Метка

Сульфус, в принципе, всегда относился к ангелам с неким пренебрежением и свойственным демонам неприязнью. Для него это были лишь большие дети с нимбом на голове и искрящимися, полными слепого доверия, глазами. Такие глупые, наивные и до тошноты правильные. Одни эти слова уже вызывают отвращение, что уж говорить о тех, кого они описывают. Мнение о Раф — его милой и мнимой сопернице — было примерно таким же. Сульфус никогда и не думал воспринимать её всерьез, каждый раз смеясь над ее попытками оскорбить или противостоять в сражении. Да, возможно, где-то она и умела побеждать, настаивая на своем, но в основном Раф оставалась всё той же дурочкой, какой он привык ее считать. Обмануть эту ангельскую недотепу было даже проще, чем он думал. То, как доверчиво она протянула ему руку в знак приветствия на улице, а после испугалась земного грузовика, создавало не лучшие впечатления касательно ее умственных способностей. Видимо, дожив до своих шестнадцати и спустившись на землю охранять смертных, Раф не потрудилась заранее узнать обо всех нюансах. Таких, как, например, ВЕТО или невидимость для смертных и их земных устройств. Раф действительно была то ли слишком глупой, то ли так по-детски доверчивой и наивной настолько, что не понимала простых вещей. Поначалу Сульфус этому даже обрадовался, решив, что с ней проблем возникнуть отнюдь не должно и соперница, хвала Низшим, будет то и дело попадать в его ловушки. Хотя, гордость все-таки была задета: неужели сферы считают Сульфуса настолько слабым и несерьезным, что дали ему в партнеры самое слабое ангельское звено? Именно с этого момента он пришел к выводу, что Раф начинает бесить. Даже не то, как она подтвердила последние сомнения в своем слабоумии, когда на первом состязании поверила демону и поспешила помочь, протянув руку помощи. Нет, это было, знаете ли, почти забавно. Дело было совсем и далеко не в этом, ведь многим дьяволам попадаются глупые и тошнотворные соперники. Просто Сульфуса раздражала до тряски одна ее сущность. Он, мать вашу, действительно ее ненавидел. Презирал. Мечтал уничтожить. Он знал, что дальнейшее обучение с этой дурочкой бок о бок будет непростым и придется изрядно натерпеться, но… Разве ему могла хоть на секунду прийти в голову мысль, что однажды на его запястье витиеватыми закорючками выведется имя Раф? Сульфус не знал, что у дьяволов бывает шоковое состояние. Но именно это с ним, кажется, и произошло, когда он увидел, как судьба решила над ним пошутить в этот раз. Даже метку — это уродское месиво на его руке — она вывела отвратительно-слащавым ангельским почерком. Прямо-таки двойная ирония с утра пораньше. Направляясь на Землю для обучения в Золотой школе, Сульфус был уверен, что станет худшим учеником в истории и его имя еще долго будет вызывать дрожь у профессоров. Он ждал безостановочных войн и драк с тщедушными ангелами, вечные насмешки и искаженные от злости лица у его подопечных. Сульфус надеялся оправдать свое гордое звание демона, стать настоящим искусителем и напомнить смертным, что такое истинное порождение зла, поселив в их сердца страх. Но мог ли он предположить, что вскоре сам будет разрываться на части от страха, боли и ужаса перед увиденным? Это ничуть не входило в его планы. Да, он понимал, что вселенная однажды сведет его с какой-нибудь дьяволицей и втайне надеялся, что она будет хоть более-менее симпатичной. Однако эта перспектива никогда его не радовала, ведь по своей природе Сульфус предпочитал всегда вести разгульный образ жизни и не задумываться о таких мелочах, как всякая любовь и отношения с соулмейтом. Подобные глупости он решил предоставить ангелам, которым кроме бесконечных походов в музеи делать больше было нечего. Однако сейчас это стало проблемой номер один и единственным, что крепко засело в его голове. Ангелам и демонам нельзя касаться друг друга ни при каких обстоятельствах. И это правило Сульфус с легкостью нарушил, после чего сполна заплатил за свою ошибку, когда правая рука нещадно