❝ Расписываюсь над чертой.
Заключаю сделку с дьяволом на крови.
Знаю, твоя любовь пагубна, но я хочу ее всю целиком.
А теперь дай мне все, что мне нужно.
У меня есть душа на продажу, душа на продажу¹. ❞
Бар на границе штата Орегон и Невада.
Я не знаю, что на меня нашло. Это было какое-то помешательство. Я, настоящая я, никогда бы так не поступила, даже если бы очень захотела. Не просто из принципа. У меня, по сути, отношений отродясь не было. В восемнадцать я душу продавала, а не с мальчиками бегала за гаражами. А, знаете, лучше побегать с мальчиками по молодости, а не душу продавать. Но что после? После у меня было четыре года, чтобы найти себе не просто молодого человека, но и мужа, только, эти четыре годы я потратила далеко не на это. Я потратила четыре года на работу с князем ада. Сэм не просто первый человек за многие годы, по отношению к которому я решилась на столь безответственный шаг, но и, кажется, первая влюблённость. Ну, ясное дело, после мальчика в младшей школе, который дергал меня за хвостики и просил на уроке техники речи карандаш. Какая глупость. Посмотрите на меня — я не создана для отношений с кем-то. Я не создана для дружбы. Я ходячий хаос. Хаос, который на мгновение потерял себя, когда осознал, что Сэмюэль Винчестер может умереть в Ривер-Гроув.
Я корила себя за то, что сделала шаг и поцеловала его. Но больше я корила его за то, что он ответил на мой поцелуй. Сейчас может сложиться сценка: я
влюбился в тебя, но скрывал. Только
нет. Нет. Нет. И нет! Мужчины сделаны из другого теста. Если им на шею вешается девчонка, они не скинут ее. Сэм тоже такой. Он славный парнишка, но не оттолкнет женщину, если она поцелует его. Я его поцеловала. И зашла дальше. Или он. Когда всё стало происходить, я уже не думала, кто в этот раз втягивал в поцелуй.
Я помнила, как мы исчезли с поля зрения Дина, дойдя до коридора. Помнила, как споткнулась на лестнице и мы остановились, чтобы
просмеяться хорошенько. Помнила, как он открыл ключом дверь в номер (а вот чей — не помню; мы сняли два отдельных номера за деньги, которые были на кредитке, украденной братом Сэма по дороге из Ривер-Гроув). И помнила, как оказалась придавлена к стене. Но моё внезапное столкновение головой с краем висящей картины заставило Сэма улыбнуться и я очнулась.
— Стой, нет.
Мужчина отпрянул, когда я толкнула его в грудь. Всё лицо горело огнем. То ли от стыда, то ли еще от чего. К наступившему моменту комната погрузилась в тишину.
— Прости, я не должна была.
— Ты в порядке?
Нет. Я не в порядке. Я поцеловала человека, в которого влюбилась в силу глупости, одиночества и спонтанного желания отыскать поддержку хоть где-то, и только потом поняла, что это ничего не значит. Зачем кидать спичку к дереву, если потом будет тяжело потушить? Незачем. Я остановила пожар раньше, чем он разросся. Спасибо, дорогой здравый смысл, за вовремя вызванную службу по устранению пожаров.
В темноте я не видела лица Сэма, но по интонации вопроса понимала, что скорее всего он недоумевает, а еще... пытается понять и не оказаться настойчивым козлом. Мне стало так тошно от себя. Прежде всего, потому что я подорвала его и дала надежду на совместную ночь. Я и, честно сказать, не особо хотела чего-то подобного. И целовать не так хотела его, как обнять. Ну или хотела. Я не знаю. Я запуталась. Я будто тонула и упорно сопротивлялась этому. Чувствую себя подростком.
— Да, — ложь, которую он распознал бы и без своего умения понимать людей. Когда женщина заставляет тебя отвалить после того, как сама поцеловала, у нее что-то не так. Она не может быть чисто по логике в порядке. — Я не могу, извини.
— Видение или...?
— Чей это номер?
— Наш с Дином.
— Я погорячилась. Спокойной ночи.
