***
— И до скольки вы будете там? — интересуется мистер Айеро, прищуривая свои уставшие глаза. Все сидят за столом, поглощают приготовленную миссис Айеро пищу и практически не разговаривают. Тишина гробовая, как будто в колонках звук отключили, убрали человеческие голоса, оставив вместо них лишь щебетание птиц, прорывающееся изредка, сквозь толщу тишины. Это уже даже не вызывало дискомфорта, даже немного проявлялось привыкание к такой атмосфере, от которой только абстрагироваться осталось, делать вид, что не замечаю пристального взгляда на себе, а между Фрэнком и его отцом совершенно не натянуты нити взаимоотношения. Буквально пару дней назад, когда наконец-то был установлен мир, а на вершине башен натянуты белые флаги перемирия, вся ситуация была другой, в корне не совпадала с тем, что происходит сейчас. Вроде бы и сейчас ничего примечательного: никаких драк, ссор, слёз и прочего. Только вот в тишине каждого человека, где-то внутри, куда не добраться даже самым близким, бушует и рвётся в бой войско эмоций и недосказанности. Открой хоть какие-то маленькие врата крепости, дай выйти хотя бы одному слову из них и считай, что плотину прорвало, а разъярённые бойцы готовы рвать и метать. Касалось это каждого, кроме нас с Фрэнком. Пожалуй, нам было всё равно, потому что замечать окружающих становилось всё сложнее с каждым часом. Сверху нас появился купол, который с течением времени вниз опускался, ограждая от всего, что творилось в душах других. Я не могу сказать, что виной тому было появление ещё одного человека в, и без того, небольшом доме. Только вот это появление сказалось на всех, распространилось по цепочке, не оставляя никого без внимания. — Я не знаю, — отвечает Фрэнк, наматывая на вилку вермишель, приготовленную до ужаса идеально. — Как это ты не знаешь? — вмешивается Линда, не оставляя без внимания разговор и свои переживания за нас. — Вот так вот. Парни, вообще, предлагали остаться на ночь. Брови Айеро-старшего нахмурились, а взгляд стал сердитым, пронизывающим. Вот-вот, и начнут покраснения в глазных яблоках появляться, если и дальше так разговор пойдёт. — Никаких на ночь! — вскрикнул мужчина. — Мне никогда не нравилась эта твоя компания. — Тебе она и не должна нравиться, потому что не ты с ними общаешься, — парирует Фрэнк. — Ты должен брать и моё мнение в счёт! — Ничего я и никому не должен! Рука Фрэнка уже сжимала вилку изо всех сил, а на кисти понемногу выглядывали тоненькие вены-змеи, которые росли так быстро, что не успеваешь и уследить. Он был зол, настолько зол, что уже просто не выдерживал и начинал срываться на крик вслед за своим отцом. Я даже и не знаю, каким образом они уживались всё это время вместе до того, как Фрэнк уехал в колледж, но с точностью был уверен, что время это было непростое. — Ах ты ще…! — Фрэнк! Клубок ссоры, который с каждой секундой становился всё больше, наматывая на себя раскалённые нити, вдруг резко остановился. Голос Линды, как гроза средь ясного неба, разорвал все возможные последующие остроты. И не было понятно до конца, к кому именно она обращается: к супругу или сыну. Все разом головы в её сторону повернули и ожидали того, что будет дальше. Как в каком-то интересном фильме, хотя, скорее, реалити-шоу, где все постоянно скандалят, а в тесном кругу людей вечно что-то происходит. — Вы вдвоём, — Линда указала на нас рукой. — Идите и спокойно проведите вечер с друзьями. Если же всё-таки будете оставаться, то позвоните. Фрэнк как-то усмехнулся непонятно, а вот Джамия голову свою опустила, а взгляд куда-то в стол устремлён, как будто дырку там просверлить пытается. Наверное, надеялась, что миссис Айеро сейчас закончит развязавшийся спор и