ныла и болела целых две недели из-за глупой метки. Тогда он осознал, что против ВЕТО и его заповедей идти опасно, но неужели все настолько серьезно, что последствия в прямом смысле уничтожают тебя? Теперь Сульфус с грустной улыбкой подмечает, что боль от метки в виде пятиконечной звезды оказалась ничем в сравнении с меткой соулмейта. Да во всем свете больше не найдется ничего, что нельзя исправить и сравнить с этим чувством. Ведь наказание проходит и снимается с тебя само. Татуировки сводятся. Отметины смываются и прячутся за длинными рукавами курток. Даже шрамы со временем становятся почти незаметны. Но не метки, нет. Потому что они клеймят не только твое тело, но и мысли, надежды, остатки давно прогнившей души. Ровно так же поступают со скотом на ферме или какими-то особо опасными и мерзкими заключенными в земных тюрьмах. А у бессмертных это, видите ли, дар и благословение судьбы. Сульфусу хочется засмеяться от осознания всей абсурдности и глупости происходящего, но он может лишь рвано хрипеть, жмурясь от боли. Метка опять горит темно-синим, выжигая сущность до основания. Он снова позволил себе негативные мысли и эмоции касательно своего соулмейта и их связи в общем. Радует хоть, что он не один, кто так страдает. Ведь Раф раз за разом повторяет ту же ошибку, после чего проглатывает вопль крика вместе с солеными слезами, скатывающимися по лицу. И Сульфус это чувствует, как и все остальные ее страдания. На секунду это даже останавливает его собственные мучения, заставляя расплываться в ехидной улыбке. Её боль приносит ему какое-то облегчение. Но даже от этого лучше не становится. Возможно, им стоило давно хотя бы просто смириться и еще раз дотронуться, чтобы окончательно скрепить метку. По словам Гаса, который уже прошел через подобный период, им должно стать легче. Хотя бы на чуть-чуть, ведь тогда Раф и Сульфус смирятся, прекратив отрицать очевидное. И самая острая боль уйдет вместе с обжигающим внутренности огнем. Останется лишь небольшое покалывание и бесконечная апатия, смешанная с невыносимой слабостью от того, что они просто не вместе. Вроде все так просто: касание или разговор по душам, скрепивший метку, может пройти в земном обличии, чтобы не тревожить правила и не переходить черту кощунства. Да только смысл, если они все равно уже прокляты и горят в своем собственном аду? Принятие ни черта не изменит, если они оба продолжают друг друга ненавидеть, заглушая внутри всякие отголоски призрачной любви. Сульфус боится, что влюбится в нее. Потому что это станет началом конца и его личным апокалипсисом. Однако трудно не признать, что в последнее время мысли о белокуром ангелочке больше не вызывают у него резкого отвращения. А еще Сульфусу начало казаться, что голубой не такой уж и противный цвет. Порой ему даже стыдно за собственные мысли и внезапно сменившиеся вкусы. Это все из-за метки, не иначе. А метка появилась из-за кощунственного касания, произошедшего за пару месяцев до этого. Значит, это ошибка и сбой в природе. А любую ошибку так или иначе можно исправить, правда? По крайней мере именно так себя успокаивал Сульфус, не желая признавать суровую реальность и столь внезапно появившиеся чувства к раздражающей сопернице. Это нельзя назвать любовью или какой-то детской симпатией. Должно быть, у него просто помутнение рассудка из-за последних событий. Ему не должна нравиться Раф и именно потому он, как самый последний трус, решил просто спрятаться от нее, потребовав нового соперника и разбираясь с проблемой в одиночку. Ради этого даже впервые залез в библиотеку и взял в руки книгу, о которой ему когда-то вкратце рассказывала Кабирия. Эти древние руны и заклятья должны были помочь, но в итоге Сульфус нашел свое личное спасение там, где совсем его не искал. Он не знает, что за сила так страстно потянула его среди ночи в ангельское крыло, но Сульфус уверенно — словно всегда знал дорогу — пошел туда. До комнаты Раф его словно сопровождала и притягивала какая-то невидимая красная нить, которая