Душа на продажу

❝ Я была здесь: Я здесь жила и здесь я любила. Я была здесь: Я сделала всё, что могла; я закончила¹. ❞

      Тиканье часов с навязчивым шумом въедалось в стены. Отдавало эхом к зеркалу, перетекало изнутри металлических перил кровати, отражалось в маленьких каплях системы капельницы и останавливалось на диаграмме кардиографа.       Сэмюэль нервно потер переносицу и отошел к окну, уже в четвертый раз проверяя его открытость. Его брат взглядом продемонстрировал всё недовольство сложившейся ситуацией: если бы не упертость младшего, они бы давно плыли в такт Metallica по, пронизанной до последнего камушка памятью путешествий, дороге, споря о том, стоит ли им свернуть к матери всех дорог США, дабы докатиться до Лос-Анджелеса и отдохнуть под лучами солнца. А также под лучами презрительного взгляда с того света, брошенной ими девчонки в... А где мы находимся? — Сэм, я знаю, что это непросто, но... Тот факт, что кома не сразила тебя, ещё не значит, что ситуация с машиной замята, — больше всего в интонации Дина меня поражала беззаботность. Как можно было с таким легкомысленным равнодушием рассуждать об автомобиле, когда твой брат стоял с расцарапанным после аварии лицом, а, пусть и чужая, девчонка танцевала несколько часов со смертью, пребывая седативном состоянии? Ответа на этот вопрос я не найду и вряд ли вообще имею шансы. — Что вы двое пытались сделать? Угнать? Проехаться за едой? — Да. — младший из братьев серьёзно оценил второго взглядом.       Авария, что недавно чуть не поставила точку на моей жизни, сейчас принимала более страшные последствия и вполне ожидаемый повороты событий. Одно дело получить пару глубоких порезов по всему лицу или впасть в естественную кому после попытки искусственной, находясь с таком состоянии, что доктора разводят руками и прибегают к помощи google², а другое дело понимать, что травмы получили не только вы. Для Дина Винчестера не существовало понятия идти и лечиться в больницу. Все те минуты, что я уже находилась в сознании, он бросал пренебрежительные взгляды вокруг и ёжился, словно с минуты на минуту появится врач и выпишет ему курс витаминов внутримышечно. Если кто-то оказывался нездоров, то это его машина. За ее сохранность он беспокоился так, что мне становилось не по себе и желание снова начать плясать по облакам, держась за ручки с медикаментозным сном, одолевало. — Мы хотели купить пирог. — Конечно. Вы хотели купить жидкий черничный пирог³, но карма пришла за вами и вот вы здесь. Вы вообще видели, что стало с машиной?       Казалось, что нас просто отчитывают, как маленьких детей за шалость. Но дети песок едят, снег желтый жуют или муку просыпают. И это шалости. А разбить в дрободан машину — это уже не шалость, а шалосище.       Кроме того, здесь вина лежала полностью на мне — я выдала дурацкую идею спереть черную молнию и я просила выжимать газ на резкий поворотах. Но ведь авария случилась не из-за этого... Что если тот факт, что в этот раз в салоне находились только я и Сэм — чистая случайность? Ведь другой ночью за рулем мог быть Дин и я бы точно также увидела что-то на дороге, заставив поворачивать. Тогда, сидя на переднем сиденье при неслучившемся раскладе событий, мог пострадать Сэм. Он мог бы оказаться в коме. — Я помогу починить.       Но предложение Сэмюэля сделало, как ни странно, хуже. Глаза Дина округлились, а затем он в очередной раз развел руками, забирая с тумбу лист с алфавитом. — Нет! Не хватало, чтобы к моей Крошке прикасались те, кто ее разбил.       Он покачал головой, повторив еще пару раз последнюю фразу, а затем быстро ушел из палаты, чуть не столкнувшись в проходе с врачом, диалог с которым привел к предложению остаться полежать еще пару деньков, но эти пара деньков могли обернуться в круглую сумму. Лечение в Америке не бесплатное, а потому медикаменты, что нужны были организму, только покинувшему седацию, являлись не просто дороговатым, а именно не хило дорогим, да еще и на фоне того факта, что они не входили в разряд обязательных — так, витаминчики, чтобы головушка не кружилась.       