скажет всем оставаться на своих местах, но как-то этого не произошло. Всё пошло не по идеальному сценарию, придуманному девушкой. — Ты же, — женщина обратилась к мужу. — Хватит уже докучать своему сыну, который, между прочим, уже совершеннолетний. Не вижу ничего плохого, если он пойдёт вместе с Джерардом и познакомит его с новыми людьми. Айеро-старший попытался что-то возразить, его губы даже в немом вскрике приоткрылись, но все слова сразу же были оборваны риторическим и безоговорочным вопросом: — Всем понятно? Женщина заглянула всем в глаза, получила не то согласие, не то страх сопротивления, а после лишь кивнула и, усмехнувшись, добавила: — А теперь все быстренько доели всё, что у вас в тарелках, и скрылись с кухни. Улыбка у неё была уже далеко не такая, какой бывала она обычно: тёплой, лучезарной и искренней. Сейчас это натянутые уголки губ, превращающие их в тонкую линию, которая передалась по наследству её сыну. Она просто устала от всего того, что её окружает, и невооруженным глазом это можно было заметить. Фрэнк уже доел, а мне оставалось ещё чуть-чуть, поэтому он быстро указал на тарелку пальцем, чтобы я пошевелился, а после того, как последний свёрток вермишели на вилке был отправлен внутрь, парень схватил меня за руку и потащил из кухни на второй этаж. Время близилось к закату, а оранжевое свечение понемногу заменяло дневной свет. Оно нависало над городом и оповещало о том, что вечер вот-вот наступит, а за ним и ночь. Луна сменит Солнце, а на улице станет прохладно. А ещё оранжевые стены комнаты говорили, что вот пора бы уже собираться к Рэю, скоро выходить. Только вот Фрэнк не стал выжидать, быстро переоделся, а я следом за ним, и, так же схватив за руку, выбежал из дому, кинув короткое «до завтра» у самого выхода. И всё уже было решено, сегодняшней ночью я снова буду в считанных сантиметрах к своему личному яду и снотворному, а ровно в полночь обратный отсчёт на табло засияет новой неоновой цифрой «три».***
— Всё хорошо? Фрэнк наклоняется к моему уху, чуть ли не губами прислоняется к ушной раковине и опаляет горячим дыханием с примесью алкоголя. Запах сигарет, коньяка и духов не всем приятен, да и мне тоже. При встрече с Айеро-старшим эта ядерная смесь казалась мне просто убийственной, а лицо чуть ли не кривилось от всех этих запахов, которые исходили от мужчины, но тут же… С Фрэнком всё настолько по-другому, что я готов прикидываться не только немым, а даже немного глуховатым, лишь бы он поближе и почаще наклонялся так, какие-то вопросы задавал, а я мог запах его уловить. От этого даже не получается скривиться, потому что нравится очень, голову немножко дурманит, а сам будто пьянею на пару с Фрэнком, хотя пью уж намного меньше, чем он, но и этого хватает. Стакан в руке постоянно держу, а в нём коньяк с колой, который глотку опаляет каждый раз, как стоит его к губам приставить и жидкость эту гремучую пить. Изначально я сообразил, что эта компания не соком и даже не пивом обычным вечера заглушает, а чем-то покрепче. Всё равно не получилось сдержать глаз округлённых, когда увидел, в каких пропорциях напитки смешиваются. Только благодаря Фрэнку, который вовремя остановил Боба, пополняющего мой стакан, я ещё сижу на диване в сознании, а не валяюсь на нём же вусмерть пьяным. Пришли мы даже раньше, чем планировали. Рэй на тот момент ещё в домашнем состоянии был, а «боевой готовностью» к ночной продолжительной попойке и не пахло. Открыл дверь весь такой растрёпанный, с огромной шевелюрой на голове, в растянутой старой футболке, прожжённой в нескольких местах сигаретами, и безразмерных штанах серого цвета с узором из маленьких жёлтых бананов, которые непонятным образом ещё