оборвалась только перед самой дверью. Незаметно прошмыгнув мимо ее столь же спящей соседки, демон остановился в нескольких шагах от кровати, не решаясь подходить ближе. Он боялся случайно дотронуться или разбудить девушку, но отчетливо понимал, что ее компания каким-то образом остановила вновь нахлынувшую от метки боль. Чувствуя столь желанное облегчение, парень осторожно приблизился, сев на край кровати и изучающе проходясь по лицу Раф. Во сне она была еще более красива, чем обычно, а свет луны, серебром отливающий на ее коже и волосах, делал ее почти неотразимой. Теперь Сульфус начал понимать смысл слов о том, что ангелы обладают какой-то необычной, светлой, но притягательной красотой, которую нельзя повторить. Раф была обыкновенной голубоглазой блондинкой с длинными волосами и ямочками на щеках. Среди смертных девиц таких было полным-полно, и Сульфус не был поклонником столь стандартной внешности, но почему-то именно сейчас он увидел в этом изящество. Все прекрасное действительно просто. Задумчиво скользя по ее бледному лицу, он впервые заметил, какой уставшей и испуганной она казалась даже во сне. Когда он только вошел в комнату и увидел ее, Раф тяжело дышала и сжимала в маленьких кулачках одеяло, кривясь от какой-то боли, но сейчас она была почему-то спокойна. Ровно также, как и сам он. Интуиция не подвела: стоило им оказаться рядом, пусть и без тактильных ощущений, но легче становилось во всяком случае. Переведя взгляд на метку, Сульфус увидел, что она больше не горит темно-синим. Впервые он увидел имя своего соулмейта на запястье истинным цветом. И впервые оно не показалось ему отвратительным. — Раф, — тихо позвал ее Сульфус, впервые позволив себе назвать ангела по имени, а не по какому-нибудь дурацкому прозвищу. Подавив проснувшееся в себе желание коснуться ее, демон продолжил то, что делал до этого — разглядывать спящую девушку. Пусть ему никогда не нравилась ее внешность и характер, Сульфус понял, что у нее, по крайней мере, прекрасная и невинная душа. Её наивность больше не казалась такой уж раздражающей, хотя, возможно, это было минутное помутнение от чар метки. Когда в следующую минуту перед глазами возник образ его сверстниц и не самых симпатичных сокурсниц со скверным характером, Сульфус отогнал от себя это подальше, послав их в адское пекло. — В конце концов, могло быть и хуже, — на губах появилась ехидная усмешка, и в этот момент он даже не понял, кого успокаивал больше: её или себя. Ангел улыбнулась сквозь сон и в этот момент их запястья перестали окончательно болеть, а имена на них озарились светло-желтым. Пусть и без окончательного закрепления, но метка все же способна выдавать хоть что-то, кроме нескончаемой агонии. И эта минутная эйфория перечеркнула всё, что было до этого. Жаль только, что ненадолго.

***

Раф не знает, почему последние дни просыпаться стало так легко. Раньше это было самым ужасным чувством на свете, ведь каждый день начинался с одного и того же — перемазанные кровью простыни и повязки, жгучая боль на запястье и огромная пустота в душе. Ей приходилось вставать с первыми лучами солнца, дабы не вызвать никаких подозрений у Ури и, сдерживая поток слёз, менять бинты на руке. Дать себе слабину и немного поплакать она могла только во время утреннего душа, когда никто не видел, не замечал ее отсутствия, а после и не задавал никаких вопросов касательно опухших от долгого плача глаз. Возможно, со стороны любому она покажется слабачкой и маленькой плаксой, которая только и умеет разводить истерики, но это было далеко не так. Раф нужна, просто необходима эта небольшая минутка этой слабости и возможности выплакать всю свою боль, которая скапливается на протяжении бесконечно долгих и однообразных дней. Ей некому было высказаться, излить душу и элементарно попросить помощи. Отныне ангел могла рассчитывать только на саму себя и свои силы, ведь знала, что говорить об этом с подругами нельзя. Опасно. Тем более, что притворяться счастливой и беззаботной