Я ушла в ту же секунду, оставив его наедине со своими чувствами и мраком комнаты. Всё, что мне было нужно — быть оставленной в покое. И параллельно с этим, мне хотелось оказаться в объятиях мамы. Хотелось прижаться к ней, как к самому дорогому бриллианту прижимается банкир. Хотелось стать ребёнком. Без забот, проблем и страхов. Стать собой из прошлого. Хотелось забыть про Азазеля, ад, душу, Винчестеров и нечисть, словно этого всего никогда не было. Мы все были бы немного счастливее, если бы могли хоть на секунду вернуться туда, где так спокойно и тепло. Где никто не станет осуждать и ненавидеть. Где всегда рады. Где тебя любят.
Эмоции — это нормально. Я не смогла от них сбежать. Да, я расклеилась. Даже отклеилась. Как обои из-за дешевого клея от стен. Мне было больно и я этого не скрываю. На самом деле, больно мне было давно и теперь стало больнее. Больнее, потому что я осознала свою безысходность окончательно. Неделю назад я должна была сделать из хорошего человека монстра, а сейчас я должна сделать из того, в кого втрескалась монстра. Разница ощутима, верно?
Не знаю сколько я плакала, сидя на крае бортика ванны, зажимая рот рукой, чтобы не хрипеть, как морской котик, выбросившийся на берег. Раскрою один секрет, девушки вовсе не выглядят мило, когда плачут из-за неприятностей. Мы выглядим, как чертовы клоуны, у которых потек грим. Да, я не крашусь и тушь у меня не может потечь, но зато может раскраснеться всё лицо. И оно раскраснелось. Сопли тоже не исключение. Это же реальность. И в этой реальности я не могла дышать.
— Скай?
И мне должно стать легче от того, что я услышала голос человека, из-за которого всё началось? Я хотела винить Сэма, но могла ли? Если бы я не решила повести себя, как капризная принцесса, я бы не была здесь. Я бы не познакомилась с ним. Я бы не ощущала себя так... плохо.
Он открыл дверь и я быстро стерла слезы, сдавливая потребность всхлипнуть.
— Что ты тут делаешь? — отличный вопрос, Скай. Продолжай в том же духе, хорошо начала, почему нет?
— Ничего, я просто... — он остановился. Вроде запнулся, а вроде и сам захотел. Не знаю. Может решил рассмотреть моё помидорно
-позорно-красное лицо. Он же у нас ангел без нимба и желает всех пожалеть. — Я хотел сказать, что у всех бывают тяжелые дни и мы можем делать в эти дни глупости. Я не знаю, что у тебя случилось, но, думаю, это важно. Дин — лучший брат на свете, но после того, как Джессика умерла, я не смог рассказать ему о том, что это... трудно. Мы помогаем людям тем, что спасаем им жизни, но поддержка — тоже спасение. Может поговорим?
— Я облажалась, Сэм. Мои родные погибли из-за меня. Я пытаюсь удержать всё вокруг, но мир рушиться. Мне кажется, что скоро всё... падёт. И я ничего не смогу сделать. Не будет надежды, знаешь? Совсем не будет. И я просто стану обыкновенным куском дерьма, который не справился с течением и теперь плывёт туда, куда его несёт. Я сама себе лгу и уже верю в эту ложь.
Я кое-что сделала и сожалею об этом, но не знаю почему. У меня нет причин хотеть вернуть некоторых членов моей семьи, но... некоторые делали много плохого и... Мне кажется, что я сломалась.
Я много говорила. Поверьте. Столько слов не дано выслушать ни одному психологу, ни одному читателю. И Сэм это слушал. Думаю, у него потом болели уши, но он решил смолчать о такой мелочи. Тем не менее, мне это помогло. Я просто излила всю ту грязь, что слоями накапливалась внутри меня. Естественно, в завуалированной форме. После всего этого Сэм не сказал ничего. Он просто обнял меня. Очень неуверенно, потому что, видимо, это было единственное, что он мог дать мне вместо слов, но при этом он был в этом уверен.
Я остановила поток слёз и воя, когда поняла, что сказала ему кое-что важное. Что я сожалею о смерти только некоторых членов моей семьи. И прежде я не признавалась в этом даже Азазелю, который вынуждал выкладывать ему на блюде мои мысли и взгляды на мир.
***
— Можно ваше фирменное и бургер с луком. Только лука побольше, ладненько?
— А вам что?
— О, а им, пожалуйста, ваши коктейли
сладкая парочка, да, Сэмми?
— Это ты сейчас к чему?
— Да ты загулял вчера. Я же говорил тебе, не приходить раньше утра. И что в тебе только
она нашла?