держались на нём. Причёска была полнейшим «афро», глубоко посаженные глаза, ровный нос с широкими крыльями и пухлые губы. Взгляд у него был недоумевающий, даже немножко сердитый изначально, а потом, когда он наконец-то сообразил, кто у него на пороге стоит, так сразу улыбка добродушная на лице расцвела. Да так, что зубы можно было все поштучно пересчитать, если бы он подольше вот так вот улыбался. — Привет, вы чего так рано? Рэй протягивает руку Фрэнку для рукопожатия, а после аккуратно хлопает по плечу. Он выше Фрэнка сантиметров на десять так точно, поэтому даже немного наклоняется, чтобы нормально обнять. — Так вышло, — усмехается Фрэнк и смотрит почему-то на меня, как-то выжидающе даже. Смотрю на него в ответ секунд десять и вопросительно поднимаю бровь, задавая немой вопрос. «Что такое?» Он вновь улыбается, даже чуточку смеётся, а потом взглядом куда-то впереди меня указывает. Поворачиваю голову и вижу руку, протянутую ко мне. Большая крепкая ладонь Рэя тянется ко мне, а сам парень выжидающе стоит и улыбается. Вдруг ступор застал невзначай, навалился сверху меня и не даёт пошевелиться. За всё это время ни с кем не контактировал, только Фрэнка держался поближе и лишь иногда прикасался к Линде совершенно случайно, когда пытался ей с чем-то по дому помочь. А тут же незнакомый человек, о котором слышал только изредка, протягивает руку для рукопожатия. — Хэй, — тёплая ладонь ложится на плечо, а у меня взгляд наконец-то получается поднять наверх. — Меня Рэй Торо зовут, а ты Джерард, верно? И улыбается, чертовски тепло улыбается, как будто сейчас не имя моё спрашивает, не знакомится впервые, а как будто друзья мы с ним уже давние. Прикосновение это оказалось совершенно не страшным, даже приятным немного. Киваю в ответ и робко улыбаюсь, а в ответ слышу лишь довольный смешок сбоку от себя. Фрэнк смотрит на меня и улыбается, ведь рад за меня, хочет, чтобы кокон свой наконец-то покинул, с территории надоевшей сбежал, в которой пребываю каждый день. — Очень приятно, — Рэй убирает руку с моего плеча и немножко отходит, запуская пальцы в свои волосы растрёпанные. — Разувайтесь, проходите, а я пока что одёжку сменю. — Можешь не менять, у тебя зачётные бананчики по всей поверхности, — Фрэнк усмехнулся и принялся снимать с себя верхнюю одежду и обувь, а Торо покинул прихожую, попутно оттопыривая средний палец, который был прямиком адресован Фрэнку. Потом было выпито по чашке кофе, выкурено несколько сигарет и просмотрено несколько минут идиотского вещания по телевизору о грозовых тучах, которые надвигаются на город. Извещение такое не радовало совершенно, но надежда на то, что стихия обойдёт окольными путями, всё-таки оставалась. Уж очень не хотелось провести оставшиеся дни с Фрэнком в заточении дома под тяжестью нависающего над головой потолка. Ожидать прибытия новых людей долго не пришлось. Уже буквально через десяток минут раздался звонок, оповещающий о гостях. Рэй быстро соскочил со своего места, а мне лишь оставалось выглядывать из гостиной, дабы рассмотреть прибывших людей. Первым порог переступил какой-то уж очень взрослый, по моим меркам, бородатый блондин с пакетами в руках. Взгляд у него был серьёзный, а лицо практически безэмоциональным. Вспоминая рассказы Фрэнка о своих друзьях, я сразу же предположил, что это именно тот Боб, который «очень серьёзный и молчаливый, но, когда выпьет, весёлый парень». Оставалось только надеяться, что так оно и есть, и не придётся чувствовать какой-то неловкости в целом. После него сразу же порог переступил ещё один парень, который держал за руку следующую за ним девушку. Парень этот был симпатичным: отросшие волосы, практически такие же, как и у Фрэнка, но