Оболочка

      — И это ты еще не слышал, как он поет, — Марк едва не подавился. Ендже поет. Если Марк услышит это, что с ним будет? Джексон жевал свой бургер, отдавая ему все свое внимание безраздельно. Марк никак не мог понять, дразнит он его или правда ни о чем не подозревает.       — У тебя сегодня смена?       Марк глянул на экран телефона.       — Ага, а до этого — дела.       Джексон потянулся и развалился с максимальным комфортом, который позволял неудобный стул общепита. Сам он как раз после работы договорился поесть с Марком.       — Ты единственный, кто не тащит в корейские рестораны постоянно, — так и сказал.       Марк и правда был всеяден.       — Я беспокоюсь о тебе. Выглядишь не очень, уж прости.       Джексон похлопал Марка тяжелой рукой по плечу.       — Нет, ну ты все еще красавчик, но такими темпами…       И он засмеялся, уронив изо рта кусочек салата. Марк засмеялся тоже, Джексон выглядел очень глупо.       Он называл Марка лучшим другом, но разве можно им быть, если между вами такие секреты.       Экран телефона загорелся, Марк схватил его в ту же секунду. Джексон, жуя огромный кусок бургера, вопросительно поднял брови. Марк с деланным безразличием дернул плечами. Ерунда.       Ендже спрашивал, когда у Марка снова выходной. И он не собирался делиться этим моментом с кем-либо.       ***       Воображать, что Ендже интересуется им в большем, чем дружеском, смысле, Марк даже не собирался. Он давно таким не страдал.       И все же он чертовски был рад. Даже забыл, что боится рассказать Ендже лишнего. Марк надел белую толстовку — белый всегда казался ему нарядным. Хотя это не так очевидно для остальных.       Ендже открыл ему, и Марк наконец ступил за ворота его дома. Они прошли через небольшой дворик в дом. Марк снимал кроссовки, вдыхая запах жилища Ендже. Везде пахло им, естественно.       Сам Ендже выглядел нервным, мял свои ладони, дожидаясь, пока Марк разуется.       Дом был небольшим, чистым и уютным. Обжитым. После своей пустой квартиры Марк почувствовал себя скованно.       В одной комнате стояло старенькое пианино. Ендже наливал чай, а Марк крутил головой, разглядывая и впитывая все вокруг себя.       — Мне кажется… я, конечно, не знаток… но по-моему, ты замечательно играешь, — выдавил Марк.       Ендже покосился на часы на стене. И улыбнулся.       — Думаю, неплохо. Спасибо. Я хотел…       Марк взволнованно продолжил, ругая себя за то, что перебил.       — Тебя разве не раздражает? Они не слушают, заказывают какую-то ерунду…       Еще хуже. Но Ендже только рассеянно улыбнулся.       — Нет, — пожал он плечами. — Мне нравится играть, людям нравится слушать. Я их радую. Мне нужна публика, иначе для чего все?       — Ну да. Прости.       — Что? — Ендже засмеялся. — Не извиняйся.       Он допил свой чай одним большим глотком.       — Я хотел тебе кое-что показать, хён, — взгляд его стал серьезным и немного грустным. — Еще пять минут, но ты просто будь готов.       У Марка внутри будто пустота разверзлась и запульсировала. Он даже не знал, как реагировать.       — Ты о чем?       Ендже, до жути загадочный, водил пальцем по столу.       — Все потом.       Они молчали, тикали часы оглушающе громко. Марк смотрел на Ендже, но не как обычно, любуясь. В голове крутились мысли.       Ендже резко выпрямился и оттолкнулся от стола. Стул со скрежетом протащился по полу. Марк, раскрыв рот, смотрел на него. Глаза Ендже потеряли осмысленность, зрачки сузились. Он молча прошагал к выходу. Марк с опозданием поспешил за ним.       Ендже как был в шлепанцах шел по двору к задней части дома. Марк не успел обуться, спешил за ним теперь в одних носках.       — Ендже… — попробовал он позвать, но Ендже не откликнулся.       Марк завернул за угол и застыл. Стену дома покрывало бесчисленное множество крошечных символов. Ендже с лязгом раскрывал стремянку.       