становилось всё труднее. Окружающие не дураки и рано или поздно кто-нибудь, опять поймав ее с мокрыми от слез глазами, содрал бы повязку с руки и посмотрел. Увидел наконец, что так долго и мучительно терзает ее. Эта оплошность стала бы началом конца, и Раф не устала себе это повторять. Поэтому она натягивала улыбку, маскировала темные круги под глазами и прятала метку за толстыми слоями бинтов и всяких браслетиков. Это ничуть не облегчало боль, а лишь делало ее все более невыносимой. Да настолько, что по ночам Раф кусала зубами подушку, заглушая крик боли и не имея никакой возможности уснуть. Со временем девочки заметили ее полуобморочное состояние и вечную усталость, которая привлекла внимание профессора тем, что Гас выиграл уже третье сражение за подопечного. На разговоре ей пришлось солгать, что бессонница вызвана какими-то ужасными кошмарами и это, скорее всего, проделки демонов. Профессор Аркан ей, кажется, поверил, а потом отправил в больничное крыло. Там дали небольшое снадобье, которое, по словам наставника, должно помочь уснуть и не просыпаться до утра. Слава Высшим, он оказался прав и Раф, несмотря на жгучую боль, имела возможность проваливаться в сладкое небытие до самого рассвета. Конечно, ей приходилось вставать раньше Ури по вышеупомянутым причинам, но это было малой платой за целую ночь беспокойного сна. Даже окровавленные простыни больше не пугали. Но вот сегодня, как, впрочем, и все последние три дня, что-то явно происходило. Раф не знает, чему причина того, что метка перестала вдруг кровить и даже потихоньку заживает. Даже ночью, во время сна, она больше не чувствовала никаких призрачных отголосков боли, как это было раньше. Теперь лишь какая-то эйфория и приятная нега, разливающаяся по телу. Порой шестое чувство неустанно шептало о том, что кто-то наблюдает за ней по ночам и забирает всю боль. Раф не знает, правда ли это, потому что не может проверить, да и, честно говоря, не очень-то и хочет. Главное, что ночи отныне проходят более-менее спокойно, а с первыми лучами солнца, когда она просыпается, вокруг нет никаких признаков чужого пребывания. Разве что однажды она, мельком взглянув на метку во время пробуждения, заметила, что та светится каким-то неизвестным желтым цветом. Возможно, это было игрой больного воображения, потому как, окончательно проснувшись и сфокусировав зрение, девушка увидела метку в том состоянии, каком она бывает всегда (за исключением разве что темно-синего сияния, которое тоже стало вполне привычным). Раф не знает, что все это может значить и почему вдруг судьба над ней решила сжалиться. В любом случае, она понимала только то, что не хочет и до жути боится скреплять метку с Сульфусом, ведь это будет значить слишком много. То, что, например, назад пути не будет уже никогда. А учитывая, что никаких романтических чувств они друг к другу так и не испытывают (несмотря на все жалкие попытки метки их сблизить), переходить грань невозврата с нелюбимым существом крайне глупо. Раф уверена, что её соулмейт не питает к ней никаких нежных и светлых чувств и, честно говоря, она тоже ничего не чувствует. Да, они, возможно, перестали быть друг другу отвратительны благодаря странному притяжению вселенной, но это не значит, что они должны любить и быть вместе. Это все еще остается противоестественным, противозаконным и попросту отвратительным. Поэтому Раф очень надеется найти способ все это прекратить и забыть как страшный сон. Судя по странной односторонней телепатической связи, периодически появляющейся у нее с Сульфусом, он настроен точно также. Хоть она и не может полностью читать его мысли, но инстинктивно чувствует, когда они нацелены и настроены на одно и то же. От этого становилось чуточку легче. А ей-то раньше казалось, что она никогда не сможет прийти к пониманию и согласию с демоном. Впрочем, учитывая все события последних месяцев, пора перестать чему-то удивляться. С трудом устояв на ногах от какого-то внезапного напора и опомнившись от своих мыслей, Раф