чуточку короче, были выкрашены в какое-то непонятное нестандартное разноцветие чёрно-сине-фиолетовых оттенков; глаза были карие, практически чёрные, а брови густые и так же, как и волосы, тёмные, будто выкрашенные; прямая линия челюсти и крупный подбородок с щетиной вокруг тонких губ. Одет был так же во всё чёрное, только на футболке выделялся какой-то бордовый принт, а на руке висел разноцветный браслет. Всем своим видом он был больше похож на какого-нибудь стереотипного рокера или байкера. Только вот образ девушки его был крайне противоположен. Волосы её были длинные, русого цвета с парочкой блондинистых прядей; большие глаза с голубой радужкой и длинными ресницами, на которые наложено огромное количество чёрной туши, выглядели уж слишком по-кукольному как-то; кожа бледная, небольшой нос и пухлые бесформенные губы, бледнее кожи. Эту парочку можно было окрестить «инь-янь», потому что даже цвета соответствовали всему этому. Только вот потом всё оказалось крайне наоборот, чего я никак не ожидал. Когда из пакетов всё было выложено на стол на кухне, все зашли в комнату и начали здороваться со мной. Становилось всё более неловко, когда все они начали протягивать мне руки для приветствия. Они уже знали моё имя, знали о том, что я не смогу им ответить, потому что не задавали никаких вопросов и не выжидали ничего. Видимо, Фрэнк сразу же сообщил им об этом, чтобы не вгонять меня в краску каждый раз, когда ему придётся отвечать за меня и представлять меня. Да и были они все явно старше меня, так что я ощущал себя маленьким ребёнком, который сидит среди взрослых, когда те что-то обсуждают, разговаривают и смеются над своими шутками. Вот-вот, и придётся вставать на стульчик, чтобы рассказать какой-то стишок, а может, даже и потанцевать какой-то детский заученный танец про уточку. Пускай они никак этого не показывали, пускай я сам себя накручивал этим. Только вот забывалось это всё, когда Фрэнк придвигался ближе, клал свою руку на спинку дивана у моей головы и незаметно дотрагивался пальцами до моих волос, проходился ими по шее, успокаивая и давая возможность расслабиться, даже немного смущаться. Всё так бы и было мирно и спокойно, так бы моё желание побыстрее оказаться дома и увеличивалось с каждой минутой пребывания в этой комнате, пока Рэем не был задан вопрос: — Будешь с нами коньяк с колой? Торо стоял по другую сторону стола, перетащенного с кухни в комнату, и держал в одной руке бутылку из тёмного стекла, в котором плескался коньяк, а в другой колу. Он вопросительно смотрел на меня, а ещё Фрэнк смотрел, выжидающе так, с интересом. Я не то согласился, не то отказался — просто пожал плечами и взглянул на Фрэнка с улыбкой. Уголки его губ поднялись, а сам он быстренько взглянул на Торо и выдал: — Наливай, но немного. Никогда бы не подумал, что для них «немного» — это смешивать коньяк с колой в размере один к трём. Видимо, они обычно наполовину разбавляли. Тогда я уж не удивлён, что от Фрэнка тогда ночью так выраженно пахло алкоголем, а на утро даже перегар небольшой стоял в помещении комнаты, потому что Фрэнк пил вместе с ними, Фрэнк пил так же, как и они. Только вот Рэй не видел в такой дозе ничего примечательного, да и все остальные тоже, поскольку блондинистая Кинсли пила так же, а она ведь девушка. Девушка сидела на коленях своего парня, Крэйга, который постоянно гладил её по коленкам и ногам, перебирал её волосы и аккуратно обнимал за талию, прижимая ближе к себе, но и не забывал о других, хотя особо и не разговаривал, лишь изредка вливался в разговор, когда дело до ходило до каких-то общих воспоминаний. Кинсли же всё делала напротив: болтала постоянно, громко и заливисто