Хотя Сэм и хотел остановиться хотя бы на выписки только к вечеру, я его опередила и настояла на скорейшем уезде из больницы. Как только мне вернули одежду, стало ясно, что она больше не пригодна для ношения. Хотя, разве кто-то в этом сомневался? Ткань оказалась просто-напросто разорвана и покрыта пятнами: от грязи и крови. Пришлось заставлять Дина идти к машине Бобби (старому знакомому Винчестеров, которого мне знать лично не суждено было, но еще во времена сотрудничества с Желтоглазым это имя проскакивало) и искать, в вывезенных при выселении из номера, вещах коричневую сумку. Пока безответно влюбленный в свою машину ребенок ныл, я не смогла избежать очевидного разговора.       Мне уже стало известно о моих похождениях в период комы: кто бы знал, что в коме люди становятся духами. Для меня понятие призрак распространялось исключительно на уже умерших людей, но никак не на тех, кто только находится на грани смерти и имеет шансы на выживание, а тут такая неожиданность. Больше смущало, что между аварией и нынешним пробуждением в госпитале у меня был пробел, который, оказывается, заполнился теми самыми прогулками по-суэйзиски, но исключительно в теории. Пересказ другим человеком еще не значит, что есть шанс вспомнить, но как только Сэм привел пример, что когда Дин был в коме, он тоже общался с ним через спиритическую доску и они даже расследовали наличие ангела смерти в стенах больницы, но как только кома ушла и душа вернулась в тело, все события мира за жизнью, исчезли, словно их и не было. — Поэтому у Дина такое кислое лицо, когда он находится в больнице? — Может отчасти, — Сэм выдохнул, опуская глаза в пол. — В тот день, когда он вышел из комы, умер наш отец. Он умер из-за сделки с Желтоглазым. Дин совсем плох был. За его жизнь отец продал душу и кольт — единственное оружие, способное убить Желтоглазого.       Неприятный нервный ком подкатил к горлу. Значит, Азазель буквально убил всех близких людей Сэма и Дина? Сначала их мать, затем Джессика и теперь я знаю, что последним (как хотелось бы надеяться) в том списке стал Джон.       Заключение сделок всегда приводит к сожалению о сделанном. Но я всегда ставила акцент на том, как кто-то заключает сделку, а не на том, на кого (если на кого) сделка распространяется. Джон умер ради жизни сына. А каково было сыну узнать о том, что его отец мертв из-за того, что он сам жив? Каково осознавать, что кто-то умер из-за ради тебя?       Теперь стало неоднозначно стыдно за заданный вопрос. Ответ оказался понятен и не вызывал ничего, кроме сочувствия. А еще всё же ощущения, словно это я виновата.       Я не была причастна к смерти семьи Винчестеров (или потенциальных Винчестеров), но я была причастна к тому, кто совершил все эти убийства. Не знала ли я об этом? Знала. Но знать через кого-то левого — это одно. А знать через пережившего эти трагичные события — другое. — Мне жаль. — Я знаю. Но Дин слишком закрытый, чтобы рассказывать о своих чувствах, поэтому ему только не додумайся сказать, — он ухмыльнулся, но я знала, что это лишь способ закрыть вскрывшуюся после озвучивания ситуации рану. Настаивать на дальнейшем разговоре я не стала. Новая тема вышла сама собой. — Что случилось тогда в машине?       И эта новая тема не радовала. Ответ на поставленный вопрос короток и прост, но Сэму не стоило знать его.       