посмотрела по сторонам, инстинктивно пытаясь найти причину волнений. Найдя в огромной ангельской толпе Анг-Ли, который был глубоко погружен в чтение какой-то книги, девушка по-доброму покачала головой, скрывая улыбку. Порой этот парень настолько уходит в себя, отключаясь от мира сего, что не замечает ничего вокруг, расталкивая направо и налево всех студентов. Благо, он находился в терпеливом ангельском обществе, не разводящем конфликты. Среди демонов ему бы за подобное давно пришлось расплачиваться. Впрочем, вопреки недовольству остальных, Раф была готова даже поблагодарить друга за произошедшее. Ведь если бы не он, девушка так бы и занималась самокопанием и попытками найти какие-то ответы, не замечая, как вокруг кипит жизнь. Здесь они с Анг-Ли даже чем-то схожи, должно быть, его тоже что-то тревожит. Отведя взгляд в сторону, Раф заметила сидящих у окна подружек, которые помахали ей рукой. Улыбнувшись в ответ, она взяла в руки свой поднос с завтраком и поспешила присоединиться к остальным. Пролетая мимо дьявольской части зала, Раф поежилась, пытаясь скрыть страх и недовольство. В нос ударил едкий запах серы, который присущ всем демонам и от которого ее жутко тошнило. Она совсем не понимала их стиль жизни, наполненный грязью, похотью, шумом и развратом. Это было действительно отвратительно и осознавать, что именно к этому принадлежит твой соулмейт — а, следовательно, и ты сама, — слишком тяжело. Заметив вмиг испортившееся настроение блондинки, Ури в непонимании нахмурила брови, внимательно разглядывая её. — Что-то случилось? — как всегда заботливым и вежливым тоном спросила она. Перестав разглядывать и искать взглядом в толпе Сульфуса, Раф повернулась к девочкам, натягивая беззаботную улыбку на лицо. Она старалась вести себя как можно спокойнее и естественнее, и те, кажется, даже поверили ей. Все, кроме Мики, которая слишком пристально смотрела на нее, что-то оценивая. Её взгляд как будто говорил: «Неужели ты думаешь, что мы ничего не видим и не понимаем? Прекрати уже, наконец, этот нелепым спектакль и сознайся во всем». Раф побледнела, приходя к осознанию, что Мики может все знать. Но это было почти невозможно, ибо она сама никому не говорила об этом и соблюдала все правила осторожности, а значит, сейчас в ней просто играет параноик. По крайней мере, в это очень хотелось верить. — Все в порядке, я просто проспала, — смущенно пожала плечами Раф, приступая к своему завтраку. В этот момент Мики, прекратив пристальный осмотр, потянулась к ее руке, пытаясь дотронуться. Раф инстинктивно сжалась и раскрыла глаза от ужаса, понимая, что подруга тянется именно к тому самому запястью, где написано имя. Нет, нет, нет, пожалуйста! Девушка замерла от страха, не имея возможности даже пошевелиться, в то время как подсознание во всю выдавало цветные образы того, как Мики демонстративно сначала срывает с ее руки повязку, а потом показывает всем имя ее соулмейта. Однако невозможно описать словами всю бурю эмоций, которые сменяли друг друга, когда вместо ожидаемого запястья подруга скользнула выше, дотрагиваясь до ее плеча и волос. — У тебя тут лист салата застрял, — спокойно проговорила Мики, держа в руках находку, а после демонстративно кладя её на стол под шокированный и испуганный взгляд сокурсницы, — я просто хотела помочь. — Должно быть, это из-за Анг-Ли… — заплетающимся языком сказала Раф, чувствуя, как бешено колотится в груди сердце, — он, наверное, опрокинул, когда столкнул меня. Или, может быть, это был кто-то еще из толпы, не знаю… — Расслабься, это всего лишь листик, — по-доброму улыбнулась Мики, сдерживая хохот, — апокалипсис-то из-за этого не случился. Шутку за столом оценили все, кроме Раф и Сладкой, которая выглядела сегодня задумчивее и серьезней, чем обычно. Она лишь бесцельно ковыряла вилкой по тарелке, размазывая завтрак и не сводя с него глаз. — Да уж, Анг-Ли вообще какой-то странный, — поддержала беседу Ури, отвлекая внимание блондинки от Сладкой, — не нам его, конечно, судить, но