смеялась, совершенно ничего не стеснялась и реагировала на каждую отвешенную шутку. Инь и янь в данном случае перевернулся с ног на голову, пару раз ударился о стенку и осел в виде этих двух противоположных людей. Я много наблюдал за ними, отмечал все прикосновения и переводил непроизвольно их на нас с Фрэнком. Нет, желания сесть к Фрэнку на коленки у меня не было, но почувствовать тепло его рук именно сейчас, когда была совершена пара глотков коньяка, уж очень хотелось. Быть такими же открытыми, развязными и друг у друга среди других. Поэтому веки от прикосновений пальцев к шеи опускались вниз, ресницы дрожали, а дыхание сбивалось, когда подушечки пальцев пробилась под ворот кофты, либо же разминали мочку уха. — А потом он рухнул прямо вниз, представляешь? — Рэй заливисто смеялся, жестикулировал руками и чуть ли не всем телом показывал так называемое «падение». — Грохнулся, дай боже. Фрэнк лишь тихо хихикал под боком, глядя куда-то вниз, пока о нём вещали интересную историю из детства. Я всё слушал и впитывал, понемногу коньяк отпивал, пока горечь в горле не стала больше приятной, чем нет. — И сидит такой в самом низу, коленки полностью до крови сбиты, а сам начинает рыдать. Плачет взахлёб просто, а я наверху стою и смотрю на эту всю картину. А потом, просто представьте, он отрывает кусок от своей футболки, прикладывает к коленкам и начинает звать мамочку. А все смеются, вспоминают детство, пока попутно в голове всплывают картинки их весёлых приключений. Они были все вместе, встревали в неприятности, различные части тела разбивали и плакали, а потом радовались, когда через годы начинали воспроизводить эти события в своих рассказах. Они сохраняли воспоминания и смеялись, и смеялись… «Воспоминания» — грустное слово, особенно, когда у тебя их нет, но они есть и у Фрэнка, и мне хотелось услышать как можно больше таких вот историй. — Я не так уж и сильно рыдал, — фыркает Фрэнк в ответ и начинает ещё громче хихикать. — Да тебе было уже тринадцать, чувак, — парирует Торо, а его стакан в руке вот-вот и потеряет несколько миллилитров драгоценного напитка. — Какой парень зовёт мамочку в тринадцать лет? Только ты. — Я просто очень люблю свою маму, — ответил Фрэнк, пока тянулся за вновь наполненным стаканом с коньяком. — Ой, как это мило, — Кинсли расплылась в улыбке и прижалась ещё ближе к Крэгу, обвивая его шею руками, а тот лишь уткнулся носом в её волосы. Всё-таки, выглядят они вместе просто идеально. — Боб, да оставь ты уже наконец-то хоть что-то и иди пить с нами! — Рэй крикнул как можно громче. Блондин находился в другой комнате возле компьютера и всё никак не мог успокоиться и найти музыку, которую можно оставить на весь вечер. Он сказал, что любое радио его раздражает, а у Торо ужасный плейлист истинного гитариста, где слишком мало ударных и басов, что его, Боба, раздражает. Это было единственное предложение за весь вечер, а потом он просто взял стакан с колой и коньяком и пошёл к компьютеру, переворачивая папку с музыкой просто вверх дном. От частой смены песен уже даже начинала голова немного побаливать, а может быть, это было из-за коньяка. Тут точно сказать нельзя, но к третьему стакану моему молодому организму стало уж слишком хорошо, поэтому, когда третий стакан был допит, а моя рука уже на автомате потянулась за следующим, моё запястье было перехвачено Фрэнком, а после он не отпустил. Просто сжал мою руку и держал у себя на ногах, иногда играя пальцами с выпирающими косточками и фалангами пальцев. Немало сверлящих взглядов было получено от Рэя, который уж слишком оказался проницательным, но потом эти все взгляды сменялись лишь тёплой улыбкой и радостью в глазах, а темы так быстро