Я отвела глаза в сторону, начиная нервно мять больничную рубашку. Сейчас всё воспринималось иначе и сейчас мы были одни — он мог не спешить и выпытывать у меня всё. Сэм имел право знать правду. Но он не был готов услышать эту правду, а я не готова была ее озвучить. — Скай. — Я не могу тебе сказать. — Это... было видение? — Можешь называть то, что случилось, именно так. — Но разве это правда? — Нет. — Хорошо. Тогда почему ты не хотела выходить из комы? — Что ты имеешь в виду? — Ты не помнишь того, что было пока ты находилась в коме, но я это знаю. Мы говорили через доску. Ты могла проснуться, если бы захотела этого. Ты сказала, что не хочешь. Почему? Это связано с тем, что ты видела на дороге? В чем проблема?       Поразительно. Сначала до меня не дошло, зачем мне желать не-жить, а затем две идеи подобрались сами: либо тактика Сэма, как бывшего студента юридического факультета: выпытать психологическим давлением, либо... я действительно не хотела просыпаться. По ту сторону жизни всё наверняка видится иначе, поэтому я сразу не сообразила. Всё дело в том, что, являясь призраком, ты ни жив, ни мертв. А значит, ты имеешь шансы как выжить, так и умереть. Но до момента смерти твоё время не стоит таймера, следовательно, моя сделка теряет свою значимость. Я не являюсь потенциальным кормом для пёсиков Азазеля. И эта идея настолько идеальная, что я обязана была остаться в коме. Но почему я этого не сделала? Что меня остановило? — Ты уговорил меня проснуться? — Я отвечу, когда ответишь ты. На оба вопроса.       Чертов хитрец.       Но ответ на мой вопрос казался не таким важным. Я могла спокойно пережить и предположить, а вот Сэм... Казалось, что ему не терпится услышать ответ. Но он не знал, что его ждет после моего ответа. Да и я не знала тоже. — Дин вечно закрывается. Ото всех. Даже от меня, но мы братья. Я не люблю, когда люди, которым я доверяю и которые, кажется, доверяют мне, закрываются, — я видела, как в его глазах промелькнула влажная искра. Он перевел взгляд на меня и покачал головой, зная, что его слова ничего для меня не изменят, но, полагаю, он не хотел того. Точнее, хотел, но не питал надежды. — Не закрывайся, Скай.       Досада растекалась по телу. Не знаю, может ли человек испытывать столько отвращения к себе, но я, видимо, такая особенная и могу. Каждому произнесенному мной же слову я не верила. Я настолько завралась, что уже верила этому вранью. Тошно. Нужно остановиться или попытаться решать проблему правды постепенно. Начать хотя бы с частичных ответов. Сэм хочет понять, почему я резко свернула с дороги, когда никаких преград на нашем пути не было. Он не требует всего, а я могу и не давать это всё. Можно сказать, что дело в сделке и я вижу предсмертные галлюцинации. Больше ничего. Не говорить об Азазеле и каким образом хотела отменить действие сделки. Кстати, об отмене сделки. Почему меня преследует чувство, словно я не хочу, чтобы сделка потеряла свою силу? Дело ведь не в моей жизни, а в жизни семьи. Почему мне кажется, что больше всего на свете я не хочу, чтобы они воскресали?       Стоило мне захотеть говорить, как дверь в палату открылась. Дин, появившийся достаточно быстро, кинул сумку с вещами на пол и выдохнул. — Мы поедем к Бобби, я починю машину, а затем разберемся со всем остальным, включая вас двоих, преступники. Идем, Сэм. Скай, мы будем стоять на парковке больницы, думаю, ты найдешь.       Разочарованно осмотрев брата с ног до головы, Сэмюэль скрылся вместе с ним.       Я сменила одежду быстро. Осень становилась холоднее с каждым днем, но из-за наших постоянных переездов между штатов, температура скакала. В Калифорнии хотелось носить майку под кожанку, а в Орегоне просыпалась желание укутаться как минимум в три свитера и шесть кожанок. Поэтому самым оптимальным вариантом стала толстовка и тонкая кожанка, которую можно или надеть, или снять при необходимости.       