. Заиграла где-то глубоко внутри совесть, но после в голове возник силуэт молодой девушки, и совесть забилась в крайний уголок души. После этого и наступило молчание длиною в несколько дней, которое под ночь перебивалось всего лишь одним вопросом.***
Чёрное-белые квадратики, соединяющиеся в одну линию, на которых красовалась надпись «финиш», находились слишком близко ко мне. Ещё один малейший вздох, и меня унесёт за эту черту, а потом уже обратно не вернуться, потому что лента первенства будет разорвана, как и всё остальное: сдержанность, обида и терпение. Фрэнк медленно придвигает свою голову сзади и зарывается носом в мои волосы на затылке, делая протяжный вдох, как будто пытается вдохнуть мой запах, а вместе с ним, как бонус, душу. И у него это выходит, так ловко, что нет возможности больше контролировать себя. Меня накрывает дрожь, которую я не в силах контролировать. Прохладные участки кожи, которые только успели остыть после горечи пришедшего кошмара, начали снова воспаляться и краснеть. Я прикрываю глаза и не знаю, кому сейчас лучше. — Я больше так не могу, — шепчет он мне на ухо. В голове только вопрос «Как?», на который он сразу же даёт ответ, в который раз подтверждая мой статус «открытой книги» перед ним. — Не могу без тебя, — добавляет он. Всё, предохранитель сорван. Надоело это всё молчание, надоело себя сдерживать и внушать, что ничего больше нет; ведь есть, и даже многое. Столько «много», что голову кружит только от одного дыхания на коже. От прикосновений тело дрожит, а от слов… Ох, а от таких слов в животе происходит ураган, который медленно, но уверенно, спускается ниже. Я резко разворачиваюсь, умудрившись остаться в объятиях, и смотрю на него. Пытаюсь уловить согласие, потому что ждать уже нет сил и желания, а на всё остальное плевать. Плевать на его отношения, на его слова и враньё, лишь бы только превратить в явь то, что в голове крутится назойливой киноплёнкой. И я вижу… Вижу яркие блики, больше напоминающие огоньки. Они разожглись прямо посредине ореховых глаз и дали больше, чем нужно. Медленно поднимаю руку, кладу ему на щёку и, помедлив секунду, прикасаюсь к заветным губам своими губами. Впечатываюсь и замираю, потому что не знаю, что делать дальше, точнее, не могу вспомнить, но точно уверен в том, что это правильно, так и должно быть. Реакция последовала не сразу, но когда всё-таки случилась, то заставила сердце биться быстрее. Рука легла на мой затылок, где оставались ещё отголоски тёплого дыхания Фрэнка, а пальцы зарылись в волосы. Он притянул меня ещё ближе, а потом нежно поцеловал мою нижнюю губу. Берёт всё в свои руки, и от этого становится легче. Я выступил инициатором, тем, кто всё начал, а он будет тем, кто это всё продолжит. Он мнёт мои губы, переходя от нижней к верхней и обратно, не оставляя без внимания ни один миллиметр нежной кожи. Поверхность губ стала влажной и покраснела от таких медленных терзаний, а вместе с ними покраснели и щёки. Потому что в голове фейерверк, а дышать практически невозможно. Я пытаюсь отвечать ему, делать приятно так же, как и он мне, но на пару долей секунды не получается. Неопытность даёт о себе знать, но Фрэнка это не смущает, потому что я чувствую, как с каждым мгновением он всё упорнее целует, проходит языком по мягкой поверхности губ, не оставляя возможности сделать даже глоток воздуха. В один момент ему особенно сносит крышу, и он проскальзывает языком сквозь мои губы, углубляя поцелуй. Не спрашивая согласия, нагло делает то, что хочет, но этого-то мне и хотелось все эти дни. Чтобы он мог воплощать все свои мысли в реальность, и чтобы это мог делать я. Он убирает руки с моего затылка и обнимает ими меня, притягивая к себе и налегая всем телом. Живот внизу уже скрутило, а я еле поспеваю за Фрэнком. Я чувствую во рту его вкус и улыбаюсь, когда был взят перерыв буквально на секунду. Он немножко отстраняется, заглядывает мне в глаза и проводит взглядом по взъерошенным волосам, по затуманенному взгляду и припухшим губам, расстелившимся в улыбке. Я вижу в его взгляде бешеное желание, даже немного звериное на уровне каких-то инстинктов, но, как дурак, радуюсь таким глазам напротив. Фрэнк опускает руки, проводя ладонями по пояснице, ягодицам, а после хватает меня и поднимает, усаживая на подоконник. Приближается ко мне, останавливаясь в считанных сантиметрах от лица. Он упирается лбом в мой лоб, а его руки блуждают по бёдрам, заставляя возбуждаться ещё больше. Я провожу руками по вздымающейся груди Фрэнка, касаюсь его выпирающих ключиц и скрепляю пальцы в замок за его шеей. Парень не сдерживается и снова льнёт к губам, проходится языком по зубам и нёбу, а после наши языки сплетаются. Поцелуй набирает оборотов, становиться буквально бешеным и необузданным. Моя пятая точка скользит по гладкому подоконнику, притянутая Фрэнком. Животы впечатываются друг в друга, а ноги приходиться раздвигать шире, дабы чувствовать каждый сантиметр тела парня. От смущения и робости не осталось и следа, овладевало дикое желание. Фрэнк отстраняется от губ и рукой оттягивает мои волосы на затылке, а я ему поддаюсь. Он дотрагивается губами до шеи, выискивает ими пульсирующую вену и целует каждый миллиметр кожи. Иногда прикусывает зубами, а после проводит влажным языком, зализывая принесённые повреждения. Внизу живота всё уже давно бурлит, а половой орган стоит колом, и у Фрэнка так же. Я это чувствую и понимаю, что всё зашло уж слишком далеко. Настолько далеко, что я начинаю бояться того, что будет дальше, но ощущение губ Фрэнка на своей коже посылает разум на хутор бабочек ловить. Мне хочется ещё большего, но в то же время страшно. Пальцы, мнущие шею Фрэнка, начинают дрожать. Фрэнк медленно отстраняется, пытаясь выровнять дыхание. Смотрит куда-то вниз, но рук от меня не убирает и не отодвигается. Он весь красный, волосы прилипли к лицу, а в свете луны его лицо выглядит особенно красиво. — Пора бы остановиться, — шепчет Фрэнк тихим глубоким голосом. — Не подумай, что я не хочу зайти с тобой дальше, но это всё слишком быстро. Я же чувствую, что ты боишься, поэтому мы обязательно наверстаем упущенное, когда ты будешь готов, хорошо? Я киваю. Соглашаюсь со всем, что он говорит, потому что думаю так же. Сейчас мне достаточно с головой того, что произошло в этой комнате за этот десяток бесконечных минут наслаждения. Он улыбается, придвигается ко мне и целует в лоб. Напряжение понемногу отпускает, а дыхание приходит в норму. — Так что ты узнал в этот раз о себе?