менялись одна за одной, что я просто уследить за ними не мог, оставалось только наблюдать за пальцами Фрэнка, которые так ловко очерчивали каждый миллиметр моей кисти. Каким-то слишком невероятным образом прошло ещё несколько часов, а потом поступило гениальное предложение от извечного весельчака Торо. Бутылки из-под коньяка уже пустовали, а все присутствующие допивали последний алкоголь в своих стаканах. — Я предлагаю поиграть в бутылочку на желание! — вскрикнул Торо, хлопая в ладоши для привлечения внимания. Все переглянулись между собой и вопросительно уставились на Рэя, а Боб даже сказал что-то в духе «детский сад», но отказаться не решился, поскольку фраза «иначе сваливайте все отсюда» автоматически подписывала всех на последующее согласие. С этого-то всё и началось… Первое желание было от хозяина квартиры и, конечно же, оно досталось тому, кто меньше всего хотел вообще играть во всё это. Боб прыгал по комнате, как кролик, удерживая между ног яблоко, и беспощадно матерился каждый раз, когда оно выскальзывало и укатывалось в другой конец комнаты. Кинсли пришлось поменяться одеждой со своим парнем, но, пожалуй, это больше сказалось на Крэйге, который еле вместился в джинсы своей девушки, даже оставил их незастёгнутыми, а белая футболка открывала его пупок и чуть ли не доходила до груди. Рэя пришлось успокаивать ещё минут пять после того, как в дверном проёме появилась эта парочка. Он смеялся взахлёб. Да так, что даже поперхнулся, и пришлось тащить для него водичку. Ещё через пару кругов горлышко стекляшки указало на Фрэнка, и Крэйг с прищуренными глазами загадал ему выпить залпом стакан коньяка, размешенного с колой наполовину. Я почему-то думал, что он откажется, но, несмотря на мои предположения, он без проблем осушил полный стакан, задержавшись лишь немного в самом конце, а после победно поставил его на стол и подмигнул мне, принимаясь крутить бутылку. Рэю было загадано сделать из кучеряшек себе чёлку. Смех вокруг и благой мат со стороны Торо сразу же наполнил помещение, но со словами «я же мужик» Торо взял в руки ножницы и отрезал впереди пряди волос, после чего очень напоминал пуделя. Только вот потом бутылка, умело закрученная Торо, сразу же указала на Фрэнка, и тут все закричали, понимая, что вот-вот «Фрэнки настигнет суровая месть». Месть? Что ж, они ошибались, и я ошибался во всём, потому что Торо изрёк: — Поцелуй Джи, — и выпил последний коньяк в своём стакане, а после усмехнулся. Было неловко? Пожалуй, да, потому что у меня щёки сразу краской красной налились, чуть ли не багровой. Я смотрел на Фрэнка и ожидал чего угодно, но только не: — Ты не против? А я даже и ответить не успел, как в меру выпивший Фрэнк повернулся всем корпусом ко мне, положил мне руку на затылок и притянул к себе, не оставляя и права на выбор. Под удивлённые вздохи окружающих, он впился губами в мои, сминал их, путал руки в волосах. Целовал так, как никогда до этого, потому что на губах привкус коньяка, сигарет, а вокруг запах мускатных духов, обволакивающий, дурманящий и притягивающий. И резко вокруг всё пропало, остановилось где-то в мгновении, а после затянулось на непозволительное долго. Последнее, что было услышано: — Эм, парни? — голосом Боба. — Пойдёмте за выпивкой, ребят, — голосом Торо. И только шаги, которые становились всё тише и тише, ускользали от слуха, ведь язык Фрэнка проходится по губам, оставляет ещё более ощутимый привкус алкоголя и проникает внутрь. Терпкие вкусы смешиваются, языки соприкасаются и скользят друг по другу, а губы начинают печь то ли от выпитого алкоголя, то ли от поцелуя. Голова уже не соображает, не хочет и не будет, ведь просто рядом Фрэнк, а тело в предвкушении.