С Винчестерами я пересеклась на парковке, как и договаривались. Машину Дина уже отогнали в Су-Фолс, штат Южная Дакота с помощью еще одного друга Бобби — Руфуса Тёрнера. Дорога до Су-Фолс занимала около двадцати часов, потому Impala всё еще находилась в дороге. Транспорт, на котором до указанного города предстояло доехать нам, оказался Ford F-250 4×4, построенный еще в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году. Пока мы ехали, он ужасно тарахтел. — Откуда ты родом, Скай? — послышался с водительского места голос Бобби. Он посмотрел на меня через зеркало. — Калифорния. — первая правда, начиная с момента принятия решений быть честной и развязывать запутанный клок нитей. — Тебе нравится Калифорния? — Нет. Там слишком жарко. Мне по душе холодный климат. Будь моя воля, жила бы в Канаде. — Понимаю. Ты ведь экстрасенс? Как Сэм? — Да. — правда, конечно, хорошо, но не сразу.       Бобби Сингер оказался весьма милым мужчиной шестидесяти лет. Он с серьезным выражением лица говорил достаточно смешные вещи и нельзя было сказать по его умению вести диалог, что он просто друг братьев. Дин относился к нему с отдельным теплом, граничащем с шутками и подколами. Как к.. отцу? Когда речь заходила обо мне, сам Дин выдавал колкости в адрес наших с Сэмом взаимоотношений, а потом начинал хохотать, словно наелся экстези с утра пораньше. Я уже игнорировала, а Сэм начинал отвечать ему, из-за чего безобидная, с первого взгляда, беседа превращалась в перепалку и Бобби приходилось их перебивать.       Через часов десять нашего пути, в процессе которого Дин успел сменить Бобби, что-то стало идти не так. Я чувствовала странную тревогу. Приходилось оглядываться. За окном уже почти стемнело. Осенью ночь наступает раньше. Мимо нас проезжали другие машины, но стоило нам свернуть на менее оживленную магистраль, как со стороны тьмы посыпались белые блики. — Скай?       Я не услышала, как Сэм позвал меня. Но, переведя после повторного оклика, взгляд на него, меня окатило льдом. Кожа с его лица слезала, вызывая странные воспоминания, будто flashbacks из ада. Под слезшей кожей показалось измазанное кровью лицо отца. Отца. Это галлюцинация. Этого нет. Но почему так страшно, даже если я знаю природу происходящего. — Остановите машину. — мне не хотелось подавать виду, что случилось нечто пугающие, но в голове пробежала дрожь. Бобби обернулся, сидя уже не как водитель, переглянулся с Дином и Сэмом. Он спросил, что случилось, но я только настойчиво повторила просьбу и Дин наконец заглушил мотор, съехав на обочину.       Я выбежала за секунду, продолжая видеть искаженное лицо Сэма. Моей целью не являлся конкретный побег. Но отошла я на десять метров от машины точно, пытаясь успокоиться. Паника накатывала. Мне казалось, что еще секунда и я начну кричать, пытаясь выплеснуть всё хоть куда-то, но сквозь накатившуюся к глазам жидкость, я ощутила, как кто-то притянул меня за плечо к себе и вынудил обернуться. Позади высокого силуэта горел свет фар. Сэмюэль быстро среагировал и не дал отпрянуть. В лицо я смотреть не решилась. Хотелось убежать. Всё происходящее длилось меньше пяти секунд, но для меня всё обернулось в вечность, за которую Сэм успел прижать меня к себе.       Я так и стояла: уткнувшись лицом в его клетчатую рубашку. Руки дрожали. Я оказалась неподвижна. Только сердце билось и страх отступал.       Мужчина не говорил ничего. Только провел рукой по спине. Крик отразился в слезах. Они покатились по щекам и весь мир снова обрел звуки. Я схватилась за куртку Сэма, сжимая ее в кулаках, боясь шевелиться. В эту самую секунду нервы восстановились и я ощутила, как продолжаю жить. Стоя здесь, захотелось жить. Захотелось быть с ним честной. — Я вижу галлюцинации. На дороге той ночью я видела галлюцинацию. В кафе с Дином я видела галлюцинацию. Сейчас я увидела галлюцинацию. Я умираю. И не хотела просыпаться, потому что только будучи призраком не нахожусь на грани смерти. За призраком не придут адские псы. — Нет. — Да. Я продала душу, Сэм.