Оказавшись наверху (Марк невольно подошел ближе, боясь, что Ендже упадет) Ендже провел рукой по тому участку стены, где символов еще не было. Достал маркер и механически, жутковато шевеля губами, принялся писать.       По вискам Ендже потекли капли пота. Взмокла спина. И это в октябре. Марк обхватил себя руками и поежился. Ступнями ощутил каждый камешек под ними.       Ендже не слышал и не видел его. Марк не пытался его остановить — ведь, судя по всему, это ему и хотели показать.       Время тянулось, Ендже скрябал по стене, змеилась строчка символов под его рукой. Марк прикрыл глаза и вздохнул глубоко. Порыв ветра рванул его толстовку. Он снова посмотрел на Ендже, которому челка упала на глаза. Марк перевел взгляд ниже, пытаясь разобрать символы. Неизвестные ему. Он никогда таких не видел.       Спустя четверть часа он услышал тихий вздох. Ендже сверху смотрел на него осмысленным взглядом. Лицо его блестело от пота.       — Ну, теперь у меня больше нет секретов, — устало улыбнулся Ендже. Все еще разгоряченный, он переоделся в теплую одежду. На шее у него висело полотенце.       Марк сам налил им чай, обжигающий, грел руки о кружку и не находил совершенно, что сказать.       — Это, знаешь…       — Знаю, — хрипло ответил Марк. — Знаю, что это такое.       Он встретил взгляд широко раскрытых глаз Ендже и сглотнул.       — Видел такое. Знаю… человека.       Марк отпил из кружки, спрятавшись за ней. Язык обожгло, но он вытерпел. На глазах выступили слезы.       — Да и читал про такое. Есть известные случаи. А еще форумы всякие. Ох, Ендже, ты не собираешься об этому кому-то рассказать? Врачам, например.       — Нет, — Ендже покачал головой. — Нет. Не сейчас. Это же конец спокойной жизни, хён. Возможно, никогда.       Марк прикрыл глаза.       — А тот человек? — осторожно спросил Ендже. — Что с ним?       — Не знаю, — выдавил Марк. — Я его больше не видел.       — У него это прошло? У него так же, как и у меня?       — Другое, совсем другое, — Марк чувствовал, как начинает болеть голова. — Не прошло. Не думаю, что может пройти, Ендже.       Ендже грустно смотрел в стол.       — Ты первый, кто уже сталкивался с подобным. Я думал…       — Прости, я как-нибудь расскажу, потом, ладно? Не сегодня.       Они помолчали. Марк проверил время. Скоро ему нужно будет уходить.       — Почему ты мне показал?       — Знаешь, так одиноко — скрывать это. Я хочу, чтобы мы стали друзьями, но у друзей не может быть таких тайн друг от друга.       Марк так и не смог проглотить огромный ком, болезненно застрявший в горле.       — Прости, что не спросил. Тебе, наверное, неприятно и страшно.       — Нет, — замотал головой Марк. — Не думай даже такого. Но мне надо все обдумать.       Ендже подпер подбородок рукой.       — Всегда в одно и то же время. Ношу везде с собой маркер. Если ничего под рукой не окажется, буду ногтями царапать. Как-то очнулся, а пальцы в кровь. Играть не мог две недели.       Он вздохнул и продолжил.       — Работу нормальную не найти. Но мне повезло. В тот раз, помнишь, когда я не смог прийти на встречу, я тогда уснул. Проспал время. Как же плохо мне было. Будто в наказание за то, что пропустил.       Он невесело улыбнулся.       — Джексон был со мной в тот день. Он здорово мне помогает. Я не заслужил таких друзей.       Марк встал.       — Неправда, ты заслуживаешь, и даже больше. Мне надо идти, я обязательно тебе напишу. Увидимся.       Ендже поднялся, чтобы его проводить.       — Я прошу Джексона или остальных быть со мной. Мне, если честно, страшно одному. Это, наверное, слишком, но не мог бы ты иногда?..       Марк содрогнулся от сочувствия. Он обулся и, повернувшись к Ендже, положил руку ему на плечо. Кажется, он впервые до него дотронулся.       — Конечно, в любой день.       Глаза Ендже блестели, глубокие и темные. Он благодарно улыбнулся.