он совсем поехал со своими книжками. Демоны начали говорить, что он даже завтракает ими, ибо его никто в столовой почти не видит — все время проводит в библиотеке. — Это глупости, — сердито отмахнулась Раф, защищая честь друга, — он просто любознательный и любит читать. Несмотря на это, Анг-Ли прекрасный собеседник и хороший товарищ. Однажды он даже помог мне, а демоны только и могут, что наговаривать про нас гадости, — последнее было сказано с особой злостью. — А я слышала, что его недавно вызывал к себе профессор Аркан на серьезный разговор, — прикрывшись ладошкой, шепнула Мики, — его подозревают в слишком тесной связи с демонами. Говорят, что он то и дело вращается вокруг какой-то дьяволицы и в последнее время это начало привлекать внимание остальных. Некоторые даже шепчутся, что у них тайный роман. «Неужели они говорят о Кабирии? Но ведь они просто общаются, потому что любят одни и те же земные комиксы и музыку. Между ними совершенно нет никакой романтики! — с недовольством подумала Раф, не желая делиться своими знаниями с остальными, дабы не распространить еще больше грязных слухов, — между дьяволом и ангелом в принципе не может быть никаких чувств, ведь так? Или я все же ошибаюсь?..» — Я все-таки думаю, что это какая-то ошибка и клевета, придуманная дьяволами, — твердо сказала Раф, подводя черту под этим разговором. Посмотрев на все еще молчаливую Дольче, которая очень напряженно о чем-то думала, девушка почувствовала сильное беспокойство за подругу. — Сладкая, с тобой все хорошо? Что тебя так тревожит? — А? Что?.. — вздрогнув от упоминания своего имени, оживилась ангел, смотря на подруг, — со мной все в порядке, просто я… ну, как бы это сказать… я переживаю за своего подопечного. — Что с ним могло случиться настолько ужасное, что наша Сладкая совсем раскисла в последнее время? — Мики по-доброму улыбнулась, подмигнув ей, а потом легонько обняла за плечи. — Просто Александр, он… — Дольче как-то неприятно поморщилась при произношении имени смертного, — впервые поссорился со своей девушкой, и очень серьезно. Я волнуюсь, как бы Кабале не натравила его на плохие поступки. — Я уверена, что все образумится, а если тебе понадобится помощь, ты всегда можешь за ней обратиться к нам, — успокаивающе произнесла Ури под дружные кивки остальных девочек. — А вот моя Дженнифер полезла куда не нужно после того, как Мефисто подкинул ей одну книгу. Не знаю, откуда этот черныш взял ее, но она о соулмейтах. До этого дня я, к своему огромному стыду, даже не знала, что Дженнифер изучает латынь, но книгу она почти прочла и теперь только и делает, что мечтает о метке. На секунду Раф в недоумении уставилась на подругу, заинтересовавшись информацией о книге. Сначала она даже подумала, что это та самая, которую они искали с Анг-Ли на прошлой неделе, но это было бы глупо — столь важные артефакты даже демон не додумался бы отдать смертному. Значит, просто совпадение, ведь подобных книг очень много, верно? — Разве у смертных бывают метки? — безжизненным голосом протянула Сладкая, закончив издеваться над своим завтраком. — Раньше у них это было достаточно частым явлением, но технологии людей пошли вперед, и они нашли какие-то способы избавлять последующие поколения от этого. Теперь метки — это скорее исключение, чем закономерность. «Вот бы и нам такие технологии», — с разочарованием подумала Раф, посмотрев на свое запястье, однако быстро отогнала плохие мысли, пока они не откликнулись ей потоком боли в ответ. — Думаю, Дженнифер быстро переболеет этой идеей, — пожав плечами, сказала Мики после минутного молчания, — она ведь подросток, в конце концов. А они часто меняют свои вкусы; то одним загорятся, то другим. Это самый сложный возраст и угнаться за их предпочтениями почти невозможно. Вот увидишь: Дженнифер очень скоро и думать забудет об этом, у Мефисто нет и шанса воспользоваться ее минутным помешательством. — Однако книгу, думаю, лучше вернуть на место, — невозмутимо вставила Раф, — мало ли кому она может