Ладно, вчерашняя ночь была неудачной. Я разревелась, сидя в ванной, как
школьница идиотка и высказала всё, что меня кипятит уже несколько лет тому, кому не должна была высказывать. А его брат, очевидно увидев при каких обстоятельствах мы удалились из бара, решил подливать масла в огонь. Я ненавидела слухи. Ненавидела сплетни и когда о людях говорили неправду. В большинстве своём, я всегда хотела защищать тех, кого закапывали словами, но, увы, сама была такой и ничего не могла сделать. Если ты сам себя не уважаешь, то почему другие должны это делать? Если ты позволяешь смешивать тебя с грязью и отходами, то пора задуматься о том, что так тебе и надо. Это урок, чтобы ты научился отстаивать себя. Это твоё тело, твоя жизнь и твоя душа. Никто не должен позволять себе унижать ее. А ты себе не должен позволять молчать, иначе чем ты отличаешься от противных гнид, что пытаются добраться до самого чувствительного закоулка в твоей души?
— Алло, — перебила я милую тираду охотника, заставляя его странно перевести на меня взгляд. Если я скажу, что он удивился поданному мной голосу, то будет звучать громко и глупо: ну кто из нас не начинал скандалы с девчонками? Но если я скажу, что он просто решил на секундочку послушать, что я там ля-ля-каю, то совру, и тоже будет казаться глупым. — Я, на минуточку, сижу прямо перед тобой, бесстыдная, ты, жопа.
— Что? Скай, я не... — пока, пряча за замешательством за улыбку, говорил Дин, Сэм тихо начинал посмеиваться рядом с ним, опуская голову. — ...Я не хотел тебя обидеть, если ты из-за подкола. Я же шучу, брось.
— Нет, это ты брось шутить. Потому что я тебе не подружка и не сестра. если хочешь поиздеваться над братом, то ради бога. Но это не должно касаться меня, хорошо? Я всё еще здесь из-за того, что
не знаю как быть со способностью видеть вещие сны и опасаюсь тех существ, что, как вам кажется, связаны с этими способностями. — а еще я здесь, чтобы испортить вам, братцам, всю малину. Точнее, я только ради этого здесь. Но, вместо того, чтобы что-то ответить, Дин, вдруг, стал... кривляться.
Нахмурив брови, я вопросительно взглянула на Сэма, но тот, заметив, что я поглядываю на него, затем переводя взгляд его брата, стал пытаться рассмотреть на старшем из Винчестером то, что заставило меня отвлечь его от поедания, принесенного в момент нашего милого диалога, салата, но ничего, как я после поняла, не увидел. Либо Сэм ослеп, либо я схожу с ума, потому что мне не могло показаться то, что я продолжаю видеть до сих пор. Дин же строит странные и, откровенно говоря, пугающие рожи. То опускает челюсть, начиная трясти судорожно голову, то закатывает глаза, оголяя белки с красными венами.
— Это не смешно. — всё таки выдавила я из себя.
— О чём ты? — спросил в ответ Сэмюэль.
— О том, что делает твой брат, посмотри на него. — затем рожицы стали более мрачными и абсолютно неестественными. Люди не могут так запрокидывать голову и издать такие жуткие скрипы.
— Скай, Дин ничего не делает.
— Вы оба издеваетесь надо мной?
И тут ничего. Стоило мне на секунду оставить морду мужчины без внимания, как всё резко прекратилось. Я теперь видела перед собой просто Дина. Спокойно сидящего и совсем ничего не понимающего. Казалось, будто он ничего и не делал и всё это мне лишь привиделось, но те галлюцинации, которые мог насылать Азазель, не должны были быть связаны с чем-то подобным, ведь кривлянья никак не пророчат будущее. Это даже смешно. Винчестеры просто сговорились и решили подшутить надо мной. Но зачем такие глупые приколы? Это не смешно, не страшно, а просто тупо.
— Вы оба идиоты. Детский сад какой-то. Вам не на монстров охотиться, а на горшок с цветочками ходить, да звать маму задницу подтереть.
Может быть я и погорячилась, но осознала это только потом, когда две зеленых пары глаз уставились на меня, и явно без попыток продолжить розыгрыши. И почему в жизни так всегда: ляпаешь языком, а потом жалеешь, да так, что становится мерзко на душе. Да, я сказала очень плохую вещь. Сказала об их матери. Но знала я о том, что ее убили только от Сэма. И вчерашней ночью, когда он и рассказал о детстве и семье, он упомянул, что не хотел бы, дабы Дин знал об этом разговоре. И теперь я еще и сдала того, кому намереваюсь разрушить жизнь. А неплохое начало, если я правда хочу не запороть своё задание.
