Сегодня я сделаю тебе больно.

- Сигаретки не найдется? Этот голос дрожать заставляет, а еще провалиться хочется сквозь землю, чтобы никто не увидел и не узнал. Только вот ничего не выходит, и Юнги стоит с зажатой между губ сигаретой. Она, между прочим, с ментолом. Только вот парень, что сзади подошел, не знает пока об этом. - Это была последняя. Так что не могу вам помочь. - Мин лжет. Он всегда на самом деле лжет. И даже самому себе. Только вот эта ложь, словно снежная лавина, разрушает все. И даже совершенно невинные жизни. Как его, например. - Правда, Юнги? - темноволосый сзади подходит и целует в макушку совсем чисто и невинно. Он делал так, когда они оставались одни дома, когда не было никаких друзей или родственников. - Быстрее хочешь умереть? - Мне плевать, Хосок-и, - и это, в общем-то, прием запретный. А еще больно сразу становится. Так больно, что хочется вскрыть себе вены, наглотаться таблеток или забыться в алкоголе, чтобы боль прошла. Только сейчас она совершенно не хочет покидать темноволосого, обнимая его своими грязными, колючими, словно шипы розы, руками. Кажется, два года разлуки совсем не остудили пыл парня, а общаться с этой подругой хочется еще долго. Хосок любит. Любит до потери сознания, до остановки сердца. Он действительно любит Юнги, но ему с ним больно. Больно, потому что так должно быть. Потому что Юнги постоянно лжет и боится открыться. Это правда невыносимо было, поэтому Чон все и разрушил. - Как Чонгук? - Мин спрашивает это совершенно спокойно, обыденно и повседневно. Словно задает этот вопрос каждый день. - Мы больше не общаемся. - Хосок лжет. Лжет, потому что Чонгук лежит у него дома совершенно голый и терпеливо его ждет. И Чон солжет, если скажет, что не любит этого ребенка. Он его правда очень любит, чувствует некую привязанность и желание связать всю жизнь.

Но Юнги он все же любит чуточку больше.

- Вот как... Мин, кажется, уже догадался, что это неправда. Догадался, но продолжает упорно молчать, потому что до безумия хочется продолжения. Хочется головокружительных поцелуев и громких ночей. Он хочет, но не может. Не может, потому что его судьба не наградила такой возможностью. - Когда-нибудь, хен, ты найдешь того, с кем захочешь провести свое будущее. Прости, что это оказался не я, - с неба падают первые капли дождя, а недокуренная сигарета летит вниз. Юнги больно. Больно настолько, что соленые слезы скатываются по худым бледным щекам, а пальцы сжимают какую-то деревяшку. - Тот человек уже умер для меня. И почему-то Хосоку кажется, что это про него.