пригодиться. — Вряд ли кто-то из демонов или их профессоров вообще пропажу заметил, — едко усмехнулась Мики, укоризненно посмотрев в ту часть зала, где шумели противники, — интересно, они хоть иногда умеют молчать? В этот момент до сих молчаливая Сладкая резко побледнела и, сжав губы в тонкую полосочку, быстро вскочила со своего места, взяв в руки поднос с так и нетронутой едой. Поймав на себе обескураженные и удивленные взгляды подруг, она с трудом выдавила из себя полуулыбку, пытаясь найти оправдание. — Простите, мне нужно идти, — неловко переминаясь с ноги на ногу, пролепетала она. — Но ты ведь совсем ничего не поела, — непонимающе проговорила Мики, смотря на подругу, — и выглядишь какой-то расстроенной. Мы можем как-то тебе помочь? Позвать профессора? — Нет-нет! — в ужасе замахав руками, пропищала Сладкая, — я в порядке и просто не голодна. Мне нужно идти, шестое чувство подсказывает, что у моего подопечного проблемы. Да и Кабале куда-то пропала, — завершила она, кивнув в сторону полупустого дьявольского крыла. — Но твой браслет еще не сигналил сегодня, значит у Александра все хорошо. К чему такая спешка? — не сдавалась Ури, пытаясь докопаться до истины. — Не знаю, мне просто надо идти. Простите, — быстро протараторила Дольче, после чего, избегая дальнейших обсуждений, спешно вылетела из помещения. — Что-то с ней явно не так, — задумчиво протянула Мики, поднося к губам стакан апельсинового сока, — правда, не могу понять, что именно. Раф неуверенно кивнула в ответ, решив не засорять голову чужими проблемами. Вполне возможно, что им просто показалось и Сладкая действительно предчувствовала какую-то беду. В конце концов, давить на нее было неправильно и Раф это понимала как никто другой, ведь сама прошла через эту стадию «пыток». Некоторое время они провели в тишине, наслаждаясь утренней трапезой и думая о чем-то своем. Ури же не могла найти себе покоя, прекрасно осознавая, что это все значит. Она прошла через это уже дважды, и теперь приходилось делать это вновь. Сначала с Мики, которая вела себя крайне агрессивно и нелюдимо в первые недели; потом с Раф, которая и по сей день замкнулась в себе, не желая показывать метку. Теперь, похоже, что и Сладкая пошла по их стопам, иначе как объяснить ее нервозность? Ури не была уверена в своих догадках, но пока что это было единственной гипотезой: Дольче получила метку. От этих мыслей хотелось закричать и забиться в угол, громко смеясь одновременно. Но почему, почему все вокруг обзаводятся своим соулмейтом, а Ури должна на это смотреть? Несмотря на то, что она была старшей, лучшей, самой ответственной в команде и — если на то пошло — самой достойной, метки так и не получила. Раньше она успокаивала себя тем, что тот, кто умеет ждать — дожидается большего, но сейчас это ничуть не помогало. Злость кипела и взрывалась в каждой клеточке тела, пытаясь найти выход. Ури завидовала. Завидовала Мики, чьё плечо заклеймено чьим-то именем, которое она показывала раз сто и которое они всякий раз забывают. Завидовала Раф, запястье которой истекало кровью из-за чьего-то имени, которое она не хочет никому показывать. Да и это было совсем неважно, даже боль и кровь не могли омрачить ситуацию, ведь это означало, что метка особенно сильна и обладает огромной энергией, которая приводит к полной гармонии обоих соулмейтов. Завидовала даже Сладкой, чья метка вообще была под большим вопросом. Но у неё хотя бы гораздо больше времени, чтобы ее получить — у Ури же его почти не осталось. Она почти достигла возраста, когда соулмейт может вообще не объявиться. Ури завидовала им всем, потому что ни одна из этих трех дурех не понимала своего счастья. Пусть и не зная всех их личных трагедий и маленьких нюансов, она все же понимала, что они хотя бы никогда не окажутся обреченными. Однако в следующее мгновение ей стало легче и Ури улыбнулась, послушав проснувшееся шестое чувство. Ей на секунду показалось, что ее метка скоро объявится и, кажется, это будет лучшим днем во всей жизни.