— О Боже, я... Я не должна была. Простите.
— Откуда ты знаешь о нашей матери? — тон Дина заставил меня повторно пожалеть о произнесенном. Дура, дура, дура, — Это ты ей рассказал? — повернув голову к младшему брату продолжил он. — Зачем? Мы ее едва знаем.
Я видела, что Сэмюэль готов что-то ответить Дину. Как и слышала их дискуссию сначала насчет того, что, цитирую,
Сэм треплет языком кому попало, а затем и насчет того, что они
братья и должны доверять друг другу. Но с каждой секундой всё заходило слишком далеко и я не могла ничего сделать кроме того, как оставить их вдвоём для их разборок. Я ненавижу становится свидетелем чьих-то разборок или просто безобидных бесед, касающихся взаимоотношений между людьми, потому сразу ощущаю, как нарастает недоговоренность. Кроме того, дела Винчестером, с моральной точки зрения, далеко не моё дело.
Мы распрощались очень сухо и быстро, сойдясь на идее посвятить этот день
ничему. Когда Дин начал утверждать, что нужно отдохнуть от последних событий, Сэм, к моему и, думаю, не только к моему удивлению поддержал это предложение. Полагаю, аргумент имеет свою силу. Винчестеры сказали, что вряд ли покинут мотель и не рекомендуют это делать мне, чтобы не растерять связь друг с другом, а для достоверности мы пришли к договору о звонке и встрече: вечером мы созваниваемся, что находимся на территории мотеля, а утром уже встречаемся в холле, чтобы уехать.
За все прошедшие сутки я видела только Сэма. Он всё мотался от бара до номера. Мы не говорили, лишь кивали друг другу. Недопонимание становилось более тяжелым грузом, который только можно вообразить. И дело не в том, что мне пришло в голову издеваться над их умершей матерью, а в том, что за сценку я устроила за завтраком. То, что я видела — не было моей идей пошутить над ними. И не было их розыгрышем. Теперь, когда я вспомнила с какими лицами они смотрели на меня, до меня это дошло однозначно. Но если я правда видела что-то, что не оказалось навеяно самим Дином...
В общественном туалете на первом этаже мотеля горячей воды не было, но это даже к лучшему. Я не уверенна сколько прошло времени точно, но как минимум десять минут я стояла и просто смотрела, как ледяная прозрачная вода окутывала руки, а кожа белела, отдавая жгучим покалыванием ближе к кончикам пальцев. Подняв глаза к зеркалу, моё спокойствие за секунды улетучилось. Отражение. Его просто не было. Люди отражаются в зеркале, но я не отражалась.
Я как болванчик качала головой из стороны в сторону, пытаясь заставить своё лицо возникнуть на серебряной поверхности, словно это правда могло помочь. Но не помогало.
— Что за чертовщина?
Я судорожно начала стирать раскрытыми ладонями зеркало, не думая о той грязи и пыли, что теперь перенеслась на, прежде до скрипа вымытые, ладони. Зеркало заскрипело в такт ладоням. Только ничего не менялось. Меня не было в зеркале до тех пор, пока внезапно не возникла. Но возникла не я. Моя копия, но не я. Что-то иное, лишь похожее. Другое. Другая я. Искаженная я. Настоящая я. Та, кем я была когда-то.
— Твою мать.
— Почти.
— Моё лицо.
— Нет,
моё.
С этим нужно было кончать. И я это поняла, когда стала внезапно говорить со своим отражением. Это до жути напоминало сон в Ривер-Гроув, но в Ривер-Гроув был именно сон, а не реальность, что в разы страшнее. От чего, я, понятное дело, решила бежать. За всё то время, что живу на этом свете и смотрю ужасы, я учла для себя одно единственную вещь: если какой-нибудь монстр в зеркале начинает с тобой болтать, надо брать ноги в руки и лететь подальше от зеркал. И я так поступила. Я не продолжила выяснять, что
я хочу сама от себя, а просто ушла.
Не знаю, как именно прохлаждались Дин и Сэм, но лично я ощущала всё время прохладу вокруг. И ответ на вопрос, что за подозрительные вещи я вижу, мне могут дать только тот, от кого они могли исходить. Азазель. Кто кроме него? Но на мои молитвы он не реагировал. Поэтому оставался самый рискованный способ. Вызов.
Я дождалась наступления глубокой ночи, когда коридоры мотеля перестали быть наполнены то входящими, то выходящими людьми, уборщицами, а весь возможный шум скапливался в баре, который стал самым атмосферным и душевным местом для меня прошлым вечером, и собрала
шкатулку. Я учла, как правильно производить вызовы демонов еще четыре года назад, но как быть, если тебе нужно вызвать конкретного демона, смогла принять только несколько месяцев назад. Я редко практиковала вызов Азазеля, хотя бы из-за того, что он всегда выходил на связь сам и регулярно, ну или отвечал на монологи, в которых озвучивалось его имя. Сейчас он словно исчез. И я должна была выяснить многое интересующее.
Ночь выдалась холодной. Спасала только кожаная куртка и мысль о том, что скоро я найду ответы. Но холодок пробегал в те секунды, когда я вспоминала своё сердце, и как оно стало биться быстрее при мысли о Сэмюэле Винчестере. В те секунды, когда я понимала, что я не имею права влюбляться в него.
Шкатулка была закопана уж как пять минут и ничего не происходило. Никто не возникал на пустынном перекрестке, что тревожило, как никогда. Я знала, что рано или поздно Желтоглазый покажет свою мерзкую морду, но почему он медлил — еще один вопрос.
— Поразительно, что ты вспомнила о своей работе.
Я обернулась на звук.
Он стоял весь при параде: в обшарпанной одежде и поношенном сосуде, но зато с этой противной ухмылкой. За такую ухмылку порой мне хотелось вцепиться ногтями в его глаза и выцарапать их, чтобы не так весело было, но вот беда: так нанесу вред не ему, а какому-нибудь невинному человеку, не заслужившему того, что его телом распоряжалась дымчатая тварь.
— Ты игнорировал меня. Я же
звала тебя!
— Да-да-да, — Азазель стал расхаживать, натаскивая круги. Сначала мне хотелось следить за каждым его движением, но затем я решила заняться одну позицию и не дергаться, только голову вскружу себе. — Я, по правде говоря, и не думал даже тебе отвечать. А явился из невозможности не являться, сама понимаешь.
— Что за черт ты несешь? Почему не предупредил меня о заражении Сэма в Ривер-Гроув? Я думала, что он правда умрёт и я завалю твоё грёбанное задание!
— Уже.
— Уже? Что
уже? Я не понимаю. Мне нужны ответы. Почему игнорировал, почему не сообщил о планах и почему я вижу
что-то? Откуда у меня галлюцинации? Это твои искусственные видения?
— Слишком много слов.
Демон приложил палец к губам, давая знак, чтобы я заткнулась. Но мне казалось это невозможным. Столько возмущения накопилось внутри, а он, идя это, вел себя, как идиот, не пытаясь даже начать объясняться.
— Я не насылаю тебе видения.
— Тогда, почему я вижу то, чего нет?
— Потому что ты сошла с ума? — он засмеялся, а затем вдруг повел рукой. Я уже решила, что это очередной трюк и приготовилась реагировать, но на самом деле, хоть это и правда оказался трюк, трюк был безобидным. Вдоль вен на руках прошелся жар и на коже показались иероглифы. Нет, просто слова. Не иероглифы. Это еинохианский. Символы показали и скрылись. Я не успела задать вопрос, как Азазель продолжил. — Твоя работа окончена.
И тут я осела.
— Значит, я справилась?
— Справилась? — он вновь захохотал, но на этот раз издевательски, истерично. — Ты должна была сделать из Сэма Винчестера моего личного солдата, а что на деле? На деле ты даже не попыталась. Я видел, что ты делала. С каждым днем становилась всё более слабой. Такой ты не была.
— Тебе показалось.
— Ты провалилась. И ад больше не нуждается в твоих услугах. Твоя сделка переходит в разряд рядовых. Хотелось бы сказать, что она работает по стандартным срокам, но нет. Ты подставила мою работу и, думаю, ты оценишь моё решение сбавить тебе годы.
— То, что я вижу?..
— ...Удел всех, чьи души скоро отойдут туда, куда им и место очень скоро. Всё кончено, Скай. Нам больше не нужны твои услуги. Доживай оставшееся время и
возвращайся вниз.
